о я знал -- Котенок  остановится  на  такой
высоте, чтобы казаться Настоящим солнцем. А потом будет кружить
вокруг этого мира. Кружить до тех пор, пока его любят.

     Я стоял, глядя на солнце, и плакал. Лэн подошел, складывая
Крыло, и нерешительно сказал:

     -- Данька, нельзя смотреть на солнце...

     -- Можно, -- глотая застрявший в горле комок, прошептал я.
-- Можно, Лэн. Это наш Котенок.

     -- Я понял.

     Мы  долго  так стояли, пока солнце не стало  совсем-совсем
обычным. Для меня, конечно. А Лэн спросил:

     -- Данька, а что со мной было?

     -- Нас контузило, -- не колеблясь, соврал я.  -- А Котенок
нас спас. И стал солнцем для твоего мира.

     -- Ясно, контузило, -- без особой убежденности сказал Лэн.
Потрогал   порванное   на  груди  Крыло,  но  ничего  не   стал
спрашивать.

     -- Теперь у вас будут рассветы и закаты, -- сказал я Лэну.
-- А  ночью звезды, это солнца других миров.  А еще есть радуга
и... и...

     Я снова заплакал. Лэн обнял меня за плечи. Спросил:

     --  Данька,  а  мне  показалось  или  нет,  что  последняя
Потаенная дверь в твой мир...

     -- Была в башне.

     -- А как же ты теперь?

     Я промолчал.

     -- А Котенок... когда стал  Солнцем,  не  мог вернуть тебя
домой?

     Я снова не ответил.

     -- Данька... Спасибо.

     -- Вот еще, -- буркнул я,  чувствуя,  как  пустота  внутри
тает --  вся, до конца, заполняясь не то  светом, не то теплом.
-- Словно ты бы по-другому сделал.

     -- А кто был Настоящим врагом, Данька?

     -- Не спрашивай, ладно?

     -- Хорошо. Пойдем?

     -- Почему "пойдем"? Полетим.

     Я расправил крыло. Ох и досталось  же  ему...  От  горячей
земли шел ветер, я поймал его, даже не глядя Настоящим зрением.
Следом поднялся Лэн. Мы мчались  вверх,  не  сговариваясь,  все
выше и выше, словно хотели  догнать  Котенка,  попрощаться  или
просто поблагодарить -- за все. Но когда земля развернулась под
нами  цветным  ковром -- пока еще мрачным, черно-серо-бурым,  с
редкими  пятнами   темно-зеленой  травы,  а  воздуха  не  стало
хватать, Солнце было еще высоко.

     -- Теперь все изменится!  --  крикнул я Лэну, жадно глотая
воздух. -- Знаешь, как это красиво -- леса, поля, реки -- когда
летишь над ними!

     -- А ты знаешь?

     -- Я догадываюсь!

     Лэн засмеялся.  Холодный  ветер  гладил  нас,  что-то тихо
шептал, раскачивал в  вышине. И нигде  не было Тьмы.  Нигде.  Я
знал, что даже там, куда Солнце-котенок еще не успел заглянуть,
Тьма сменилась простой ночью.  И  Крылатые смотрят на звезды, а
Летящие прячутся в самые глубокие норы.

     -- У нас есть Солнце! -- крикнул Лэн.

     -- У нас есть Свет! -- подхватил я.

     -- У нас есть Крылья!

     -- У нас есть мы!

     И  снова  мы  хохотали,  планируя  к  горам  --  туда, где
Крылатые сражались с Летящими. Нам не нужно было сговариваться,
куда лететь -- мы знали это и так.

     Нас ждали.

     Маленькая кучка  Крылатых  стояла  на ровном плато, откуда
можно было видеть башню. Но смотрели они не на ее руины, и даже
не на солнце, а  на нас. Я увидел Шоки и обрадовался.  Но потом
увидел,  сколько  Крылатых  лежат  на  камнях  вокруг -- и  вся
радость куда-то ушла.

     --  Вы  вернули  солнце,  --   сказал   Шоки,   когда   мы
приземлились. Сказал даже не с радостью, а с изумлением.

     -- Мы  все его вернули,  -- попытался возразить я, но Шоки
лишь покачал головой.

     --  Что  нам  делать  теперь? -- спросил  Шоки.  Нормально
спросил, без издевки, а словно ожидая приказаний.

     -- Да что  хотите, -- вмешался  Лэн. -- Кто  хочет,  может
наниматься к торговцам. А кто хочет -- просто жить.

     Шоки послушно кивнул.

     -- Многие погибли? -- риторически спросил я.

     --  Особенно  среди  взрослых,  --  кивнул   Шоки.  --  Им
досталось от Летящих, прежде чем мы смогли ударить.

     -- У кого-нибудь еда есть? -- спросил Лэн.  Со всех сторон
к  нам  протянулись руки  --  с  остатками  полетных  рационов.
Крылатые знали, как  пьет силы Крыло,  и никто не  счел  вопрос
неуместным. Пока мы ели, Шоки рассказывал,  как  шел  бой,  как
Летящие зажали колонну взрослых в ущелье, но почти  до конца не
снимали  постов.  И лишь когда они перестали  ожидать  атаки  и
расслабились, Крылатые набросились на них из засады.

     --  Почти  никто не ушел, -- с  хмурой  ненавистью  сказал
Шоки. -- А потом, когда  взошло  солнце,  оставшиеся  окаменели
прямо в воздухе.

     Наверное, нам бы  еще  многое могли рассказать. Про каждую
минуту боя  и про  то, как погиб каждый из  ребят. Только я это
все слушать не хотел. И Лэн, наверное, тоже.

     -- Мы полетим, -- сказал я Шоки. -- Ладно?

     Шоки запнулся на полуслове и с сожалением спросил:

     -- Так скоро? У вас еще есть какие-то дела?

     --  Нет,  -- вмешался  в  разговор Лэн.  --  Но мы  ужасно
устали. Полетим домой, отдохнуть.

     --  Конечно,   --   кивнул   Шоки.   И,  словно  осененный
неожиданной мыслью, спросил:

     -- А мне можно с вами? Надо сообщить в город, как дела.

     Я пожал плечами. Почему бы и нет?

     Шоки с  видом человека, которому оказали огромную милость,
подозвал к себе кого-то из Старших,  смутно  знакомого  мне  по
единственному визиту в Клуб.

     -- Гнат, вы с Алком остаетесь руководить Крылатыми. Я лечу
в город, а вы прочешете окрестности и развалины  башни... А где
Алк?

     Гнат поморщился. Неохотно сказал:

     -- У него ранили Младшего. Они там, у обрыва.

     Шоки, не говоря  ни слова, зашагал  к обрыву. Мы  с  Лэном
двинулись следом.

     Алка я узнал, он сидел вместе с Шоки за столиком  в Клубе,
когда я туда приходил. Наверное, они были друзьями.

     При  нашем  появлении  Алк  поднял  голову  и  беспомощно,
неестественно  улыбнулся.  Он  сидел  на  корточках,  держа  на
коленях  голову   совсем   еще   маленького,  лет  одиннадцати,
мальчишки.  Крыло  на  груди  Младшего  было  прорвано,  и  там
пузырилась розовая пена. Меня стало поташнивать.

     --  Вот,  -- зачем-то сказал Алк. --  Уже  когда  солнышко
всходило. Старший Данька, ты не сможешь помочь?

     Я лишь покачал головой. Не было во мне ни капли Настоящего
света, я отдал его Лэну весь, без остатка.

     -- А что  делать?  -- Алк  спросил  это с такой  надеждой,
словно я  был  знаменитым  врачом  или  могущественным магом...
Впрочем, они так и думают.

     -- Верить и любить, -- словами  Солнечного котенка ответил
я. -- У нас нет ничего, кроме веры и  любви,  Алк.  И  не  было
никогда ничего другого.

        8. Мы отправляемся в путь

     Мне  никогда  не доводилось летать с настоящим Старшим.  И
теперь, когда мы втроем отправились в наш город,  я увидел, как
дается Шоки полет.

     Нет, он летел довольно  быстро,  а иногда так удачно ловил
воздушные потоки,  словно  имел Настоящее зрение. Наверное, ему
помогал многолетний  опыт. Вот только  не было в его полете той
легкости и красоты, которая была у любого Младшего, и лицо было
таким сосредоточенным, словно он выполнял тяжелую работу.

     Предлагать Шоки  отдых  было  неудобно,  смотреть,  как он
летит -- неприятно. Мне помог случай.

     На грязно-бурой  цепочке  холмов,  где  исходили  паром от
света Солнца лужи и зеленели редкие  пятна  травы,  мы  увидели
караван.

     Самое удивительное было в  том,  что караван шел по тропе.
Солнце лишь пару часов назад зажглось в небе, и вряд  ли сейчас
хоть кто-то в  мире  Крылатых занимался повседневной работой. А
торговцы продолжали свой путь.

     --  Ты  видишь  их?   --   крикнул  я  Шоки.  Тот  кивнул,
распластывая  в  воздухе  крылья  и  явно  радуясь  возможности
отдохнуть.

     -- Спускаемся! -- не то приказал, не то просто сообщил я и
заскользил  вниз.   Караван  начал  медленно   останавливаться;
охранники  неторопливо  разбрелись  вокруг быков, изготовили  к
стрельбе арбалеты.

     Пусть только посмеют...

     Я опустился метрах  в  двадцати от замершей колонны, через
мгновение, раскинув черные крылья,  рядом  сели Лэн и Шоки. Так
втроем мы и двинулись к маленькой группке в голове колонны. Там
было несколько охранников и двое торговцев... торговок...

     --  Привет,  Даня,  --  помахала мне рукой  Гарет.  Реата,
стоящая у нее за спиной, подмигнула мне.

     У  меня   внутри   все   опустилось,   а  сердце  забухало
часто-часто. Гарет  сделала  несколько  шагов,  подходя ко мне,
положила руку на мое плечо. В отличие от дочери она улыбалась.

     -- Я рада, что ты победил, -- продолжила она. -- Сумрак не
воюет со Светом. Этому миру потребуется  многое... очень многое
из других миров. И только мы сможем дать ему зерно для посевов,
животных для пастбищ,  стекла  для окон... -- Гарет улыбнулась.
-- Солнцезащитные очки и крем от загара.

     -- А расплачиваться придется светом?

     -- Нет конечно же. Свет -- вовсе не  самый выгодный товар,
Даня. Умелые бойцы стоят куда дороже.

     Я  молчал.  Не   собирался   я  спорить  с  торговцами,  и
единственное,  что   хотел   сказать,   спускаясь  к  каравану:
"Убирайтесь навсегда!"

     Вот только Гарет я этого сказать не смогу.

     -- Сумрак  не воюет со Светом,  -- повторила Гарет.  -- Он
достаточно силен, чтобы позволить себе мир.

     -- Мы не случайно встретились, -- прошептал я.

     -- Конечно.  -- Гарет кивнула.  -- А что было случайного в
твоей жизни с тех пор, как ты встретил Котенка? Все происходило
так, как хотел Свет.

     -- Не все, -- очень тихо, чтобы не услышал Лэн, ответил я.
-- Там, в башне, я поступил по-своему...

     -- Да, --  неожиданно  легко согласилась Гарет. -- Поэтому
ты мне и нравишься, Даня.

     Может быть, мне показалось. А  может  быть,  она и вправду
говорила  искренне.  Только я отступил назад, словно мне  стало
страшно.

     Так  оно  и  было -- на  самом  деле.  Сумрак  не воюет со
Светом, а  Свет --  с Сумраком. Но и мира  между ними нет... Не
может быть.

     -- Прощайте,  -- не то Гарет, не то  всему каравану, не то
своему детству сказал я.

     -- Прощай, -- кивнула Гарет.  --  Мы  не встретимся больше
под этим небом.

     Крыло отозвалось болью, когда я  взмыл  в  небо -- голубое
небо с пушистым оранжевым  Солнышком.  Крылу был ножен отдых --
но я не мог сейчас отдыхать.

     Хорошо, что ни Лэн, ни Шоки не стали ничего спрашивать. Мы
летели  домой  --  над  голыми  скалами,   над  речушками,  над
обратившимися в  груду  щебня  башнями  Летящих,  над  городами
Крылатых, где улицы пестрели от высыпавших из домов людей.

     А над городом Лэна небо было пустым, и  по улицам носилась
лишь малышня. Отсюда на войну ушли почти все.

     -- Я  лечу на площадь, -- сказал мне  Шоки, когда мы стали
снижаться. -- Надо все рассказать...

     --  Я туда не  полечу.  Извини.  --  Я глянул  на  Шоки  с
неожиданным даже для  себя вызовом. Но  он не спорил.  Завис  в
воздухе -- и я почти  физически  почувствовал  боль, бьющуюся в
его Крыле.

     -- Это был мой последний  вылет,  Данька,  -- как-то очень
строго  сказал  Шоки.  --  Я  выложился  весь,  мне  больше  не
взлететь. Но я рад, что мы воевали рядом... жаль только, что не
я первым нашел тебя.

     Что я мог ему сказать?

     А Шоки протянул руку --  это  очень  трудно сделать, когда
паришь на месте, и коснулся моего плеча.

     -- Женщина торговцев сказала, что вы не увидитесь под этим
небом. А  мы с тобой не  увидимся никогда. Я  чувствую. Спасибо
тебе, что мы можем видеть это небо. Прощай.

     Он сложил Крыло и провалился вниз, лишь перед самой землей
начиная тормозить.

     -- Что это с ним? -- хмуро спросил Лэн.

     -- Не знаю, -- признался я. -- Летим домой, Лэн.

     Мы сели на  площадку  своей башни  и  спустились в дом  по
винтовой лестнице. Первым делом  я  стянул Крыло, бросил его на
кровать, забрался в ванну и полоскался минут двадцать, смывая с
себя  сладкий  запах  гари  и  мелкий,  как пыль, песок.  Потом
постоял минуту под ледяным душем и до боли растерся полотенцем.

     Голова стала  ясной,  и  даже  настроение  улучшилось.  Но
усталость  не  ушла,  лишь  отползла  куда-то  глубоко  внутрь.
Натянув шорты, я вышел в свою комнату.

     На  моей кровати  спал  Лэн. Крыло он  не  снял, и  черные
перепонки крыльев  слегка подрагивали, отзываясь на обрывки его
снов. Наверное, Лэн дожидался меня, чтобы  о чем-то поговорить,
но усталость взяла свое.

     Я лег рядом, подложив руки под голову и  бесцельно глядя в
потолок.  Почему-то  мне  казалось,  что я не смогу  уснуть  --
слишком близко была башня Повелителя Летящих, и Настоящий враг,
и мертвый Лэн,  и Солнечный котенок...  Но Лэн ровно  дышал  во
сне,  и  пятнышко света,  просочившееся  сквозь  полузадернутые
шторы, лежало на моей руке теплым прикосновением.

     Я уснул.

     Пробуждение  было   резким,  как  от  толчка.  Тело  ныло,
наверное, я спал так крепко, что даже не  поворачивался во сне.
Лэн повернулся  на бок и уткнулся  мне в плечо.  Пятнышко света
переползло ему на щеку.

     Осторожно, чтобы не разбудить Младшего, я  встал подошел к
окну и распахнул  шторы. Хорошо, что  дом Лэна стоит  почти  на
окраине. Солнышко садилось  за  горизонт, лишь край его сверкал
над горами. Но зато никакие дома его не  загораживали и комнату
наполнял мягкий вечерний свет.

     -- А звезды ночью будут?  --  сонным  голосом спросил Лэн,
садясь  на  кровати. Да, что-то я не  сообразил,  что  Крылатых
легче разбудить светом, чем тумаками или ведром холодной воды.

     -- Должны быть, --  авторитетно  пообещал я. Лэн подошел к
окну,  и  минуту мы стояли рядом,  держась  за руки и глядя  на
уползающего за горизонт Котенка.

     Друзья умирают или  предают... но обычно у них нет другого
выбора.

     -- Данька, а как пускают солнечные  зайчики? -- вполголоса
спросил Лэн.

     -- Как правило -- с помощью зеркала.

     -- Я  сейчас... -- Лэн  выбежал из комнаты, но почти сразу
вернулся. В руках у него была маленькая шкатулка.

     -- Это в ней Герт хранил  Солнечный  камень,  --  смущенно
сказал Лэн. -- Я ее взял... на память.

     Он раскрыл шкатулку,  и я увидел, что изнутри она выложена
зеркалами.

     -- Подставь под  солнечный свет, пока  он еще есть.  --  У
меня  вдруг  перехватило дыхание. Лэн пожал плечами и  повернул
раскрытую шкатулку к окну.

     На  темной  ткани  отдернутых   штор   задрожал  маленький
солнечный  зайчик.  Мы  с  Лэном опять переглянулись,  потом  я
осторожно кивнул.

     -- Не уходи, останься, -- шепотом попросил Лэн.

     Секунду  мне  казалось,  что  ничего  не  случится.  Потом
пятнышко света дрогнуло, обретая об®ем и становясь куда ярче.

     -- Глупые мальчишки! -- заявил Котенок, планируя на пол.

     -- Это еще почему? -- остолбенел Лэн.

     --  Могли  и  раньше  сообразить! -- прыгая ему  на  руки,
сказал  Котенок  наставительно. -- Думаете, болтаться в небе  и
светить  для  всяких  охламонов  интересное  занятие?  Ни  фига
подобного!

     Я  сел  на  подоконник,  стараясь сдержать улыбку.  Лэн  с
Котенком на руках подошел ко мне.

     --  Ты  что,  даже  поздороваться не хочешь?  --  сварливо
спросил Котенок.

     -- А мы утром виделись, -- отпарировал я. Котенок моргнул,
потом поднял лапку и принялся ее яростно вылизывать.

     -- Ну привет,  привет, -- сказал я, осторожно беря Котенка
на руки. Тот подумал секунду и лизнул меня в ладонь.

     -- Сливки  будешь?  -- предложил Лэн, незаметно подмигивая
мне.

     -- Да они наверняка прокисли, пока мы сражались, -- махнул
лапкой Солнечный котенок.

     -- У меня сгущенные есть.

     -- Да?

     Лэн,  не  говоря  ни  слова,  выскочил  из  комнаты.  Мы с
Котенком остались одни.

     -- Данька, --  не поднимая глаз, произнес Котенок, -- там,
в башне, я  не  мог  по-другому... Я ужасно рад,  что  ты  смог
оживить...

     -- Об этом не надо говорить. Никогда. Ладно? -- попросил я
очень серьезно. И Котенок понимающе кивнул.

     -- А  кто сейчас там?..  -- Я взглядом указал на темнеющее
небо.

     -- Я.

     -- Это как?

     --  Ну,  за  солнышко  остался  тоже  я, только большой  и
важный. А  себя прежнего я отослал к вам,  раз уж вы догадались
подставить Настоящее  зеркало  под  Настоящий  свет. -- Котенок
ухмыльнулся.  --  Тот  я,  который  большой   и  важный,  очень
сочувствует  мне   маленькому.   Дурак.   Ему  даже  сливок  не
попробовать...

     -- Сливки вот, -- сообщил Лэн, входя.

     Котенок спрыгнул  с  моих  рук,  недоверчиво обошел вокруг
чашки с густыми, как сметана, сливками. Потом спросил:

     -- И это что -- можно лакать?

     -- Если хочешь, разбавлю водой...

     --  Нет  уж! -- твердо заявил Котенок, отхлебывая  хороший
глоток сливок.

     Пока они препирались, я тихонько спустился вниз. Достал из
шкафа пару свежих  Крыльев  -- для себя и  для  Лэна, покидал в
сумку какой-то еды. Постоял секунду перед одной из картин Керта
-- той, где Крылатые и  Летящие  неслись  навстречу друг другу.
Здорово, когда  умеешь рисовать... Вот только, наверное, обидно
видеть, что жизнь не похожа на твои картины.

     Я поднялся в свою комнату, молча бросил Лэну новое Крыло и
принялся одеваться сам. Котенок, вылизывающий блюдце, покосился
на меня:

     -- На прогулку собрались?

     --  Не  темни, -- пристегивая к поясу  меч  Крошки  Туака,
сказал я. -- Не получится.

     -- Солнечные  котята  темнить  не  умеют,  -- гордо сказал
Котенок. -- Куда собрались?

     --  Это  ты  куда  собрался! -- возмутился я  наконец.  --
Скажешь,  Свет  отправил тебя  к  нам просто  так?  В жизни  не
поверю! Опять где-то надо сражаться с Тьмой...

     Котенок фыркнул. Потом повалился на пол и стал подергивать
в воздухе лапками, не прекращая хихикать.

     -- Ты чего? -- хмуро спросил Лэн, натягивая Крыло.

     -- У...у...уморил,  --  не  то  прошептал,  не то пропищал
продолжающий смеяться  Котенок.  --  Вечный  герой!  Мальчик  с
мечом! Берегись, Тьма, к тебе идет...

     Солнечный   котенок   замолчал   и  бросился  в   сторону,
уворачиваясь от  брошенной  подушки.  Увидев,  что  я тянусь за
второй, нахмурился и быстро сказал:

     -- Глупый мальчишка, никто не собирается  втягивать тебя в
новую потасовку! И я тоже сыт ими по горло!

     -- А почему тебя отпустили к нам? -- подозрительно спросил
я, продолжая держать подушку в вытянутой руке.

     -- Что я вернулся в твой мир и отрапортовал об  успехе! Ну
и вы, конечно, можете со мной пойти...

     Пальцы разжались сами собой, и подушка упала на пол.

     --  Не  шути  так,  --  попросил  я,  чувствуя,  как голос
предательски становится жалобным.

     -- А я и не шучу.

     -- Но ты же говорил, что только три  Потаенные двери ведут
из одного мира в другой!

     -- Да. Только  три. Зато есть миллионы дверей, чтобы выйти
в еще какой-нибудь мир и уж  там поискать те, что ведут на твою
Землю.

     Это было так просто, что я даже обрадоваться не смог. Лишь
одна мысль оставалась в голове: почему я не понял этого сам?

     --  Злишься,  что  сам  не  догадался?  --  мягко  спросил
Котенок. -- Брось, тебе было трудно поверить в еще один мир...

     -- Но мы же были в мире... этого... Тамала вместе с Гарет,
-- через силу произнес я.

     -- Ты же старался  забыть  эту прогулку. -- Котенок ехидно
улыбнулся. --  Перестань,  Данька.  Мы  сможем  вернуться.  Это
главное.

     Я кивнул, соглашаясь, и посмотрел  на  Лэна.  Тот сидел на
кровати,  положив  на  колени  меч  в  черных  кожаных  ножнах,
сосредоточенно  вычерчивая  на  полу  носком  ботинка  какие-то
узоры.

     -- Лэн...

     Он поднял глаза.

     -- Ты пойдешь с нами?

     --  Кто  там  меня  ждет,  в  вашем  мире.  --  Лэн  кисло
улыбнулся. -- Кому я нужен.

     -- Мне, -- сказал я. И жестко добавил: -- Или этого