Ну,  давай  по  последней,  а?  За
дружбу, чтобы не ржавела. Я для тебя.
     Он снова схватился за бутылку,
     Усольцев  уже  не  знал, как от него избавиться. И испытал
неслыханное облегчение, оказавшись, наконец, на лестнице.
     Стремительно скатившись по ней вниз, словно этот  неуемный
Коменков  гнался за ним со своей бутылкой, Усольцев выскочил на
улицу.
     По дороге он размышлял, что же все-таки  сообщить  Лосеву,
вернее, как сообщить, чтобы не выглядеть в его глазах уж полным
профаном  и  лопухом.  А, впрочем, почему профаном и лопухом? В
конце концов он  вел  себя  в  данных  сложных  обстоятельствах
вполне  правильно,  и не его вина, что этот тип ничего не знает
про того Диму.
     Так он по приезде и доложил Лосеву. К сожалению, в комнате
в этот момент присутствовал и Откаленко. Это портило  Усольцеву
настроение во время доклада, и почему-то он невольно отошел еще
дальше от истинных обстоятельств.
     Лосев   слушал  внимательно,  не  перебивая  вопросами,  а
Откаленко, казалось, и вовсе не слушал, уткнувшись  в  какие-то
бумаги.
     Когда Усольцев закончил, Лосев спросил:
     -- Значит, этот Коменков ничего про Диму не знает?
     --  Он и его самого еле вспомнил. Когда-то тот выклянчил у
него контрамарку на спектакль. И больше вообще не появлялся.
     -- А верить ему можно?
     -- Думаю, да. Пустой, конечно, парень. Но в данном  случае
скрывать  ему было нечего. К тому же милиции боится,-- зачем-то
добавил Усольцев.
     -- Значит, разговор получился откровенный?
     -- Абсолютно. Я его, знаешь, как расположил.
     -- Так-так...--  задумчиво  произнес  Лосев  и  неожиданно
спросил: -- Значит, два раза он был женат?
     -- Минимум,-- подтвердил Усольцев.-- А что такого?
     -- Да нет, ничего. А сколько раз его с работы вышибали?
     Усольцев махнул рукой.
     -- Не сосчитать. А уж девок у него, между прочим...
     --  М-да.--  Лосев  недоверчиво покачал головой.-- И такой
парень на полную откровенность с тобой пошел?
     -- Пошел, пошел, не сомневайся,
     -- Брешешь  ты  что-то,  Усольцев,--  неожиданно  произнес
Откаленко,  не отрывая глаз от бумаги, которая лежала перед ним
на стопе.
     --  Что  значит  "брешешь"?  --  вскипел  Усольцев.--   Ты
все-таки выбирай выражения.
     -- Вот я и выбрал.
     --  А  я, между прочим, не тебе докладываю. Старший у меня
Лосев, а не Откаленко.
     -- Скажи спасибо.
     --  Ну,  хватит,--  примиряюще  вмешался  Виталий.--  Если
Виктор  и  преувеличивает, то в частностях. Главное же ясно: до
этого чертового Димы добраться нам таи и не удалось.
     В конце дня все снова собрались в кабинете Цветкова.
     -- Глядите, милые  мои,  что  получается,--  сказал  Федор
Кузьмич,  по  привычке  крутя  в руках очки.-- Сколько же у нас
выявлено  людей,  так   или   иначе,   видимо,   причастных   к
преступлению?  Видимо,  причастных,--  с ударенном повторил он,
подняв  палец.--  Пока  это  нам   только   оперативное   чутье
подсказывает, не более того.
     --  Ну,  кое-какие  факты  все  же  есть,--  живо  заметил
Лосев.-- Информация-мать интуиции.
     -- Пожалуй, что есть и факты,-- согласился Цветков.--  Вот
и давайте разбираться. Начинай, Лосев.
     -- Слушаюсь. Первым идет всем известный Сева, Это Всеволод
Борисович   Глинский,   вахтер,--   Лосев  сделал  ударение  на
последнем   слове.--   Получает   информацию   о    фондах    и
фондодержателях    от    женщин,   работающих   в   бухгалтерии
предприятии,   где   потом   произошли   хищения.   Знакомится.
Неотразимый  красавец.  Заводит  романы. А одна из этих женщин,
Вера, видела у него дома бланк доверенности, заполнен был не до
конца.  Так  что,  возможно,  он  и  изготовил   те   фальшивые
доверенности.
     --  Надо  достать  свободный  образец  почерка,--  заметил
Откаленко.
     -- Это не проблема,-- кивнул Лосев и продолжал:-Теперь его
связи.  Первая-это  некий  Валерий,  Им  Откаленко  занимается.
Вторая  --  Нина  из  "Березки". Тут Златова работает. Еще есть
какой-то Игорь, под Москвой живет. Тут пока совсем  темно.  Вот
пока все по Глинскому.
     --  Та.ак.--  Цветков посмотрел на Откаленко.-- И, что это
за Валерий?
     -- Валерий Геннадиевич Бобриков,-- ответил тот.-- Директор
овощного магазина. Тоже связан с Ниной из  "Березки".  Сидел  в
машине,  которую  около  его  магазина  бросили. Его там окурок
остался,   "Герцеговина   Флор".   Больше   того,   организовал
переброску кислоты с машины на машину. Есть свидетели.
     --  Как бы он тоже не скрылся,-- сказала Лена.-- Как вчера
этот Лев Константинович, Очень уж Бобриков, говорят, испуганный
ушел от Нины.
     -- М-да. Тараканы обычно чуть что разбегаются,-- проворчал
Цветков.
     --  Эх,  прошляпили  с  этим   Львом   Константиновичем,--
досадливо  вздохнул Лосев и спросил у Лены: -- Кто же он такой,
неизвестно?
     -- Нет,-- покачала  головой  Лена.--  Пока  нет.  У  Нины,
видно, роман с ним. Бобриков ей сказал:
     "Твой  драгоценный". И Липа подтверждает, что роман. А вот
о Льве Константиновиче и она ничего не знает,
     -- Даже Липа  не  знает,--  иронически  протянул  Лосев,--
Представляете?  Но этот самый Дима, которого мы ищем, по связям
Бобрикова, видимо, проходит. Раз Бобриков в машине с ним сидел.
И по связям Нины Дима проходит, так ведь? --  Он  посмотрел  на
Лену.
     -- Она Диму знает,-- подтвердила Лена.
     --  Ну-ну.  Эту  работу,  милые  мои,  надо  продолжать,--
заключил Цветков.--  Ищите  новые  подходы  к  об®ектам,  новые
способы,  пути.  Выдумка  нужна.  Смелость  нужна.  Людей  надо
понимать. Из этого и работа наша складывается. Из  этого,--  он
погрозил  кому-то очками.-- А то думают, одна у нас стрельба да
погони. Так и пишут, так и кино снимают. А на самом деле,  если
хотите  знать,--  Федора Кузьмича на минуту вдруг "повело", как
выражался Лосев, это случалось с ним теперь чаще, чем раньше,--
на самом деле, стрельба да  погоня  чаще  всего  означают  нашу
ошибку, или когда ничего другого не придумали, или те оказались
умнее нас. Я вот так полагаю.
     --  Однако иногда стрелять все же приходится,-- самолюбиво
заметил Лосев.-- Все-таки  не  с  учениками  церковноприходской
школы дело имеем,
     --  Какой-какой  школы?  -- заинтересовался из своего угла
Шухмин.
     -- Была такая при царе,--  ответил  Лосев.--  Тихие  детки
учились.
     --  --  Ну, хватит,-- вмешался Цветков.-- Вечно ты, Лосев,
чего нибудь скажешь. Какие еще связи изучили?
     -- Вот Усольцев отыскал помощника администратора театра, у
которого Дима контрамарки брал,-- сказал Лосев.
     И все посмотрели на Усольцева.
     -- Ну, давай, Усольцев,-- кивнул Цветков,-- Чего тебе  там
удалось?
     --  Не  знает  он  того Диму,-- через силу выдавил из себя
Виктор, сам удивляясь охватившей его вдруг неуверенности.
     -- А контрамарки все-таки давал ему? -- спросил Цветков.
     -- Один раз. Чуть не год назад.
     -- Гм...-- хмыкнул Цветков.-- Но Диму  этого,  вы.  ходит,
все же запомнил?
     -- Не очень твердо...
     --  Что-то,  Усольцев,  ты  сам  не очень твердо говоришь.
Беседа-то у вас получилась?
     -- Самая задушевная,  мне  кажется,--  иронически  вставил
Откаленко.
     -- Получилась,-- хмуро ответил Усольцев, проклиная себя за
свою неуверенность.
     --  Ладно,-- кивнул Цветков.-- Ты, Лосев, разберись с этим
делом. Чувствуется какая-то  недоработка.  А  теперь  послушаем
коллегу.-- Он посмотрел на Албаняна.-- Что-то он все молчит.
     --  Причем  загадочно,-- усмехнулся Лосев.-- А это кое-что
означает.
     --  Да,  дорогой,  означает,--   со   скромной   гордостью
согласился  Эдик.--  Картина  обрисовывается такая. Преступники
явно москвичи, так?
     -- Ну, так,-- согласился Лосев.
     -- А вот обе угнанные ими машины-из Рязанской области. Ту,
первую, которая сейчас у нас, сегодня опознали.
     -- А насчет второй откуда ты знаешь?-- спросил Откаленко.
     Албанян хитро улыбнулся, сверкнув белками глаз.
     -- Представь себе, дорогой, догадываюсь.
     -- Это почему?
     -- Вот почему.-- Эдик сразу стал серьезен.-- Такая картина
наблюдается: почти на границе с Московской областью, но, однако
же, обычно в  соседней,  чтобы  нам  на  глаза  не  попадаться,
расположились  некие  колхозные  цехи. Это вообще-то разрешено,
это законно, это полезно. Но! Производство в таком цехе  должно
быть  налажено на отходах или, скажем, на сырье самого колхоза.
Ясно? А там порой  делают,  что  угодно.  Председатель  смотрит
сквозь пальцы: колхозу выгодно, цех большую прибыль дает. Пусть
себе  изготовляет,  допустим,  целлофановые пакеты даже или там
косынки, леденцы, губную помаду...
     -- Постой, постой! А финансовые органы, а госконтроль?! --
воскликнул Лосев.-- Они зачем?
     -- Вот,-- удовлетворенно произнес Албанян  и  снова  хитро
улыбнулся.--  Слова не мальчика, но мужа. Отвечаю. Организаторы
таких цехов-тоже не мальчики. Ловкость рук,  дорогой,  чтоб  ты
знал. И, конечно, неслыханный барыш.
     --  Ну,  а почему у границы с Московской областью?-- снова
спросил Лосев.
     -- Потому что  дельцы  из  Москвы.  Им  далеко  ездить  на
работу,--  Эдик  саркастически  подчеркнул  последнее  слово,--
неохота. Так вот, мы установили, что некоторым  из  этих  цехов
требуется  для  их  незаконной продукции лимонная кислота. Пока
назову тебе три пункта, дорогой. Горелое, Сухой Лог и Лялюшки.
     -- Значит, надо вокруг  этих  цехов  поработать,--  сказал
Лосев.-- Осторожно, конечно.
     --  Верно  говоришь,--  ответил  Эдик.--  А для этого тебе
нужна  командировка,--  Албанян  посмотрел  на  Цветкова.--   И
возможно,  не  на  один  день.  Там  люди  серьезные.  А  потом
подключимся и мы.


        Глава IV. В Лялюшках

     Уже вечерело, когда Виталий сошел  на  небольшой  станции,
где даже не каждый поезд останавливался.
     Высоченные  деревья,  голые  и  хмурые,  уныло выстроились
вдоль  длинной  платформы  и  с  двух   сторон   подступали   к
одноэтажному   и   довольно  симпатичному  зданию  вокзальчика,
новенькому, сложенному из красного  кирпича,  с  белыми  рамами
окон и дверьми.
     В  зале  ожидания  было  светло и тепло. Слева от окошечка
кассы-буфет. Там за прилавком стояла полная немолодая женщина в
белом  халате.  За  ее  спиной  на  подставке  сопел   огромный
блестящий самовар,
     Виталий  подошел  к  буфету,  рассмотрел  выставленные под
стеклом  бутерброды  с  потрескавшимися  сырными  ломтиками   и
тушками   какой-то  рыбки,  блюдца  с  красноватым  винегретом,
сметану в граненых стаканах и решил, что с  голода  он  тут  не
умрет. А чай -- это было вообще отлично, С чая он и начал.
     --  Попрошу  два  стакана,--  сказал  он.--  Раз  самовар,
значит, чай должен быть отличным, так я полагаю.
     -- Какой уж есть,-- сухо ответила женщина, окинув  Виталия
настороженным взглядом, и спросила: -- С поезда?
     --  С поезда,-- подтвердил Виталий.-- Вот погреюсь у вас и
дальше  двинусь.  Деревня  Лялюшки  далеко  будет?   Как   туда
добираться?
     -- Два раза в день автобус. Час назад последний ушел.
     -- А километров сколько туда?
     -- Поболее двадцати будет.
     -- Да-а. Пешком не доберешься.
     Женщина  тем  временем  выставила  перед  ним два граненых
стакана с чаем, блюдце с сахаром и все так же сухо спросила:
     -- Чего еще?
     -- А еще вот с сыром два бутерброда,-- ответил Виталий  и,
в свою очередь, спросил:-Чего это вы, мамаша, такая суровая?
     -- А чего радоваться-то?
     --  Как  чего?--  улыбнулся  Виталий.--  Вот,  к  примеру,
хороший человек перед вами стоит. А говорят, ласковое  слово  и
кошке приятно.
     Женщина  хмуро посмотрела на Виталия, но уголки ее рта все
же дрогнули в улыбке.
     -- Какой  ты  человек,  не  знаю,--  сказала  она.--  Вижу
только, что длинный, И чего в наши края пожаловал?
     --  Дружка  ищу.  В  армии  вместе служили. Сейчас вроде в
Лялюшках живет.
     -- Как звать-то?
     -- Петр. А фамилия Свиридов. Не слыхали?
     -- Ну, в Лялюшках, может, и живет. А у нас тут такого нет.
Заночевать тебе надо,-- неожиданно сказала женщина.--  Куда  на
ночь глядя пойдешь? А утром автобус будет.
     -- Где же у вас тут заночевать?
     -- Вон, прямо через площадь. Дом приезжих.
     Наутро Виталий уже стоял в длинной очереди на автобус.
     В  голубом  небе  сияло  солнце,  било  в глаза. Небольшой
поселок казался добрым и  уютным,  несмотря  на  грязь  и  снег
вокруг.  Тянулись  косые  дымки  из  труб  потемневших  за зиму
домиков. Сильный  ветер  раскачивал  деревья.  Люди  в  очереди
поеживались  от  холода,  пытаясь спрятаться за спинами стоящих
впереди.
     Неожиданно кто-то хлопнул Виталия по плечу. Он  оглянулся.
Перед  ним,  улыбаясь,  стоял парень из Дома приезжих, которого
Виталий видел у стола дежурной.
     -- Здорово,-- сказал он.-- Признаешь?
     -- Ясное дело,-- ответно улыбнулся Виталий.
     -- Куда путь держишь?
     -- В Лялюшки надо.
     -- Идем подвезу. Вон моя родимая стоит.-- Парень указал на
грузовую машину возле Дома приезжих.-- Мне как раз по пути.
     Они зашагали к машине.
     -- А ты откуда? -- спросил Виталий.
     -- Из Сухого Лога. Колхоз наш там.
     -- От Лялюшек далеко?
     -- Тридцать шесть километров. Всего ничего. Я тут чуть  не
через  день  мотаюсь. А вот сегодня заночевать пришлось. Ты сам
откуда?
     -- Из Москвы.
     -- Ого! Я туда тоже езжу. Тебя как звать-то?
     -- Виталий. А тебя?
     -- Меня Родион. Родя, короче говоря. Сержант в отставке.--
Он снова широко улыбнулся.-- Артиллерия, бог воины.
     -- Была. Теперь другим богам поклоняемся. По-страшнее.
     Они уже медленно ехали по неширокой улочке поселка,  то  и
дело   ныряя   в   глубокие,   полные  воды  колдобины.  Машину
раскачивало, как корабль в непогоду, за спиной жалобно  скрипел
кузов.
     -- Тебе зачем в Лялюшки? -- спросил Родя.
     --  Дружок мой по армии там вроде бы живет. Вот в отпуск и
решил проведать. Пятый  год  все  собираюсь.  Он  уж  и  писать
перестал.
     -- Как звать?
     -- Петр. А фамилия Свиридов.
     --  Точно!  Есть  там  такой,--  неожиданно об®явил Родя и
внимательно посмотрел на своего пассажира.
     -- Ну да? -- изумился Виталий.
     -- Ха! Сам едет и сам удивляется!
     Родька снова широко улыбнулся, но в глазах  его  мелькнуло
какое-то  задумчивое выражение. Вообще улыбался он непрестанно,
такая уж у него была веселая и круглая  физиономия,  но  улыбки
его были все время разные.
     Они  выехали из поселка на узкое асфальтированное шоссе, и
дорога  стала  лучше.  За  поворотом   показалась   заправочная
станция,  две  желтые  колонки под навесом, домик заправщицы, а
возле колонок несколько грузовых машин.
     -- Без перебоя бензин-то? -- поинтересовался Виталий.
     -- Как часы. Лиля наша дело  знает.  К  ней  заправщики  в
первую очередь ездят, как только свистнет.
     -- Ловчит небось?
     -- Зачем? Другой такой красавицы, я тебе скажу, в округе у
нас нет. Как на мед, все летят. Кто же. пихаться, кто так.
     -- Добрая очень?
     --  Ни-ни.  Строже  не бывает. Слух прошел, на ней сам наш
старший  инспектор  ГАИ  жениться  собрался.   Товарищ   Пенкин
Григорий  Данилович.--  Родя лукаво подмигнул.-- Гроза наше. Да
вон он подкатил. Видишь?
     В этот момент у заправочной и  в  самом  деле  остановился
милицейский  мотоцикл  с  коляской,  рослый лейтенант милиции в
белой каске  слез  с  него  и  не  спеша  направился  к  домику
заправщицы. Водители машин, собравшиеся в кружок и шумно что-то
обсуждавшие, смолкли и проводили его глазами.
     --   Солидный   дядя,--  одобрительно  заметил  Виталии  и
Спохватился: -- Слушай, ну, а как там мой Петр-то поживает?
     -- У него дел  хватает,--  загадочно  улыбнулся  Родька.--
Хотя  Петр Савельевич на пенсию, говорят, собирается. Вроде как
болеет. Но в правлении, ясное дело, остается,
     -- Постой, постой! -- воскликнул Виталий.-- Какая  пенсия?
Ты говоришь, его Петр Савельевич звать?
     --   Ну   да.--   Родька  хитро  скосил  глаза  на  своего
пассажира.-- Только он в армии служил, когда ты титьку у  мамки
сосал. Вот какое дело.
     -- Так ведь мой-то-Петр Сергеевич! Может, родственник?
     -- Приедешь, разберешься,-- засмеялся Родька. Они миновали
заправочную,  и  по сторонам дороги потянулись чуть заснеженные
поля с  проступающими  черными  жирными  пятнами  земли.  Потом
появился  кочковатый, голый кустарник, и дорога незаметно пошла
по  лесу,  сначала  редкому,  слабому,  невысокому,   а   затем
втянулась  в  лес  мощный, густой, закрывавший полнеба. Зеленой
глухой стеной вдоль дороги  стояли  могучие  красавицы  ели,  и
воздух здесь был напоен их терпким запахом.
     -- Ох, и места у вас здесь,-- вздохнул Виталий,
     --  Ага.  Под  охраной  лес.  По счету елочки. Во, до чего
дожили,-- откликнулся Родька.-- Сейчас твои Лялющки будут.
     И верно, лес постепенно начал редеть, отступать в  сторону
от  дороги,  и  вдали,  за  полем,  показалась  деревня. Дорога
сначала полого спускалась к ней, потом пошла на под®ем.  Солнце
продолжало  ослепительно  сиять  в  голубом  мареве,  временами
заходя за  легкие  белесые  облака.  Искрились  снежные  языки,
залегшие  в  ложбинке,  и первые грачи уже вышагивали по мокрым
комьям земли. Вдали тянулись дымки над избами Лялюшек.
     Машина в®ехала в деревню, и асфальт сразу сменился выбитым
ухабистым булыжником с глубокими лужами. Где-то  громко  играло
радио.  Над избами тянулись вверх длиннющие шесты телевизионных
антенн. Было самое начало дня. Людей на улице мало.
     На небольшой площади, посреди  которой  на  столбе  гремел
репродуктор,  машина  сделала  полукруг  и  остановилась  возле
бревенчатого домика с небольшой вывеской "Чайная".
     -- Вон туда  за  угол  завернешь,--  показал  Родька,--  и
третья  изба справа. Новая. Понял? Ну, пока. Ищи дружка. И меня
не забывай, если что.--  Он  хлопнул  Виталия  по  плечу.--  Ты
парень ничего.
     Виталий  попрощался  и  вылез из машины, разминая затекшие
ноги. А Родька осторожно, чтобы  не  забрызгать  нового  своего
знакомца, двинул машину дальше.
     Рядом,   из   чайной,  доносились  голоса.  Виталий  решил
заглянуть туда. Есть хотелось зверски. Утром  в  Доме  приезжих
буфет  оказался закрыт, и со вчерашнего вечера во рту у Виталия
не было ни крошки, да и вчера-то был не  ужин,  конечно.  Кроме
того,  потолковать  с  кем случится и послушать, о чем там люди
говорят в этой чайной, тоже было полезно.
     Виталий поднялся по скрипучим ступенькам  на  крыльцо  под
жестяным козырьком и толкнул дверь.
     В  небольшой  чайной  оказалось тепло и довольно людно. За
столиками,  а  их  всего-то  было   семь-восемь,   не   больше,
расположились  главным  образом компании, одиночек, кажется, не
было. Мужчины пили, ели, курили, громко переговариваясь, кто-то
спорил, даже ссорился, кто-то смеялся,  шутил.  "Прямо  клуб,--
подумал Виталий.-- А время, между прочим, самое рабочее".
     Виталий  закупил разной снеди и, глазами отыскав свободное
место, с  двумя  тарелками  в  руках  направился  к  одному  из
столиков.
     --  Разрешите к вам подсесть?-- спросил он у си девших там
людей.
     -- Давай, давай, милый человек,-- добродушно ответил  один
из них.
     За  столиком, где расположился Виталий, сидели два пожилых
человека, один худощавый, в черной телогрейке, другой полный  и
вальяжный,  в  расстегнутой  зеленой  нейлоновой куртке, из-под
которой видна была тоже зеленая в полоску трикотажная  рубашка.
Оба  седовласые,  с обветренными лицами, неторопливые. Они пили
чай, отламывая по кусочку печенье из раскрытой бумажной  пачки.
Рассеянно взглянув на Виталия, они продолжали свою беседу.
     Виталий  прислушался  к  их  разговору,  потом, решившись,
сказал:
     -- Извините, что помешаю. Я вот приезжий.  Нельзя  ли  мне
переночевать у вас? Я уплачу, конечно.
     Оба старика