ся. Было похоже,
что самолеты в Еремеевке заправляются топливом, предназначенным  для  охраны
воздушных границ матушки-России.  Причем  топливо  полковнику  Тараскину,  в
натуре,  достается  бесплатно.  И,  судя  по  тем  теплым  и   дружественным
отношениям, которые  существуют  между  Тараскиным  и  Кагасовым,  полковник
Тараскин сбывает свое бесплатное топливо аэродрому за полцены.
   Что же до отчетности - не беда.  Отчетность  всегда  можно  подправить  и
написать в рапорте, что такой-то СУ-27 летал в этом месяце  столько-то  раз.
Нигде и никто не добудет доказательств, что СУ-27 не летал, а мирно стоял  в
своем авиационном стойле. Военный полет - не  гражданский.  Это  гражданский
аэропорт обязан как-то перевезти пассажиров или грузы. А СУ - что летал, что
не летал, перемещения грузов не произошло. Произошла только трата керосина.
   Ну и что? Что Тараскин с  Кагасовым  -  большие  друзья,  это  Сазан  мог
догадаться  и  раньше.  Возможно,  дружба  не  исчерпывается   бизнесом   на
авиационном бензине. Возможно, аэропорт потребляет электроэнергию,  а  счета
приходят военной части. А военная  часть  за  электроэнергию  все  равно  не
платит, какое ей дело, сто миллионов она должна или двести?
   Сазан задумался.
   Итак, что мы  имеем?  Гибель  Шила.  "Заказ"  на  Ивкина.  Нелепый  конец
Воронкова. Глузу можно не  считать  -  Глуза  угодил  под  газонокосилку  за
компанию.
   Машину Ивкина  расстреливают  непрофессионалы  профессиональными  пулями.
Шило останавливает военный патруль. Служба  транспортного  контроля  создает
компанию "Петра-АВИА". Аэропорт Еремеевка расположен через стенку с  военным
аэропортом. Аэропорт Рыкове -  бывший  военный  аэропорт.  Генерал-лейтенант
Анастасий Сергеев,начальник Рыково-2, через месяц уходит  в  отставку.  Нет,
его отставка тут ни при чем, если только  он  не  уйдет  в  члены  правления
"Петра-АВИА".Роковой треугольник: аэропорт - Служба транспортного контроля -
армия. Раньше Сазан не понимал, при чем здесь армия.Теперь все  стало  ясно.
За топливозаправочной компанией "Петра-АВИА",  претендующей  на  монопольное
обслуживание некоторых российских  аэропортов,  стоит  не  нефтяной  гигант,
стремящийся к переделу рынка, и не вор в законе. И уж тем  более  не  Служба
транспортного контроля - никчемная,  беззубая  контора,  у  которой  нет  ни
влияния, ни денег, ни вооруженной охраны. За "Петра-АВИА"  стоит  армия.  Не
вся армия, конечно. Несколько осведомленных полковников, которые  делятся  с
менее  осведомленными  генералами.  Наверняка  те  аэропорты,  которые   уже
заключили договор с детищем СТК - это такие  же  полукровки,  как  Рыкове  и
Еремеевка, гражданские аэропорты, делящие свою ВПП с военным соседом.
   На керосине можно хорошо заработать.
   Но еще лучше можно заработать на даровом керосине.
   Сазан не знал,  сколько  керосина  получает  Еремеевка-2,  но  сколько-то
получает. В крайнем случае полковник Тараскин  может  потратить  на  керосин
деньги,  предназначенные  для  строительства   жилья.   Или   предприимчивый
бизнесмен может арендовать у  Тараскина  солдат  в  качестве  рабочей  силы,
обещая заплатить керосином.
   Даже если каждый пятый самолет в Рыкове заправлять ворованным  керосином,
можно очень неплохо заработать.
   И глупый Петр Алексеевич Воронков, проходя мимо роскошной дачи Васючица -
или каким-то иным образом услышав обрывок разговора, - разузнал именно  это:
А именно то, что дружба Васючица  и  генерала  Сергеева  будет  предполагать
хищения тысяч и тысяч тонн топлива, предназначенных для защиты рубежей нашей
Родины.
   Да, так все объясняется. Объясняется даже тот удивительный  факт,  что  в
машину   Ивкина   стреляли   профессиональными   пулями,    но    совершенно
непрофессионально.Сазан  внезапно  вспомнил  один  из  эпизодов  собственной
военной службы.Дело было в 1987 году. В  Афгане.  В  кишлаке,  внизу,  ждали
партию "духов" - их отряд должен был духов перехватить.  По  правде  говоря,
это, скорее всего, были никакие не духи, а просто люди из  рода,  с  которым
враждовал начальник местной  афганской  милиции.  Они  явились  на  похороны
какого-то местного авторитета, и поскольку они пришли, по нынешним временам,
вооруженные, то начальник легко выдал их перед  советским  командованием  за
"духов". Командование тоже понимало,  что  это  не  обязательно  "духи",  но
афганский мент подкрепил свои агентурные данные мешочком с опиумом,  и  этот
последний аргумент окончательно убедил начальство в лице полковника  Сычева.
К тому же десяток беспечных афганцев было  убить  куда  легче,  чем  десяток
"духов", а благодарность получить за них было так же просто. Последствия  же
убийства полковника не интересовали - он улетал в Россию через четыре дня.
   Таким образом, группа, в  которой  находился  рядовой  Нестеренко,  ждала
сигнала, чтобы отправиться в ущелье и перехватить там "духов".  Но  похороны
оказались долгими, а сигнал все не поступал. Потом он поступил, но  оказался
ложным, и пришлось возвращаться с полдороги, усталыми,  измотанными,  полдня
проползавшими в ущелье на  животе.  Один  из  ребят  подорвался  на  мине  -
собственной же  мине,  поставленной  в  прошлом  году  прохожими  советскими
войсками.
   Потом прошел слух, что "духи" уже  прошли  другой  дорогой.  Солдаты,  не
выдержав напряжения, накурились травы. Потом вдруг было ведено  грузиться  в
"вертушку".  Если  бы  начальник  афганской  милиции  своими  глазами  видел
состояние,  в  котором  люди  отправлялись  на  задание,  он  бы,  вероятно,
потребовал другую  группу.  Но  тут  сработал  эффект  большой  организации:
афганец не видел, что солдаты обкурились опиума. Полковник Сычев знал что-то
в этом роде, но, во-первых, шибко не присматривался, а  во-вторых,  полагал,
что и так сойдет. Сержант Вахрамеев курил вместе с  ребятами  сам  и  потому
оценить адекватно ситуацию не мог.
   Дело кончилось страшной мясорубкой. Киченко заснул  в  засаде.  Артемьев,
сидевший чуть впереди, заметил дичь, выскочил из-за камня, принялся палить и
умудрился промахнуться. "Духи" немедленно  открыли  ответный  и  куда  более
успешный огонь. Через полчаса перестрелки к тропе подошел второй караван.
   Из всего отряда уцелел только Нестеренко да еще один паренек, раненный  в
мякоть руки; они ушли  перевалами  и  смогли  вызвать  вертушку.  Нестеренко
остался в живых только потому, что не курил вместе со  всеми,  и  эта  дикая
история раз и навсегда отучила его потреблять наркоту, до которой он  и  так
не был большой охотник.
   Очень может быть, что покушение на Ивкина провалилось по похожей причине.
Армейский начальник, отдавший приказ о ликвидации, поскупился на киллера:  в
самом деле, зачем покупать картошку в магазине, если своей в огороде  полно?
Был отдан негласный  приказ  -  отдан,  возможно,  вполне  квалифицированным
людям.
   Но отдавал приказ один человек. Разрабатывал план другой.  Звонки  Ивкину
слушал третий. Убивали четвертые. В результате, пока четвертые ждали приказа
сверху, они самым банальным образом напились или наглотались "колес". Или  в
результате бюрократической игры в  "испорченный  телефон"  задание  получили
люди, опытные только на бумажке.
   Или...
   Сазан  со  внезапной  усмешкой  подумал,  что  это  -  его   единственное
преимущество. Против нефтяной компании он не имел бы шансов  -  это  слишком
эффективные люди, прошедшие слишком жесткий естественный отбор. Но  армия  и
бюрократическая СТК? Они будут слишком долго принимать решения. И в  процесс
передачи этих решений по ступенькам вниз может быть  сделано  слишком  много
ошибок.
   Так? Похоже, что так.
   И все же что-то увиденное на аэродроме беспокоило Валерия. Что-то, что не
укладывалось в стройную гипотезу...
   Тем временем на аэродроме стало быстро темнеть.  ВПП  засветилась  синими
огоньками. Рабочий день кончался.
   Гуси куда-то исчезли, бабушка-пастушка поднялась  со  своего  полотняного
стула и, тяжело переваливаясь, погнала коров к выходу с поля -  на  вечернюю
дойку. Второй самолет, крошечный АН, давно улетел. Третий стоял с  раскрытым
брюхом и по-прежнему чего-то ждал.
   Прошло еще три часа.
   В час ночи на летное поле проехал грузовик. Сазан вынул из кармана прибор
ночного видения и стал смотреть. Грузовичок подъехал к третьему самолету,  и
двое  рабочих  стали   споро   грузить   в   чрево   АНа   огромные   охапки
полураспустившихся роз и гвоздик. Даже за сто метров Сазан  чувствовал,  как
пахнут тысячи цветов.
   Нестеренко насторожился было ночной погрузке, а потом  сообразил,  в  чем
дело. Розы были срезаны вечером, после  того,  как  удушающая  дневная  жара
спала. Два часа лету, час на разгрузку, час на дорогу -  к  шести  утра  эти
цветы будут на московских рынках.  Самый  выгодный  товар,  и  днем  его  не
погрузишь.
   Грузчики закинули вслед за розами десяток каких-то  ящиков,  наверное,  с
фруктами,  сели  в  грузовик  и  покатили  прочь.  Из  стареньких  "Жигулей"
выскочили два пилота.
   Спустя десять минут самолет  заревел,  прогревая  двигатели,  и  медленно
двинулся по рулежке.
   Сазан подумал, что его рабочий день тоже вполне завершен. Он с  легкостью
перемахнул через бетонный забор, убедился, что его никто не видел, и зашагал
по замечательному четырехрядному  шоссе  в  направлении  деревни  Еремеевка,
туда, где  под  указателем  его  должны  были  ждать  неприметные  "Жигули",
выехавшие из Москвы сутки назад.

***

   Александру Шакурову приснился кошмарный сон. Он стоял на спортивной вышке
в одних плавках, готовясь прыгнуть "ласточкой", но внизу под  ним  почему-то
не было бассейна и воды, а была лента  транспортера,  по  которой  с  жутким
грохотом неслись куски руды. Руда падала в большой  чан,  омываемый  грязной
водой, и огромная мельница подхватывала и бросала руду, чтобы  выплюнуть  ее
на гладкую поверхность  большого  барабана,  и  в  магнитных  ресничках  при
барабане бились куски окровавленного мяса -  кто-то  раньше  прыгнул  в  эту
мясорубку, мостик под Шакуровым прогибался и звенел, и вдруг  сам  выгнулся,
подкидывая банкира в воздух...
   Перед глазами Шакурова мелькнула  лента  транспортера,  забитая  рудой  и
человечиной вперемешку, раздался  жуткий  грохот  -  Шакуров  открыл  глаза.
Грохот не прекращался. Он рвал  перепонки,  и  занавеска  у  открытого  окна
развевалась, словно флаг на ураганном  ветру.  "Землетрясение,  -  почему-то
подумал Шакуров. - Господи,  землетрясение!  Разве  у  Черного  моря  бывают
землетрясения?"
   Он метнулся к окну, готовый вывалиться, в чем был - а был он, в чем  мать
родила.  Меж  двух  коттеджей,  посереди  бывшей  клумбы,  обильно  поросшей
сорняками  и  измельчавшими  тюльпанами,  опускался   военный   вертолет   с
крокодильей раскраской.
   - Что такое? - раздался хриплый голосок позади Шакурова.
   Александр оглянулся и увидел, что хорошенькая девица, с которой он провел
ночь, сонно таращит глазки из  двуспальной  кровати,  а  рука  ее  шарит  по
тумбочке в поисках бутылки.
   - Защитники родины прилетели, - сказал Шакуров, - пора на охоту.

***

   Охота вышла отменной: гости, вкупе с  полковником  Тараскиным,  затравили
кабанчика и подстрелили несколько перепелок, и через  три  часа,  усталые  и
довольные, выбрались к охотничьему домику, где их  уже  ждал  дастархан  под
открытым небом: на  громадном  столе  под  грецким  орехом  сверкала  свежая
зелень, бугрились красные помидоры  и  темно-фиолетовый  виноград,  и  через
десять минут кабан был подобающим образом избавлен от шкурки  и  насажен  на
вертел, возбуждая аппетит и волнуя душу проголодавшихся охотников.
   Впрочем, распорядители домика на меткость охотников, видимо, не надеялись
и потому припасли для них еще свежего барашка, тут же расставшегося с жизнью
во имя щедро оплаченного гостеприимства.
   - Ну как  охота?  -  подходя,  спросил  распорядитель  домика  -  веселый
пятидесятилетний  мужичок  с  огромной  бородой  и   всклокоченными   седыми
волосами.
   - Да что охота! - ответил Шакуров,  -  вон  у  нас  Святослав  Семеныч  -
стрелок, а мы все только деньги умеем стрелять до получки. - Да уж, -  важно
согласился Кагасов, - ты бы хоть телохранителя как следует стрелять  выучил,
- и кивнул на скромно державшегося в стороне Валерия.
   Тот и  вправду  предпочел  стрелять  не  очень  метко,  дабы  не  вызвать
недоуменных вопросов, и сейчас чувствовал себя так же  гадко,  как  финалист
"Большого Шлема", нарочно проигравший начальнику на травяном корте.
   - А чей домик-то? -  спросил  Шакуров,  когда  вся  компания  уселась  за
длинный, покрытый белой скатертью стол.
   - Агрухина, - отозвался полковник Тараскин. И пояснил:
   - Нефтеперерабатывающий завод.
   - Это вы с него керосин берете? - полюбопытствовал Шакуров.
   - Бог его знает, - беззаботно улыбнулся Кагасов, - у нас  этим  отдельная
фирма занимается, "Петра-АВИА", откуда хотят, оттуда и берут.
   - У нас  керосина  второй  месяц  нет,  -  с  чувством  сказал  полковник
Тараскин, - летчики на земле сидят, как вороны без  перьев.  Американцы  вон
каждую неделю летают, а у меня, знаете, сколько? Есть такие, которые  год  в
воздухе не были. Безобразие, до чего довели армию.
   Нестеренко, в дальнем конце стола, посмотрел  на  полковника  лягушечьими
немигающими глазами, но полковник сидел к нему  боком  и  взгляда  этого  не
видел.
   Пирушка быстро переросла в пьянку: часа  два  спустя  Тараскин  плясал  с
господином Саймонсом на лужайке; господин Кагасов, позаимствовав у  любезных
гостей девиц, скрылся в направлении беседки, Саша  Шакуров  шумно  блевал  в
кустах.Молодой пилот, прислонившись спиной к дереву, молча  смотрел  на  это
безобразие. Потом незаметно поднялся и побрел в рощу.
   Сазан выждал пять минут и пошел  за  ним.  Тропинка,  усыпанная  влажными
опавшими листьями, привела Нестеренко к белой скале, поросшей бородками мха.
Сазан взбежал по  скале  вверх:вертолетчик  сидел  на  каменном  козырьке  и
смотрел вниз, на белое, с барашками море. Сазан сел рядом.
   - Тебя как зовут? - спросил он.
   - Мишка. А тебя?
   - Валера.
   - А ты чего не пьешь? - спросил пилот.
   - А я на работе, - ответил Нестеренко, - хозяина охраняю.
   - Хороший хозяин-то?
   - Да сойдет. Я раньше у другого был - из армии. Степчук,  может,  слыхал?
Пилот покачал головой.
   - Ну да. Он десантник был. Из ЗГВ. Там чего-то подраспродал,  вернулся  в
Россию, аж бабки из носа капали, занялся коммерцией, только пошиковать очень
любил. Так что я привык.
   - А что же с ним случилось? Убили?
   - Какое  убили,  пропил  он  свою  коммерцию.  В  "Метрополе"  официантам
шампанское за шиворот выливал. Рояль у нас позолоченный в гостиной стоял.  А
у этого - нормальный парень - рояля нет. Один унитаз позолоченный.
   Помолчал и добавил:
   - Этот, полковник - он в Афгане три  года  пробыл.  Чего-то  у  него  там
контакты в голове заискрили.
   - Тараскин тоже из Афгана, - сказал пилот, - а Бачило, считай, до сих пор
там служит. В  Байшанском  погранотряде.  Слышал,  наверно,  -  Бачило  Петр
Евгеньевич?
   - Не-а.
   - Ну, они полгода назад караван с опием расстреляли. Целый  бой  был!  Он
там раньше замом был, так эти караванщики только что  не  с  фонарями  через
речку переходили. А он их за горло взял:целый караван!
   - Это сколько в долларах будет? - поинтересовался Валерий.
   - Бачило приезжал, рассказывал: килограмм  опия  за  речкой  стоит  50-90
долларов. За блокпостами - уже до 300. А в Москве уже четыре тысячи. Они там
лимонов на десять пожгли, по московским ценам.
   Задумался и добавил:
   - Бачило - он зверь! Первый стакан выпьет - белку в глаз бьет, только  на
первом он не останавливается. Упьется и давай костить черножопых. Очень  ему
тамошние пески надоели, а в Россию не переводят.
   - А как же он тут появляется? - спросил Сазан.
   - А по воздуху. К нам из Байшана транспортник летает,  -  вот  он,  когда
осточертеет, вместе с грузом забирается. Денек погостит и обратно.
   - А москвичи тут бывают? - спросил Сазан.
   - Бывают. Вон, на прошлой неделе Сергеев с Васючицем был.
   - Это кто - Сергеев?
   - Генерал-лейтенант. В Рыково-2 командует. Они втроем  в  Афгане  были  -
Бачило, Сергеев и Васючиц. Сергеев в армии  остался,  а  Васючиц  сначала  в
"Воентехе" был, потом они чего-то не то продали, его из армии-то и  поперли.
Ну, он в бизнес пошел - три года назад ходил  здесь  в  красном  пиджаке,  с
девицами, баню сжег, едва голышом выскочил. Там, в бане,  девица  сгорела  -
Тарас едва это дело замял. А потом  смотрю  -  он  все  как-то  съеживается,
словно мячик шилом пырнули, и совсем пропал. А  недавно  приехал  -  он  уже
шишка в какой-то московской конторе.  Комитет...  нет.  Служба  авиационного
контроля.  А  может,  и  не   авиационного.   Точно   -   не   авиационного,
транспортного.
   Порыв ветра донес откуда-то из-под скалы взрыв смеха и длинную английскую
фразу  -   представитель   американского   фонда   пытался   объясниться   с
гостеприимными хозяевами. Далеко-далеко, в Ахундовке,  от  длинного  причала
отделилась рыбацкая шхуна, закачалась на волнах и потихоньку поплыла в море.
   - Ну что, - сказал пилот, - пора, наверное,грузиться. У  них  еще  вторая
серия будет, в "Золотом Роге".
   - Приятно было поговорить, - сказал Сазан.
   - Ты здесь завтра будешь?
   - Не-а.
   -  Завтра  этот  козел  иностранный  непременно  хочет  на   "аллигаторе"
полетать.
   - И что?
   Пилот мечтательно улыбнулся.
   - Я с ним полетаю. Я с ним так полетаю, что он поймет, чем "аллигатор" от
автобуса отличается.
   - Он тебе всю кабину заблюет, - сказал Сазан.
   - За правое дело и пострадать не жалко. Приходи, полюбуешься.
   - Не могу, - ответил Сазан, - у меня в Новороссийске тетка. Босс отпустил
навестить, так что меня завтра не будет.

***

   На следующий день Сазана действительно не было с  веселой  компанией.  Он
уехал из Ахундовки затемно  -  на  синих  потрепанных  "Жигулях"  1986  года
рождения. Накануне он сказал в пансионате,что едет к тетке в Новороссийск, и
тщательно расспрашивал про дорогу.
   Впрочем, его маршрут  для  человека,  едущего  к  тетке  в  Новороссийск,
выглядел не  совсем  обычно.  Километров  за  тридцать  до  города  "Жигули"
свернули вправо, потом налево, еще раз налево и наконец  остановились  перед
небольшим  придорожным  ресторанчиком,  украшенным  изображением  девушек  с
серпами и православным крестом.
   Сазан зашел в ресторанчик и через минуту вышел из него  вместе  с  другим
человеком, в черной кожаной куртке и в  джинсах.  Спустя  мгновение  длинный
черный "БМВ" с двумя антеннами уносил его к побережью.
   Пилот Михаил  весьма  бы  удивился,  увидев,  какую  машину  прислала  за
потрепанным жизнью охранником его тетка.
   Спустя пятнадцать минут "БМВ" въехал в распахнутые ворота и остановился у
мраморного крыльца виллы. Вилла  явно  строилась  с  таким  расчетом,  чтобы
ступени ее, словно у венецианского палаццо, спускались прямо к  воде.  Но  в
последний миг безопасность взяла верх над эстетикой, и с мраморного портика,
с  которого  должен  "был  открываться  дивный  вид  на  зелено-синее  море,
просматривался только глухой бетонный забор.
   Хозяин виллы ждал Нестеренко на веранде, увитой цветущей зеленью.
   - Дарагой! - сказал хозяин с явным грузинским акцентом. - Как я рад  тебя
видеть! Что с твоими волосами?  Ты  же  был  рыжий,  как  иностранный  шпион
Чубайс!
   - Сменил прическу, - сказал Сазан. - Как твои дела?
   - Плохо, - сказал хозяин, но его широкая улыбка и изобилие  расставленных
по столу закусок немного противоречили его словам, - после Кобы очень плохо.
После смерти Кобы мне пришлось поставить вот эту стену, ты ее видишь?
   Стену, действительно, трудно было не заметить сквозь прорези в  трельяже.
- Какой смысл иметь дом у моря и видеть перед собой забор, как на свалке?  -
спросил  хозяин.  Сильный  грузинский  акцент  придавал   фраз