тоже продолжает стоять.
   Темный Дайвер потерял свою хватку?
   -- Черт...  --  тот,  кого я вижу лишь со спины,  опускает оружие. --
Это...
   На  лице  Пата  появляется  улыбка.   Короткая,   секундная,   смытая
растерянностью и  страхом.  Он  роняет свое оружие,  и  хватается обеими
руками за грудь.
   За сердце.
   Глубина...
   Невидимый поводок визжит, но держит. Тугая резина облепляет лицо.
   Темный Дайвер прыгает вперед, мимо Пата, и выскакивает в коридор.
   -- Пат! -- кричу я.
   -- Оно не стучит, -- удивленно сообщает Пат то, что я уже понял.
   Я успеваю его подхватить,  когда он начинает падать.  Успеваю уложить
на пол.  Только ничего это не меняет,  его сейчас может спасти разве что
массаж сердца,  сильный,  профессиональный,  беспощадный, до синяков, до
сломанных ребер --  лишь  бы  качать кровь сквозь маленькое глупое тело,
дать продержаться безрассудным мозгам...
   -- Пат! -- Чингиз ухитряется вскочить, опрокидывая тяжеленное кресло,
и на четвереньках подползает к нам. -- Пат!
   А он умеет...  я вижу,  как его руки складываются на груди мальчишки,
ударяют -- пытаясь оживить сердце...
   Не так!  Не через глубину!  Не через дорогой и безопасный виртуальный
комбинезон, который превратит сильный толчок в легкое касание...
   Напрямую.  В  реальной жизни,  в  реальной квартире,  где  сейчас Пат
сползает  с   кресла,   царапая   грудь,   будто   хочет   добраться  до
остановившегося сердца...
   -- Чин, я умираю? -- шепчет он одними губами.
   Краем  глаза  я  вижу,  как  встает  Падла  и  походкой пьяного зомби
пытается идти к нам.
   Глубина...
   Звон невидимой цепи. Удар о пустоту. Я не могу выйти!
   Да это и не спасет, я у себя дома, я далеко. Нужен тот, кто рядом.
   -- Выходи!  -- кричу я на Чингиза, который все пытается делать массаж
сердца из глубины... -- Выходи, придурок! Где у тебя терминал?
   Чингиз  только  бросает обезумевший взгляд куда-то  вверх,  и  я  все
понимаю.  Далеко.  Не  с  нашими полуживыми телами ползти через просторы
виртуальной квартиры.  Чингиз сейчас может быть  в  нескольких метрах от
Пата,  за стеной,  совсем рядом;  вот только здесь, в глубине, это будет
очень долгий путь...
   -- Выходи так!  -- кричу я. Будто забыл, кто передо мной. Будто это в
силах  обычного человека,  не-дайвера --  вырваться из  радужной метели,
содрать с себя шлем, успеть... -- Выходи, сука! Это все -- обман! Все --
иллюзия!
   Глубина...
   Пат уже ничего не говорит. Только смотрит мутнеющим взглядом, а может
быть,  и не смотрит вообще,  это все наши надежды, переплавленные лживой
глубиной в иллюзию жизни.
   -- Я не умею! -- кричит Чингиз. -- Я не могу!
   Дрожь поводка.  Звон цепи.  Стены вокруг.  Мне не  вырваться,  но это
ничего и не решит. Это может сделать лишь Чингиз.
   Глубина...
   -- Умеешь!  Можешь!  Должен! -- кричу я. И отвешиваю ему пощечину. Со
всей дури. -- Ты должен! Должен -- значит можешь!
   Ты не всегда была доброй со мной,  глубина. И я любил тебя не всегда.
Только в  сказках бывает иначе.  Но  я  верю,  что ты  не  просто тупая,
бездушная линза,  наведенная на наши души,  распластанные на стекле.  Ты
что-то большее.  Ты сложена из всех нас,  ты выстрадана нами,  мы давали
тебе все, что могли. И зло, и добро, и ненависть, и любовь. Что-то новое
должно было родиться в тебе,  и я не верю, не хочу верить, что это новое
-- жестоко и беспощадно.
   Я не за себя прошу. Не за Чингиза или Падлу. Даже не за Пата. За всех
нас. За тех, кто входил в глубину, кто сейчас в ней, за тех, кто войдет.
   Потому что стоит Пату умереть -- и ты станешь другой, глубина.
   Навсегда.
   Мы  проиграем не  оттого,  что Темный Дайвер получил свой вожделенный
файл.  Мы проиграем, если умрет этот мальчишка, не блистающий хакерскими
талантами; пишущий слово "обезьяна" через "а"; недостойный, наверное, по
мнению Темного Дайвера вечной жизни в виртуальности.
   Мы все проиграем.
   Даже ты, глубина...
   Я смотрю в глаза Чингиза.  Я вижу его страх, вижу его отчаяние, вижу,
как он ломится в невидимый барьер...
   Глубина...
   И что-то происходит.
   Будто между нами протягивается нить.
   Будто осколки синего льда, будто лепестки алого пламени пляшут теперь
в глазах Чингиза.
   Будто он прыгает в бесконечную пропасть...
   -- А...  -- выдыхает Падла, когда тело Чингиза мутнеет, теряет цвет и
растворяется в воздухе. -- А?
   -- Делай массаж сердца! -- кричу я. -- Делай Пату массаж сердца!
   Это   смехотворно  --   слабые   постукивания  магнитных  катушек   в
комбинезоне,  иллюзия удара,  иллюзия прикосновения, это не может ничего
решить,  но пусть Падла будет пытаться помочь -- пока где-то в настоящем
мире Чингиз сдирает с головы шлем и,  вырывая из гнезд кабели,  выбегает
из комнаты.
   Пусть.
   -- Я убью этого ублюдка!  -- ревет Падла, неумело давя на грудь Пата.
-- Клянусь! Убью! С дерьмом смешаю!
   -- Он -- мой! -- отвечаю я, вскакивая.
   Тело уже мое. Тело готово слушаться.
   Может быть, кончилось действие заряда. Открутила свое серая спираль.
   А может быть -- иногда надо все отдать, чтобы что-то получить.
   Мне все равно.
   Даже если я перестал быть дайвером -- навсегда.
   Я выбегаю из комнаты.
   Темный Дайвер -- мой.
   Я не пытаюсь открыть дверь.  Ударяю --  и деревянная облицовка рвется
как  бумага,  сталь  выгибается картоном,  я  делаю рывок --  и  прохожу
насквозь.
   Я мог простить.
   Многое.
   Я могу поверить.
   Почти во все.
   Я верю,  что Темный Дайвер не собирался подставлять Ромку. Я бы и сам
мог так поступить --  навязать неопытного паренька опытному хакеру, дать
ему шанс научиться и приобрести опыт.
   Я даже верю, что Темный Дайвер не подозревал, каким зарядом стреляет.
И был уверен, что лишь парализует Пата.
   Я  одного не прощу.  Той трусливой скорости,  с которой Темный Дайвер
бросился бежать, когда понял, что совершил.
   Он мой.
   Я  ничего не могу сделать там,  в квартире Чингиза.  У меня нет сил и
знаний,  чтобы снять последствия выстрела.  Но в моих силах, чтобы новых
выстрелов не было.
   Я  выбегаю  из  дома.   Можно  спросить  охранников,  можно  спросить
прохожих. Можно поймать такси.
   Но  я  чувствую Темного  Дайвера  так  же  ясно,  как  он,  наверное,
чувствовал меня.
   Бегу по улице. Прохожие шарахаются в стороны.
   Вика,  прости,  я  обещал тебе не  рисковать...  но я  не умею больше
выходить из глубины...
   Вика, я сказал, что попробую найти компромисс... значит, я соврал...
   Я больше не ищу компромиссов.
   Налево...
   Он тоже бежит. Просто бежит по улице, волоча с собой тяжелый файл, не
пытаясь взмыть в небо, не пытаясь пройти сквозь стены. Как самый обычный
житель Диптауна.
   Ему сейчас нехорошо.
   Еще раз налево....
   Я  даже  успеваю увидеть Темного Дайвера.  Совсем недалеко,  в  сотне
метров.  Вижу --  и  выхватываю револьвер Стрелка,  и  успеваю удивиться
этому -- я не хочу наказывать его машину, я хочу убить его самого...
   И Темный Дайвер оборачивается.  Миг --  он смотрит на меня,  и я вижу
его лицо.
   Потом он исчезает.
   Растворяется в воздухе.
   Никто не  обращает на это внимания.  Подумаешь,  программный выход из
глубины. Правду знает только он -- и я.
   -- Ты не уйдешь, -- говорю я.
   Может быть,  он меня слышит.  Или услышит потом,  когда вновь обретет
виртуальную плоть.
   -- Тебе придется убить меня,  чтобы уйти, слышишь? -- кричу я, и люди
шарахаются в стороны, смотрят на меня, как на помешанного. -- Но ты ведь
не посмеешь, верно?
   Глубина-глубина... я не твой.
   Экраны шлема. Нарисованная улица.
   Я снял шлем, жадно глотнул воздух.
   На часах -- половина одиннадцатого. Вики еще нет дома. Я даже не могу
спросить совета.
   А хочу я сейчас услышать совет?
   Или ответ -- четверть часа уже прошли.
   Я  снял трубку и  набрал номер сотового телефона Чингиза.  Я  боялся.
Боюсь, что он не успел, что он не справился, что...
   -- Да!
   Я узнал голос Падлы, но даже не удивился, что отвечает он.
   -- Что у вас?
   -- Жив,  --  коротко  сообщает Падла,  и  я  почувствовал,  как  тело
отмякает.
   -- Все в порядке?
   -- Какой там  в  порядке!  Пат повторяет те  слова,  которые от  меня
услышал. Чингиз говорит, что в следующий раз не станет его спасать. А он
все равно повторяет. Непрерывно.
   -- Повторяет --  и молодец,  --  сказал я.  --  Значит,  амнезии нет.
Значит, мозг не пострадал.
   -- Чему там страдать-то?  Какой еще мозг?  -- нарочито громко спросил
Падла.  Я  услышал тонкий  возмущенный голос,  шорох  --  Падла  куда-то
отходит,  а потом добавляет приглушенным голосом: -- Ты лучше скажи, что
сделал Чингиз?
   -- Стал дайвером.
   -- Как?
   -- Падла,  не  приведи  тебя  господь так  им  становиться...  Скорую
вызовите, пусть все-таки Пата осмотрит врач.
   -- Вызвали уже. Ты догнал ублюдка?
   -- Нет. Но он никуда не уйдет. Теперь -- не уйдет.
   Падла коротко вздохнул:
   -- Леонид...  ладно, что уж. Пронесло ведь беду. Не надо. Мы живы. Мы
все живы. И давай сохраним это состояние.
   -- Падла, не беспокойся. Все будет... все будет, как будет.
   -- Леонид!
   -- Все  в  порядке,  поверь.  Выпей пива.  Чингизу дай коньяка.  Пату
передай от меня привет... и попроси прощения.
   -- За что?
   -- За так. Пока, Падла.
   Я положил трубку. Надел шлем.
   deep
   Ввод.
   Даже не замечаю радуги дип-программы. Просто шагаю из настоящего мира
-- в глубину.
   Передо мной стоят две молоденькие девчонки.
   -- Придуривается, -- скептически говорит одна.
   -- Да вышел он давно,  это просто тень!  -- вторая протягивает руку и
легонько пихает меня в лицо.
   -- Ам! -- говорю я, щелкая зубами.
   Девчонки радостно визжат.
   -- Проиграла! -- кричит первая. -- Проиграла!
   -- Кто  тревожит мой  сон?  --  спрашиваю я  замогильным голосом.  Но
девчонок интересует не Стрелок как таковой, а лишь собственный спор.
   -- Спасибо! -- хором произносят они и с хохотом убегают по улице.
   Все просто. Так и надо жить в глубине.
   Я сдвигаюсь с места,  я отхожу к стене,  прислоняюсь. Хочется курить.
Жаль, что Стрелок не курит.
   -- Друг,  оставь покурить, -- окликаю я проходящего мимо мужчину. Тот
кивает,  с  невозмутимым  лицом  достает  пачку  сигарет,  зажигалку.  Я
прикуриваю.
   -- Что пальцы-то так пляшут? -- спрашивает прохожий. -- Выпил?
   -- Нет. Привидение увидел.
   -- О, это бывает часто... -- соглашается мужчина. -- Ты его крестом и
святой водой...
   -- Попробую, -- киваю я.
   Мне и вправду нехорошо.  Оглядываюсь по сторонам. В Диптауне питейные
и увеселительные заведения на каждом шагу.
   Вот какая-то пиццерия. А вот "Трактир®".
   Будем патриотичны.
   Я  вхожу,  озираюсь.  Обстановка достаточно приятная.  Стилизация под
"русский дух", конечно. Но грамотная.
   Сажусь за свободный столик.  Деревянная скамья у стены,  выскобленный
до белизны деревянный стол.  Горящая лучина на столе.  Телега, в которой
на  охапках сена  стоят  бадьи и  кадки с  салатами.  Стиль "а-ля  рус".
Иностранцам должно нравиться.
   Подбегает официант в ярко-красной рубахе. Конечно, как же иначе?
   -- Стакан коньяка, -- говорю я.
   -- У нас есть прекрасная водка,  --  замечает парень.  --  Настоящая,
русская...
   -- Парень,  я свой. У меня был тяжелый день. Но я не хочу пить водку,
понимаешь?
   Он кивает, но я все-таки добавляю:
   -- Стакан  коньяка  из  красивой  бутылки  с  надписью  "Кутузов".  И
бутерброд с икрой. Все.
   -- Сейчас...
   Я получаю заказ, сразу же расплачиваюсь и залпом выпиваю полстакана.
   Чудесный коньяк.
   На  самом деле я  его пил лишь однажды.  И  то  лишь для того,  чтобы
запомнить вкус.
   Хорошо.
   Напряжение начинает спадать.  Медленно-медленно.  Но я чувствую,  как
уходят из  меня сегодняшний вечер,  ставшее деревянным тело,  испуганные
глаза Пата, пробивший барьер Чингиз.
   Уходят не насовсем. На время.
   Иначе не выжить.
   За соседним столиком -- какая-то дружная, развеселая компания.
   -- Рэйн,  почитай  стихи...  --  просит  кто-то  симпатичную  молодую
девушку. -- А?
   Девушка не настроена ломаться.  Горделиво вскидывает голову...  и тут
же улыбается, словно подчеркивая несерьезность позы.
   Но все затихают.

   -- Лишь стоит по прозрачности стекла
   Серебряной ладонью провести...
   Искусство  так  рождает  зеркала,  -  Чтоб  каждый  мог  себя  в  них
обрести...

   Она читает очень просто.  Несерьезно читает. Не умея читать стихи, да
и не принимая их всерьез, пожалуй...

   -- Мы верим им и тянемся вперед...
   Иллюзия скрывает тени зла,
   И наш двойник кривит в усмешке рот...
   У нас воруют души зеркала,

   И так легко порезаться о край,
   Об острый край, и остается боль,
   И шепчут зеркала: "Не разбивай!..." -
   В нас заменяя холодом любовь.

   Мир отражений вязок и жесток,
   Он рвется из застывшего стекла...
   И страшно -- вдруг еще придет их срок,
   И завладеют нами зеркала,

   И вырвется на волю легион
   Фальшиво отраженных ими душ,
   И мир наполнит звон... Стеклянный звон...
   Кто победит?... Оркестр, сыграйте туш...

   Девушка замолкает.  Неловко улыбается.  И,  рассмеявшись,  тянется за
бокалом с вином. Но еще несколько секунд за столиком -- тишина.
   Я тоже молчу. Почему-то я вспоминаю хакера Берда из бара "У погибшего
хакера".
   Ведь он фантазировал. Даже сомнений никаких нет, и быть не может.
   Почему только фантазии так легко переходят в реальность? Почему хакер
описал Храм,  которого не видел,  который он никак не мог видеть? Почему
эта девушка читает стихи о том, о чем даже и не подозревает?
   Что же мы сотворили, войдя в глубину?
   Я смотрю в темный янтарь коньяка.  Это тоже глубина.  Многие ее здесь
искали.
   Многие нашли.
   Даже не  требуется усилий...  я  кидаю быстрый взгляд на  девушку,  и
какая-то часть меня вырывается из тела.
   Сервер   второго  уровня.   Сервер  первого  уровня.   Входной  гейт.
Провайдер. АТС.
   На самом деле ее зовут Лена.  Она из Питера.  Нет...  если точнее, из
Кронштадта.
   Машина не очень сильная.  Защита --  стандартная. Нет проблем обойти.
Она ходит в  глубину не  для того,  чтобы воевать.  Не  для того,  чтобы
спасать.
   И слава богу, что есть те, кому это доступно.
   Кто скажет за нас то, что мы не скажем сами.
   Кто рассмеется, когда мы разучимся улыбаться.
   -- Выходи, -- говорю я, глядя перед собой. -- Ты не сможешь прятаться
вечно. Ты же знаешь. А попробуешь -- я все равно выволоку тебя наружу.
   Воздух напротив меня начинает темнеть, сгущаться.
   Я смотрю, как Темный Дайвер обретает плоть, и допиваю коньяк.
   Все равно моя глубина -- не в нем.

        110

   -- Именно я  могу прятаться вечно,  --  говорит Темный Дайвер.  --  В
отличие от тебя.
   Улыбаюсь, глядя на него.
   Нечисть боится улыбки больше,  чем креста и святой воды. Все подлости
делаются с серьезным лицом.  Вся мерзость происходит от того, что кто-то
испугался улыбки. Не важно, своей или чужой.
   -- Да,  я слабею,  -- говорит Темный Дайвер. -- Я слабею, а ты вернул
часть прежних сил. Но это все равно ничего не меняет.
   -- Пат жив, -- говорю я.
   -- Знаю.
   -- Разумеется. Иначе ты бы и не вышел.
   -- Послушай,  Леонид...  --  Он  проводит рукой  по  столу,  берет из
воздуха бокал, следом -- полную бутылку коньяка.
   -- Извините, -- к нам подходит официант, -- но приносить с собой и...
   Он натыкается на взгляд Темного Дайвера, замолкает и уходит.
   -- Леонид, откуда я мог знать, что следующий патрон -- смертельный?
   -- Отсюда,  -- говорю я. Достаю пистолет, который вручил мне Дибенко.
Извлекаю обойму. Выщелкиваю пули.
   -- Раз... два... три... четыре... Не хватает шести. Верно?
   Темный Дайвер смотрит мне в глаза.
   -- Первый выстрел ты сделал в меня. Промазал. Вторым зарядом я уложил
полицейского.  Еще три пули ты истратил на меня, Чингиза и Падлу. Шестой
заряд был смертельным. Ты выстрелил в Пата.
   -- Я упустил из виду твой выстрел.
   -- Да,  разумеется. Ты растворился в сети. А проверить, что случилось
за это время, не посчитал нужным.
   Темный Дайвер наливает коньяк. Себе и мне.
   -- Будешь? Он не отравлен.
   Молчу.
   -- Леонид... ну что ты, в конце концов! -- Темный Дайвер морщится. --
Я не стал бы стрелять в вас боевыми.  Никогда! Ты пойми, что мне приятен
Чингиз,  интересен Падла,  симпатичен Пат.  И уж само собой я не стал бы
стрелять в тебя.
   -- Моя гибель для тебя уже не фатальна.
   -- Да...  уже больше года,  как не фатальна. Я вполне самостоятельная
личность.
   Я смотрю в лицо Темного Дайвера -- в свое лицо -- и улыбаюсь.
   -- Вся проблема в том,  что мы смотрим на мир немножко по-разному, --
говорит Темный Дайвер.  --  Я --  из глубины.  Ты --  снаружи.  Для тебя
существует реальный мир. Солнце, небо, люди... У меня тоже все это есть.
Но -- здесь. В глубине. В Диптауне.
   -- Как это случилось? -- спрашиваю я.
   -- Не помнишь?
   -- Нет.
   -- Неудачник дал тебе часть своих сил,  Леонид.  Помнишь,  как тонул,
когда Дибенко опробовал на тебе зацикленную дип-программу... ловушку для
дайверов?
   -- Помню.
   -- Он дал тебе часть своих сил,  Леня.  Оболочку,  броню...  меня. Ты
смог  выйти из  бесконечного погружения.  Ты  смог  управлять сетью.  Не
напрямую, конечно... через меня. Тогда это не имело никакого значения, я
оставался  никем.  Безмозглым  придатком,  исполнителем твоих  приказов.
Растворенной в  сети  программой,  ждущей  твоего появления...  учащейся
угадывать желания, выбирающей лучшие пути.
   -- Тем, что сейчас создал Дибенко. "Искусственной натурой".
   -- Да.
   Я  глотаю коньяк.  Смотрю на Темного Дайвера.  Тот разводит руками --
немного виновато, немного смиренно.
   -- Ты ведь сам отказался от дара,  Леонид.  Ты выбрал реальный мир...
тебе показалось,  что ты выбрал раз и  навсегда.  И  ты стал жечь мосты.
Отказался от  способностей дайвера...  но ты ведь не мог изменить самого
себя,  свое тело, свой мозг. Ты убил дайверство как явление. Изменил всю
сеть.  Изменил дип-программу.  Люди перестали тонуть в глубине -- таймер
теперь стоит в самой программе. Дайверы перестали видеть дыры в кодах --
потому что ты этого хотел!
   -- Я не хотел!
   -- Хотел.  Неосознанно,  конечно.  Но ты чиркнул спичкой...  а я сжег
мосты. Как было велено. И когда осел электронный пепел, когда приказ был
выполнен, я растворился в сети. Я уснул. И знаешь... я почти умер. Но ты
вернулся.
   Да, я вернулся...
   А  что еще мне оставалось делать?  В  настоящем мире я был никем,  не
имел ни работы, ни друзей, ни интересов. Ничего и никого. Только Вика.
   Но этого, как оказалось, тоже мало.
   Любовь --  это огонь.  Стоит закрыться от мира наглухо, остаться один
на один -- ты и не заметишь, как пламя сожрет кислород и задохнется.
   -- Я вернулся, -- говорю я.
   -- И  тогда  я  ожил.  Я  ходил вслед за  тобой.  Слушал твои  слова.
Повторял твои  жесты.  Учился угадывать поступки и  доедал твои чувства.
Донашивал твой гнев. Доплакивал твою тоску. Домысливал твою ярость.
   -- А как же все остальное? Любовь, радость, доброта?
   Темный Дайвер улыбается. Горько улыбается.
   -- Этого мне не доставалось, Леонид. Это ты и сам выбирал до конца. И
я тебя не виню... странно было бы ожидать чего-то иного.
   Мы,  наверное,  очень мирно смотримся со  стороны.  Два старых друга,
встретившиеся после разлуки.
   И самое страшное, что так оно и есть.
   -- Вот почему ты... такой? -- спрашиваю я.
   -- Наверное.  Но я не жалею.  Я не злой гений,  я не маньяк-убийца. Я
просто резче и серьезнее тебя.  Но я живой...  я настоящий, пусть только
здесь, в Диптауне, но настоящий!
   -- Почему ты так ненавидишь Дибенко?
   -- Разве это  важно?  Допустим,  мне  нужна его новая программа.  Мне
нужны  братья  и  сестры.   Такие  же,  как  я.  Полноправные  обитатели
виртуального мира. Его коренные жители.
   -- Да это же ты сам!  --  Я не выдерживаю,  и срываюсь. -- Это то, из
чего ты сделан! Зачем тебе программы, из котор