а  этим
чертовым Ибадом по всему городу ходил, а  бронежилете  не  погуляешь,  в
мечеть не войдешь.
   Могут заметить под халатом. Поэтому я его снял.
   - Нужна "Скорая помощь", - крикнул Рустам.
   - Нет, - твердо сказал Ашимбаев,  морщась  от  боли  и  зажимая  рану
рукой, - операция не кончена. Узнайте у этого, - показал он на лежавшего
на полу боевика, которого сильно ударил Рустам, -  где  их  будет  ждать
машина.

***

   Тот уже начал приходить в себя.
   - Он  прав,  -  сказал  Георгий,  тоже  морщась  от  боли.  Айрапетян
перевязывал ему руку.
   - Товарищ подполковник, - обратился Ашимбаев  к  Матюшевскому,  -  вы
здесь старший по званию. Прошу продолжать операцию.
   Матюшевский посмотрел на него и отвернулся. Потом попросил Шадыева:
   - Приведи в чувство этого типа.
   Тот наклонился над боевиком Ибада и дважды резко ударил его по лицу.
   После чего принес из туалета стакан  воды  и  вылил  ему  на  голову.
Лежавший на полу застонал и открыл глаза.
   - Адрес, - громко крикнул Матюшевский, - говори адрес, куда вы должны
ехать за грузом.
   В коридоре уже  толпились  люди,  не  понимавшие,  что  происходит  в
номере.
   Слышались громкие разговоры, крики.
   - Я к ним выйду, - предложил Шадыев. - Через десять минут здесь будут
сотрудники милиции.
   Лежавший на полу посланец Курбана-ака все еще не мог понять, чего  от
него хотят.
   - Скажи адрес, - приказал по-туркменски Рустам, - где вы  встречались
с поставщиками. Адрес назови.
   - За нами... Все замерли.
   -  Они  пришлют  за  нами  машину,  -  наконец   выговорил   посланец
Курбана-ака, - она будет ждать нас у гостиницы.
   - Ты ездил с Ибадом? - спросил Рустам.
   - Да, - угрюмо ответил боевик, окончательно придя  в  себя  и  тяжело
поднимаясь.
   - Мы поедем вместе, - приказал Рустам, -  ты  и  я,  вдвоем.  Вставай
быстрее. Ребята, дайте ему кто-нибудь свой пиджак.
   - Нет, - возразил Матюшевский, - это слишком  большой  писк.  С  вами
поедет еще кто-нибудь. Кто-то должен за ним присматривать.
   - Я поеду, - твердо сказал Эдуард.
   - Идите, - разрешил Матюшевский, - идите  втроем.  Возьмите  с  собой
"маяк", и мы с Шадыевым поедем следом за вами. А Георгий останется здесь
с Ашимбаевым. Но сначала надень мой бронежилет.
   - Не успеем, - возразил Рустам, - мы просто не успеем переодеться.
   Матюшевский вздохнул. Он понимал, что Рустам прав.
   - Хорошо, - сказал он, - тогда возьмите наш телефон.
   - Договорились, - кивнул Рустам. Подполковник  снял  пиджак,  отдавая
его боевику Курбана-ака. Тот оказался ему слишком велик.
   - Ничего, - улыбнулся подполковник, - вернешься ушьем.
   Подручный Ибада застегнул пиджак и уже повернулся, чтобы выйти, когда
увидел лежавшего у дверей своего убитого товарища. Он замер.
   Нужно было переступить через убитого. Он оглянулся на Матюшевского, и
тот вдруг его спросил:
   - Как тебя зовут?
   - Мастан.
   - Слушай меня, Мастан, - строго сказал подполковник, - говорить много
у меня нет времени. Если вы сегодня вернетесь и все пройдет нормально, я
тебе обещаю, что ты  вернешься  домой  и  никто  не  узнает,  что  здесь
произошло. Ты меня понимаешь?
   Парень кивнул головой.
   - А если мои товарищи не вернутся, - продолжал Матюшевский, - я  тебе
лично обещаю, Что найду тебя на краю света. Найду и  сам  убью.  Это  ты
тоже понял? А теперь можешь идти. И постарайся  думать  головой,  прежде
чем что-нибудь скажешь или сделаешь.
   Испуганный парень еще раз кивнул головой. Рустам оглядел бравшихся  и
сказал на прощание:
   - Спасибо, ребята.
   Эдуард взял чемодан  с  деньгами.  Положил  туда  предварительно  два
пистолета.  И  "маяк",  который  должен  был  подавать  сигналы  об   их
местонахождении.
   - Срочно врача вызывайте, - сказал он Чумбуридзе. Он хлопнул  Мастана
по плечу, и  они  дружно  переступили  через  боевика.  В  коридоре  уже
собралась целая толпа, которую пытался унять Шадыев. Все слышали громкую
стрельбу и сбежались к номеру Ибада.
   Матюшевский вызвал "Скорую помощь".
   - Очень срочно, - попросил он и, уже обращаясь к Чумбyридзе, добавил:
   - У нас будут,  кажется,  очень  серьезные  неприятности  с  местными
властями.
   Постарайся что-нибудь придумать.
   - Ничего, как-нибудь объясним, - отмахнулся  Георгий,  -  зато  такое
важное дело сделали. Вы идите, а я останусь.
   -  Он,  кажется,  потерял  сознание,  -  наклонился  над   Ашимбаевым
Матюшевский, - зря мы сразу не вызвали "Скорую".
   - Нет, - возразил Чумбуридзе, -  он  прав.  Операция  сейчас  важнее.
Идите.
   Дверь открылась, и в номер  вошел  толстый  коротышка  в  милицейской
форме лейтенанта. Он был пропорционально квадратным и вызывал  невольный
смех своим видом.
   - Я участковый, - грозно сказал он, оглядывая комнату, - только домой
пришел и такое услышал... Сейчас из хакимията приедут.
   В Узбекистане теперь так назывались бывшие  райкомы  партии,  ставшие
властью на местах.
   - Почему стреляли? - строго допрашивал коротышка. Кто такие?
   Матюшевский стоял, склонившись над Ашимбаевым и н обращая внимания на
грозного участкового. А Георгий, напротив, улыбнулся.
   - Мы интернационал, - сказал он. Коротышка нахмурился.
   - Какой такой интернационал? Коммунисты, что ли?
   - Нет. Просто у нас здесь представители  всех  народов,  -  засмеялся
Георгий. - Я грузин, ты узбек, а  наш  товарищ  белорус.  Я  же  говорю,
настоящий интернационал.
   Рустам, Эдуард и Мастан подходили к автомобилю. Машина уже ждала их в
условном месте.
   - Вот она, - показал Мастан.
   - Спокойнее, - посоветовал Эдуард, - не торопись. Наконец  подошли  к
машине. Эдуард спросил у сидевших впереди водителя и охранника:
   - Ребята, вы не нас ждете?
   - Что у вас там случилось? - вместо ответа спросил у него  .водитель.
- Все бегут к вашей гостинице.
   - Труба лопнула, - пожал плечами Эдуард.
   Первым на заднее сиденье залез Мастан. За ним Рустам. А уже потом сел
Эдуард. Чемодан положил на колени.
   - Поехали, ребята, - громко сказал он, - а то в этой гостинице  очень
плохая сантехника. Того и гляди что-нибудь взорвется.
   Из гостиницы в этот момент выходили Матюшевский и Шадыев. Сигнал  был
достаточно четким. Они бросились ловить первую попавшуюся машину.

Глава 38

   Его привезли в тюрьму, когда на часах было уже половина шестого.
   Привычная процедура  заполнения  различных  документов  заняла  около
часа.
   Кудрявцев не впервые попадал в тюрьму.  Правда,  довольно  скоро  ему
удавалось выбраться.
   В тюремной больнице не будет палаты для одного человека, это он  знал
хорошо. Но так же твердо он знал и другое - с большими деньгами пропасть
нельзя ни в тюремной больнице, ни  в  тюремной  камере.  К  нему  всегда
отнесутся достаточно  снисходительно,  рассчитывая  на  его  последующую
благодарность.
   В палате, куда его отвели, лежали четверо больных. Они встретили  его
достаточно недружелюбно. Комната была небольшая, воздуха не хватало, его
кровать была втиснута между двумя другими. Чтобы  ее  поместить,  убрали
тумбочки.
   С левой стороны, у стенки,  лежал  язвенник  с  желтым,  злым  лицом.
Увидев новичка, он отвернулся к стене. С другой стороны лежал  почечник.
Об  этом  свидетельствовали  большие  мешки  у  него   под   глазами   и
страдальческое выражение лица,  коим  он  встретил  Кудрявцева.  Он  был
башкир и плохо понимал русский язык, отчего его страдания усиливались.
   На противоположной стороне палаты стояли еще две кровати. Эти больные
даже не повернули головы, когда вошел новичок. Больных  классифицировали
не по болезням, иначе пришлось бы открывать  для  каждого  отделение.  В
тюремной больнице их сортировали по степени тяжести болезни.  В  палату,
куда попал Кудрявцев, отправляли обычно больных, не доставлявших слишком
много хлопот своим докторам. Здесь лежали выздоравливающие и хроники.
   - Привет честной компании, - громко сказал Кудрявцев, войдя в палату.
   Никто не ответил. Вошедшие вместе с  Кудрявцевым  дежурный  офицер  и
врач показали ему на пустующую койку и удалились.
   - Так и  будем  молчать?  -  спросил  Кудрявцев,  когда  за  ушедшими
закрылась дверь.
   - А чего языком зря молоть? - спросил язвенник, поворачиваясь к нему.
- Ты откуда такой гладкий пришел?
   - С воли я, с воли, - улыбнулся Кудрявцев, - скука у вас тут, ребята.
   Чего все такие молчаливые?
   - Ты лучше нас не трогай, - посоветовал  лежавший  в  противоположном
углу, - ишь какой выпендрило явился. Я тебе быстро по стенке размажу.
   И добавил неприличное ругательство, коими обычно в изобилии услаждают
слух обитатели столь малопривлекательных мест.
   - Ты у нас, значит, блатной, - обрадовался  Кудрявцев,  ну,  тогда  я
тебе, лярва, сейчас скажу.
   И выдал в ответ такое сочное ругательство, что  обитатели  палаты  на
мгновение замерли. Это был виртуознейший  мат  с  применением  различных
оборотов и морской терминологии.
   - Свой братан, -  выдохнул  угловой  жилец,  потрясенный  мастерством
новичка.
   После этого проблем особых не возникало. Вечером Кудрявцев  отказался
от тюремного ужина, попросив,  чтобы  ему  разрешили  посылки  из  дома.
Формально он еще не был заключенным, и следователь, который  должен  был
его завтра допрашивать, согласился, чтобы ему приносили  посылки.  Да  и
статья, по которой должны были привлечь Кудрявцева, была не такой, чтобы
следователь мог ему отказать. За подстрекательство к убийству  много  бы
все равно не дали,  а  сами  мотивы  подстрекательства  нужно  было  еще
доказывать.

***

   Если же учесть и то обстоятельство, что Кудрявцев наверняка  заплатит
судье приличную сумму денег, то следователь прокуратуры уже понимал  всю
безнадежность  данного  дела,  по  которому  ему  не   удастся   прижать
заключенного и довести дело до конца. Того все равно  отпустят  из  зала
суда, преступление не  тянет  больше  чем  на  несколько  лет  условного
наказания. И это в самом  тяжком  случае.  Поэтому  следователь  отложил
допрос на завтра, а Кудрявцеву разрешил посылки из дома.
   На следующий день следователь так же лениво приступил к допросу. Было
видно, что он отбывает повинность, как лошадь на  арене,  лениво  и  без
всякого азарта задавая свои вопросы и занося их  в  протокол.  Кудрявцев
вел себя нагло,  требовал  свидетелей  обвинения  и  под  конец  допроса
настолько  обнаглел,  что  предложил  следователю  крупную  взятку.  Тот
вспыхнул и злым голосом процедил:
   - А за это тебе еще один срок дать могут. И гораздо больший.
   - Ты меня не пугай, - усмехнулся Кудрявцев, - свидетелей равно нет. И
ты никому не расскажешь. Тебе же самому хуже Дулет скажут - значит,  дал
повод к подобному предложению. А ты лучше подумай, что я тебе говорю.  Я
ведь все равно выйду  на  свободу.  Лучше  бы  ты  получил  эти  деньги.
Двадцать тысяч долларов можешь получить. Или двадцать пять? Какая  сумма
тебя больше устраивает?
   - Прекрати паясничать, - твердо сказал следователь. - Ты  же  знаешь,
что на тебе висит. Ты офицера ФСБ  убить  хотел.  Того  самого  офицера,
который тебе жизнь спас. Ты не человек, Кудрявцев, ты настоящий ублюдок.
И я доведу это дело до конца, хотя бы из принципа.
   В ответ Кудрявцев просто пожал плечами.  С  типами,  подобными  этому
следователю, договориться было невозможно, это  он  знал  хорошо.  Почти
сразу после  такого  обмена  любезностями  приехал  его  адвокат  Генрих
Яковлевич Бронштейн,  один  из  самых  известных  адвокатов  Москвы.  Он
потребовал  объяснений  у  следователя,  почему  тот  начал  допрос,  не
дожидаясь адвоката заключенного.
   -  Это  произвол,  -  хорошо  поставленным  мягким  голосом   говорил
Бронштейн, - вы за него ответите.
   Следователь,   молодой   парень   лет   двадцати   восьми,   краснел,
отворачивался, но в конце концов не выдержал.
   - Во-первых, вам было назначено  на  одиннадцать,  а  вы  приехали  в
половине первого, - сказал он, глядя в глаза адвокату, - во-вторых,  ваш
клиент только что  предлагал  мне  взятку.  Если  вы  будете  шуметь,  я
запротоколирую его предложение и расскажу об этом прокурору.
   - Молодой человек, - удивленно поднял руки  Бронштейн,  -  вы  далеко
пойдете. Если, конечно, сумеете удержаться в органах прокуратуры. Нельзя
делать   голословных   обвинений,   не   подкрепленных    свидетельскими
показаниями. У вас есть  свидетели  вашего  громкого  заявления?  Вполне
возможно, что вы испытываете личную неприязнь к моему клиенту, и я  буду
вынужден просить прокурора заменить вас на  другого,  менее  предвзятого
следователя.
   Молодой  человек,  поняв,  что  столкнулся  с   "акулой"   уголовного
крючкотворства, покраснел, но промолчал. А умиротворенный адвокат  начал
читать протокол допроса.
   После допроса у Романа Кудрявцева поднялось  настроение,  и  так  был
уверен в том, что его ненадолго задержат в этой больнице. Адвокат твердо
пообещал,  что  не  доведет  дело  до  суда  развалив  его   на   стадии
предварительного следствия.
   В палату Кудрявцев вернулся уже в гораздо более приятном настроении.
   Одного из больных, вечно ноющего башкира-почечника, убрали  и  вместо
него  прислали  какого-то  молодого  краснолицего   парня   с   открытым
славянским лицом и короткой спортивной стрижкой -  За  что  загремел?  -
весело спросил у него Кудрявцев.
   - Бабу обидел, - пожал плечами парень.
   - Изнасиловал, что ли? - насторожился Кудрявцев. В  тюрьме  был  свой
строгий кодекс  чести.  Насильников  здесь  не  любили,  их  "опускали",
насилуя всей камерой, справедливо считая, что настоящий мужчина не может
сесть в тюрьму  за  изнасилование.  Но  самая  страшная  расправа  ждала
насильников и убийц детей.  Этих  не  прощал  никто.  Заключенные  могли
простить любое  убийство,  любой  грабеж,  любые  дикие  и  разнузданные
действия по отношению к жертвам преступлений, но в отношении насильников
детей кара была самой страшной.
   Такого зверя не просто  убивали,  его  рвали  на  куски,  насиловали,
резали, мучили. Самой легкой смертью считалось повешение. Его вешали  на
обрывках собственных брюк. Но насильники детей такой легкой  смертью  не
умирали. Однако ответ нового соседа вполне успокоил Кудрявцева.
   - Да нет, - сказал тот, - не изнасиловал, а  избил  и  порезал.  Она,
сучка, деньги приносить отказывалась своему парню.
   - А сюда как попал? - улыбнулся Кудрявцев.
   - Да с кишечником что-то не в порядке, - усмехнулся парень, - чего  в
камере сидеть, скучно там.
   - Молодец, - кивнул Роман, - наш человек.  С  точки  зрения  тюремной
нравственности рэкетирство, сводничество и  избиение  женщины  было  для
мужчины нормальным и  не  считалось  чем-то  особенно  предосудительным.
Роман Кудрявцев отказался в этот день и от обеда, дождавшись, когда  ему
привезут обед из дома.
   Примерно в четыре часа его снова позвали на допрос. Это его несколько
удивило. С чего  это  следователь  стал  таким  настойчивым,  недоуменно
подумал  он,  одеваясь.  Но  в  кабинете,  куда  его   привели,   вместо
следователя сидел полковник Максимов.
   - Опять вы? - поморщился Кудрявцев. - Я еще не успел оформить на  вас
жалобу. Ваш офицер допустила в отношении меня насильственные действия, я
буду жаловаться прокурору.
   - Сядь и остынь, - посоветовал Максимов, -  и  внимательно  послушай,
что я тебе скажу. Никуда ты жаловаться не будешь, иначе  над  тобой  все
заключенные хохотать будут. Баба его оттаскала. Это первое. Но не  самое
главное. Ты, наверное, уже слышал, что убили Горелого? Если  не  слышал,
то знай. За это время убили и Хромого Шалву. Как видишь, Зардани  и  те,
кто с ним работал, не прощают  предательства.  Поэтому  у  меня  к  тебе
предложение. Хотя мне ужасно неприятно видеть твою наглую физиономию. Ты
сообщаешь нам, кто  именно  может  стоять  за  этими  убийствами,  а  мы
переводим тебя отсюда. Имена боевиков  Горелого  нам  не  нужны.  Мы  их
знаем.
   - Вы ошиблись, - равнодушно сказал Кудрявцев, осознавший тем не менее
всю степень опасности, угрожавшей лично ему, - я никого не знаю.
   - У меня мало времени, - сказал полковник, - будешь называть имена?
   - А вы хотите, чтобы меня порезали прямо  в  больнице?  -  спросил  в
ответ Кудрявцев. - Так у меня еще есть шансы остаться в живых. А если  я
дам вам имена, то шансов не будет.  Вообще  никаких.  Я  вам  ничего  не
скажу. И не  нужно  приезжать  сюда  больше,  полковник,  не  стоит  так
беспокоиться.
   Максимов  встал  и  вышел  из  комнаты,  больше  ничего  не  спросив.
Кудрявцев  провел  ладонью  по  лицу.  Полковник  прав,  нужно   принять
некоторые меры безопасности.
   Он вернулся в палату и долго сидел на кровати, обдумывая случившееся.
   Затем обернулся к своему новому соседу.
   - Дело к тебе есть, - сказал он, - давай  выйдем.  Сосед  заторопился
следом за Кудрявцевым. Они вышли в коридор, встали у зарешеченного окна,
где обычно все курили. Стоявший в коридоре  офицер  не  обращал  на  них
внимания.
   - Тебя как зовут? - спросил Кудрявцев.
   - Сергей я. Фамилию тоже говорить?
   - Значит, так, Сергей. У меня к тебе  предложение.  Я  еще  несколько
дней здесь буду, а ты по ночам не будешь спать. Потом днем отоспишься.
   - Почему это? - не понял молодой парень.
   - Я тебе заплачу. Будешь меня охранять. Чтобы никто не подошел, когда
я сплю. Получишь за каждую ночь тысячу долларов.
   - Тысячу? - не поверил Сергей.
   - Две тысячи, - кивнул Кудрявцев, - но чтобы  не  спал  по  ночам.  Я
через три-четыре дня отсюда выйду. И твоим  должником  всегда  буду.  Ты
меня понял?
   - Понял, - Кивнул парень, - ладно, раз надо, так надо. В  палату  они
вернулись вдвоем. В этот вечер Кудрявцев с аппетитом поужинал  остатками
обеда от  обильной  посылки  И  даже  поделился  с  Сергеем,  который  с
наслаждением  хрустел  свежими  огурчиками,  закусывая   их   лососиной.
Совместная трапеза еще больше укрепила доверие соседей. Ночью  Кудрявцев
подмигнул парню и, повернувшись на бок, заснул, довольный тем, что решил
все проблемы. Теперь главное было надавить на  адвоката,  заставить  его
быстрее действовать и вытащить отсюда Романа под любым предлогом. Сейчас
разрешают денежный залог, вспомнил Кудрявцев. Лучше заплатить сто  тысяч
долларов, чем быть убитым. А потом нужно  будет  найти  повод  позвонить
Зардани и выразить свое уважение. И другим, имена которых он знал, но не
хотел произносить даже во сне.
   Примерно в половине четвертого ночи Сергей, не спавший  в  эту  ночь,
бесшумно встал с постели, оглянулся и, видя,  что  все  спят,  осторожно
вытащил подушку из-под  головы  Кудрявцева.  Тот  открыл  глаза,  увидел
стоявшего над собой Сергея.
   - А, это ты, - спокойно сказал он, и в этот момент Сергей бросил  ему
на лицо подушку, навалившись всем телом.
   Кудрявцев минуту пытался освободиться, но убийца был слишком тяжел  и
силен. Через минуту Кудрявцев перестал дергаться и затих.
   Сергей поднял подушку, закрыл глаза покойному.  Повернув  голову,  он
увидел смотревшего на него  язвенника.  Тот  ничего  не  сказал.  Сергей
приложил палец к губам. И язвенник спокойно кивнул головой.
   - У него, кажется,  было  больное  сердце,  -  тихо  заметил  Сергей,
возвращаясь на свою койку. Язвенник отвернулся к  стене,  давая  понять,
что случившееся его не касается.
   Перед тем как лечь спать, Сергей  поковырял  в  зубах.  Там  застряло
огуречное  зернышко,  оставшееся  после  совместного  ужина  с   Романом
Кудрявцевым.
   Он  выплюнул  зернышко  и  посмотрел  еще  раз  в  сторону   убитого.
Несчастный не мог знать, что его  будущего  убийцу  специально  перевели
сюда, чтобы он  сделал  свое  дело.  По  странной  логике  судьбы  Роман
Кудрявцев нанял охранять свое тело своего убийцу. Однако если посмотреть
на это с другой стороны, то его убил человек, с которым он разделил свой
последний  ужин.  Сам  Роман  Кудрявцев  всю  свою  грешную  жизнь   был
предателем, не ценящим разделенного с другими хлеба, так  что  воздалось
ему по заслугам.