ан не отвечал. Он потянулся к  телефону  на  столе,  потом  передумал,
вытащил из кармашка мо-бильник и набрал номер:
   - Саш, ты еще не спишь?
   - Нет, - послышался голос Шакурова из трубки, - я не сплю. Я дыры в своем
балансе считаю. От благотворительных кредитов.
   Судя по музыке и едва слышному  звону  тарелок,  Шакуров  считал  дыры  в
балансе на ресторанной салфетке.
   - Слышь, Саш,  ты  можешь  мне  откуда-нибудь  достать  частный  самолет?
Шакуров удивился.
   - А зачем тебе?
   - С девочками хочу слетать к Черному морю.
   - А куда именно?
   - Не куда, а через что, - поправил Сазан, - через аэропорт Еремеевка.
   Сазан спрятал телефон в  кармашек.  Муха  все  так  же  сидел  в  кресле,
выжидательно уставясь на босса.
   - Возьми завтра человечка поприличней, - сказал Сазан, -  лучше  всего  с
девочкой, и пусть они оба съездят в "Авиастроитель"  и  порасспрашивают,  не
сдаст ли кто женатой паре дачку. Хоть поймут, чего там Воронков увидеть мог.
   Муха кивнул.
   - Чует мое сердце, - сказал Сазан, - что ничего наш Воронков сообразить в
уме  не  мог,  по  причине  полного  отсутствия  соображалки.   Потому   что
коэффициент интеллекта у покойника был, прости меня, Господи, не выше, чем у
вырезки в магазине.А стало быть, это  было  не  озарение  -  а  элементарная
случайная встреча. Увидал наш Воронков кого-то. И увидел, скорее  всего,  на
даче Васючица. И встреча эта так сильно  его  впечатлила,  что  он  бросился
разыскивать - заметим, не Ивкина и не ментовку даже, а меня.
   - И что же он мог увидеть?
   - Настоящих хозяев "Петра-АВИА", - сказал Сазан.
   А  на  следующее  утро,  пожаловав  в  Рыкове,  Сазан  услышал,  что  его
разыскивает прокурор города.
   Приглашение прокурора было крайне вежливым:
   "Если господин Нестеренко сочтет возможным, будем рады его видеть  в  три
часа дня", - просто, можно сказать, приглашение не на  допрос,  а  на  чашку
чая. Эта-то вежливость Сазану и не понравилась.
   Около половины четвертого серебристый "мере", видимо, починенный за ночь,
высадил Нестеренко Валерия Игоревича, заместителя директора "Рыко-во-АВИА" у
двухэтажного особнячка, выделенного под районную прокуратуру.
   Особнячок был деревянный,  краска  на  его  фасаде  давно  облупилась,  и
покосившиеся  окошки  с  немым  любопытством  смотрели  на  иномарку.  Вдоль
асфальтовой дорожки стояли крашенные в  синий  цвет  автомобильные  шины.  В
шинах   должна   была   расти   всякая   декоративная   растительность,   но
растительность зачахла, и шины выглядели как деревянный ящик вместо мебели в
квартире алкаша.
   Сазан поднялся на второй этаж и вошел в дверь  с  облупленной  табличкой:
"С.К.Витятин".
   Районный прокурор Витятин приветливо встал навстречу гостю.
   - Извините за беспокойство, - сказал он, - но у нас  появились  некоторые
вопросы.
   Сазан молча сел  в  кресло  для  посетителей,  закинул  ногу  на  ногу  и
устроился поудобней. "Зря псу штуку отдали, - промелькнуло в уме, -  пятисот
бы хватило". Не то что Сазану было жалко тысячу баксов - просто не  хотелось
метать баксы перед свиньями.
   - Какие у вас были  отношения  с  Глузой,  Валерий  Игоревич?  -  спросил
прокурор.
   - Нормальные.
   - За два дня до убийства вы, кажется, с ним поссорились?
   - Поссорился? - спросил Сазан.  -  Я  бы  не  сказал.  Просто  работникам
аэропорта надо было платить зарплату, а  Алексей  Юрьевич  мне  сказал,  что
денег нет. Мои ребята сунули его головой в унитаз, и  после  того,  как  его
вынули из унитаза, деньги нашлись.
   - То есть речь шла именно о деньгах для рабочих? - уточнил прокурор.
   - Да.
   - А некоторые из свидетелей показывают, что речь шла о деньгах  для  вас:
что вы вымогали у него деньги аэропорта. А он отказывался.
   - Я что, больной, - спросил Сазан, - такие штуки делать при свидетелях?
   - Но через три часа после вашей ссоры счета "Авиетты" были  переведены  в
подконтрольный вам Межинвестбанк?
   - Они были забраны из банка, который отказывался  давать  авиапредприятию
ссуду. А куда их перевел Ивкин, я не в курсе.
   - Валерий Игоревич! Когда на летном поле  раздались  выстрелы,  это  были
выстрелы из вашего "Макарова". Никто не слышал автоматных очередей.
   - Естественно, - сказал Сазан, - "калаши"  были  с  глушителями.  Да  их,
кажется, нашли там же, прямо у дороги.
   - И что вы сделали, когда в вас стали стрелять?
   - Постарался, чтобы в меня не попали.
   - А потом?
   - Потом прибежали ребята, и мы погнались за киллерами.
   - Если я не ошибаюсь, Валерий Игоревич, вы побежали  с  одним  пистолетом
Макарова,  которым  вы,  кстати,  владели  незаконно,  за  двумя  киллерами,
вооруженными автоматами?
   При словах "владели незаконно" Валерий еще раз  помянул  про  себя  штуку
баксов, но спокойно ответил:
   - Они расстреляли пару рожков. Я не думал, что у  них  оставался  большой
запас.
   - Все равно это был очень безрассудный поступок. Немногие на вашем  месте
были бы на него способны, а?  Если  внимательно  поразмыслить,  то  это  все
равно, что с рогаткой гоняться за тигром.
   - Когда в меня стреляют, у меня нет времени поразмыслить.
   -  К  сожалению,  определенный  смысл  в  этом   был.   Довольно   трудно
восстановить картину произошедшего, не правда ли? По  лесополосе  как  будто
стадо слонов прошлось.
   - Следы киллеров остались. Я еще порадовался, как вы их  прилежно  гипсом
заливаете. Знаете, ведьмы, чтобы погубить  человека,  вынимали  след.  Очень
ваши менты были на ведьм похожи.
   - Следы, может, и остались, но вот откуда и куда  они  ведут,  совершенно
непонятно. Может, это вообще рабочие днем проходили.
   - И "калаши"  оставили.  А  протектор  "дискавери"  на  обочине  художник
изобразил.
   - Ну, "дискавери" там мог стоять хоть два дня назад.  Еще  до  того,  как
прорыли канаву. Самого этого джипа никто не видел, а  автоматы  мог  бросить
кто угодно, не правда ли?
   - То есть вы хотите сказать, что раз вы не поймали "дискавери", то его  и
не было?
   - У следствия сложилось достаточно  связное  впечатление  о  происшедшем,
Валерий Игоревич. Пришел  новый  бандит,  Глуза  ему  не  дал  разворовывать
аэропорт, тут же Глузу и убили. Это пока предварительное впечатление, но,  к
сожалению, ваши ответы, скорее, укрепляют нас в его справедливости.
   Сазан поднял на прокурора карие глаза.
   - Вы не в  курсе,  товарищ  Витятин.  Слишком  много  людей  видели,  как
Воронков ушел с Глузой на поле. Я приехал спустя пятнадцать минут.
   - И кто это "видел"? Твои подельники? Сазан покачался на стуле.
   - И это впечатление следствия,  -  спросил  он  прокурора  в  упор,  -  я
полагаю, его можно развеять?
   - Вы очень умный человек, Валерий Игоревич. Приятно иметь  дело  с  умным
человеком.
   - Ваша дочь, кажется, строит себе дачу?
   - Моя дочь здесь ни при чем, Валерий Игоревич. Вы не нужны этому городу и
этому предприятию. Почему бы вам не уйти  с  поста...  как  это  называется?
Заместителя директора по безопасности?
   Сазан встал с кресла.
   - Говорят, у генерала Сергеева были плохие отношения с Глузой? -  спросил
Сазан в упор. - Сын его вместе с ним выдвигался в депутаты.
   - При чем здесь генерал Сергеев?
   - При том, что ваша позиция за ночь удивительным образом переменилась.  И
я не могу найти этому никаких объяснений, кроме утреннего вашего разговора с
Сергеевым.
   Прокурор побагровел. Сазан пошел к двери. У самого порога он обернулся, -
Я вполне понимаю вас, Сергей Кириллович, - сказал Нестеренко, - но подумайте
вот о чем: эти люди убили Глузу, хотя Глуза был на  их  стороне.  Я  вам  не
советую дружить с крокодилом и  думать,  что  вас-то  он  не  тронет.  Всего
хорошего.

***

   "Мерс" Сазана был припаркован напротив прокуратуры, и  тонкая  фигурка  в
белом платьице крутилась около заднего колеса.
   Фигурка обернулась, и Сазан узнал Леру. Глаза девочки  вспухли  от  слез,
личико слегка заострилось. Девочка на мгновение напомнила Сазану  маленькую,
рассерженную и ужасно ядовитую змейку.
   - Подвезти? - неловко спросил Нестеренко.
   - Это вы поэтому не пошли со мной домой,  да?  Потому  что  решили  убить
отца?
   - Откуда ты чушь такую взяла?
   - В газете написано. В "Красном Рыкове".
   - А если завтра в газете напишут, что я китайский шпион?
   - Все так говорят.
   - А ты поговори с Мишей.
   - И не собираюсь! Это  Ивкин  велел  вам  убить  отца!  Потому  что  отец
помирился со Службой, и Ивкин перепугался насмерть!
   Девочка опустила голову. Сазан подошел поближе и обнял ее. Она попыталась
было отстраниться, Нестеренко перехватил ее руку: в руке было что-то зажато.
Нестеренко легко разогнул пальцы Леры и забрал у нее острое шило.
   - Шило-то зачем? - спросил Валерий.
   - Шины вам проколоть. А они не колются, сказала Лера.
   - Конечно, не колются. В них герметик залит.
   Лера уткнулась ему носом в плечо и заплакала. На душе у  Нестеренко  было
чрезвычайно погано. Городок был маленький, все друг друга знали, и для  тою,
чтобы создать у публики  уверенность,  будто  ответственность  за  вчерашнее
несет новая "крыша" аэродрома, достаточно было двух злонамеренных языков.  И
хотя ничего такого уж оскорбительного в слухе, будто он замочил Глузу, Сазан
не видел, все равно было неприятно. Обидно держать ответ за сливки,  которые
не ты вылакал.
   - Знаешь, Лерочка, - сказал Валерий,  -  когда  я  поймаю  тех,  кто  это
сделал, они не отделаются проколотыми шинами.

Глава 6

   В половине шестого, когда "мерседес" нес Сазана по  другим  его  делам  в
Москву, в машине раздался писк мобильника. Это звонил Шакуров.
   - Валера? Я нашел тебе самолет.  Есть  такая  компания,  "Эйр-линк  лтд",
иностранная, офис в Петербурге, сдает  представительские  самолеты.  ТУ-134,
салон люкс, туда и обратно тридцать тысяч долларов.
   - Твою мать! - искренне сказал Валерий. - А подешевле ничего нет?
   - Все остальное дороже.
   - Ну ладно. Слушай, Саш, можешь оказать мне услугу?
   - Конечно, - слишком быстро и немного обреченно ответил голос в трубке. -
У тебя сейчас есть какие-нибудь иностранцы  кили  потенциальные  партнеры  -
словом, кому надо пустить пыль в глаза? Найдутся.
   - Предложи им поездку на Черное море на субботу  и  воскресенье.  Частный
самолет, девочки и шампанское.
   - Через аэропорт Еремеевка?
   - Через аэропорт Еремеевка. Он там в двадцати километрах от  побережья  -
ты сними там какое-нибудь бунгало поближе, чтобы замотивировать,  отчего  мы
через Еремеевку летим.

***

   Полет в Еремеевку из гостеприимного Внукова занял два часа десять  минут.
Представитель американского инвестиционного фонда - птица, по правде говоря,
не самого высокого  полета  -  по  достоинству  оценил  напитки  и  закуски,
предоставленные  петербургской  авиакомпанией.  Было  видно,  что  он  очень
растроган предложением своего русского друга Александра  Шакурова  променять
душные московские выходные на ветер и соленые брызги Черного моря.  Внимание
Шакурова возвышало его в собственных глазах, и было ясно,  что  он  приложит
все усилия, дабы помочь своему русскому другу получить  выгодный  кредит  на
Западе.
   Разговор,  прерываемый  взрывами  девичьего  смеха,  шел  в  основном  на
английском, и это позволило Валерию Нестеренко забиться в  огромное  кожаное
кресло в обнимку с бутылкой виски - да так и  просидеть  все  два  часа.  За
время полета бутылка уполовинилась, но только очень внимательный человек мог
сообразить, что молчаливый молодой спутник Шакурова - не  то  шофер,  не  то
охранник - не выпил ни капли.
   Надо сказать, что Нестеренко было  трудно  признать:  его  рыжие  волосы,
приметные издалека, были выкрашены в мягкий каштановый цвет, и  над  верхней
губой сидели такого же цвета маленькие  усики.  Сазан  был  одет  в  дешевые
выцветшие джинсы, поверх которых  болталась  рубашка  навыпуск,  и  в  такой
одежде не тянул даже на помощника щеголеватого банкира.
   Самолет прилетел в Еремеевку в пять часов  вечера.  Раскаленный  за  день
бетон дышал жаром, за белой бетонной стеной вставали пирамидальные тополя, и
запах авиационного керосина мешался с дивным ароматом южных трав.
   У одноэтажного здания аэровокзала солдаты в застиранном хаки возились над
какой-то канавой - видимо, ремонтировали канализацию.
   Нестеренко повернулся  и  внезапно  посмотрел  на  юг,  туда,  где  между
стройными, как СС-20, тополями виднелись обвисшие лопасти вертолета.  Винтов
у вертолета было два, огромные и расположенные один над  другим.  Нестеренко
толкнул Шакурова и что-то тихо прошептал ему на ухо.
   Жестяные ворота, ведущие на летное поле,  отворились,  и  на  полосу  без
церемоний  выехал  "рафик",  встречающий  дорогих  гостей.  Начальник  смены
подошел  к  представителю  авиакомпании  с  какой-то   ведомостью.   Шакуров
оборотился к мужику, который только что махал флажками,  загоняя  самолет  в
отведенную тому "клетку".
   - Слышь, парень, - сказал Шакуров, - нам в Ахунду, на цековскую базу.  Мы
на вертушке не можем долететь?
   - Петрович, - крикнул рабочий начальнику смены, - тут  гости  спрашивают,
нельзя ли их на вертушке до Ахундовки подкинуть?
   Начальник смены подошел к Шакурову; это  был  пожилой,  улыбчивый  казак,
весь пропахший свежим потом и машинным маслом.
   - Это не наши вертушки, -  сказал  он,  -  военные.  Тут  раньше  военный
аэродром был, - и казак обвел руками все небольшое знойное пространство, - а
теперь у военных только вертолеты. Да еще транспортная авиация прямо  к  нам
садится.
   - И какие у них вертолеты? - спросил Шакуров.
   - Разные, есть старье, МИ-24 есть. А вон "Черная акула",  -  и  начальник
смены указал на огромный, двухэтажный винт.
   - "Черная акула"? Здесь, у моря? - с интересом спросил Шакуров.
   - А "Черная акула" и есть морской вертолет, объяснил  казак,  -  она  для
суши непригодна. У нее все  ее  оборудование  под  брюхом  висит.  Если  ты,
допустим, хочешь посмотреть, что там за горкой, ты должен поверх всей  горки
подняться. А МИ тому достаточно высунуться.
   Шакуров повернулся к представителю инвестиционного фонда  и  что-то  стал
ему объяснять. Американец в ответ возбужденно зачирикал.
   - Господин Саймонс, - сказал Шакуров,  -  никогда  не  летал  на  русских
военных вертолетах. Это было бы очень  здорово,  если  бы  он  смог  на  них
прокатиться.
   В силу какой-то непонятной характеристики российской души, пожилой  казак
не мог остаться равнодушным  к  желанию  незнакомого  американца  опробовать
российскую военную технику. Наверно, в  этом  глухом  южном  уголке  чувство
подобострастия по отношению к империалистической Америке еще было не изжито.
   - Я посмотрю, что можно сделать, - сказал казак.
   Спустя десять минут  к  новоприбывшим  на  летное  поле  вышли  начальник
аэропорта Святослав Кагасов и начальник  воинской  части.  Звали  начальника
полковник Тараскин. Полковник Тараскин объяснил, что, к сожалению, вертолеты
не готовы, не чищены, не считая того, который на боевом дежурстве,  так  что
сейчас до Ахундовки лететь нельзя. Вот если бы его  предупредили  заранее...
Но если уж американским гостям взбрела в голову такая  блажь,  то  завтра  с
утра вертолет может быть в их распоряжении.
   Быстро добыли карту побережья, и полковник указал на выбор: замечательный
охотничий  домик,  принадлежавший  директору  соседнего  лесообрабатывающего
предприятия, заповедник ("Строго без охоты!"  -  предупредил  полковник.)  и
просто уютную бухту. Шакуров выбрал охотничий домик.
   - На "Черной акуле"? - с надеждой спросил Шакуров.
   Полковник объяснил ему, что, во-первых, у них стоит не "Черная акула",  а
"Черный аллигатор", КА-52, а во-вторых, что на "аллигаторе" всю компанию  он
никак не увезет, потому что на КА-52 только  два  места:  одно  для  пилота,
другое для стрелка, а на "акуле" и вовсе одно. Так что лучше  всего  для  их
целей подходит грузовой МИ-6. Условились, что стоить вертолет будет  по  три
штуки в час плюс топливо за счет отдыхающих.
   Уже когда "рафик" выехал с территории аэропорта, американец вдруг схватил
Шакурова за руку.
   - This other guy! Valera! We've lost him !, - обеспокоился американец.
   Шакуров ответил, чтобы тот не волновался: у Валеры были свои дела,  и  он
уехал, не дожидаясь остальных.
   Американец утих и погрузился в  созерцание  окружающего  пейзажа.  Спустя
некоторое время он спросил:
   - I wonder - about these choppers? Are'nt they supposed to be  secret  ?
   - Don't worry. You are not a spy, are you ?
   Американец согласился, что он не шпион, но что все же ему как-то странно,
что в России можно вот так запросто полетать на военном вертолете.

***

   Вопреки уверениям Шакурова, Сазан вовсе не уехал по  своим  делам.  В  то
время, как начальник аэропорта и гости обсуждали вопрос  о  том,  как  лучше
всего с пользой провести завтрашний день, Валерий неспешным шагом направился
вдоль бетонной стены аэропорта.
   Любой завидевший его рабочий подумал бы, что парень ищет местечко, где бы
отлить, и утвердился бы в своем мнении, заметив, как  Нестеренко  шмыгнул  в
широкие и плотные кусты, буйно разросшиеся в углу между забором и ангарами.
   Оказавшись в кустах, Валерий  оглянулся.  Земля  под  его  ногами  тянула
сыростью и мочой - верно, не один рабочий рассудил, что до кустов ближе, чем
до  туалета.  С  левого  фланга  от  вражеского  взгляда  Валерия   защищала
гофрированная стена ангара. С правого  -  брошенный  кем-то  в  незапамятные
времена бензовоз.
   Валерий отыскал дырочку в бетонной стене и выглянул наружу. По ту стороны
стены тянулось небольшое поле, а за  ним  -  ровное  четырехполосное  шоссе,
обсаженное пирамидальными тополями. Что-то в этом шоссе удивило Валерия.
   Валерий вздохнул, лег на землю и приготовился ждать.
   Два или три часа на аэродроме ничего не происходило.
   Друзья его давно уехали; трап от  самолета  откатили.  Приехал  желтый  с
красной полосой автозаправщик, его водитель вскарабкался  на  крыло  и  стал
заливать топливо. Второй пилот ТУ-134 внимательно следил за процессом.
   Заправщик сделал, свое дело и уехал. Шланг,  прикрепленный  к  нему,  был
похож на загнутый хвост скорпиона. Ворота на летное поле отворились, и в них
прошли три коровы, погоняемые толстой бабой с хворостинкой. Баба уселась  на
стульчик, а коровы принялись щипать сочную травку  вдоль  рулежной  дорожки.
Чуть поодаль на зеленой лужайке важно гоготали гуси,  видимо,  принадлежащие
кому-то из персонала.
   В семь вечера на поле сел еще один самолет, в семь тридцать - третий.  Из
третьего не вышло никого, кроме пилотов: самолет оказался грузовым.
   Прямо перед посадкой самолета один из гусей зачем-то вздумал  вылезти  на
посадочную полосу, и один из техников с бранью бросился его прогонять.  Гусь
сердито зашипел и погнался за техником.
   Коровы поспешно отошли от полосы - видимо, они не первый раз кормились на
аэродроме и знали, как себя вести с самолетами.
   Мимо Нестеренко опять проехал автозаправщик.
   Валерий лениво прикрыл глаза, а потом вздрогнул и присмотрелся:  это  был
не тот автозаправщик. Тот был желтый с красной  полосой  "огнеопасно".  Этот
был тоже желтый, но такой давней желтизны,  что  она  местами  облупилась  и
выцвела, и слова "огнеопасно" на нем не было,  а  была  начертанная  черными
буквами непонятная цифирь. У того, первого, шланг был коричневого  цвета,  у
этого - черный. А главное, внизу, как и у всякой  машины,  у  автозаправщика
болтался номер, и это был армейский номер.
   Заправщик потратил на самолет полчаса, развернулся и уехал. В прошлый раз
Нестеренко не заметил, откуда именно появился автозаправщик,  но  сейчас  он
достал хороший полевой бинокль и стал смотреть. Машина добежала до  дальнего
конца  поля.  Два  солдатика  распахнули  перед  ней   железные   ворота   с
облупившейся красной звездой. Машина въехала на территорию  воинской  части,
обслуживавшей соседний военный аэродром. Нестеренко усмехнул