ых ты же и состоишь?
   -- А ты можешь рассказать мне, из чего состоишь, Леонид? Как работает
твоя печень,  как бьется сердце.  Как скачут импульсы по  нейронам,  как
сокращается кишечник, как выплескиваются в кровь гормоны?
   -- При чем тут это?
   -- Ты   можешь  вытащить  почку,   отпрепарировать,   посмотреть  под
микроскопом,  а потом засунуть обратно?  Я не могу. Пока -- не могу. Мне
было нужно то, что называется исходниками. Теперь я добился своего.
   -- И такие, как ты, войдут в Диптаун?
   -- Да.
   -- Нет.
   Мы смотрим друг на друга.  Взгляд у  Темного Дайвера самый настоящий,
человеческий. Глаза -- зеркало души. В его глазах я вижу себя.
   Но это -- фальшивые зеркала.
   -- Ты  ничего не  сделаешь,  Леонид.  Ничего.  Ты  снова  дайвер,  ты
справился, но я -- часть глубины. Я сильнее.
   -- Я не мог изменить себя. Ты же сам это сказал. Значит...
   -- Да ничего это не значит,  Леонид... Да! Ты захотел и я вернул тебе
часть твоих сил. Я могу вернуть все. Бери. Владей. Твори чудеса. Входи в
глубину без компьютера,  ломай стены,  строй дворцы.  Я  --  сильнее.  Я
многому научился.
   -- Да.  --  Я киваю. -- Верю. Вот только я знаю одну штуку... а ты --
нет.
   Темный Дайвер крутит в руках бокал. Качает головой.
   -- Блеф.
   -- Мир отражений вязок и жесток... -- говорю я. -- Нет. Не блеф.
   Глубина-глубина, я не твой... Отпусти меня, глубина...
   Стена. Не резина -- камень.
   Мне  не  выйти из  глубины,  пока Темный Дайвер рядом.  И  это --  не
случайно.
   Ты идешь по лесу и натыкаешься на стену. Твои действия?
   -- Почему ты ненавидишь Дибенко?
   -- Зачем тебе знать?  Я знаю,  ты простил ему все.  Даже попытку тебя
прикончить. А я не простил.
   -- Не в этом дело. Ты сводишь уже не мои счеты. Свои, личные. Почему?
   -- Какая тебе разница?
   -- Я хочу понять тебя.
   Темный Дайвер усмехается.
   -- Понять -- победить...
   -- Ведь  Дибенко создал этот  мир.  Твой мир,  единственный,  где  ты
можешь жить. И даже его нападение... иначе Неудачник не дал бы мне часть
своей брони... не дал тебя... Тебя бы просто не было...
   Я замолкаю, я смотрю на Темного Дайвера.
   Я понимаю.
   -- А я просил меня создавать?
   Тихо.  Очень тихо. "Трактир®" вокруг начинает таять. Мир заволакивает
туманом. Серая мгла, изнанка Диптауна.
   Мир, где на самом деле и живет Темный Дайвер.
   Мое всесильное отражение. Ожившие латы. Слепок души, снятый в моменты
боли и страха, грусти и одиночества.
   Мне было и хорошо,  и плохо в глубине. Было хорошо -- и я глотал свою
радость,  собирал ее  до донца,  выскребал начисто.  Было плохо --  и  я
уходил. Оставляя свою броню один на один с тоской.
   -- Я просил меня создавать? -- спрашивает Темный Дайвер.
   -- Никто и никогда не мог этого просить. Ни один человек.
   Мы  стоим  по  колено в  сером  тумане.  Туман везде,  туман клубится
вокруг, наползает на лица, глушит голос. И нигде -- ни искорки света.
   -- Но я не человек.  Я живой.  Я разумный.  Но не человек. У меня нет
дип-программы, Леонид. Я вижу Диптаун таким, каков он есть. Нарисованное
солнце. Нарисованное небо. Нарисованные лица. Но я ведь знаю, что есть и
другой мир.
   -- Он такой же.
   -- Нет.  Он  другой.  Настоящий.  Ты  можешь поцеловать Вику  --  или
разругаться с ней.  Ты можешь поговорить с другом -- или поссориться. Вы
равны. Вы живете среди равных. Я тоже хочу жить так.
   Глубина-глубина, я не твой...
   -- Что ты  хочешь сделать,  Леонид?  Убить меня?  Не  выйдет.  Как бы
сильно ты ни ненавидел меня, это не даст тебе сил.
   -- Я тебя не ненавижу.
   Темный Дайвер смеется:
   -- Да? Ну скажи -- люблю... скажи!
   -- Я жалею тебя.
   Он замолкает.
   -- Я жалею тебя, Темный Дайвер.
   -- Не стоит меня жалеть.
   -- Прости -- я бросал тебя одного.
   -- Не надо!
   -- Прости --  я  отказался от самого себя.  Я  предал свою судьбу.  Я
думал,  что  все  проблемы и  беды можно решить за  один раз.  Что  есть
идеальные поступки и абсолютные истины. Что маленький уютный мирок может
выжить в  большом неуютном мире.  Что  можно закрыть окно и  не  слышать
чужих голосов.
   -- Замолчи!
   Темный Дайвер поводит головой,  неловко,  будто ему жмет нарисованная
одежда. Я понимаю, что он хочет сделать.
   Бежать.
   Как убегал он него я.
   -- Я больше тебя не брошу... -- говорю я и касаюсь его плеча.
   Глубина-глубина, я не твой...
   Радуга в его зрачках.
   Серый туман рассыпается разноцветным снегом.
   Шлем тяжелый... слишком тяжелый для моего нарисованного тела.
   Я  подставляю ладонь и  ловлю  снежинку.  Смотрю в  крошечный сияющий
кристаллик.
   Там кружатся цифры, бесконечные цифры, которых я не понимаю.
   Там проплывают лица, бесконечные лица, которых мне не дано увидеть.
   Я  стою посреди радужного снегопада,  посреди метели,  которую кто-то
красит, черпая краски с нескончаемой палитры.
   -- Я больше не брошу себя.
   И  Темный  Дайвер во  мне  вздрагивает,  когда  хлопья цветного снега
пронзают нас насквозь.
   Настоящего снег в настоящем Диптауне.

   Это совсем просто -- менять мир.
   Я иду сквозь снегопад. Подставляю лицо ветру. Под ногами -- невидимая
нить, натянутая вдоль пропасти.
   Хочу ли я это сделать? На самом деле? Имею ли на это право?
   Вечный вопрос, на который вечно не будет ответа.
   Нет...  будет.  У тех,  кто боится сделать шаг; у тех, кто не рискует
подставить лицо ветру; у тех, кто срывался с моста.
   Но ведь кто-то должен это делать?
   Я  протягиваю руку.  Ловлю тяжелые цветные хлопья.  Сжимаю в  ладони,
леплю снежок.
   Кто-то скажет, что это разрушение.
   Снег был цветным, а снежок стал белым...
   Но это тоже цвет.
   Я размахиваюсь и бросаю снежок вперед. Миг -- и на столе в "Трактире"
покрываются ржавчиной боевые патроны.  Миг --  и  добровольцы,  на  чьих
компьютерах    стоит    "Искусственная   натура",    ощущают    короткое
головокружение. Миг -- и впереди вспыхивает теплый свет.
   Делаю еще шаг. Мост скользит под ногами, торопит.
   Я раздвигаю метель и вхожу в кабинет Дибенко.
   Очень серьезный кабинет. Сразу внушает уважение. Не сомневаюсь, что и
в реальности он столь же внушителен.
   А  создатель глубины и  творец искусственного интеллекта сидит  перед
компьютером и  играет  в  "тетрис".  Довольно  неважно  играет,  кстати.
Колодец уже завалило наполовину... трудно ему будет все разгребать.
   -- Поставь на паузу, -- советую я.
   Дибенко вздрагивает,  оборачиваясь.  Разноцветные причудливые фигурки
сыпятся в колодец, складываются в узор.
   -- Леонид?
   Я знаю,  чего он боится.  Знаю,  почему его пальцы судорожно шарят по
клавиатуре, запуская дип-программу.
   -- Да, это я. Не бойся. Темного Дайвера больше нет.
   -- Ты?  --  не убирая рук с клавиатуры спрашивает Дибенко.  -- Как ты
вошел?
   -- Ну я же все-таки дайвер.
   -- Ты покажешь мне эту дыру!
   -- Я уже закрыл ее.  Не бойся. Все кончилось. Темный Дайвер не станет
тебя преследовать. И распространять твою новую программу -- тоже.
   -- Ты убил его?
   Я не вправе его осуждать.  Но вот это облегчение в голосе -- причина,
по которой нам никогда не стать друзьями.
   -- Я  с  ним  справился,  --  уклоняюсь от  ответа.  --  Тебя  совсем
засыпало...
   Дибенко недоуменно смотрит на меня. Не понимает, как можно сравнивать
игру и жизнь...
   -- Ты уверен, Леонид?
   -- Да.
   Секунду Дибенко размышляет. Потом кивает:
   -- Хорошо.  Я  верю.  У  нас было джентльменское соглашение,  и я его
выполню...
   Он достает чековую книжку, подписывает чек и задумывается.
   -- Не надо.
   -- Не  вписывать сумму?  Ну...  Леонид,  так делается лишь в  дешевых
боевиках...
   -- Не надо чека.  Я все равно не возьму.  Да он мне и не нужен,  если
вдруг я захочу получить в банке твои деньги. Но я не буду.
   -- Почему?  --  Дибенко искренне удивлен.  -- Я просил помощи. Обещал
награду.
   -- Это было мое маленькое личное дело.
   -- Окей.  --  Дибенко  закрывает чековую  книжку,  садится  в  кресле
поудобнее.  --  Тогда хочу сказать спасибо. О деталях даже не спрашиваю.
Ты пришел, чтобы сообщить мне эту новость?
   -- Не  только.  Дмитрий,  что ты собираешься делать с  "Искусственной
натурой"?
   -- Значит,  ознакомился?  Пока  продолжается  тестирование.  Примерно
через полгода программа будет презентована и выпущена в продажу.
   -- Ты уверен, что это надо делать?
   Я усаживаюсь перед столом. Смотрю на Дибенко:
   -- Дмитрий,  ты считаешь,  что наши отражения окажутся лучше нас? Что
они будут рады жить в  нарисованном мире,  без грима дип-программы,  без
шансов выйти в настоящую жизнь?
   -- Какими окажутся --  все индивидуально. Будут ли рады -- посмотрим.
Любая жизнь лучше небытия, верно?
   Темный Дайвер во мне смеется, и я качаю головой.
   -- Дмитрий, ты же не перед журналистом. Как ты сам думаешь?
   Дибенко отводит глаза.
   -- Леонид...  ладно,  черт с тобой. Я не знаю! Не знаю ответов на оба
вопроса. Но кто-то должен искать ответы? Верно?
   -- Да, кто-то должен. И я их нашел. Оба ответа -- нет.
   -- Леонид,  я  ничего уже не  решаю!  Все!  Маховик запущен.  Я  могу
притормозить  его,   могу  раскрутить  быстрее.   Остановить  --  никак.
Программа выйдет. Это бизнес, понимаешь? Просто большой бизнес и большие
деньги.  Детские игры в "медаль вседозволенности" -- они в прошлом. Меня
сожрут  компаньоны,  меня  задушат конкуренты.  Деньги вложены,  продукт
создан. Он пойдет в продажу.
   -- Понимаю. Только один совет... не обещай слишком многого.
   -- Не понял...
   -- Дмитрий,  рекламируй  "Искусственную  натуру"  как  самый  удобный
интерфейс  для  глубины.   Как  программу  с  элементами  искусственного
интеллекта.  Как надежный щит от психотропного виртуального оружия.  Как
прогностическую систему,  в конце концов!  Вот только не говори никогда,
что она способна породить разум... засмеют.
   Он молчит и смотрит на меня.  А я добавляю,  и ехидство мое -- скорее
от Темного Дайвера, от его боли и одиночества, от жизни в сером тумане.
   -- Мы  же  с  тобой  серьезные люди.  Не  журналисты,  которым нужные
сенсации,   не   писатели,   которые  мечтают  о   чудесах.   Невозможен
искусственный интеллект  на  современной технической базе.  Когда-нибудь
потом...
   -- Леонид, ты ведь читал отчеты?
   Улыбаюсь, развожу руками:
   -- Ну,   мало  ли,   что   могло  померещиться  восторженным  молодым
программистам?  Погрешности экспериментов, суб®ективная трактовка, может
быть, и подтасовка данных...
   -- Как ты это сделал?
   -- Так же, как два года назад добавил таймер в дип-программу.
   Дибенко сжимает губы.  Он  не  выглядит удивленным.  Или догадывался,
раньше меня догадывался, или держит удар.
   -- И все-таки?
   -- Дмитрий,  ты  же лучше меня знаешь,  что такое создание программы.
Это  всегда на  грани  мистики и  колдовства.  Включил --  не  работает.
Включил --  работает.  Включил третий раз --  получил совсем не то,  что
искал. Алхимия. Волшебство. Ты никогда не сжимал пальцы в колечко, чтобы
программа работала?  Ведь  иногда это  помогало.  Подойди к  художнику и
спроси,  как он угадывает краски?  Подойди к  писателю и спроси,  как он
находит слова?  Подойди к скульптору и спроси,  что лишнее надо отсечь в
куске мрамора?
   -- А ты уверен, что отсек лишнее?
   -- Надеюсь.
   Я встаю. Раскланиваюсь.
   И рассыпаюсь цветным снегом.

        111

   Шлем я поставил на монитор. Как обычно.
   Выдернул раз®ем комбинезона. Как обычно.
   А вот комбинезон не снял.
   Дверь в  спальню была открыта.  Вика сидела на кровати и  смотрела на
меня.
   -- Все нормально, -- сказал я.
   -- Совсем все?
   -- Нет, конечно. Так не бывает. Но все-таки нормально.
   Вика кивнула. Она очень странно на меня смотрела... придирчиво.
   -- Звонил Падла.  Звал в гости к Чингизу, завтра. Сказал, что с Патом
все в порядке, его даже не стали госпитализировать. Что там случилось?
   -- Заряд третьего поколения. Последний заряд. Их больше нет.
   -- Я так и подумала. Ты успел?
   -- Не я, Чингиз. Успеть должен тот, кто рядом.
   -- У тебя глаза красные, Леня. И вид... Темных Дайверов пугать.
   -- Темный Дайвер был один. И его больше нет.
   -- Ты?..
   -- Нет, не в том смысле! Он перестал быть Темным Дайвером. Вот и все.
   -- Леня, нам, наверное, надо поговорить. О многом.
   -- Надо.  Только утром. Вначале с тобой. Потом мы пойдем к Чингизу, и
там мне тоже придется кое-что рассказать.
   Вика кивнула:
   -- Да, я вижу. Ложись.
   -- Я не о том.  У меня еще осталось одно дело в глубине. Последнее. И
я до сих пор не знаю, как поступить. И не вправе даже просить совета.
   -- Ты уверен, что это так срочно?
   -- Да.  Вика, я понял одну вещь. Простую, конечно, но я только сейчас
ее понял. Если умеешь плавать -- не сиди на берегу.
   -- Время дайверов снова пришло?
   -- Оно никогда не уходило,  Вика.  Мы просто устали.  Все. Но дайверы
были, есть и будут. Пока живет глубина и те, кто может утонуть.
   -- Какое разочарование для Недосилова...
   -- Ничего. Он придумает новое логичное об®яснение. Это его талант.
   Мы засмеялись, глядя друг на друга. Потом Вика сказала:
   -- Иди ныряй. И возвращайся. Помни, что я жду.
   -- Я всегда это помню.
   Шлем тяжелый, но это привычная тяжесть.
   Неизбежная.
   deep
   Ввод.
   Гостиничные стены. Протей и мотоциклист на кровати. Картина на стене,
с хижиной, размазанной на грубые полоски краски.
   Как надоела эта гостиница.
   Давно пора строить свой дом.
   Поднимаю тела Протея и мотоциклиста, встряхиваю, чтобы обвисли, вешаю
в шкаф.
   Потом открываю дверь и выхожу из номера.
   Не оглядываясь по сторонам.

   Я  могу  идти  по  Диптауну напрямик,  сквозь стены  домов и  барьеры
защитных программ.  Могу подняться в нарисованное небо, где плывут белые
облачка и  светит  солнце.  Могу  просто перенестись из  одной  точки  в
другую.
   Тот, кто был Темным Дайвером, во мне. И вместе мы можем многое.
   Но я поднимаю руку и ловлю такси.
   -- "Лабиринт Смерти".
   -- Срочно? -- интересуется рыжий веснушчатый водитель.
   -- Не обязательно. Как получится.
   Мы  выезжаем  на  Гибсона,  едем  в  сторону  американского квартала.
Проезжаем мимо улицы Тюрина, мимо площади Васильева.
   Нет, все-таки кто же такой этот Гибсон?
   Можно спросить ту силу, что живет сейчас во мне. И получить ответ.
   Но это так скучно -- быстрые ответы. Это не для людей.
   Ей есть другое применение.
   Мы едем --  а я закрываю глаза и тянусь сквозь сеть.  Сервер. Другой.
Третий.   Поисковые  системы.  Вопрос,  ответ.  Сервер.  Локальная  сеть
больницы в  далеком Ванкувере.  Защита крепкая,  но это теперь не играет
никакой роли.
   Я  смотрю  на  экраны  мониторов,   считываю  данные  с  компьютеров.
Подключаюсь к  видеокамере под  потолком  палаты  и  секунду  смотрю  на
спящего Крейзи Тоссера.
   Давай... быстрее поправляйся.
   У нас всегда будет чем заняться в глубине.
   -- "Лабиринт".
   Я  расплачиваюсь,  качаю  головой,  увидев  остаток на  своем  счете.
Все-таки надо будет поговорить с  Крейзи,  когда он  вернется на работу.
Роялей таскать я больше не стану.
   Толпы  у  входа  в  "Лабиринт Смерти"  сегодня  нет.  Несколько групп
оживленно беседующих игроков,  и все.  Я знал, что так будет, и все-таки
непривычно.
   -- Ленька!
   Рыжеволосый мальчишка подбегает ко мне и протягивает руку:
   -- Здорово! А "Лабиринт" сегодня не работает!
   -- Знаю.  У  них возникли проблемы на последнем этапе игры.  Отказала
программа главного монстра.
   -- Вот ламеры, -- возмущается Илья. -- И весь "Лабиринт" закрывать? Я
на двенадцатом этапе застрял немного. Не помнишь, как там проходить?
   -- Абсолютно не помню,  --  признаюсь я.  -- Ну что... звуковую карту
себе купил?
   -- А то! Ты бы слышал! Бум-бум-бум! Йа-а!
   Он трясет головой,  и  я понимаю,  что он сейчас слышит какую-то свою
музыку.  Неизбежно прекрасную.  В  его  возрасте вся  музыка  делится на
отвратительную и великолепную.
   -- Поздравляю,  --  говорю я. -- А ты знаешь, что у Дибенко совсем не
было звуковой карты, и поэтому дип-программа запускается без звука?
   -- Знаю. Только я все равно что-то слышу, когда начинает идти цветной
снег.  Какую-то музыку,  только очень тихо.  Я  думал,  это из-за плохой
карточки. А ничего не изменилось!
   -- Это не в карточке дело. Это в тебе.
   Мальчик кивает,  тут  же  забывая о  сказанном.  В  нем слишком много
энергии, чтобы долго говорить об одном.
   -- А ты, значит, у этих... у бывших дайверов?
   -- Да, у дайверов.
   -- Ну,  я как-нибудь загляну, ладно? И ты в хакерский бар заглядывай,
ага?  Только  там  пароль сменили...  сейчас.  А!  "Любовь и  верность"!
Запомнишь? Я побег...
   -- Постараюсь.  -- Я остаюсь очень серьезным. -- Давай. Беги. У тебя,
наверное, куча дел?
   -- Миллион! -- уже на бегу кричит Илья. -- А больше не бывает!
   Я стою минуту, улыбаясь.
   А потом тянусь сквозь закрытую арку входа.
   У меня тоже есть дело. Одно-единственное, но неприятное дело.
   Болото, с копошащимися монстрами...
   Горы, с ползающими монстрами...
   Небо, с летящими монстрами...
   Подземелья, с бегающими монстрами...
   И город, с монстрами всех сортов.
   Обрушенный нами небоскреб уже восстановили. Крыши, конечно, не видно,
но я знаю, что там группа монстров суетится у пушки.
   Грожу им пальцем и иду по улице.
   В меня не стреляют.
   Вхожу  в  сад  Императорского  дворца.   Осматриваюсь.   Вот  тут  мы
прятались...  как  это было давно.  Вот тут шла группа игроков,  которых
перебил могучий Император.
   Мне нужна сейчас ярость.  Ярость,  ненависть, злоба. Иначе не сделать
того,  что я должен сделать. Одно дело -- лишить первых проблесков жизни
оживающие доспехи... панков, грызущих пистолеты и давящих прохожих.
   Другое дело -- убить того, кто не имеет воплощения в реальном мире.
   Того,  кто  был создан,  как холодный беспристрастный эксперимент.  С
изначально заложенными жесткими правилами игры -- убивать и быть убитым.
   Я не имею права оставить его в живых.
   Я должен его убить.
   Совершить необратимый поступок...  да, конечно. Но не позволить выйти
на  улицы  Диптауна.   Не  позволить  осознать  себя,  сломать  барьеры,
раствориться в сети. Тогда не поможет и моя нынешняя сила.
   Стою,  накручивая себя,  как несколько часов назад стоял перед Темным
Дайвером  Пат.  Вспоминаю,  как  Император  переламывал о  колено  спины
игроков,  как сгорел Падла,  как погиб Чингиз.  Он не должен пройти свой
путь до конца,  этот финальный персонаж жестокой игры.  Потому что тогда
все  может  вернуться.  Вместе  с  настоящей жизнью в  Диптауне появится
настоящая смерть.
   И когда я решаю, что мне хватает ярости, я иду к дверям дворца.
   Вы доказали проверяющим,  что не пропагандируете зло и насилие...  Да
брось,   Крейзи,   вы   доказали,   что   "Лабиринт"  очень   прибыльное
увеселительное мероприятие... А если однажды Император выйдет за пределы
игры и решит рассчитаться со всеми, кто его убивал?
   Он  ведь уже пошел по  бесконечной дороге познания.  Он задал главный
вопрос. Он перестал подчиняться жесткой программе игры.
   И я должен прервать этот путь.
   Коридоры пусты.
   Я  прохожу к  лифту знакомой дорогой,  нажимаю потайную кнопку.  Лифт
начинает подниматься.
   Для  программистов  "Лабиринта"  я  сейчас  невидим  и  неслышим.  Но
все-таки я  нахожу и  обрываю все каналы контроля,  оставляю на  экранах
застывшие картинки.
   Не хочу зрителей.
   Я сделаю то, что надо сделать. Но не устрою из этого шоу.
   Тронный зал  тоже пуст.  И  охраны нет...  охраны,  которую Император
ставил  во  дворце  самовольно,  вопреки программе.  Я  достаю револьвер
Стрелка.  В  нем нет никакого смысла --  я убью Императора силой Темного
Дайвера. Но мне нужен символ.
   Я обхожу зал. Заглядываю за серебристый металлический трон.
   И вижу Императора.
   Он сидит,  скорчившись,  подтянув колени к лицу,  обхватив их руками.
Совсем в  человеческой