Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Философия
   Книги по философии
      Фейербах Людвиг. Труды -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  -
нную (1847) (21). ФРАНЦИСК БЭКОН ВЕРУЛАМСКИЙ § 9. Жизнь Франциска Бэкона Веруламского Франциск Бэкон, сын Николая Бэкона, великого хранителя печати Англии, родился в Лондоне в 1561 г. 22 января. Его умственные способности обнаружились уже в ранней молодости. На двенадцатом году своей жизни он поступил в университет Кембриджа, а уже в шестнадцать стал замечать недостатки безраздельно господствовавшей тогда схоластической философии. В том же возрасте он отправился с английским посланником при французском дворе в Париж, чтобы подготовиться к государственной службе. Во время своего пребывания там, 19 лет от роду, он составил или по крайней мере набросал план своих "Наблюдений о состоянии Европы". Но неожиданная смерть отца заставила его возвратиться в Англию и в поисках средств к существованию заняться изучением отечественного права. Он поступил в коллегию адвокатов Грея, где изучал право с большим старанием и блестящим успехом, не забывая, однако, философии; более того, в первые годы своих занятий правом он составил даже план универсальной реформы наук. Скоро он приобрел такую известность как правовед, что королева Елизавета назначила его своим советником по чрезвычайным делам, а затем ещё кандидатом на место в Звездной палате. Но при Елизавете выше он не продвинулся, очевидно вследствие своей дружбы с графом Робертом Эссексом, ибо этим он сделал своим врагом двоюродного брата Роберта Сесиля Бёрли. который и без того завидовал его талантам и, пользуясь влиянием при дворе, был ярым врагом графа Эссекса и его друзей. Бэкон заслужил у своих современников и потомков упрек в неблагодарности тем, что он в качестве поверенного королевы вел процесс против графа Эссекса, и особенно тем, что после казни несчастного графа, вызвавшей большое недовольство масс, он по поручению властей пытался оправдывать в глазах народа роль правительства в этом деле, хотя раньше был доверенным другом казненного и пользовался его благородной поддержкой. Более счастливые времена наступили для Бэкона после смерти Елизаветы, при короле Иакове I, который последовательно назначал его на высшие должности английского королевства. Благодаря браку поправились его материальные дела. Несмотря на множество сложных и важных дел, которые лежали на Бэконе благодаря его высокому положению в государстве короля Иакова, он все-таки неуклонно работал над выполнением своего великого плана всеобщего преобразования наук. В 1605 г. как первая часть этого плана вышло сочинение "De dignitate et aiigmentis scientiarum", которое он позднее перевел с помощью некоторых друзей на латинский язык, значительно расширил и в таком виде отдал в печать за два или три года до своей смерти. Opera Fr. Baconis: tomus primus, qui continet de dignitate et augmentis scientiarum, libros IX Сочинения Франциска Бэкона: том первый, содержащий рассуждение о достоинстве и приращении наук, IX книга. Лондон, 1623. 1607 г. вышло его сочинение "Cogitata et visa" Мысли и перспективы, очевидно основа или скорее первый вариант его "Учения о методе", в 1610 г. его рассуждение "О мудрости древних" Мы знаем теперь, что намеки на "Novum organoni" находятся во многих ранних сочинениях Бэкона. De sapientia veterum), содержащее остроумные соображения по греческой мифологии, в 1620 г. важнейшее из его сочинений "Novum organon" Новый органон. Последнее появилось как вторая часть громадного труда, в котором он хотел обнять всю науку своего времени и развить её на новых началах, "Instauratio magna" Великое восстановление наук. Francisci de Verulamio. Instauratio magna. В подзаголовке за предисловием: Pars secunda opens, quae dicitur Novum organon, sive indicia vera de interpretatione naturae часть вторая сочинения, называемого "Новый органон, или Верные указания к истолкованию природы". Из этого выполнены были лишь отдельные части. В 1617 г. Бэкон стал лордом-хранителем печати, в 1619 г. - великим канцлером, вскоре после того - бароном Веруламским, в 1620 г. получил звание виконта Сент-Албанского. Но после столь блестящих отличий он испытал позорное унижение. Парламент обвинил его в злоупотреблении по должности, а именно во взяточничестве - преступлении, которое, впрочем, следует объяснить не низким корыстолюбием, но известной слабостью его характера, слишком большой мягкостью и уступчивостью. Об этой печальной истории сравни подобные известия в жизнеописании Франциска Бэкона в собрании замечательных биографий, большей частью переведенных из британской биографии Зигмундом Я. Баумгартеном, 1754, ч. I, стр. 420-445. Бэкон сам признал смиренно свои ошибки и целиком отдался на милость и сострадание своих судей. Но его смирение не тронуло судей, как он этого ожидал. Он был лишен всех отличий, присужден к штрафу в 40000 фунтов стерлингов и заключен в Тауэр. Правда, король вскоре освободил его от штрафа и заключения и затем отменил приговор совсем; однако Бэкон теперь уже сошел с политической сцены; в тихом уединении он занимался только наукой и писательской деятельностью не без сожаления о том, что слишком много времени было посвящено придворной и государственной жизни в ущерб благороднейшим занятиям наукой, и умер 9 апреля 1626 г. Существует несколько изданий его сочинений, которые обнимают кроме названных частью естественнонаучные, частью юридические и исторические предметы, наконец, собрания опытов: одно из них в четырех томах вышло in folio в 1730 г. в Лондоне; другое, более полное увидело свет там же в 1740 г.; другие, менее полные издания появились в 1665 г. во Франкфурте и в 1694 г. в Лейпциге. Жизнь его описали Раули, Малле и Стефенс. § 10. Размышления о жизни и характере Бэкона По достоинству оценить как светлые, так и теневые стороны жизни и характера Бэкона, понять при всем его несомненном благородстве необъяснимые ошибки его можно, лишь имея в виду ту коренную ошибку, которая являлась основой его моральных заблуждений. Эта коренная ошибка состояла в том, что он одинаково внимал как льстивому голосу сирены внешней необходимости, так и божественному голосу внутренней необходимости, голосу его гения, его таланта; что он, чувствуя свое призвание, не посвятил себя исключительно изучению природы и философии, но к тому же ещё занимался выгодным делом, отвлекавшим его от науки, но зато создавшим блестящую карьеру при дворе и в государстве; что он, таким образом, раскололся, нарушил единство своего духа с самим собой. Бэкон говорит сам о себе: "Я считаю себя созданным для исследования истины в большей степени, чем для всякого другого дела. Ибо я обладаю достаточной подвижностью духа, чтобы находить самое важное, сходства различных вещей, и достаточной выдержкой и вниманием, чтобы не упускать из виду даже самые тонкие различия. Во мне si long-temps de I'occupation la plus noble et la plus utile, a laquelle puisse s'appliquer un etre raisonnable". Mallet, c. I, p. 126. "Таким образом, Бэкон с блестящего поста, занимаемого им, перешел к уединенным занятиям, сожалея часто, что тщеславие и ложная слава света отвращали его так долго от наиболее благородных и полезных занятий, которым может предаваться разумное существо". Малле, гл. I, стр. 126. сочетаются порыв исследователя и выдержка сомневающегося, желание размышлять и робость утверждения, легкость догадки и тщательность группировки. Я не поклонник древности, не гоняюсь за оригинальностью, и мне противно всякое шарлатанство. Поэтому я считаю себя вправе утверждать, что между моими природными способностями и истиной существует известное сродство и общность". В письме к Томасу Бодлею он признает, что, не имеет вовсе склонности к государственным делам и не может заниматься ими без принуждения. В письме к королю Иакову уже после своего падения он просит о пенсии, дабы занятия наукой не стали для него лишь средством к жизни, ибо он хочет жить, чтобы только изучать. Галилей, современник Бэкона, жил в последние годы почти все время "вдали от городского шума Флоренции, в поместьях своих друзей или в одном из соседних поместий Беллогвардо или Арчетри, тем охотнее, что город ему казался как бы тюрьмой для спекулятивных умов, а свободная жизнь в деревне открывала книгу природы для взора каждого, кто желал своим разумом читать и изучать её". Спиноза говорил: "Мы деятельны, лишь поскольку мы познаем"; и не только его жизнь, но и жизнь всех мыслителей подтверждает истину этого утверждения. Лейбниц где-то говорит: "Мы созданы, чтобы мыслить. Нет необходимости, чтобы мы жили, но необходимо, чтобы мы мыслили". И его девизом, оправданным всей его жизнью, было: "Со всяким потерянным часом уходит часть нашей жизни". Но истинный мыслитель, человек науки служит только человечеству, служа вместе с тем истине; он считает познание высшим благом, истинно полезным; развитие знания-практическая цель его жизни; поэтому каждый свой час, не отданный знанию, он считает жизненно важной потерей. Как же мог Бэкон при всей своей решительной склонности к изучению природы и науки вообще, которому благоприятствует лишь уединение и устранение всех побочных занятий, отдаться прямо противоположной карьере - государственной жизни? И каковы были неизбежные последствия этого? Каким бы способным и искусным государственным человеком он ни был, чего нельзя было не ожидать при его исключительных талантах, однако в государственной жизни он был как бы не самим собой, не на своем месте; его дух, стремившийся только к науке, не находил удовлетворения в политической деятельности; в этой сфере он не имел необходимого центра опоры, выдержки, твердого характера, ибо, где нет твоей сущности, там нет и твоего центра тяжести и потому ты колеблешься во все стороны. Душа, вся его сущность и ум не присутствовали в указанной сфере, которая была ему чуждой, ибо противоречила истинному влечению его ума; пребывая в таком противоречии, он должен был делать ошибки, претившие моральной сущности его явно благородного характера. Если кто-либо действительно чувствует себя призванным к продуктивной работе не только в одной особой области знания, но и в науке вообще, к созданию великого и вечного, если он составляет всеобъемлющие универсальные планы, как Бэкон, старается находить новые принципы и двигать вперед науку, требующую бесконечного продвижения в ширину и глубину, чувствует влечение к науке как цели, смыслу своей жизни, - для того наука составляет его душу, его центр, а научная работа - предназначенную ему сферу; вне её он вне себя, на ложном пути, на чужбине, и если он позволяет каким-либо внешним мотивам и факторам увлечь себя в противоположную науке, отвлекающую от нее стихию, то он тем самым уже заложил первое подлинное основание своих позднейших ошибок и заблуждений; он совершил грех против святого духа уже тем, что хотя и не отнял полностью у науки принадлежащей ей по, праву силы ума, но все же ограничил её участие в ней; он совершил вероломство, расточая на суетный свет любовь, которая целиком должна быть отдана его законной супруге - науке. "Если он искал почестей в гражданской жизни, то лишь с целью получить средства выполнить и улучшить свое научное творение. Ибо даже наилучшие деяния его жизни должны были содействовать ему в этом. Одним словом, введение этого нового способа достижения истины было его господствующим стремлением и важнейшим источником его жизненных деяний. Это не побуждало его стремиться к заслугам, но утешало, когда такие старания не удавались; когда он достиг высшей ступени своего величия, оно занимало его и доставляло ему удовольствие в часы досуга" (Британская биография в Собрании Баумгартена, стр. 313).Справедливым, можно даже сказать необходимым, было поэтому позорное падение Бэкона, ибо этим он искупил свое первое грехопадение, отступничество от истинного призвания своего ума и возвратился к своей первоначальной сущности. Если Бэкон доказал, что и ученые могут быть великими государственными деятелями, то в то же время он доказал, по крайней мере относительно себя, что наука в высшей степени ревнива; что высшую милость она оказывает лишь тому, кто отдается ей безраздельно; что если ученый ставит себе такую задачу, как Бэкон, то он не может без ущерба для научной работы тратить свое время на светские дела. Поэтому с полным правом говорит Петр Гейлив: "Жаль, что он не имел собственных средств и не был свободен от всех дел при дворе и в судах, чтобы предаваться своим занятиям" (1. с. в цитированном произведении, стр. 455), если бы Бэкон не раздвоил своей жизни, а подобно другим великим ученым посвятил её целиком науке, то он не ограничился бы голыми декларациями, великосветским обзором великого здания науки, не разработав какой-либо части её; он погрузился бы в глубину частных задач и при массе знаний, опытов и наблюдений, бывших в его распоряжении, при его исключительных способностях он пришел бы к определенным результатам, открыл бы, как Галилей и Декарт, определенные законы природы, он доказал бы универсальность своего ума не одним лишь составлением планов, но охватом и проникновением в частности, восхождением от частного к общему, в чем и проявляется истинный универсальный ум, и не судил бы так поспешно о многих предметах - словом, он создал бы бесконечно больше, чем он сделал в действительности. Но если Бэкон имел истинное влечение к спекулятивному мышлению, то как возникло такое противоречие, что он бросился в политическую жизнь? Только потому, что в его характере, в его уме или в метафизическом принципе его духа лежал дуализм. Хотя Бэкон, как будет показано ниже, был далеко не тот эмпирик, каким его изображали впоследствии, хотя он имел способность к метафизическому мышлению, как таковому, и сам высказал глубокие метафизические мысли, хотя эмпирия представляет для него не само дело, но лишь необходимое средство, не сущность, а лишь один момент, однако уже в нем и в его духовном принципе одновременно содержится дух материализма, как он проявил себя позднее, дух, впадающий в чувственность, направленный лишь на внешнее, подчиненный лишь силе воображения, считающей одно чувственное реальностью или по крайней мере находящейся под его влиянием. Чем бы ни оправдывал Бэкон перед своей совестью домогательств о государственных должностях, даже благочестивой заботой о душе, чего, как он считал, лучше всего можно достигнуть на высоком посту в государстве, но только выхваченный из своей области и распространившийся дух материализма, ослепленный блеском светского величия, отвлек его от истинного призвания, по крайней мере вначале не давал ему опомниться, удалил от метафизической простоты жизни для науки и увлек блестящей роскошью картин политической жизни. Таким образом, дуализм его духовной сущности обнаруживается у него и в том, что, Бэкон сделал то, что хотел сделать, и он сделал достаточно. Он хотел дать лишь очерк предполагаемого здания, самое постройку он предоставил другим. Он знал, что его предприятие не могло быть выполнено одним лицом, а лишь многими и не его временем, а будущими веками. Поэтому он всегда апеллирует к будущему (1847). Имея вполне обоснованный, независимый и самостоятельный взгляд на физику, которая, по его мнению, должна быть только частью целого, совершенно оторвав её от теологии, обрезав все связи физики с религией, он проводит, однако, из благочестия во вкусе того времени, параллель между своими чисто физическими идеями и изречениями Библии и, таким образом, вокруг светской дамы-физики, полной земных помыслов, распространяет священный ореол, и это был, говорю я, тот метафизический или духовный дуализм, который вызвал раздвоение в его жизни. Приведем лишь одно место в доказательство этого противоречия. В царство природы (человека, или науки, ибо это одно и то же), говорит он, можно войти, как в царство небесное, лишь как дитя. Как благочестиво звучит это сравнение! Но даже при неглубоком анализе оно показывает как раз противоположное. Разве это не исключительное, лишь ему присущее в отличие от других царств свойство царства небесного, что в него можно войти лишь как дитя? Разве я могу приблизиться и отдаться чувственным и естественным вещам, с тем же настроением духа, с тем же образом мыслей, с которыми я предаюсь богу? Чем же я могу воздать ему честь, если не сохраню для него одного и не отдам ему исключительно то, что есть лучшего во мне, детское настроение? Разве я не отнимаю от царства небесного того, что отдаю земному царству? Но здесь не место входить в подробности. Однако автор сочинения "Le Christian isme de Francois Bacon etc." Христианство Франциска Бэкона и пр. Париж, год VII. 2 тома, считает особым признаком благочестия Бэкона то, что он часто приводит изречения Библии. § 11. Философское значение Бэкона Существенное положение и значение Бэкона в истории науки нового времени в общем определяется тем что опыт, который прежде, не имея поддержки сверху, был лишь делом случая и зависел от случайной особенности и индивидуальной склонности отдельных лиц, руководивших историей и мышлением, - этот опыт он превратил в неизбежную необходимость, в дело философии, в сам принцип науки. Говоря определеннее, его значение в том, что он сделал опыт основой естествознания и таким образом на место прежнего фантастического и схоластического способа исследования природы поставил объективное, чисто физическое воззрение на нее. Поэтому Бэкон решительно высказывается против Парацельса. Например, он говорит о нем, что он не скрыл света природы, священным именем которого он так часто злоупотребляет, но погасил его; что он был не только дезертиром, но изменником опыта. Но тройственность его принципов - наверное, интересное замечание для умозрительных тринитариев! - он называет вовсе не бесполезной мыслью, приближающейся в известной степени к действительности (Impet. phil., с. 11). Ибо, хотя Бэкон обнимал целиком область наук своим энциклопедическим умом, обозревавшим всю массу имевшихся в его время знаний, располагал и определял их собственным остроумным способом, обогатил их удачными указаниями, мыслями и замечаниями, обозначил ещё не разработанные области знания, открыл особые отрасли наук, поощряя и побуждая умы к их освоению, хотя он отводил науке о природе особое место во всей области наук, все же в этой обширной научной области, которую он охватывал взором полководца, центр его мыслей и стремлений находился единственно в естествознании; все-таки существенной целью, объектом и интересом его ума была наука о природе, почерпнутая посредством опыта из её собственного источника, не замутненная никакими чуждыми ей логическими, теологическими и математическими элементами. Таким образом, историческое значение Бэкона в том, что он в отличие от прежнего времени, когда ум, направленный на сверхчувственные и теологические предметы, не имел чистого интереса в природе, почему изучение её отвергалось и искажалось, считаясь побочным занятием, сделал естественную науку, основанную на опыте, наукой всех наук, принципом, матерью всех наших знаний. Сам Бэкон называет естествознание матерью остальных наук. Хотя он предпосылает философии бога, природы и человека всеобщую науку, philosophia prima, первая часть которой исследует принципы, общие многим наукам, однако он определяет тотчас, что в другой части philosophia prima, исследующей conditionibus adventitiis rerum побочные условия вещей, например равенство и неравенство, эти предметы должны исследоваться не логически, но физически De augm. scient. Но как бы ни был велик объем его опытов и указаний, наблюдений и познаний в области науки о природе, однако его наиболее существенное значение состоит в том, что он дал метод органон, логику опыта, определенное руководство к надежному и плодотворному опыту, что он возвысил слепое испытание и хождение ощупью в области частностей до искусства экспериментирования, основанного на логических законах и правилах, и таким образом как бы дал орудия опыта неловкому, неспособному и не привыкшему к опыту человечеству. Вот почему в строгом смысле слова нельзя говорить о содержании сочинений Бэкона; содержанием их можно бы считать все физические опыты и открытия нового времени, даже если бы у него не оказалось о них определенных указаний; сущность их лишь в методе, в форме и способе исследования и об

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  - 140  - 141  - 142  - 143  - 144  - 145  - 146  - 147  - 148  - 149  - 150  - 151  - 152  -
153  - 154  - 155  - 156  - 157  - 158  - 159  - 160  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору