ое   воображение   у
предпринимателей. Или им недосуг  пошевелить мозгами и представить себе, что
произойдет,  если  надбавка к заработной  плате рабочих  будет  даваться  не
гомеопатическими дозами, а большими и неоднократно!
     -- Инфляция -- вот что произойдет! -- возразила Флоранс.
     -- Вы так полагаете?
     -- В короткий срок деньги обесценятся.
     --  Они будут стоить ровно столько,  сколько можно будет на них купить.
Все дело в другом:  нужно,  чтобы люди покупали,  нужно заставить их тратить
деньги. Деньги, лежащие в  сундуке,  ничего не стоят.  Возьмите, к  примеру,
этого оборванца...
     Беседуя таким образом, они уже добрели до района бедняков. Квота указал
Флоранс  на  нищенски одетого  индейца, который, однако, держался с чувством
собственного достоинства.
     -- Вот дайте ему  один песо. Кому,  по-вашему,  вы  подадите милостыню?
Ему?  Ничего  подобного. Булочнику, к которому он, надо  полагать,  побежит.
Зачем же  подавать  милостыню, зачем его  унижать?  Оплачивайте  работу этих
бедняков,  оплачивайте   щедро,  и   булочник  разбогатеет.  А   вот   этот,
взгляните-ка.  --  Квота кивнул  на другого  бедняка,  плутоватого  вида,  у
которого кожа  была  побелее. --  Что сделает он  с  вашей подачкой? Спрячет
деньги у себя  в берлоге, которая будет сожжена после его смерти. И никто на
этом  ничего  не  выиграет. Ни  булочник, ни  общество.  Итак,  покончим  со
скупостью. Каким образом? Лишив  деньги сами  по себе  всякой ценности, пока
они не будут  обменены  на  товары. Сведем  их к  ценности  железнодорожного
билета,  годного  в один  конец. Разве  кто-нибудь  станет коллекционировать
просроченные билеты  на поезд? Следовательно, чтобы достигнуть нашей цели, в
современном  обществе есть лишь  один способ: хорошо оплачивать труд  людей,
чтобы они могли покупать. Все мы  живем  за счет  ближнего  и все  мы  можем
сказать: "Он тратит, следовательно, я  существую". Держать неимущие классы в
состоянии вынужденной бережливости -- это преступление против общества. Даже
с  точки  зрения  нынешнего  строя,  который  нуждается  в  сытом  и  мирном
населении, в безвредных львах с полным желудком, с наманикюренными когтями.
     Удовольствие, которое  испытывала Флоранс в  начале беседы,  постепенно
угасало, увяло  по  мере  того,  как она  слушала Квоту.  Она  уже не знала,
правильно ли понимает его, одобряет  или порицает такое циничное отношение к
нужде,  даже  если  за  этим  и  кроется  стремление  уничтожить ее. Флоранс
улавливала, что слова Квоты  отдают презрением, даже бесчеловечностью, хотя,
честно говоря, сама еще не до конца понимала почему.
     --  Никаких  иллюзий, дорогая моя, -- продолжал Квота. -- Во время чумы
остается только одно:  как-то приспособиться к  мору, попытаться  извлечь из
этого  зла  добро,  другими  словами,  проявлять  милосердие,  солидарность,
самопожертвование. А что такое коммерция? Не будем обольщаться, коммерция --
обман.  Надо смотреть на  веши  трезво и  постараться  извлечь из обмана всю
мыслимую выгоду.
     -- Почему же коммерция -- обман? -- возмутилась Флоранс.
     -- Да, да, ничего не поделаешь, это так. Любая торговля состоит из цепи
обманов:  уговоры, улыбки продавца, сам товар, который он  предлагает.  Ваши
холодильники, сеньорита, своим размером, формой, отделкой  производят ложное
впечатление  чего-то  фундаментального,  прочного, хотя,  как вам  известно,
сделаны из тонкой жести. И покупателю это тоже известно, он лишь делает вид,
что  ему  не  известно...  А  все  это  бахвальство  рекламы,  сверхшикарная
упаковка,   неоправданно   многообещающие   инструкции,   словом  всесветное
вранье...  А так  как силой обстоятельств в любом обществе каждый становится
то  покупателем,  то  продавцом,  все обманывают  всех, отсюда  и  возникает
всеобщее недоверие, дело доходит  до того, что  мы перестаем  доверять  даже
самим себе и подозрительно разглядываем собственное  отражение  в зеркале...
Но если мы наведем порядок, если  ложь в  повседневной  жизни открыто станет
пружиной,  действующей автоматически, она  перестанет быть ложью: признанная
ложь  превращается в  истину, возрождается  взаимное  доверие людей  друг  к
другу, а с ним и  социальное  единение. Вот к  каким результатам, хотя, быть
может, это  и  не конечная цель, приведет  мой  метод  интенсивной торговли.
Таков, сеньорита, третий урок.
     Рассуждения Квоты, которые Флоранс про себя определяла как парадоксы, и
возмущали  ее и забавляли,  а главное, вызывали чувство какого-то радостного
нетерпения.  Умозаключения этого человека были  смелы, однако  отсутствие  у
него  всяких  иллюзий, вернее,  стремление быть  "лишенным  всяких иллюзий",
слегка коробило ее, ибо  она привыкла  мыслить  иначе, но в то  же время она
обнаружила в них какое-то здоровое и дезинфицирующее начало. Он напоминал ей
хирурга, который  скоблит  загнивающую  кость. Ей  не  терпелось  узнать все
подробнее.
     -- А скоро ли начнутся практические уроки?
     -- Очень скоро. Как только все будет готово.

        "9"

     Между  тем по  просьбе  Квоты  были  отобраны  сорок два  продавца  для
экспериментального  магазина.  Это  была  первая  партия.  В дальнейшем  для
торговли в шести  филиалах, по утверждению Квоты, потребуется  всего  двести
пятьдесят два продавца.
     Вдобавок  к  уже работающим  в  фирме  продавцам,  было  приглашено  по
объявлениям еще двести или триста кандидатов. Следуя методу, принятому почти
на всех предприятиях, их прежде всего подвергли письменному испытанию, чтобы
оценить их общее развитие и культурный уровень.
     Но к удивлению  и к величайшей тревоге  Бретта,  равно как и куда более
легкой тревоге Флоранс, те, чьи ответы оказались на среднем уровне или выше,
не прошли по конкурсу.
     Самых малограмотных, самых ограниченных  претендентов  вызвали вновь, и
им  были  предложены  тесты  для  того,  чтобы  определить,   насколько  они
инициативны и опытны в торговом деле.
     И опять же все, кто показал неплохие результаты, были отстранены.
     Оставшимся   кандидатам,  самым   тупым,   самым   малоопытным,   самым
безынициативным  и бесхарактерным -- однако при условии,  что  они  обладают
хорошей памятью, -- Квота  дал новую серию тестов,  желая отобрать сорок два
продавца, по семь на каждый торговый зал.
     -- Почему именно семь, да  еще  обязательно дураков?  --  запротестовал
Бретт. --  До сих  пор два продавца среднего умственного развития нас вполне
удовлетворяли.
     --  Потому,  что  до  сих пор  в  ваш  магазин  приходило  около  сотни
покупателей  в день, а я, как  уже было вам сказано, привлеку сюда тысячу, а
может,  и  полторы.  И  если  уж говорить  о  вашей  старой  системе, то вам
потребовалось бы не семь продавцов в каждом зале, а пятнадцать, не меньше.
     -- Но зачем же набирать малограмотных кретинов?
     -- Потому что они лучше прочих поддаются любой дрессировке, с легкостью
откажутся  от   своего   крошечного   торгового  опыта,   от   своей  жалкой
индивидуальности, и я без  труда вылеплю из них словно из глины  то, что мне
нужно. Легче развить условные рефлексы у собаки, чем, скажем, у Бергсона или
у Эйнштейна.
     Новые  тесты, составленные Квотой, были  столь же  необычны, как и все,
что он делал.  Например, кандидату,  стоявшему у грифельной  доски, задавали
какой-нибудь сложный  вопрос, а затем показывали коробочку с таблетками,  на
которой было написано: "Таблетки для угадывания".
     -- Значит, они помогают угадывать? -- ликовал простак.
     -- Да, -- отвечали ему.
     Он   брал   таблетку   и   тщательно   разжевывал   ее.   Его   реакцию
хронометрировали с точностью до десятой доли секунды.
     -- Да это же нашатырь! -- восклицал он, отплевываясь.
     -- Вы совершенно правы.
     Таким образом, было установлено  среднее время психологической реакции.
Квота  требовал  некоего  минимума быстроты, объясняя так: продавцу придется
чисто автоматически следовать за подобными реакциями  покупателя  и в его же
темпе. Тех, кто реагировал позднее, чем через три секунды, отсеивали.
     Чтобы  отобрать наиболее подходящих  из  оставшихся  кандидатов,  Квота
заставил   каждого  пройти  по  коридору,  посередине  которого   находилась
ступенька. Когда испытуемый доходил до ступеньки, его неожиданно окликали по
имени. Пригодными оказались те, кто немедленно поворачивался на зов  и падал
со ступеньки.  Отказали всем  тем, кто,  прежде  чем  оглянуться,  осторожно
сходил со ступеньки, ибо рефлекс должен опережать мысль.
     Вдобавок  к  этим  дурачкам  Квота  тщательно   отобрал  себе  шестерых
помощников,  на сей раз тех, кто лучше других справился с письменной работой
и  показал  достаточный  культурный и  умственный  уровень. Каждого  из  них
назначили руководителем группы из семи продавцов.
     Однажды рано  утром  Квота, забрав своих  помощников, а  также Флоранс,
Бретта и Каписту, повел их на улицу, к витринам.
     -- Я приказал открыть их часа на два, -- сказал он, -- чтобы ввести вас
в курс дела. А теперь наблюдайте внимательно.
     Они встали на противоположном тротуаре,  делая  вид, что ждут  автобус.
Число пешеходов на улице постепенно увеличивалось.
     --  Считайте, сколько из них остановится у нашего  магазина,  -- сказал
Квота.
     Оригинальные, прекрасно оформленные  витрины,  в самом деле, привлекали
всеобщее внимание.  Женщины все, или почти все,  непременно останавливались.
Лишь  некоторые  мужчины,  да и то, судя по  всему,  спешившие, не замедляли
шага, однако кидали на витрины беглый взгляд.
     -- Ничего, в следующий раз задержатся,  они от нас не уйдут. А  сегодня
следите, как поступят те семьдесят процентов пешеходов, которые остановились
поглазеть.
     Действительно, все -- кто долго, кто  наспех -- разглядывали  различные
сценки: рыбака-эскимоса, спящего сурка, корабль Амундсена, зажатый льдами...
--  и так, переходя от одного зрелища к другому,  оказывались перед экраном,
на  котором  улыбающаяся  кинозвезда,  снятая на  отличной  цветной  пленке,
раздевалась  на фоне снегов Сьерра-Хероны,  подставляя ласковому солнцу свои
прелести, и почти совсем обнаженная, с головокружительной быстротой съезжала
на лыжах с горы и исчезала.
     В общем, все было сделано  с таким  расчетом, чтобы от взгляда зевак не
ускользнул большой плакат, на котором люминесцентными буквами было написано:

     Новинка!
     Невиданное изобретение!
     ХОЛОДОПЕДАЛЬ
     Спорт и экономия!

     -- Холодопедаль! Это еще что  за чертовщина! -- воскликнул ошеломленный
Бретт. -- Холодильник с педалями? Мы никогда не выпускали подобной ерунды!
     -- Надеюсь, -- сказал Квота. -- Да и кому он нужен?
     -- Так что же это такое?
     Квота улыбнулся:
     -- Ну просто... холодильник с педалями...
     И так как Бретт от изумления разинул рот, Квота продолжал:
     -- Терпение,  дорогой  директор, чуточку  терпения! Не пытайтесь понять
раньше времени. Лучше наблюдайте за поведением прохожих. И считайте, сколько
из них, послушавшись указующей стрелки, переступят порог магазина. Подумайте
только: один шаг  -- и  человек в наших  руках. Он  не  выйдет  обратно  без
покупки.
     Действительно,  мало  кто  из  зевак  у витрин  устоял  перед  стрелкой
("Обычно  притягательную  силу стрелки недооценивают", -- проговорил Квота),
направленной к ярко освещенному входу  в магазин. Лишь те, кто раньше бросал
взгляд  на  ручные часы,  вынуждены были  не без сожаления  отказываться  от
заманчивого приглашения.
     -- Сколько уходят? -- спросил  Квота. -- Едва  ли двое  из  десяти. Они
очень торопятся, но они еще вернутся. Ну, что  я вам обещал? -- обратился он
к  Бретту. -- Таким образом,  больше  восьмидесяти процентов,  сами того  не
подозревая, повинуются нам, отдаются в наши руки.
     --  Смотрите, смотрите,  они тут же  выходят  из магазина! --  тревожно
воскликнул Бретт.
     --  В  магазине  висит  объявление  "Ремонт", --  сказал  Квота. -- Для
торговли не все еще готово. Я же  вас  предупредил, что сегодня хочу  только
ввести вас в курс дела. А теперь поступим, как они, -- предложил он, сходя с
тротуара. -- Пойдем туда, куда зовет нас стрелка.
     Они пересекли улицу.
     -- Разумеется, никаких дверей, -- заметил Квота. --  Открывать дверь --
это уже к чему-то обязывает, человек может заколебаться.
     Они прошли небольшой тамбур, где висело объявление о ремонте, коридор и
оказались  в  ярко освещенном холле,  куда тоже  вела стрелка. Бретт поискал
глазами пресловутый холодильник с педалями. Квота, улыбаясь, похлопал его по
плечу.
     -- Не ищите, -- сказал он. И снова повторил: -- Терпение, терпение!
     В огромном квадратном  холле,  облицованном плитками, обычно выставляли
различные  модели  холодильников.  Квота  приказал их убрать. Вдоль одной из
стен пустого  холла  шли  задники  витрин,  а у другой  было устроено  шесть
маленьких прихожих, которые вели в  торговые залы. Над каждой прихожей  была
стрелка, но пять из шести прихожих вместе со стрелками были темные.
     -- Что случилось? -- заволновался Бретт. -- Пробки перегорели?
     Только  одна прихожая -- шестая -- была  освещена очень ярко, a  giorno
[как днем (итал.)], равно как и большая стрелка над входом в нее.
     -- Нет, -- ответил Квота.  -- Это нарочно. Как  только мы пройдем через
освещенную  прихожую,  свет в  ней сразу потухнет  и  зажжется в соседней. И
загорится соответствующая стрелка. И так все  по очереди. Таким образом, два
посетителя не могут пройти  сразу  друг за другом  в один  и  тот же  салон,
привлеченные, как бабочки, одним и тем же ослепительным светом.
     Действительно, тамбур  был  хорошо  освещен,  холл  освещен еще  лучше,
прихожая  совсем ярко, а из открытой двери салона шло такое  сияние, что вас
невольно тянуло  туда, и  Квота пригласил всех последовать за ним. Пропуская
своих  спутников   вперед,  он  слегка   подталкивал   каждого  со  словами:
"Осторожно, не придерживайте дверь".
     Как  только  они  все  переступили  порог, дверь захлопнулась за  ними,
словно крышка люка.
     --  И  вот  покупатель в ловушке, в буквальном смысле  этого слова,  --
проговорил Квота. -- Он  не сможет открыть дверь, она защелкнулась за ним, и
он  выберется из магазина лишь по  прошествии известного времени.  Но он  не
успеет   насторожиться   или   забеспокоиться,   так   как   услышит   через
громкоговоритель  сказанную  любезнейшим  тоном  фразу:  "Вас  обслужат  сию
минуту".
     Напротив  находилась  еще  одна  дверь, застекленная,  на  ней крупными
красными  буквами  было  выведено:  "Вход  воспрещен".  Кроме  того,  полная
темнота,  разлитая за дверью, безусловно, отобьет охоту нарушить запрет даже
у самых бесцеремонных покупателей.
     Итак, они оказались в маленькой, похожей на чулан  комнате -- три метра
на  три, -- очень загроможденной:  там стоял один из  шести  автоматов,  над
которым  висела --  кстати сказать, криво  -- фотография  пышной  красавицы,
приглашавшей  нажать кнопку. А поперек щитка автомата красовалась  табличка,
гласившая:  "Не  работает".  Перед автоматом  помещался  столик,  заваленный
альбомами и журналами, --  один  с  фотографиями  из светской жизни,  другой
спортивный,   третий   с  голыми  девицами,   еще  один  с   художественными
репродукциями и,  наконец, журнал  научной  фантастики. На соседнем  столике
возвышался какой-то странный  агрегат с таинственным механизмом, а на совсем
низеньком  столике  стояли  две коробки  --  в одной  беспорядочно  навалены
сигареты,  в  другой -- конфеты.  В стену, напротив автомата,  было  вделано
огромное зеркало,  к  которому  инстинктивно  направилась  Флоранс поправить
прическу.
     -- Ну,  а где же  ваш  педальный  холодильник? --  нетерпеливо  спросил
Бретт.
     -- Минуточку, и я в вашем распоряжении, -- отозвался Квота. -- Сейчас я
кое-что покажу  Каписте  и нашим помощникам.  Вы,  Флоранс, тоже  останьтесь
здесь. Я скоро вернусь.
     Квота  вошел  в  дверь, на  которой висела табличка  "Вход  воспрещен".
Каписта  с  помощниками  последовал  за  ним.  В  этом  вновь  оборудованном
помещении,  где  стояли  теперь кресла,  письменный  стол и демонстрационная
модель холодильника "В-12", Каписта сразу узнал их бывший торговый зал, хотя
здесь было темно  и  помещение стало  меньше,  так  как устроили прихожую  и
отделили ее  зеркалом  --  оно действительно служило перегородкой, но с этой
стороны, из темноты, было прозрачным.
     Сквозь  эту перегородку Квота с помощниками и  Капистой могли наблюдать
за Флоранс и  Бреттом,  которые вели  себя  по-разному. Взбив перед зеркалом
прическу, Флоранс принялась разглядывать  странный агрегат, надеясь угадать,
что это такое,  а ее дядя тщетно старался поправить косо висевшую фотографию
и нервничал, так  как фотография снова сползала вбок. После третьей  попытки
он раздраженно пхнул ее и тоже принялся  изучать агрегат, от которого отошла
Флоранс. А Флоранс,  несмотря  на  предупреждение, висевшее на видном месте,
взялась теперь  за  ручку автомата. Возможно, чтобы проверить. И в  руку  ей
упала шоколадка. -- Да он работает! -- раздался ее возглас.
     Флоранс из любопытства  потянула второй раз ручку, но  ничего больше не
выпало, и она вспомнила, что автомат устроен с таким расчетом, что действует
только раз. Потом она пересмотрела все марки  сигарет  в коробке, порылась в
конфетах, взяла одну  попробовать,  рассеянно перелистала  какой-то  журнал,
вернулась к автомату проверить, не заработал ли он  за это  время снова, но,
ничего не получив,  смирилась и  снова  взяла со столика журнал, просмотрела
его,  швырнула обратно, взяла второй, потом третий  -- с репродукциями  -- и
принялась внимательно их изучать.
     А в это время  ее дядюшка  упорно со всех сторон обследовал  загадочный
агрегат. Наконец он  оставил  его  в  покое,  но  не  стал  ни тянуть  ручку
автомата, ни просматривать журналы, он остановился перед  зеркалом и, словно
увидев тех, кто  стоял там, с  другой стороны,  высунул язык. Но  он  просто
пытался рассмотреть прыщик.  Затем  с озабоченным видом оттянул веко  левого
глаза.
     --  Хватит,  --  сказал Квота своим спутникам,  которых развеселило это
зрелище. -- Мы уже достаточно нагляделись.
     Он зажег свет, раскрыл дверь и пригласил Бретта с племянницей войти.
     -- Где же он? -- спросил Бретт, оглядывая торговый зал.
     -- Кто? -- слукавил Квота.
     -- Педальный холодильник.
     -- Он вас так интересует?
     -- Но ведь... -- недовольно буркнул Бретт.
     -- Попались на удочку, да? -- насмешливо проговорил Квота.
     -- На какую удочку?
     -- На холодопедальную.
     -- Но в конце концов, черт побери, где же его можно увидеть?
     -- Кого?
     -- Да этот,  провались  он пропадом,  педальный холодильник! -- завопил
Бретт, и его лысина приобрела оттенок спелого помидора.
     Казалось, Квота искренне удивился:
     -- Вы серьезно считаете, что он существует?
     На   лице  Бретта   гнев   мгновенно   сменился  выражением   глубокого
разочарования.
     -- Значит, его нет?
     -- Ну, знаете, -- возмутился Квота, -- это уж слишком!
     --  От вас всего  можно ждать, мало вы  напридумали всякой  чепухи,  --
проворчал Бретт. -- А зачем же вы повесили в витрине...
     Флоранс положила руку на плечо Квоте.
     -- Объясните нам наконец, для чего вся эта инсценировка?
     -- К вашим услугам, -- ответил Квота. -- Задавайте вопросы.
     -- К чему эта комнатка с автоматом и каким-то непонятным агрегатом...
     Квота движением руки остановил ее и доверительно сказал:
     -- Ведь покупатель думает, что он там один, разве не так?
     И в ответ на ее непонимающий взгляд Квота погасил в зале свет.
     Сквозь прозрачное стекло освещенная комната была  видна как на  ладони.
Флоранс вздрогнула.
     -- Но, но это же безобразие! -- возмутилась она. -- Значит,  исподтишка
будете за ними следить?
     -- Ох, избавьте нас от громких сло