конечно,  внял  голосу   рассудка,   с  кряхтением
поднялся и  с грехом пополам помог  хоббиту. Нелегко было  им в
темноте, копошась в холодной воде, распознать, в которых бочках
сидят  гномы.  На стук и окрик отозвались  только  шестеро.  Их
откупорили  и  помогли им  выбраться  на берег,  и  они тут  же
повалились со  стонами и охами  на песок. Их до того промочило,
скрючило и избило,  что они не могли как следует прочувствовать
своего избавления и испытывать благодарность к избавителю.
     Двалин  и  Балин пострадали больше всех, и  ждать  от  них
помощи было бесполезно. Бифур и Бофур были посуше и поцелее, но
тем не менее легли на песок и не пожелали ничего делать. Фили и
Кили, будучи  помоложе  и  упакованные  тщательнее  в маленьких
бочонках с  большим  количеством  соломы,  вылезли  в  довольно
благополучном виде; они отделались всего несколькими  синяками,
а затекшие руки и ноги скоро отошли.
     - Ну, на всю жизнь нанюхался яблок! - проговорил Фили. - В
бочке  стоял  такой  яблочный  дух... Без конца  вдыхать  запах
яблок, когда не  можешь шевельнуться, когда промерз до костей и
тебя мутит от голода - есть от чего сойти с ума. Я бы сейчас ел
и ел что угодно, не останавливаясь, но яблока в рот не возьму.

     Фили и Кили  охотно  взялись помогать, и вскоре оставшихся
гномов вытащили на берег. Толстяк Бомбур то ли спал, то  ли был
без сознания.  Дори, Нори, Ори,  Ойн и Глойн наглотались воды и
были чуть живы;  их  пришлось перенести  на  берег на руках.  -
Итак, мы собрались вместе! - промолвил Торин. Видимо, мы
     должны  благодарить  за это судьбу и мистера Бэггинса.  Он
безусловно заслужил нашу  благодарность, хотя и жаль, что он не
подготовил более  удобный  способ транспортировки. Тем не менее
еще  раз  к  вашим  услугам, мистер Бэггинс.  По-настоящему  мы
почувствуем благодарность, когда поедим и придем в себя. А пока
- что делать дальше?
     - Предлагаю идти в  Озерный город, - ответил Бильбо. - Что
же еще? Ничего другого  не  оставалось, и, покинув остальных на
берегу,
     Торин,  Фили,  Кили  и  хоббит направились вдоль  озера  к
мосту.  В  начале  моста  стояли часовые, но они  караулили  не
слишком  бдительно,  так  как  давно  уже  не  было  повода для
беспокойства. Если  не  считать  отдельных перебранок с лесными
эльфами по поводу пошлины на пользование рекой, они были с ними
в добрых отношениях. Больше поблизости никто  не жил. Некоторые
из  молодых  и  вообще  сомневались в существовании  дракона  и
подсмеивались над  дедками и бабками, которые утверждали, будто
видали   в   молодости   дракона,   летавшего   над    городом.
Неудивительно,  что  стражники пили  и  веселились  у  очага  в
караулке и не слышали, как  вскрывали  бочки,  не слышали шагов
четырех лазутчиков.  Они  просто остолбенели, когда вошел Торин
Оукеншильд.
     - Кто ты такой,  чего тебе надо? - завопили они, вскакивая
и  хватаясь  за оружие. - я  -  Торин, сын Трейна, внук  Трора,
король Под Горой! -
     горделиво ответил  гном, и в  эту минуту он и выглядел как
король, несмотря  на  порванную  одежду  и выпачканный капюшон.
Золото  сверкало  у него на воротнике и  кушаке,  глаза  горели
глубоким таинственным огнем. - Я вернулся. Я хочу видеть вашего
бургомистра.
     Стражники пришли в неописуемое волнение. Те, кто поглупее,
выбежали из караулки, как будто ожидали увидеть текущее по реке
золото. Капитан выступил  вперед. - А  эти кто? -  спросил  он,
указывая на Фили, Кили и Бильбо. - Сыновья дочери моего отца, -
ответил  Торин,  - Фили и Кили  из  рода Дьюрина. А это  мистер
Бэггинс, прибывший  с нами с Запада. - Если  вы пришли с миром,
положите оружие! - потребовал капитан.
     - У нас его нет, - ответил Торин, и то была  почти правда.
Ножи у гномов лесные эльфы отобрали, Оркрист -  тоже. У Бильбо,
правда,  оставался  кинжал,  но,  как  всегда,  спрятанный  под
одеждой, и Бильбо промолчал. - К чему оружие нам, кто воротился
в свое королевство,  как было предсказано  встарь. Да мы  и  не
могли бы сражаться против  столь  многих. Отведите нас к вашему
бургомистру.
     - Он на  пиру, - возразил капитан.  - Тем более  ведите! -
взорвался  Фили,  которому эти церемонии надоели. - Мы  устали,
хотим  есть   после   долгой   дороги,   среди   нас   больные.
Поторапливайтесь,  а  то   как  бы  вам  не  попало  от  вашего
бургомистра.
     - Хорошо, следуйте за мной, - согласился наконец капитан и
в сопровождении  шести солдат повел их по мосту,  в ворота и на
главную площадь. Площадь, собственно, тоже была водой, и вокруг
нее кольцом стояли на высоких  сваях  дома  побольше. Потом они
прошли  по  деревянной  набережной,  с  которой   вниз  к  воде
спускались  лестницы  с многочисленными  ступеньками.  В  одном
самом большом доме (то была ратуша) сияли огни и раздавался гул
голосов. Они  вошли  внутрь и остановились, ослепленные светом,
глядя на длинные столы и сидящих за ними людей.
     - я -  Торин, сын Трейна,  внук Трора, король Под Горой! Я
вернулся!  -  воскликнул Торин в самых дверях, чтобы  опередить
капитана. Все  повскакивали  с  мест.  Бургомистр  тоже встал с
кресла. Но никто не был удивлен больше, чем плотовщики - эльфы,
сидевшие  в  дальнем  конце  зала. Они столпились у  стола,  за
которым сидел бургомистр, и закричали:
     - Это пленники нашего  короля,  они сбежали из тюрьмы. Эти
бродяги не  желали об®яснить, кто они  такие и зачем  шныряют в
лесу и пугают наших эльфов. - Правда это? - спросил бургомистр.
Честно говоря, он  не очень-то поверил в возвращение короля Под
Горой (если таковой вообще существовал).
     - Правда  то,  что  нас  незаконно схватили и  по  приказу
короля эльфов заточили в темницу без  всякого  повода  с  нашей
стороны. Мы  совершали  путешествие  в  свою  страну, - ответил
Торин. - Но никакие  замки  и никакие засовы не воспрепятствуют
возвращению  короля,   предсказанному  встарь.  Насколько   мне
известно, ваш город не входит в царство лесных эльфов. Я говорю
с бургомистром  Озерного  города,  а  не  с плотовщиками короля
эльфов.
     Бургомистр заколебался  и вопросительно оглядел  пирующих.
Король эльфов  считался могущественным правителем в этих краях.
Бургомистр не хотел  с  ним ссориться,  к  тому же не  придавал
большого  значения  старым  песням. Его интересовали  торговля,
пошлины, грузы, золото, в них он понимал толк, благодаря чему и
занимал свой теперешний пост. Но остальные были другого мнения,
и   вопрос   быстро   решился   помимо   бургомистра.   Новость
распространилась  с   быстротой  пожара.  В  ратуше  и  снаружи
раздавались  приветственные  возгласы,  с  набережной  слышался
топот  бегущих  ног.  Кто-то  затянул куплеты старых  песен,  в
которых  говорилось  про возвращение короля Под Горой (то,  что
вернулся не сам Трор, а внук, их не  смущало), кто-то подхватил
песню, и она раскатилась над озером:


  Король всех гор окрестных,
  Пещер, ручьев и скал,
  Вернулся наконец-то
  И  править  нами  стал.

  Опять в его  короне
  Сапфиры заблестят,
  Куплеты старых песен
  Повсюду зазвучат.


   Зашелестят  деревья,
   И травы запоют,
   И золотые реки
  В долины побегут.

   Сверкнут в траве озера,
   И зацветет земля,
   И кончатся раздоры
  С приходом короля.

     Вот  такие  были  в  ней  слова,  только она была  гораздо
длиннее  и  смешивалась  с  криками,  звуками  арф  и  скрипок.
Поистине такого волнения в  городе  не помнил даже старейший из
старцев. Лесные  эльфы  тоже  дивились  происходящему и немного
испугались. Они ведь не знали,  каким  образом  сбежал Торин, и
начинали думать, что  их  король совершил серьезную ошибку. Что
касается бургомистра,  то  он  почел  за  лучшее прислушаться к
гласу  народа  и  хотя  бы на время притвориться,  будто  верит
Торину и  его россказням. Он  уступил ему свое большое кресло и
усадил Фили и  Кили  рядом с  Торином  на почетные места.  Даже
Бильбо  отвели  место за головным столом, и  в  общей  сумятице
никто не попросил у него об®яснить, откуда он-то взялся (ведь о
нем в песнях не было ни одного самого отдаленного намека).
     Вскоре в  город  при  всеобщем ликовании привели остальных
гномов;  ушибы   и   царапины   им  перевязали,  их  накормили,
предоставили  квартиры  и  ублажили   самым   восхитительным  и
исчерпывающим образом.  Торина  с  компанией поселили в большом
доме, дали им  лодки  и гребцов,  целыми  днями перед их  домом
толпился народ и  распевал песни : стоило кому-нибудь из гномов
высунуть нос  на  улицу,  его  радостно  приветствовали.  Песни
пелись главным образом  старые, но попадались и совсем новые, в
которых с уверенностью говорилось про близкую  гибель дракона и
про то, как по реке  в  Озерный город вот-вот потянутся суда  с
дорогими подарками.  Вдохновителем  этих  новых  песен  был сам
бургомистр, но они не привели гномов в особый восторг.
     Тем временем они жили в довольстве, от®елись, потолстели и
набрались сил.  Собственно, через неделю они вполне оправились,
нарядились в новую одежду из  превосходной  материи,  каждый  в
свои цвета, бороды их были расчесаны и ухожены, гномы выступали
важно, а  Торин ходил с  таким гордым видом, будто уже отвоевал
свое королевство и изрубил Смога на мелкие кусочки.
     Вот  тут-то,  как он  и  прочил  Бильбо,  благодарность  и
уважение гномов к маленькому хоббиту стали расти с каждым днем.
Никто больше  не ворчал, не  сетовал. Они пили за его здоровье,
хлопали по спине и вообще всячески  его  обхаживали.  Что  было
очень  кстати,  так  как  Бильбо находился далеко не  в  лучшем
настроении. Он не мог забыть зловещего вида Горы, не переставал
думать о драконе и, кроме того, был жестоко  простужен. Три дня
подряд он чихал и кашлял, сидел дома, а когда стал выходить, то
все равно  его  речи  на  банкетах  ограничивались словами "бде
очень бдиядно".

     Тем  временем  лесные  эльфы  приплыли с грузами  домой  и
произвели сенсацию во дворце своим сообщением. Я так и не знаю,
что сталось с  начальником стражи и главным дворецким. Никто из
гномов  во   время   своего   пребывания   в   Озерном  городе,
естественно, ни слова не проронил о ключах и о бочках, и Бильбо
ни  разу  не  надел  кольца.  Но  кое-какие  догадки  у  эльфов
возникли, хотя  мистер  Бэггинс  по-прежнему  оставался для них
загадкой.
     Как бы то ни было,  король  знал  теперь, зачем пожаловали
сюда гномы, и сказал себе: "Так, так! Посмотрим!  Все равно без
моего ведома через  Черный Лес им не провезти никаких сокровищ.
Но  скорее  всего  они  плохо  кончат,  и  поделом  им!" Король
нисколько не  верил в то,  что гномы захотят сражаться и сумеют
победить  такого   опытного   дракона,   как   Смог,  и  сильно
подозревал, что они скорее всего предпримут попытку взлома. Это
свидетельствует  о  его проницательности,  которой  не  хватило
людям из  Озерного Города, хотя,  как мы увидим в конце, король
не совсем был  прав. Послав своих  шпионов на озеро  и  дальше,
настолько  близко   к  Горе,  насколько  позволял  страх  перед
драконом, он стал ждать.
     К концу второй  недели Торин начал собираться в путь. Пока
энтузиазм  жителей  не остыл, надо было заручиться их  помощью.
Тянуть было опасно. Он обратился к бургомистру и его советникам
и об®явил,  что ему и  его спутникам пора продолжать поход. Тут
впервые за все время бургомистр удивился и немножко
     струхнул.  И задумался  -  а вдруг Торин  и  в самом  деле
потомок прежних королей. Ему и в голову не приходило, что гномы
отважатся идти на Смога.  Он  думал, что они обманщики, которых
рано или поздно  разоблачат и прогонят. Он ошибался. Ведь Торин
действительно  был  внуком  короля  Под  Горой,  а  на  что  не
отважится родовитый гном, если он задумал отомстить или вернуть
свою собственность.
     Но бургомистр  и  обрадовался, что гномы уходят. Содержать
их  было  накладно:  жизнь  при  них  превратилась  в  сплошной
затянувшийся праздник, а дела стали. "Пусть  себе идут, сунутся
к Смогу - посмотрим, как он их встретит!" - подумал он. А вслух
сказал: -  Ну разумеется, о Торин,  сын Трейна, внук  Трора! Ты
просто   обязан   отобрать   свои   сокровища.   Час,   который
предсказывали старики, настал.  Чем можем - тем вам поможем, но
и вы уж отблагодарите нас, когда отвоюете королевство.
     И вот в холодный осенний день, когда дул резкий ветер  и с
деревьев слетали  листья,  три  большие  лодки покинули Озерный
город, увозя гребцов, гномов, мистера Бэггинса и большие запасы
продовольствия. Бургомистр  и  его  советники  вышли на ступени
ратуши, чтобы пожелать им счастливого пути.  Жители города пели
им вслед песни. На воду упали некрашеные весла, лодки двинулись
на Север. Наступил последний этап долгого путешествия.
     И единственный, кто был удручен и несчастлив, это Бильбо.


        На пороге 
 За два дня они
пересекли Долгое Озеро и вышли в реку
     Быстротечную. Теперь Одинокая Гора возвышалась прямо перед
ними. Против течения плыть  было  трудно. К концу третьего дня,
проделав несколько миль  вверх по реке, они причалили к левому,
западному берегу и высадились на сушу. Здесь их ждали посланные
раньше  люди  и  пони  с провизией и всем  необходимым.  Гномы,
сколько могли, навьючили на пони, остальное  сложили в палатку.
Люди  из  Озерного  города,  пригнавшие  пони,  не  согласились
переночевать так близко к Горе даже одну ночь.
     - Подождем,  когда  сбудутся песни! - сказали они. В  этой
дикой местности легче было поверить  в  дракона,  чем в Торина.
Охранять запасы в палатке в  сущности  не  требовалось, так как
край был необитаемый. Поэтому  свита  покинула их и пустилась в
обратный путь. Наши путники провели тревожную  ночь и несколько
приуныли. На
     следующий день они сели на пони и продолжали путь. Балин и
Бильбо,  ехавшие  сзади, вели на поводу двух пони,  нагруженных
тяжелой  поклажей;  остальные  прокладывали впереди тропу,  ибо
дорог не было. Они взяли к северо-западу от  Быстротечной и все
приближались к  большому  отрогу Одинокой Горы, выступавшему им
навстречу.  Путешествие  совершалось  в  тишине  и   безмолвии.
Кончились  смех,   звуки   арфы   и   пение;   гордые  надежды,
зашевелившиеся было у  них в душе,  пока они внимали  на  озере
старинным песням,  угасли,  место их заступил безысходный мрак.
Они  знали,  что  путешествие  подходит к концу и  конец  может
оказаться ужасным.  Природа  вокруг сделалась скудной и унылой,
краски потускнели, тогда как, по словам Торина, в былые времена
отличались свежестью и разнообразием.  Трава  поредела, исчезли
деревья  и  кусты - от них остались  почерневшие  корявые  пни.
Путники достигли  Драконова  Запустения,  и  достигли на исходе
года. Они под®ехали  к самому подножию Горы, не встретив ничего
угрожающего. Гора высилась прямо над ними, темная и жуткая. Они
разбили лагерь на западном склоне большого отрога, кончавшегося
бугром,  который  назывался  Вороньей  Высотой.  Там   когда-то
находился  сторожевой  пост,  но  туда они пока  не  осмелились
подняться - уж слишком это было оголенное место.
     Прежде чем искать на западной стороне Горы потайную дверь,
Торин выслал  отряд  разведчиков  исследовать  южный склон, где
должны были находиться  Главные ворота. Для этой цели он выбрал
Балина,  Фили  с  Кили  и  Бильбо.  Те  пробрались  вдоль серых
молчаливых  утесов   к   подножию  Вороньей  Высоты.  Там  река
Быстротечная, сделав широкую петлю по долине, где некогда стоял
Дейл, уходила  от Горы в  сторону озера, бурная и шумливая, как
все горные реки. Берега ее, голые  и  скалистые,  обрывались  в
поток.  Глядя  сверху через  узкую  реку,  которая  пенилась  и
бурлила между валунов,  они  увидели в широкой долине темнеющие
руины крепостных стен, башен и старинных домов.
     - Вот все, что осталось от города Дейл, - промолвил Балин.
- Склоны горы когда-то зеленели лесами, долина была изобильна и
отрадна для глаз, в городе  раздавался  звон  колоколов.  Голос
Балина звучал  печально, лицо помрачнело: он сопровождал Торина
в тот день, когда появился дракон. Идти дальше они не рискнули,
а обогнули отрог и, спрятавшись
     за большим  камнем,  высунули  головы:  они увидели черное
отверстие в высокой стене -  Главные  ворота.  Оттуда  выбегала
река  Быстротечная  и оттуда же вырывались пар  и  черный  дым.
Вокруг  все  было неподвижно,  двигались  лишь  пар,  вода,  да
изредка  проносилась  мрачная  зловещая ворона. Тишину  нарушал
лишь шум потока, бегущего по камням, да хриплое карканье. Балин
содрогнулся.
     - Вернемся! - сказал  он. - Здесь нам делать нечего. Очень
мне не нравятся эти противные птицы, они смахивают на вражеских
лазутчиков. - А дракон, значит,  жив,  сидит  где-то под горой,
если судить по дыму, - вставил хоббит.
     - Скорее всего ты прав, хотя дым еще ничего не доказывает,
- возразил  Балин. - Если бы  даже дракон улетел  или притаился
где -нибудь на одном из  склонов,  подкарауливая  добычу, дым и
пар, наверное,  все  равно  выходили  бы  наружу. Гора изнутри,
вероятно, заполнена его зловонными испарениями .
     Подавленные, стараясь не шуметь, возвращались они в лагерь
под карканье ворон.  Еще  так недавно,  в  июне, они гостили  в
прекрасном доме Элронда; сейчас только-только начиналась осень,
но  казалось,  что  прошла  целая  вечность.  Они  очутились  в
безлюдном, заброшенном  месте,  без  всякой  надежды на помощь.
Путешествие  их  закончилось,  но  до  конца  приключения  было
по-прежнему  далеко,  а мужества и выдержки могло хватить  лишь
ненадолго.
     Как ни странно, у мистера Бэггинса их осталось больше, чем
у  других. Он  часто  брал у Торина  карту  и рассматривал  ее,
вдумываясь в значение рун и лунных  букв.  Именно  он  заставил
гномов  начать   опасные  поиски  потайной  двери  на  западных
склонах.  Они   перенесли   лагерь   в  длинную  узкую  долину,
укрывшуюся  за  низкими отрогами. На этом западном склоне  было
меньше следов  разбойничьих  набегов  дракона, даже сохранилось
немного  травы  для  их  пони. Из этого нового  лагеря,  всегда
закрытого тенью Горы, день  за  днем, разбившись на отряды, они
выходили на поиски. Если  верить  карте, где-то здесь высоко по
склону пряталась потайная дверь. День за  днем они возвращались
в лагерь не солоно хлебавши.
     И  вдруг  совершенно неожиданно они нашли то, что  искали.
Однажды  Фили, Кили  и  хоббит прошли в  конец  узкой долины  и
копошились  там   среди  камней.  Около  полудня,  заглянув  за
большой, торчащий,  точно  столб,  обломок скалы, Бильбо увидел
нечто вроде  грубых ступеней. Он  подозвал двух гномов, и они в
волнении  начали  подниматься  втроем  по  ступенькам,  которые
вывели их  на  тропку,  местами  пропадавшую,  местами все-таки
заметную, и так,  по ней, пришли  на гребень южного  отрога,  а
оттуда - на узкий выступ,  огибавший  Гору.  Поглядев вниз, они
увидели, что прямо под ними лежит  лагерь. Осторожно поднимаясь
по скале, они прошли гуськом по  узкому  выступу,  свернули  за
угол и  очутились  на  небольшой  укромной  площадке,  заросшей
травой. Вход на нее снизу,  от  лагеря, виден не был. Скала,  к
которой примыкала  площадка,  была совершенно гладкая и ровная,
точно  сложенная  каменщиком.  Ни  трещин,  ни  стыков,  ничего
похожего на косяки, притолоку или порог, никаких следов засова,
щеколды или  скважины - и  однако они не сомневались, что перед
ними та самая дверь.
     Они колотили по ней, толкали,  пихали  и  наваливались  на
нее,   умоляли   открыться,  произносили   обрывки  заклинаний,
отворяющих  двери,  - скала  оставалась  неподвижной.  Наконец,
выбившись из сил, они растянулись на траве, а когда завечерело,
начали спускаться вниз.
     В  ту  ночь в лагере не утихало  возбуждение.  Наутро  все
покинули лагерь, оставив Бофура  и  Бомбура караулить пони и те
припасы,  что  они захватили с реки. Остальные, пройдя  долину,
взобрались по найденной накануне тропе  на  узкий  выступ.  Там