лся.  Сейчас  его  должны
привести к вам.
   - Какой бомж? - спросил Демидов. - Там был опытный водитель.
   - Когда его привезут к вам, можете сами с ним побеседовать, -  усмехнулся
Кимелев, поднимаясь. -  И  вообще,  подполковник,  поменьше  слушайте  своих
офицеров. У них иногда разыгрывается фантазия. Кстати, как сбежавший грузин?
Его нашли?
   - Кажется, нет.
   - В ФСБ - тоже работнички... - заметил Кимелев. - Я ведь  оказался  прав.
Это он убил своего напарника и свою зазнобу. Я сразу так и подумал. Убил,  а
потом сбежал. Ну, ничего, все равно далеко не убежит. Да... пришел ответ  на
наш запрос. Он ни в каких спецподразделениях не  служил.  Обычный  дипломат,
интеллигент. Значит, будет прятаться где-нибудь поблизости. Вот увидите, его
скоро поймают.
   Кимелев стремительно вышел из кабинета. Он уже не  услышал,  как  Демидов
прошипел ему вслед:
   - Индюк надутый.
   Через полчаса привезли задержанного. К тому времени Демидов уже знал, что
арестованный за угон машины сам признался во всем, когда его утром задержали
на вокзале сотрудники  отдела  транспортной  милиции.  Задержанный  Красиков
рассказал, что два дня назад пытался угнать грузовик, но попал  в  аварию  и
сбежал с места происшествия. Сотрудники милиции, знавшие о поисках подобного
преступника, сразу  передали  его  в  прокуратуру,  где  энергичный  Кимелев
добился признания.
   Демидов распорядился, чтобы Красикова немедленно доставили к нему.  Когда
дежурный открыл дверь кабинета, сивушный запах ударил в ноздри. Подполковник
поморщился, но  кивнул,  разрешая  ввести  задержанного.  Красиков  оказался
тщедушным мужичонкой неопределенного возрастало помятым лицом и  с  клочками
волос на лысеющей голове - в общем, типичный бомж. Подполковник, стараясь не
обращать внимания на запах, подошел ближе.
   - Садись, - он указал рукой на стул. Мужичонка в испуге озирался.
   - Так это ты  угнал  грузовик?  -  Подполковник  недоверчиво  смотрел  на
задержанного.
   - Ить, - икнул Красиков, - кажись, я...
   - Два дня назад? - спросил Демидов.
   -  Ага.  Я  сел  в  грузовик  и  поехал...   А   потом...   он,   значит,
перевернулся... И я того... Вылез и Ушел...
   - Вылез и ушел? - переспросил Демидов. - С какой стороны?
   - Что?
   - С какой стороны вылез?
   - Не помню, - удивился вопросу Красиков. - Я ничего не помню.
   - Ну, это понятно. - Демидов вдруг наклонился над задержанным и сказал:
   - А ну-ка дыхни.
   - Ты че? - икнул от неожиданности Красиков. - Че тебе надо?
   -  Дыхни,  говорю.  -  Демидов  ударил  бомжа  по  лицу.  Конечно,   бить
задержанных не разрешалось, но у сотрудников уголовного розыска свои  методы
и традиции. Демидов понимал, кто сидит перед ним, поэтому  ударил  Красикова
легонько. Ударил, чтобы сбить с толку.
   - Ты чего? Чего дерешься? - оскалился Kpaсиков.

***

   - Значит, угнал грузовик? - презрительно усмехнулся Демидов. - А  сколько
тебе на опохмелку дали?  Молчишь?  Когда  из  запоя  вышел?  Отвечай  сразу,
быстро.
   Он еще раз ударил Красикова, на этот раз сильнее.
   - Вчера! - закричал Красиков. - Чего руки распускаешь?
   - А деньги кто дал? Кто дал деньги?
   - Откуда я знаю. Иди ты... - разозлился Красиков. В следующее  мгновение,
получив сильный удар по лицу, он рухнул вместе  со  стуком  на  пол.  -  Еще
дерется... - Мужичонка неожиданно всхлипнул.
   - Ладно, - примирительно сказал Демидов,  протягивая  Красикову  руку,  -
поднимайся. Значит, ты вчера из запоя вышел?
   - Ага.
   - А деньги кто тебе дал?
   Красиков поднялся, и Демидов помог ему сесть на  стул.  Дежурный  сержант
молча стоял рядом.
   - Откуда я знаю? Двое каких-то мужиков. Деньги дали и сказали, чтобы  про
грузовик никому не рассказывал. А я про него не помнил даже.
   - Но они тебе сказали, что ты его угнал? - усмехнулся Демидов.
   - Нет. Они сказали, чтобы я больше не угонял грузовик. А сам я ничего  не
помню. Потом, на вокзале, я стал всем рассказывать, что грузовик угнал.  Вот
меня и забрали. А  потом  этот  следователь  пристал:  расскажи,  как  угнал
грузовик. Ну я и рассказал...
   - Ясно. Значит, это ты угнал грузовик?
   - Я, - кивнул Красиков.
   - Вот и хорошо. Иди отоспись, потом поговорим.
   Сержант толкнул Красикова в спину, и тот, поднявшись, направился к двери.
Демидов подошел к телефону и позвонил в прокуратуру.
   - Я видел вашего задержанного, - сообщил Кимелеву.
   - Теперь-то поверили?
   - Вы, кажется, не любитель спиртного? - заметил подполковник.
   - Я вообще не пью,  -  заявил  Кимелев.  -  У  меня  язва.  А  почему  вы
спрашиваете? Он рассказал мне, как угнал грузовик. Во всех подробностях.
   - Он только что вышел из запоя, - сообщил подполковник. - Это же написано
на его физиономии. Вы ошиблись, Кимелев. Он в таком  состоянии  не  смог  бы
сесть за руль.
   - Поэтому он и  перевернулся,  -  не  сдавался  Кимелев.  -  Вы  же  сами
говорите, что он был вдребезги пьян.
   - А как он попал туда? - спросил  подполковник.  -  От  гаража  до  места
аварии  около  пятнадцати  минут  езды.  Думаете,  он  мог  проехать   такое
расстояние?
   Кимелев молчал. Он уже понял, что несколько поторопился с выводами.
   - Вам его подставили, - продолжал Демидов. - А у наших офицеров нет мании
преследования. Мы просто не любим, когда нас убивают. До свидания.
   Подполковник бросил трубку на рычаг. Потом решил позвонить  Чупикову.  Он
вышел из кабинета, прошел в конец коридора и позвонил из инспекции по  делам
несовершеннолетних, так  как  опасался,  что  его  телефон  и  телефоны  его
сотрудников прослушивают.
   - Есть результаты? - спросил Демидов.
   - Кое-что, - ответил Чупиков. - Рауль обещал дать точный ответ завтра.
   - Завтра уже суббота, - напомнил подполковник. - Ты знаешь, сколько у нас
остается дней?
   - Помню. Ты проверил группы?
   - Завтра, - сообщил Демидов. - В понедельник и во вторник вылетают четыре
туристические группы. По две  каждый  день.  Наши  "клиенты"  уже  наверняка
обзавелись билетами. Завтра мы будем  знать  фамилии,  на  которые  выписаны
билеты.
   - Завтра уже суббота, - повторил  Чупиков  слова  Демидова.  -  Можем  не
успеть.
   - Надеюсь, успеем. Ты нашего знакомого береги, - посоветовал на  прощание
подполковник. - Он у нас самый важный свидетель.
   - А ты себя, - сказал Чупиков. - Ты у меня самый лучший друг.

Рассказ пятнадцатый

   Я стоял около дома и ждал. Начинался дождь,  но  я  не  обращал  на  него
внимания. Мне отчасти повезло. Облонков жил  в  старом  сталинском  доме,  в
котором не было постоянного дежурного сотрудника милиции. Если бы он получил
квартиру в одном из наших новых домов, то у дома обязательно  находилась  бы
будка дежурного. Впрочем, эта будка не спасла Виталика. Я все время думал об
этом. Почему дежурный не остановил убийцу?  Если  он  видел  незнакомца,  то
обязан  был  хотя  бы  поинтересоваться,  куда   тот   идет.   Или,   может,
поинтересовался и незнакомец показал ему удостоверение? Виталика все знали в
лицо. Дежурные знали, что он часто приходит ко мне в гости. А убийца? Как он
прошел? Или он тоже часто приходил ко мне в гости? А если не ко  мне,  то  к
кому же он приходил? И кем был неизвестный, появившийся у  нас  вечером  для
того, чтобы выстрелить мне в спину?
   Я намеревался выяснить все это, поэтому и  мерз,  стоя  под  деревьями  и
поглядывая на часы.  По  сложившейся  традиции  наши  руководители  служб  и
отделов уходили с работы около восьми  часов  вечера.  И  я  хотел  войти  в
подъезд, чтобы дождаться Облонкова и выяснить все, что следовало. Признаюсь,
я был настроен решительно.  Весьма  решительно.  Пистолет  лежал  у  меня  в
кобуре, и я не сомневался, что в случае необходимости применю оружие.  После
смерти Виталика я был готов на все.
   С тех пор как мы расстались с Сашей Лобановым, прошло больше шести часов.
Я два раза включал телефон, ровно через три часа и ровно на пять  минут.  Но
он молчал. И я отключался. Следующее включение должно  было  состояться  уже
поздно вечером. Возможно, у Лобанова  появится  какая-нибудь  информация.  Я
просчитал все варианты и понимал, что он не сможет сразу попасть на прием  к
прокурору города: тот вряд ли отложил бы из-за Лобанова все свои дела.
   Вспоминая тот вечер, я все больше убеждаюсь в том, что  бывают  ситуации,
когда  нам  не  предоставляется  право  выбора.  Вернее,  выбор  наш   очень
ограничен. То есть такое понятие, как судьба, безусловно, существует.  После
всех своих приключений я  стал  фаталистом  и  теперь  даже  абсолютное  зло
рассматриваю как необходимость, нечто, способствующее развитию  человеческой
цивилизации.
   В половине восьмого я вошел в подъезд. Меня неприятно удивили его размеры
- здесь могло поместиться человек  тридцать-сорок.  А  может,  и  больше.  В
сталинские времена дома строили с размахом, не жалели квадратных  метров  на
разного рода "архитектурные излишества". К счастью, на первом этаже не  было
квартир и я мог спокойно здесь обосноваться. Но как раз в это время усилился
поток жильцов, возвращавшихся с работы. Поэтому, просмотрев список  жильцов,
я нашел фамилию Облонкова, поднялся на лифте на одиннадцатый этаж.
   Выйдя из кабины, я осмотрел лестничную площадку,  на  которой  находились
три квартиры. На одиннадцатый этаж Облонков наверняка не станет  подниматься
пешком. Значит, нужно исходить из того, что он  выйдет  из  лифта.  В  таком
случае следовало точно знать время его  прихода.  Я  подошел  к  окну.  Нет,
отсюда ничего не углядишь. А дежурить у лифта, рискуя нарваться на  соседей,
- просто глупо. Следовательно, весь мой план ни к черту не годится.
   Я спустился вниз, хотя мне очень  не  хотелось  покидать  теплый,  уютный
подъезд.  На  улице  дождь  усиливался.  Я  вспомнил,  что  Облонков  обычно
приезжает на работу на своем "Рено". Интересно,  откуда  у  него  деньги  на
такую  машину?  Почему  до  сих  пор  считается  неприличным  спрашивать   у
чиновников, находящихся на государственной службе, откуда у  них  деньги  на
покупку квартир и постройку загородных дач? Откуда у них деньги на отдых  на
шикарных курортах? На дорогие машины? И можно ли верить в сказку про  акции,
которые .якобы имеются у некоторых чиновников?  Может,  все  проще,  гораздо
проще?
   Впрочем, меня подобные вопросы не очень-то волновали. Если  могут,  пусть
делают что хотят. Мне важно найти  убийцу,  вернуть  свои  деньги  и  помочь
Игорю. Ни политика, ни криминальная сторона дела меня не интересуют. Главное
- найти убийцу и вернуть деньги.
   Если Облонков  приезжает  на  своем  автомобиле,  значит,  он  поедет  на
стоянку, которая находится недалеко от дома. Поэтому лучше ждать его там.
   Я так и поступил. Выбрал наиболее удобную позицию для наблюдения и  целый
час стоял под дождем, ждал, когда он подъедет. Облонков  приехал  в  десятом
часу, я сразу узнал его машину. Он еще выруливал на стоянку, а я уже  спешил
к  его  дому.  Хотя  я  промок  до  нитки,   меня   вполне   устраивало   то
обстоятельство, что он вернулся так поздно: меньше людей будет в подъезде.
   Поднявшись наверх, я спрятался за угол, чтобы увидеть его, как только  он
шагнет к своей двери. Мне было важно опередить  его,  заговорить  с  ним  до
того, как он позвонит.
   Наконец лифт начал подниматься.  При  этом  он  как-то  натужно  гудел  -
казалось, вот-вот остановится. Но вот кабина наконец достигла  одиннадцатого
этажа, и двери открылись. Вытащив пистолет, я уже приготовился  выйти  из-за
угла, но в последнюю  секунду  заметил,  что  передо  мной  не  Облонков,  а
женщина, направляющаяся к двери соседней квартиры. Я убрал  оружие.  Вернее,
просто отбросил пистолет на лестницу, когда она подошла ко мне.
   - Добрый вечер, - сказал я, улыбаясь. - Вечно все у меня из рук валится.
   - Здравствуйте, - ответила  женщина;  ей  было  за  шестьдесят.  -  Вы  к
соседям?
   - Нет,  я  на  двенадцатый.  Принес  вот  слесарные  инструменты,  а  они
вывалились из рук. Но ничего страшного, я подниму.
   Женщина кивнула и открыла дверь своей квартиры.
   На мое счастье,  пистолет  не  выстрелил  -  я  не  стал  снимать  его  с
предохранителя, видимо, сказалась выучка офицера КГБ.
   Кабина лифта опустилась, затем снова поползла вверх. Я замер в  ожидании,
надеясь, что на сей раз мне повезет. Но кабина  остановилась  где-то  внизу,
этаже на шестом. Потом еще дважды кабина опускалась вниз, но каждый  раз  не
доезжала до одиннадцатого этажа. Казалось, каждый толчок  лифта  отдается  у
меня в голове. К тому времени,  очевидно,  действие  уколов,  сделанных  мне
Андреем, начало проходить и голова болела  все  сильнее.  Я  сжимал  в  руке
рукоять пистолета, когда кабина снова начала  подниматься.  Она  поднималась
все выше и выше. Я  уже  не  сомневался,  что  лифт  остановится  именно  на
одиннадцатом этаже. Так и случилось. Кабина замерла. Затем двери  открылись,
и я увидел спину  Облонкова,  шагнувшего  к  своей  квартире.  Он  собирался
позвонить, когда я негромко сказал:
   - Привет.
   Он резко обернулся. И тотчас же увидел пистолет  в  моей  руке.  Облонков
понял, что ему не опередить меня; даже если он был вооружен,  все  равно  не
успел бы выхватить оружие  -  на  него  смотрело  дуло  моего  пистолета.  Я
заметил, что он испугался. Губы его подрагивали.
   - Что с вами? - спросил Облонков. - Вы заболели? Мне сообщили, что  вчера
у вас был нервный срыв. И что это... игра с оружием?
   - Успокойтесь, - посоветовал я. - И отойдите от своей двери. Идите  сюда,
ближе. Побыстрее.
   - Вы сошли с ума! - разозлился Облонков, Он довольно быстро овладел собой
- тоже сказывалась выучка бывшего офицера КГБ, но все  же  сделал  несколько
шагов в мою сторону.
   Я толкнул Облонкова к стене и  приставил  дуло  своего  пистолета  к  его
спине. Затем вытащил из его кобуры оружие.
   - В чем дело? - проворчал Облонков, когда я отступил на шаг.
   - Успокойтесь, - повторил я. - Хочу задать  вам  три  вопроса.  Первый  -
почему вы убили Семена Алексевича?
   - Вы с ума сошли, - проговорил он совершенно ровным голосом, и  я  понял,
что Облонков выдал себя: он знал  об  убийстве  Семена  Алексеевича  гораздо
больше, чем я.
   Но и мой собеседник понял, что его реакция  была  не  совсем  адекватной.
Поэтому и разозлился.
   - Что за шутки, Литвинов? При чем тут убийство  Семена  Алексеевича?  Это
вас нужно спросить, почему вы дважды к нему заходили в день убийства. И куда
вы исчезли после вчерашнего убийства вашего знакомого и  вашего  выдуманного
нервного срыва.
   - Нет, не выдуманного, - возразил я, чувствуя, как раскалывается  голова.
- Совсем не выдуманного. У меня всю ночь врачи сидели, думали, что я сойду с
ума. Только мне еще рано сходить с ума, Облонков, рано. И второй вопрос: кто
убил моего друга? Ведь без вашей подачи это убийство  не  состоялось  бы.  А
последний вопрос: где деньги?
   - Какие деньги? Какой друг?
   Вот теперь я видел, что он действительно ни чего не  понимает.  Очевидно,
убийца действовал на свой страх и риск.
   - Мне нужны деньги, - пояснил я.  -  Вчера  в  моем  подъезде  меня  ждал
убийца. И по  ошибке  застрелил  моего  друга,  у  которого  были  ключи  от
квартиры. После чего забрал деньги, которые предназначены на лечение сына.
   - Какие деньги? - Я видел, что он по-прежнему ничего не понимал.
   - Мои деньги, - сказал я. - Вчера  мой  друг  принес  деньги,  которые  я
получил за сдачу своей квартиры.
   - Служебной квартиры? - спросил он. -  Вы  сдали  свою  квартиру  в  доме
сотрудников охраны без разрешения начальства?
   Меня  всегда  удивляли  чиновники.  Даже  в  такую  секунду  он  думал  о
нарушениях, а не о собственной жизни. Говорили, что  Облонков  когда-то  был
толковым офицером. Но теперь передо мной стоял законченный чиновник.
   - Это приватизированная квартира, - возразил я.
   - Но в служебном доме. Как вы могли? - Ему явно хотелось увести  разговор
в другую сторону.
   - Стоп! - сказал я. - Моральную сторону дела обсудим потом. Я хочу знать,
кто убийца и где мои деньги.
   - - Ну это уже ни в какие ворота не лезет, - проговорил Облонков.
   В следующее мгновение я ударил его по лицу  рукояткой  пистолета.  Сильно
ударил. На скуле Облонкова обозначился синяк. Он грязно выругался при  этом,
первым перешел на "ты", что меня даже обрадовало.
   - Теперь отвечай на мои вопросы, - продолжал я, - только без  дураков.  Я
слышал ваш разговор в туалете. Слышал, с кем ты говорил. О вашем разговоре я
рассказал Семену Алексеевичу. И  он,  очевидно,  позвонил  либо  тебе,  либо
твоему собеседнику. А потом вечером поехал домой, где его уже  ждал  убийца.
Кто отдал этот приказ?
   В глазах Облонкова появилось какое-то странное выражение. Но это был  уже
не страх. И не осознание  своей  вины.  Скорее  это  было  изумление.  Я  же
почему-то разозлился. И снова ударил его по  лицу.  На  сей  раз  послышался
хруст. Я наверняка сломал ему зуб. Он сплюнул и снова выругался.
   - Кто? - спросил я, опять поднимая пистолет.
   - Иди ты... Я ничего не знаю. Я  не  мог  отдать  такой  приказ,  это  ты
понимаешь? Я не имею права отдавать такие приказы. И он мне не звонил. Я  не
знал, что ты слышал наш разговор. И вообще ничего не знал. Узнал только  про
убийство на следующий день.
   Это  звучало  вполне  правдоподобно.   Семен   Алексеевич   был   опытный
профессионал. Он не стал бы рассказывать о разговоре именно Облонкову. И его
собеседнику бы тоже не стал, пошел бы к другим людям. К кому именно? Либо  к
начальнику Облонкова, то есть  к  нашему  генералу,  либо  к...  О  Господи!
Неужели он обратился к руководителю администрации? Как бы  то  ни  было,  но
кто-то из этих двоих и подставил Семена Алексеевича.
   - Но насчет моего друга ты все знал, - сказал я, пристально глядя в глаза
Облонкову. - Это ты приказал его убрать?
   - Дурак! - Облонков снова сплюнул. - Кто я такой, чтобы отдавать подобные
приказы? И кем ты себя воображаешь? Тоже мне... герой-одиночка, в  детектива
решил поиграть. Ничего, скоро доиграешься.
   - Где мои деньги? - спросил я его.
   - Откуда я знаю? Я думал, ты все свои деньги в кармане носишь. И только у
меня в кабинете их разбрасываешь.
   - Вы говорили, что какая-то туристическая фирма узнала  про  паспорта,  -
вспомнил я. - Говорил? Как называется фирма?
   - Она закрыта, - ответил Облонков. - Ее руководители куда-то уехали.
   - Название фирмы, - повысил я голос, снова поднимая пистолет.
   - "Галактион", - прошептал он и снова сплюнул.
   Теперь нужно было задать главный вопрос. Кому Облонков рассказал  о  том,
что я слышал их разговор. Кто был  крайним?  Мне  казалось,  что  необходимо
узнать ответ именно на этот, самый  главный  вопрос.  Я  уже  собирался  его
задать, когда вдруг услышал грохот лифта. И замер, считая этажи. Так и  есть
- кабина остановилась на нашем этаже. Я поспешно убрал оружие.  В  следующее
мгновение  створки  кабины  разъехались.  Я  все  еще  надеялся,  что  смогу
продолжить допрос. И тут кто-то бросился к Облонкову.
   - Папа! - раздался крик.
   Это был его сын. Господи, какое невезение! Мальчик  был  очень  похож  на
Облонкова. И он тотчас же стал разглядывать лицо отца. Дети  вообще  гораздо
наблюдательнее, чем мы думаем. Сын, очевидно, увидел синяки на лице отца.  И
кровавые пятна на лестнице, там, куда сплевывал Облонков.
   - Папа, что случилось? - спросил мальчик. Ему было примерно столько  лет,
сколько и моему Игорю. Нужно было видеть, с какой ненавистью мальчик смотрел
на меня. Он понял, - что у нас не просто разговор. Чутье  подсказывало  ему,
что у нас настоящий "мужской" разговор. Мальчик  встал  между  нами,  словно
защищая своего отца.
   - Иди, иди домой, - растерялся Облонков. - Иди домой, я сейчас приду.
   - Нет, - сказал мальчик; он держал отца за руку. - Нет, пойдем вместе.
   В глазах Облонкова была такая боль, что я дрогнул. Я понял:  если  сейчас
не отпущу его, если посмею ударить отца при сыне,  то  сломаю  маль