ром  времени  Тагуальпа  превратилась  в   огромную  строительную
площадку.   Одновременно  начался   небывалый  подъем  промышленности,   ибо
требовалось  все  больше  стали,   штукатурки,  цемента,  алюминия,  стекла,
водопроводных  труб,  кранов,  грузовиков  и   бульдозеров.  Таким  образом,
экономика  уже  не  зависела  более  от  неустойчивого  настроения отдельных
потребителей.  Вскоре рабочей силы перестало хватать, и сотни тысяч, а затем
и  миллионы рабочих хлынули в Тагуальпу из Мексики и других стран  Латинской
Америки.  В  отличие от  коренных  жителей  страны они  буквально  упивались
высокими  ставками,  не  испытывали  ни  малейшего  отвращения  к  посещению
магазинов и стали страстными покупателями, вполне заменив  в  этом отношении
пресыщенных тагуальпеков.  К  тому же им  требовалось жилье.  Но так  как им
приходилось  сначала разрушать  дома, а потом уж строить  новые, то спешно в
план внесли дополнительные параграфы, всю  страну разделили  на  участки для
застройки, и  количество  этих  участков  постоянно  увеличивалось.  Повсюду
вырастали новые и новые здания, а старые сносились. Все это заставляло людей
-- хотели  они  того  или  нет  -- беспрерывно переезжать на новые квартиры,
заново обставлять их, заново приобретать предметы первой необходимости.
     Любая попытка  восстать против  этих бесконечных  переездов немедленно,
ввиду осадного  положения, подавлялась армией  и полицией.  Если  кто-нибудь
пытался  обойти  закон  (в новые квартиры являлись полицейские инспекторы  с
обыском  и  проверяли  наличие установленного  минимума новой мебели, белья,
ковров  и прочего),  он представал перед специальным  трибуналом. Как обычно
бывает, когда убеждаешься, что преодолеть препятствия  нет возможности, люди
после нескольких  месяцев  безуспешного  сопротивления (по-видимому,  на них
действовал   невиданный   размах   строительства,   на   который   приезжали
полюбоваться иностранцы со всех  концов  света)  начали терять  силы в  этой
неравной  борьбе.  Они смирились,  а  смирившись, предпочли забыть  о  своем
бессмысленном бунте. Они  покорились этой  суетливой,  суматошной жизни, они
убеждали себя, будто она им по душе,  даже сами  себе не признаваясь в  том,
что  все  они  фактически  жертвы  насилия.  Итак,  довольно  скоро  осадное
положение было снято. Благодаря беспрерывному процессу сноса старых зданий и
возведения новых  торговля достигла необычайного расцвета. Правда, нашлось с
десяток  скептиков,  которые  предупреждали  с  газетных  полос  о  грозящей
катастрофе и  приводили даже пример Катоблепа. Правда, в Квоту  стреляли  --
выпустили  из дамского револьвера четыре пули, из которых ни  одна в цель не
попала, -- но Квота не  разрешил вести расследование, и личность террористки
так  и осталась неизвестной. Правда, ушла с работы и  укатила  в Европу одна
сотрудница президента, ближайшая его помощница. Как говорили, с нею  уехал и
ее дядя, бывший министр. Было много и других тревожных сигналов. Но никто не
хотел или не решался заострять на них внимание.
     Снова  вошло  в  моду  лихорадочное  возбуждение. И если случалось, что
кто-то,  кого  еще накануне  видели  полным  энергии, назавтра  вынужден был
спешно уехать  лечиться, в этом обвиняли  врожденную  хрупкость  его нервной
системы. А для  всех  прочих жизнь шла,  ускоряя до умопомрачения свой темп,
ненасытно  разрушались, неутомимо строились все в  большем количестве  дома,
заводы, конторы, магазины, гаражи, больницы,  сумасшедшие дома, и все  равно
не хватало  домов, контор, магазинов, гаражей,  сумасшедших домов, и все еще
не хватало магазинов, гаражей, сумасшедших домов, и все еще не хватало...
     Продолжение следует