ень здорово,  особенно кнопка.  А
когда я нарисовал площадку,  я заодно пририсовал к ней и ракету.  И первую
ступеньку,  и  вторую,  и  кабину космонавта,  где он  будет вести научные
наблюдения,  и отдельный закуток, где он будет обедать, и я даже придумал,
где ему умываться, и изобрел для этого самовыдвигающиеся ведра, чтобы он в
них собирал дождевую воду.
   И  когда я  показал этот план Аленке,  Мишке и  Костику,  им всем очень
понравилось. Только ведра Мишка зачеркнул.
   Он сказал:
   - Они будут тормозить.
   И Костик сказал:
   - Конечно, конечно! Убери эти ведра.
   И Аленка сказала:
   - Ну их совсем!
   И  я  тогда не  стал с  ними спорить,  и  мы прекратили всякие ненужные
разговоры и  принялись за  работу.  Мы достали тяжеленную трамбушку.  Я  и
Мишка колотили ею по земле. А позади нас шла Аленка и подравнивала за нами
прямо сандаликами.  Они у нее были новенькие, красивые, а через пять минут
стали серые. Перекрасились от пыли.
   Мы чудесно утрамбовали площадку и  работали дружно.  И  к  нам еще один
парень присоединился, Андрюшка, ему шесть лет. Он хотя немножко рыжеватый,
но  довольно сообразительный.  А  в  самый разгар работы открылось окно на
четвертом этаже, и Аленкина мама крикнула:
   - Аленка! Домой сейчас же! Завтракать!
   И когда Аленка убежала, Костик сказал:
   - Еще лучше, что ушла!
   А Мишка сказал:
   - Жалко. Все-таки рабочая сила...
   Я сказал:
   - Давайте приналяжем!
   И мы приналегли,  и очень скоро площадка была совершенно готова.  Мишка
ее осмотрел, засмеялся от удовольствия и говорит:
   - Теперь главное дело надо решить: кто будет космонавтом.
   Андрюшка сейчас же откликнулся:
   - Я буду космонавтом, потому что я самый маленький, меньше всех вешу!
   А Костик:
   - Это еще неизвестно.  Я болел,  я знаешь как похудел?  На три кило!  Я
космонавт.
   Мы  с  Мишкой только переглянулись.  Эти чертенята уже решили,  что они
будут космонавтами, а про нас как будто и забыли.
   А ведь это я всю игру придумал. И, ясное дело, я и буду космонавтом!
   И только я успел так подумать, как Мишка вдруг заявляет:
   -  А кто всей работой тут сейчас командовал? А? Я командовал! Значит, я
буду космонавтом!
   Это все мне совершенно не понравилось. Я сказал:
   - Давайте  сначала  ракету  выстроим.  А  потом  сделаем  испытания  на
космонавта. А потом и запуск назначим.
   Они сразу обрадовались, что еще много игры осталось, и Андрюшка сказал:
   - Даешь ракету строить!
   Костик сказал:
   - Правильно!
   А Мишка сказал:
   - Ну что ж, я согласен.
   Мы  стали строить ракету прямо на  нашей пусковой площадке.  Там лежала
здоровенная пузатая бочка.  В  ней раньше был мел,  а  теперь она валялась
пустая.  Она  была  деревянная и  почти совершенно целая,  и  я  сразу все
сообразил и сказал:
   - Вот это будет кабина.  Здесь любой космонавт может поместиться,  даже
самый настоящий, не то что я или Мишка.
   И  мы  эту  бочку  поставили  на середку, и Костик сейчас же приволок с
черного хода какой-то старый ничей самовар. Он его приделал к бочке, чтобы
заливать  туда  горючее.  Получилось  очень  складно.  Мы с Мишкой сделали
внутреннее  устройство  и два окошечка по бокам: это были иллюминаторы для
наблюдения.   Андрюшка   притащил  довольно  здоровый  ящик  с  крышкой  и
наполовину  всунул  его  в  бочку.  Я  сначала  не понял, что это такое, и
спросил Андрюшку:
   - Это зачем?
   А он сказал:
   - Как - зачем? Это вторая ступеня!
   Мишка сказал:
   - Молодец!
   И  у нас работа закипела вовсю.  Мы достали разных красок,  и несколько
кусочков жести,  и гвоздей,  и веревочек,  и протянули эти веревочки вдоль
ракеты,  и  жестянки прибили к  хвостовому оперению,  и подкрасили длинные
полосы по  всему бочкиному боку,  и  много еще  чего понаделали,  всего не
перескажешь.  И  когда мы  увидели,  что  все  у  нас готово,  Мишка вдруг
отвернул краник у  самовара,  который был у нас баком для горючего.  Мишка
отвернул краник,  но оттуда ничего не потекло.  Мишка ужасно разгорячился,
он  потрогал пальцем снизу сухой краник,  повернулся к  Андрюшке,  который
считался у нас главным инженером, и заорал:
   - Вы что? Что вы наделали?
   Андрюшка сказал:
   - А что?
   Тогда Мишка вконец разозлился и еще хуже заорал:
   - Молчать! Вы главный инженер или что?
   Андрюшка сказал:
   - Я главный инженер. А чего ты орешь?
   А Мишка:
   -  Где  же  горючее в машине? Ведь в самоваре... то есть в баке, нет ни
капли горючего.
   А Андрюшка:
   - Ну и что?
   Тогда Мишка ему:
   - А вот как дам, тогда узнаешь "ну и что"!
   Тут я вмешался и крикнул:
   - Наполнить бак! Механик, быстро!
   И я грозно посмотрел на Костика.  Он сейчас же сообразил,  что это он и
есть механик,  схватил ведерко и  побежал в  котельную за  водой.  Он  там
набрал полведра горячей воды,  прибежал обратно,  влез  на  кирпич и  стал
заливать.
   Он наливал воду в самовар и кричал:
   - Есть горючее! Все в порядке!
   А Мишка стоял под самоваром и ругал Андрюшку на чем свет стоит.
   А  тут на  Мишку полилась вода.  Она была не  горячая,  но ничего себе,
довольно чувствительная,  и,  когда она  залилась Мишке за  воротник и  на
голову,  он здорово испугался и  отскочил как ошпаренный.  Самовар-то был,
видать,  дырявый.  Он Мишку почти всего окатил, а главный инженер злорадно
захохотал:
   - Так тебе и надо!
   У Мишки прямо засверкали глаза.
   И  я  увидел,  что Мишка сейчас даст этому нахальному инженеру по  шее,
поэтому я быстро встал между ними и сказал:
   - Слушайте, рЕбя, а как же мы назовем наш корабль?
   - "Торпедо"... - сказал Костик.
   - Или "Спартак", - перебил Андрюшка, - а то "Динамо".
   Мишка опять обиделся и сказал:
   - Нет уж, тогда ЦСКА!
   Я им сказал:
   - Ведь это же не футбол!  Вы еще нашу ракету "Пахтакор" назовите!  Надо
назвать  "Восток-2"!  Потому  что  у  Гагарина просто  "Восток" называется
корабль, а у нас будет "Восток-2"!.. На, Мишка, краску, пиши!
   Он  сейчас же взял кисточку и  принялся малевать,  сопя носом.  Он даже
высунул язык. Мы стали глядеть на него, но он сказал:
   - Не мешайте! Не глядите под руку!
   И мы от него отошли.
   А я в это время взял градусник,  который я утащил из ванной,  и измерил
Андрюшке температуру.  У  него оказалось сорок восемь и  шесть.  Я  просто
схватился за голову:  я  никогда не видел,  чтобы у обыкновенного мальчика
была такая высокая температура. Я сказал:
   - Это какой-то ужас!  У тебя,  наверно,  ревматизм или тиф. Температура
сорок восемь и шесть! Отойди в сторону.
   Он отошел, но тут вмешался Костик:
   - Теперь осмотри меня! Я тоже хочу быть космонавтом!
   Вот  какое несчастье получается:  все  хотят!  Прямо отбою от  них нет.
Всякая мелюзга, а туда же!
   Я сказал Костику:
   - Во-первых,  ты  после кори.  И  тебе  никакая мама  не  разрешит быть
космонавтом. А во-вторых, покажи язык!
   Он моментально высунул кончик своего языка.  Язык был розовый и мокрый,
но его было мало видно.
   Я сказал:
   - Что ты мне какой-то кончик показываешь! Давай весь вываливай!
   Он  сейчас же  вывалил весь свой язык,  так  что  чуть до  воротника не
достал. Неприятно было на это смотреть, и я ему сказал:
   - Все,  все,  хватит! Довольно! Можешь убирать свой язык. Чересчур он у
тебя длинный, вот что. Просто ужасно длиннющий. Я даже удивляюсь, как он у
тебя во рту укладывается.
   Костик совершенно растерялся,  но  потом все-таки  опомнился,  захлопал
глазами и говорит с угрозой:
   - Ты не трещи! Ты прямо скажи: гожусь я в космонавты?
   Тогда я сказал:
   -  С  таким-то  языком?  Конечно, нет! Ты что, не понимаешь, что если у
космонавта  длинный  язык, он уже никуда не годится? Он ведь всем на свете
разболтает все секреты: где какая звезда вертится, и все такое... Нет, ты,
Костик, лучше успокойся! С твоим язычищем лучше на Земле сидеть.
   Тут Костик ни с того ни с сего покраснел,  как помидор.  Он отступил от
меня на шаг, сжал кулаки, и я понял, что сейчас у нас с ним начнется самая
настоящая драка.  Поэтому я  тоже быстро поплевал в кулаки и выставил ногу
вперед, чтобы была настоящая боксерская поза, как на фотографии у чемпиона
легкого веса.
   Костик сказал:
   - Сейчас дам плюху!
   А я сказал:
   - Сам схватишь две!
   Он сказал:
   - Будешь валяться на земле!
   А я ему:
   - Считай, что ты уже умер!
   Тогда он подумал и сказал:
   - Неохота что-то связываться...
   А я:
   - Ну и замолкни!
   И тут Мишка закричал нам от ракеты:
   - Эй, Костик, Дениска, Андрюшка! Идите надпись смотреть.
   Мы побежали к Мишке и стали глядеть.  Ничего себе была надпись,  только
кривая и в конце завивалась книзу. Андрюшка сказал:
   - Во здорово!
   И Костик сказал:
   - Блеск!
   А я ничего не сказал. Потому что там было написано так: "ВАСТОК-2".
   Я  не  стал этим Мишку допекать,  а  подошел и  исправил обе ошибки.  Я
написал: "ВОСТОГ-2".
   И все.  Мишка покраснел и промолчал.  Потом он подошел ко мне, взял под
козырек.
   - Когда назначаете запуск? - спросил Мишка.
   Я сказал:
   - Через час!
   Мишка сказал:
   - Ноль-ноль?
   И я ответил:
   - Ноль-ноль!

                                  * * *

   Прежде всего нам нужно было достать взрывчатку. Это было нелегкое дело,
но  кое-что все-таки набралось.  Во-первых,  Андрюшка притащил десять штук
елочных бенгальских огней.  Потом Мишка тоже принес какой-то пакетик,  - я
забыл, как называется, вроде борной кислоты. Мишка сказал, что эта кислота
очень красиво горит.  А  я приволок две шутихи,  они у меня еще с прошлого
года в ящике валялись.  И мы взяли трубу от нашего самовара-бака, заткнули
с  одного конца тряпкой и  затолкали туда всю нашу взрывчатку и утрясли ее
как следует.  А потом Костик принес какой-то поясок от маминого халата,  и
мы  сделали из  него бикфордов шнур.  Всю нашу трубу мы  уложили во вторую
ступеньку ракеты и  привязали ее веревками,  а шнур вытащили наружу,  и он
лежал за нашей ракетой на земле, как хвост от змеи.
   И теперь все у нас было готово.
   - Теперь,  - сказал Мишка, - пришла пора решать, кто полетит. Ты или я,
потому что Андрюшка и Костик пока еще не подходят.
   - Да, - сказал я, - они не подходят по состоянию здоровья.
   Как только я  это сказал,  так из Андрюшки сейчас же закапали слезы,  а
Костик отвернулся и стал колупать стену, потому что из него тоже, наверно,
закапало,  но он стеснялся, что вот ему уже скоро семь, а он плачет. Тогда
я сказал:
   - Костик назначается Главным Зажигателем!
   Мишка добавил:
   - А Андрюшка назначается Главным Запускателем!
   Тут  они  оба  повернулись к нам, и лица у них стали гораздо веселее, и
никаких слез не стало видно, просто удивительно!
   Тогда я сказал:
   - Мишка, а мы давай считаться на космонавта.
   Мишка сказал:
   - Только, чур, я считаю!
   И мы стали считаться:
   -   Заяц-белый-куда-бегал-в-лес-дубовый-чего-делал-лыки-драл-куда-клал-
под-колоду-кто-украл-Спиридон-Мор-дель-он-тинтиль-винтиль-выйди-вон!
   Мишке вышло выйти вон.  Он,  конечно, постарше и Костика и Андрюшки, но
глаза у него стали такие печальные, что не ему лететь, просто ужас!
   Я сказал:
   - Мишка, ты в следующий полет полетишь безо всякой считалки, ладно?
   А он сказал:
   - Давай садись!
   Что  ж,  ничего  не поделаешь, мне ведь по-честному досталось. Мы с ним
считались,  и он сам считал, а мне выпало, тут уж ничего не поделаешь. И я
сразу  полез  в  бочку. Там было темно и тесно, особенно мне мешала вторая
ступенька.  Из-за  нее нельзя было спокойно лежать, она впивалась в бок. Я
хотел  повернуться  и лечь на живот: но тут же треснулся головой о бак, он
впереди  торчал.  Я  подумал,  что,  конечно,  космонавту  трудно сидеть в
кабине,  потому  что  аппаратуры очень много, даже чересчур! Но все-таки я
приспособился, и свернулся в три погибели, и лег, и стал ждать запуска.
   И вот слышу - Мишка кричит:
   - Подготовьсь! Смиррнаа! Запускатель, не ковыряй в носу! Иди к моторам.
   И сразу Андрюшкин голос:
   - Есть к моторам!
   И я понял, что скоро запуск, и стал лежать дальше.
   И вот слышу - Мишка опять командует:
   - Главный Зажигатель! Готовьсь! Зажж...
   И сразу я услышал,  как Костик завозился со своим спичечным коробком и,
кажется,   не  может  от  волнения  достать  спичку,   а  Мишка,  конечно,
растягивает команду,  чтобы все вместе совпало -  и Костикина спичка и его
команда. Вот он и тянет:
   - Зажж...
   И я подумал:  ну,  сейчас! И даже сердце заколотилось! А Костик все еще
брякает спичками. Мне ясно представилось, как у него руки трясутся и он не
может ухватить спичку.
   А Мишка свое:
   - Зажж... Давай же, вахля несчастная! Зажжж...
   И вдруг я ясно услышал: чирк!
   И Мишкин радостный голос:
   - ...жжи-гай! Зажигай!
   Я глаза зажмурил,  съежился и приготовился лететь. Вот было бы здорово,
если б  это вправду,  все бы с  ума посходили,  и  я  еще сильнее зажмурил
глаза. Но ничего не было: ни взрыва, ни толчка, ни огня, ни дыму - ничего.
И это наконец мне надоело, и я заорал из бочки:
   - Скоро там, что ли? У меня весь бок отлежался - ноет!
   И тут ко мне в ракету залез Мишка. Он сказал:
   - Заело. Бикфордов шнур отказал.
   Я чуть ногой не лягнул его от злости:
   - Эх,  вы,  инженеры называются!  Простую ракету запустить не можете! А
ну, давайте я!
   И  я  вылез из ракеты.  Андрюшка и  Костик возились со шнуром,  и у них
ничего не выходило. Я сказал:
   - Товарищ Мишка! Снимите с работы этих дураков! Я сам!
   И подошел к самоварной трубе и первым делом начисто оторвал ихний мамин
бикфордов поясок. Я им крикнул:
   - А ну, разойдитесь! Живо!
   И они все разбежались кто куда.  А я запустил руку в трубу, и снова там
все перемешал, и бенгальские огоньки уложил сверху. Потом я зажег спичку и
сунул ее в трубу. Я закричал:
   - Держитесь!
   И отбежал в сторону. Я и не думал, что будет что-нибудь особенное, ведь
там,  в  трубе,  ничего такого не  было.  Я  хотел  сейчас во  весь  голос
крикнуть: "Бух, таррарах!" - как будто это взрыв, чтобы играть дальше. И я
уже  набрал воздуху и  хотел крикнуть погромче,  но  в  это время в  трубе
что-то ка-ак свистнет да ка-ак даст! И труба отлетела от второй ступени, и
стала подлетать,  и  падать,  и  дым!..  А потом как бабахнет!  Ого!  Это,
наверно, шутихи там сработали, не знаю, или Мишкин порошок! Бах! Бах! Бах!
Я,  наверно,  от этого баханья немножко струсил, потому что я увидел перед
собою дверь,  и решил в нее убежать, и открыл, и вошел в эту дверь, но это
оказалась не дверь,  а окно,  и я прямо как вбежал в него, так оступился и
упал прямо в наше домоуправление. Там за столом сидела Зинаида Ивановна, и
она на машинке считала, кому сколько за квартиру платить. А когда она меня
увидела, она, наверно, не сразу меня узнала, потому что я запачканный был,
прямо из  грязной бочки,  лохматый и  даже кое-где  порванный.  Она просто
обомлела,  когда я  упал к ней из окна,  и она стала обеими руками от меня
отмахиваться. Она кричала:
   - Что это? Кто это?
   И  наверно,  я  здорово смахивал на черта или на какое-нибудь подземное
чудовище,  потому что она совсем потеряла рассудок и стала кричать на меня
так, как будто я был имя существительное среднего рода.
   - Пошло вон! Пошло вон отсюда! Вон пошло!
   А я встал на ноги, прижал руки по швам и вежливо ей сказал:
   - Здравствуйте, Зинаида Иванна! Не волнуйтесь, это я!
   И  стал потихоньку пробираться к выходу. А Зинаида Ивановна кричала мне
вдогонку:
   - А,  это  Денис!  Хорошо же!..  Погоди!..  Ты  у  меня узнаешь!..  Все
расскажу Алексею Акимычу!
   И  у  меня  от  этих  криков  очень  испортилось настроение. Потому что
Алексей Акимыч - наш управдом. И он меня к маме отведет и папе нажалуется,
и  будет  мне  плохо.  И  я  подумал,  как  хорошо,  что  его  не  было  в
домоуправлении  и  что  мне,  пожалуй,  все-таки  денька  два-три  надо не
попадаться  ему  на  глаза,  пока  все  уладится. И тут у меня опять стало
хорошее настроение, и я бодро-весело вышел из домоуправления. И как только
я  очутился во дворе, я сразу увидел целую толпу наших ребят. Они бежали и
галдели,  а  впереди  них  довольно  резво бежал Алексей Акимыч. Я страшно
испугался. Я подумал, что он увидел нашу ракету, как она лежит взорванная,
и,  может  быть,  проклятая труба побила окна или еще что-нибудь, и вот он
теперь  бежит  разыскивать  виноватого, и ему кто-нибудь сказал, что это я
главный  виноватый,  и  вот  он  меня  увидел, я прямо торчал перед ним, и
сейчас  он  меня  схватит! Я это все подумал в одну секунду, и, пока я все
это  додумывал, я уже бежал от Алексея Акимыча во всю мочь, но через плечо
увидел,  что  он  припустился  за мной со всех ног, и я тогда побежал мимо
садика, и направо, и бежал вокруг грибка, но Алексей Акимыч кинулся ко мне
наперерез и прямо в брюках прошлепал через фонтан, и у меня сердце упало в
пятки,  и  тут  он  меня ухватил за рубашку. И я подумал: все, конец. А он
перехватил  меня  двумя руками под мышки и как подкинет вверх! А я терпеть
не  могу,  когда  меня  за  подмышки  поднимают: мне от этого щекотно, и я
корчусь  как  не  знаю  кто  и  вырываюсь.  И вот я гляжу на него сверху и
корчусь, а он смотрит на меня и вдруг заявляет ни с того ни с сего:
   - Кричи "ура"! Ну! Кричи сейчас же "ура"!
   И  тут  я  еще  больше испугался: я подумал, что он с ума сошел. И что,
пожалуй,  не  надо  с  ним  спорить,  раз  он  сумасшедший. И я крикнул не
слишком-то громко:
   - Ура!.. А в чем дело-то?
   И тут Алексей Акимыч поставил меня наземь и говорит:
   - А  в  том  дело,  что сегодня второго космонавта запустили!  Товарища
Германа Титова! Ну, что, не ура, что ли?
   Тут я как закричу:
   - Конечно, ура! Еще какое ура-то!
   Я так крикнул, что голуби вверх шарахнулись. А Алексей Акимыч улыбнулся
и пошел в свое домоуправление.
   А  мы всей толпой побежали к громкоговорителю и целый час слушали,  что
передавали про товарища Германа Титова,  и про его полет,  и как он ест, и
все, все, все. А когда в радио наступил перерыв, я сказал:
   - А где же Мишка?
   И вдруг слышу:
   - Я вот он!
   И правда, оказывается, он рядом стоит. Я в такой горячке был, что его и
не заметил. Я сказал:
   - Ты где был?
   - Я тут. Я все время тут.
   Я спросил:
   - А как наша ракета? Взорвалась небось на тысячи кусков?
   А Мишка:
   - Что ты!  Целехонька! Это только труба так тарахтела. А ракета, что ей
сделается? Стоит как ни в чем не бывало!
   - Бежим посмотрим?
   И  когда мы прибежали,  я увидел,  что все в порядке,  все цело и можно
играть еще сколько угодно. Я сказал:
   - Мишка, а теперь два, значит, космонавта?
   Он сказал:
   - Ну да. Гагарин и Титов.
   А я сказал:
   - Они, наверно, друзья?
   - Конечно, - сказал Мишка, - еще какие друзья!
   Тогда  я положил Мишке руку на плечо. У него узкое было плечо и тонкое.
И мы с ним постояли смирно и помолчали, а потом я сказал:
   - И мы с тобой друзья,  Мишка.  И мы с тобой вместе полетим в следующий
полет.
   И тогда я подошел к ракете,  и нашел краску,  и дал ее Мишке,  чтобы он
подержал.  И он стоял рядом,  и держал краску,  и смотрел,  как я рисую, и
сопел,  как будто мы вместе рисовали.  И  я  увидел еще одну ошибку и тоже
исправил,  и  когда я  закончил,  мы  отошли с  ним  на  два  шага назад и
посмотрели,   как   красиво  было  написано  на   нашем  чудесном  корабле
"ВОСТОК-3".



И МЫ!..

   Мы как только узнали,  что наши небывалые герои в космосе называют друг
друга Сокол и  Беркут,  так сразу порешили,  что я  теперь буду Беркут,  а
Мишка -  Сокол.  Потому что все равно мы  будем учиться на космонавтов,  а
Сокол и Беркут такие красивые имена!  И еще мы решили с Мишкой, что до тех
пор,  пока нас примут в  космонавтскую школу,  мы  будем с  ним понемножку
закаляться как сталь.  И  как только мы это решили,  я  пошел домой и стал
закаляться.
   Я залез под душ и пустил сначала тепленькой водички, а потом, наоборот,
поддал холо