емени у Солнечных котят?!

     У меня вдруг возникло жуткое  подозрение.  Но  я не спешил
его высказать, а вместо этого спросил:

     -- Ты до рассвета точно дверь не откроешь?

     -- Никак.

     --  А  если... ну, в общем... вдруг  здесь  очень  большая
ночь?

     -- Какая?

     -- Несколько месяцев, как на полюсе!

     Котенок помолчал,  потом  прошелся  по траве взад-вперед и
грустно сказал:

     -- Я надеялся, что ты об этом не подумаешь.

     Обхватив руками плечи, я смотрел на сконфуженного Котенка.
Потом спросил:

     -- Так что же,  мы среди этих гор и останемся? Здесь  же и
есть-то нечего!

     -- Мне тоже, -- огрызнулся Котенок.  --  Зато  вода  есть,
можешь попить.

     -- Меня  дома уже ищут, -- вдруг сообразил  я. -- Не знают
что и подумать -- исчез из постели, даже тапочки не надел!

     -- Давай  немного  подождем,  --  предложил  Котенок. И мы
ждали  --  молча,  потому  что говорить нам не  хотелось,  лишь
Котенок со  своим  чувством  времени  об®являл каждые прошедшие
пятнадцать  минут.  Когда   он   со  вздохом  сказал  "час",  я
взорвался:

     -- И где же рассвет?

     -- Нет пока, -- признался Котенок. -- И я его не чувствую.
Солнышко еще где-то далеко. Подождем немно...

     -- Хватит, -- оборвал я. -- Надо что-то делать.

     -- Есть один вариант, -- со  вздохом произнес незадачливый
волшебник. --  Я же умею летать.  Сейчас взлечу и  буду лететь,
пока не наткнусь на рассвет или закат.

     Прозвучало это так,  словно  рассвет и закат были толстыми
каменными стенами. Я невольно улыбнулся.

     -- А дальше?

     --  Когда  подкреплюсь, вернусь к тебе. У Солнечных  котят
отличное чувство направления, я тебя обязательно найду. Откроем
дверь -- и готово.

     -- Так что же ты раньше этого не  предложил? -- возмутился
я.

     -- Понимаешь, я  ведь уже не солнечный лучик, -- признался
Котенок. -- Я буду  лететь  очень быстро, но может понадобиться
несколько дней.

     Вот тут мне стало страшно по-настоящему.

     -- Ты представляешь,  что говоришь? -- прошептал я. -- Что
со мной потом дома сделают?

     -- Другого выхода нет. Ждать -- или лететь.

     Я  отвел  взгляд   от   Котенка.  И  вдруг  понял,  почему
возмутился этим предложением. Мне страшно.

     Я,  наверное,  стал  бояться  темноты.  А  без  Солнечного
котенка темнота станет полной. И... что, если он не прилетит?

     --  Давай, --  выдавил  я. -- Лети.  Только  быстро, а  то
передумаю.

     Он понял.

     -- Данька, не вешай нос. Я буду лететь  очень быстро. Если
захочешь пить -- ручеек  прямо  перед тобой, метрах в тридцати.
Жди.

     И прежде чем я успел сказать, что передумал,  что не смогу
ждать его в одиночестве и мраке, Солнечный котенок подпрыгнул и
взвился  в   воздух.   Оранжевый   комочек  света  стремительно
поднялся,  превращаясь  в  крошечную  точку на черном  небе.  И
полетел прочь. Действительно очень быстро:  я  потерял  его  из
виду за  несколько секунд. Только хватит  ли ему сил  все время
мчаться с такой скоростью?

     Минут десять я  ревел,  уткнувшись в густую, мягкую траву.
Как ни странно,  это меня капельку согрело. Поднявшись, я пошел
на поиски ручейка, о котором говорил котенок.

     Странное  это  дело   --   бродить  во  тьме.  Теряется  и
расстояние и время. Лишь камни, изредка  попадавшиеся под ноги,
доказывали, что я не топчусь на месте.

     Руки  я  держал  перед  собой, боясь, что в  любой  момент
оступлюсь,  но  вскоре  услышал  журчание  воды,  а  еще  через
мгновение трава под ногами сменилась влажным песком.

     Нагнувшись, я  жадно  пил  холодную  чистую  воду.  Потом,
отойдя на  несколько шагов --  так, чтобы слышать ручеек -- лег
навзничь в траву, высокую, сомкнувшуюся надо мной.

     Делать было совершенно  нечего.  Раньше я и не подозревал,
как выматывает полное безделье. Я  лежал,  слушая  плеск воды и
гул ветра  где-то  далеко-далеко вверху. Лежал, наверное, очень
долго. А потом снова заснул.

     Разбудили  меня  шаги. Я открыл было рот, чтобы  окликнуть
вернувшегося  Котенка,  но  вовремя  сообразил,  что  эти  шаги
другие: тяжелые, человеческие.

     Сразу вернулся страх.

     Шаги приближались сразу с двух сторон. В нескольких метрах
от меня идущие встретились. И я услышал тягучий голос:

     -- Там нет никого.

     -- Там нет никого тоже.

     Я понимал говорящих, хотя мне почему-то  казалось, что они
говорят на чужом языке. И  от  этих  медленных, тяжелых голосов
меня пробила дрожь. Я замер, боясь шевельнуться.

     -- Здесь никого. Но дозорный видел свет.

     -- Дозорный видел Настоящий свет.

     -- Это невозможно.

     -- Но дозорный видел.

     -- Здесь нет света. Здесь нет никого.

     -- Тот, кто светил, улетел.

     -- Или ушел по скалам. Здесь низкие скалы.

     -- Нас обвинят в медлительности.

     --  Это  плохо. Надо  сказать,  что  здесь  был  Крылатый,
убежавший вчера.

     -- Нас спросят, где его сердце.

     --  Мы  скажем, что он защищался. Мы  скажем,  что  залили
долину Черным огнем.

     -- Это расточительно. Это плохо.

     -- Но это лучше медлительности.

     -- Да. У тебя есть Черный огонь?

     -- В башне.

     --  У меня  нет  Черного огня. Мы  полетим  в твою  башню,
возьмем огонь и сожжем долину.

     -- Так хорошо. Летим.

     И я  увидел,  как  во  мраке  разворачивается тьма. Черные
полотнища тьмы,  чернее  темноты,  непрогляднее мрака. Две пары
огромных  крыльев.  В  лицо  ударил  ветер,  наполненный  едким
нечеловеческим запахом, и тьма взвилась в небо.

     Несколько минут я  лежал,  убеждая себя, что мне приснился
кошмар. Но едкий запах еще держался в воздухе, а на  том месте,
где стояли  говорившие,  я  нащупал  выдранную  вместе с дерном
траву.

     Ждать возвращения  тех,  то  при  ходьбе  вырывал с корнем
траву,  мне  совершенно  не  хотелось. Еще больше  не  хотелось
дожидаться Черного огня, чем бы он ни был.

     Я встал, чувствуя, как мир сжимается вокруг, превращаясь в
клетку из темноты и страха. Ах, котенок, котенок, неужели ты не
догадывался куда могут привести Потаенные двери?

     -- Я не боюсь, -- громко сказал я. Темнота не ответила. --
Я уже большой. Я уйду по скалам, здесь низкие скалы.

     Темнота молчала.

     Вытянув руки,  я побрел вдоль  ручья, и тьма шла вместе со
мной. Уткнувшись в  скалу, я понял,  что вода стекает  по  ней.
Почти бесшумно -- значит скала  не  было  отвесной. Это хорошо.
Шестое чувство  подсказывало  мне,  что нужно подниматься вдоль
воды, чтобы ее тихий шелест заглушал мои движения.

     Пошарив по камню, я нашел жалкий  уступ,  встал  на  него.
Потом на  следующий.  Зацепился  за  какой-то кустарник, хорошо
еще, что не колючий, и продвинулся на следующий метр. Не так уж
и трудно, тем более что высота не чувствовалась.

     --  Я  не  сорвусь,  --  прошептал  я неизвестно кому.  --
Слышите? Не сорвусь. Так не бывает -- попасть в волшебный мир и
сорваться со скалы...

     Камень под моей  ногой дрогнул. Я затаил дыхание, и дальше
пришлось  подниматься  молча. Минут  через  десять,  коснувшись
ладонью  губ,  я  почувствовал  вкус крови. Пальцы  стерлись  о
камень. Наверняка то же случилось и с ногами, но проверять я не
стал. Висеть на  скале, как таракан на стенке, было невозможно,
и я продолжил под®ем.

     Минут через  пять, когда я понял,  что устал до  предела и
вот-вот сорвусь, я выбрался на небольшой  уступ. Тесно прижался
к скале, сел, свесив ноги во тьму. Интересно, высоко ли? Метров
пять,  десять?  Явно   мало   для  того,  чтобы  спрятаться  от
непонятного оружия летающих тварей.

     Сняв бесполезную  майку,  я  по  очереди  обматывал руки и
ноги, выжидая  несколько  минут, чтобы остановить кровь. Под®ем
разгорячил меня, холод больше не чувствовался. Оставив рваную и
перепачканную майку на уступе, я продолжил первое в своей жизни
восхождение. Журчание воды по левую руку было моим проводником.
Один  раз я  даже  попал на мокрый  участок  скалы, где  брызги
падали мне на голову. Пришлось медленно  и осторожно сдвигаться
вправо, чувствуя, как предательски скользок стал камень. Иногда
я отдыхал,  если  попадались  надежные  площадки,  потом  вновь
начинал подниматься. И тьма ползла  за  мной,  скрывая высоту и
растворяя  в  себе  время.  Быть может, я  карабкался  полчаса,
может, несколько часов, не знаю. Единственное, что я знал точно
-- никогда еще я так не уставал.

     А потом над головой захлопали крылья,  и, посмотрев вверх,
я увидел несущийся сквозь  темноту  мрак. Две тени парили почти
на  одном  уровне со  мной,  и,  вжимаясь  в  скалу,  я услышал
свистящий шепот:

     -- Лей...

     Я ничего не увидел, лишь снизу послышался треск, словно по
всей долине  захрустели  невесть  откуда взявшиеся сухие сучья.
Потом  зашипела  вода  в  ручье.  И   ударила  волна  горячего,
раскаленного воздуха.

     Прижавшись к  мгновенно нагревшемуся камню, я задыхался от
удушливого  жара.  Дующий снизу ветер трепал мне  волосы,  и  я
вдруг  почувствовал,  как  на  расцарапанных  ногах  запекается
кровь.

     Все  кончилось  так же внезапно, как и началось.  Летающие
тени исчезли, зной отступил. Я висел на скале, и кожа запоздало
покрывалась потом.

     Черный  огонь  угас. Но за те мгновения,  пока  подо  мной
сгорала долина, я успел понять, что взобрался уже очень высоко.
Метров пятьдесят  не меньше. И  я был уверен, что спуститься не
смогу. Значит -- вверх.

     -- Я не боюсь, -- как заклинание повторил я.

     Темнота  и  тишина   ползли   по  скале  вместе  со  мной.
Становилось все холоднее,  пальцы на руках онемели, ног я почти
не  чувствовал.  Выбравшись на очередной уступ, я долго  лежал,
собирая остатки сил, потом пошарил пред  собой рукой, нащупывая
скалу. Но пальцы коснулись лишь мягкой, живой травы.

     Я  смог.  Я  поднялся,  выбрался  из  каменной  западни  и
оказался, кажется, на  каком-то  плато, где дул ровный холодный
ветер, а  трава была влажной от  росы. Быть может,  дальше тоже
вздымались горы, но я ощущал  вокруг  себя  огромное  свободное
пространство.  Здесь   можно   было   бы  дождаться  Солнечного
котенка... будь у меня хоть какая-то одежда и пища.

     Наверное, еще час-другой  назад  я бы опять разревелся. От
холода  и  одиночества, от полной безнадежности. Но бегство  от
существ из мрака и под®ем по скале что-то изменили во  мне. Это
дома,  подравшись  на  улице  или  получив  от  мамы  очередной
нагоняй, я мог плакать. Здесь было слишком страшно для слез.

     А для того чтобы лежать на траве и  тихо замерзать, ожидая
моего незадачливого волшебника, я был слишком горд.

     Поднявшись с земли, я прижал ко рту ладони и закричал:

     -- Э-э-й!

     Наверное,  я  просто хотел услышать эхо. Убедиться, что  в
темноте есть еще какие-то звуки, кроме биения моего сердца.

     Но  еще  прежде чем далекое эхо вернуло  мой  слабый  крик
обратно, в нескольких шагах  от  меня зашуршала трава. И кто-то
невидимый во тьме сказал:

     -- Если ты шевельнешься, я убью тебя.

     Не испугался  я лишь потому, что  этот голос вовсе  не был
похож   на   свистящее   шипение   крылатых   существ.   Просто
человеческий голос.

     -- Я не шевелюсь, -- тихо ответил я.

     -- Что ты здесь делаешь?  --  донеслось  до меня. Кажется,
чуть  ближе,   чем   в   первый   раз.   Невидимый   собеседник
подкрадывался ко мне.

     Что  я  делаю? Ну  и  вопросик.  Жду  Солнечного  котенка,
медленно замерзаю, ору из последних сил...

     -- Я жду рассвета, -- по-прежнему не шевелясь, ответил я.

     Кто-то схватил мою руку, и я вздрогнул.

     -- Рассвет придет, -- прошептали мне в самое ухо. Я ощутил
чье-то дыхание и едва удержался от крика.

     -- Рассвет придет. Ты рисковал, я мог тебя убить.

     --  Да?  -- невольно спросил я. И  услышал  тихо  звяканье
металла.

     -- Ты видел Летящих?

     -- Они залили долину  внизу  Черным огнем, -- надеясь, что
отвечаю правильно, сказал я.

     -- Я слышал. Они охотились за мной.

     -- И чуть не убили меня.

     Похоже, эти  слова  решили  дело.  Голос  незнакомца  стал
смущенным:

     --  Никогда  не  думал,  что  в  этих местах кто-то  есть.
Извини. Хорошо, что ты цел... Пойдем.

     Меня мягко потащили в сторону. Я  вытянул вперед свободную
руку и сразу же услышал вопрос:

     -- А где твои очки?

     -- У меня их никогда не было.

     -- Ого... Ты, ты осторожнее, здесь деревья.

     Я ойкнул, налетев  на  упругую колючую ветку, но обижаться
на запоздалое предупреждение не решился.

     -- Мы уже рядом. Нагнись.

     Я послушно нагнулся и почувствовал, как по лицу скользнула
плотная ткань. Вслед за незнакомцем я  протиснулся сквозь узкий
разрез  и  ощутил,  как  тепло  внутри.  Это было что-то  вроде
маленькой палатки.

     -- Закрой вход... а, ты же не видишь. Садись.

     За моей  спиной  прошелестела ткань. Потом раздался щелчок
-- и в глаза, сразу со всех сторон, ударил свет!

     Зажмурившись,   я   выждал   несколько  минут,  борясь   с
неприятным ощущением, что меня разглядывают. Рискнул приоткрыть
один глаз и, все еще жмурясь, осмотрелся.

     Это  действительно оказалась  маленькая  круглая  палатка.
Изнутри она была чисто-белой и мягко светилась.

     Передо  мной  на корточках сидел мальчишка не старше  меня
самого.   Худой,   светловолосый,   очень  бледный,  что   меня
совершенно не удивило.  На нем были только короткие мятые шорты
из ярко-синей ворсистой  ткани;  на широком кожаном поясе висел
нож в длинных тонких ножнах.

     Страх  у   меня   начал  проходить.  Я-то  ожидал  увидеть
взрослого громилу со зверским лицом, а не ровесника.

     -- Я тебя не знаю, -- с подозрением сказал мальчишка.

     -- И я тебя  тоже, -- парировал я. В палатке было  тепло и
светло. Существа из  мрака казались здесь просто дурным сном. Я
совершенно не боялся.

     --  Ты  откуда?  --  продолжал допрос мальчишка.  Руку  он
держал на  ноже, словно готов был в любую  минуту пустить его в
дело.

     --  Издалека,  -- честно и бесполезно ответил  я.  Как  ни
странно, моего собеседника  ответ  устроил. Но без уточнений не
обошлось.

     -- Где твои родители? Где твои друзья?

     -- Там, где светло. -- Со  злости  я  решил  разнообразить
ответы. Эти слова неожиданно подействовали.

     --  Извини,  -- как-то виновато пробормотал он. --  Мои...
ладно. Ты совсем один?

     Правда  --  это  такая  удобная  штука,  что  нет  никакой
надобности заменять  ее ложью. И так  из нее можно  сделать что
угодно.

     -- У меня был друг, но он ушел искать свет.

     Мне почему-то показалось,  что  после того вопросы о друге
отпадут. И я не ошибся. Мальчишка шмыгнул носом  и протянул мне
руку.

     -- Лэн.

     -- Данька. -- Я пожал ему ладонь.

     -- У меня тоже был  друг,  -- неожиданно сказал он. --  Но
ему не удалось вырваться из башни. Он был Старшим.

     -- А мой друг был младше.

     -- Да? -- Он явно удивился. -- Ты что собираешься делать?

     -- Выбираться отсюда.

     -- Пойдешь в наш город?

     А почему бы и нет?  Меня  здорово разморило в тепле, но  я
старался не  терять нить разговора.  Чем сидеть голым в горах и
ждать  котенка,  который   может   и  не  появиться,  лучше  уж
пробираться к цивилизации.

     --   А   меня   там   нормально   примут?   --   осторожно
поинтересовался я.

     --  Спрашиваешь!  --  возмутился  Лэн. -- Если я  за  тебя
поручусь,  то  все  будет  в  порядке...  Ты  не  думай,  я  не
хвастаюсь!

     --  Да я верю,  --  вяло  ответил  я. --  Лэн,  можно  мне
поспать?

     -- Ну я и дурак! --  Лэн вскочил и стал рыться в маленькой
сумке, валяющейся в углу. -- Ты же есть  хочешь, точно? Извини,
у меня немного...

     Через минуту я  ожесточенно  грыз жесткое, не то копченое,
не  то  просто  высушенное  мясо.  Когда  от  куска  ничего  не
осталось, Лэн потянул мне  горсть  фиников или чего-то очень на
них похожего и фляжку.

     -- А ты? -- вяло  сопротивлялся  я,  уже начиная поглощать
финики.

     --  Ты  Старший,  раз  мы   теперь   пойдем   вместе,   --
наставительно сказала Лэн. -- И вообще, я сегодня уже ел.

     Может, это и  нехорошо, но больше  я не спорил.  Допил  из
фляжки  густое  сладкое  молоко  (на вкус оно было  как  слегка
разведенная сгущенка), виновато посмотрел на  Лэна.  А  он  уже
раскладывал на полу коротенькое одеяло.

     -- Давай  спи, потом все  решим, -- чуть ли не подталкивая
меня к одеялу, сказал Лэн. -- Спи.

     Странно он себя вел. С одной стороны, словно действительно
решил, что  я старший и  он должен мне прислуживать, как... ну,
как  молодой  солдат старому, что ли. И одновременно  заботился
так настырно, словно я был ребенком, а он взрослым.

     Но  подумать  как следует  я  не  смог.  Лег  --  и словно
провалился. Вот  что такое --  не есть, мерзнуть, а потом вдруг
попасть в тепло и перекусить.

     Проснулся я от  того, что Лэн  навалился на меня  и  зажал
ладонью  рот. Честно  говоря,  со сна я  решил,  что он  просто
усыплял мою бдительность, а теперь решил  задушить.  И  я  стал
выворачиваться, пихая Лэна в живот локтем. Он ойкнул и зашептал
в самое ухо:

     -- Тихо, дозорный! Тихо!

     Я замер.  И услышал, как  над нами, совсем низко, тяжело и
медленно хлопали огромные крылья. Мы лежали,  прижавшись друг к
другу, а вверху парило что-то, страшное даже на звук.

     Наконец шелест крыльев исчез вдали. Мы сели. Лэн посмотрел
на меня и тихо сказал:

     -- Улетел. К ближайшей башне.

     -- Ну и здорово, -- еще плохо соображая, ответил я.

     --  Да  он  же  нас  увидел!  -- вдруг  выкрикнул  Лэн.  И
всхлипнул, явно собираясь разреветься.

     Тоже мне, отважный воин сказочной страны. Я схватил его за
плечо:

     -- Лэн! Опомнись! Сваливать надо!

     -- Что?

     -- Бежать, драпать...  --  Я хотел добавить "рвать когти",
но вспомнил летающих монстров и передумал.

     -- Да-да,  --  Лэн  мгновенно  развил бурную деятельность.
Засунул одеяло в сумку, открыл палатку (свет при этом мгновенно
погас), выкинул сумку наружу. Из темноты дохнуло холодом.

     -- Выходи, --  строго,  словно я делал что-то неприличное,
сказал Лэн. Я пожал плечами и на ощупь направился к выходу.

     -- Подожди...

     Мне в ладонь легла холодная гибкая лента.

     -- Одень очки.

     -- А ты?

     -- Но я же буду в Крыле! -- удивился Лэн.

     Выбравшись  из  палатки, я  приложил  ленту  к  глазам.  И
вздрогнул.  Тьма  расступилась.  Я  увидел  холмистую  равнину,
опоясанную горами,  редкие  деревца вокруг нас. Посмотрел вверх
-- и взгляд уткнулся в низкое серое небо. Какое-то очень низкое
и плотное, словно  отлитое из свинца. Завязав ленту на затылке,
я покрутился  немного,  проверяя,  прочно  ли держатся странные
"очки". Ничего, нормально держались. Это был  не прибор ночного
виденья, как те, что показывают в кино -- ну, когда  чем теплее
предмет,  тем  ярче он светится... Эта штука просто  превращала
ночь в сумрак.

     За моей спиной раздался  шорох.  Я обернулся и увидел, как
маленькая  круглая  палатка с Лэном внутри вздрогнула и  начала
сминаться. Не  просто  упала,  а  с®ежилась,  обтянув стоявшего
внутри мальчишку,  превратившись  во что-то вроде комбинезона и
плаща одновременно.  Вдоль  рук  Лэна  теперь  свисали  широкие
черные складки ткани. Крылья?!

     Лэн подошел  ко мне --  перед глазами у него был маленький
прозрачный щиток,  наверное, тоже позволяющий видеть в темноте,
подобрал свою сумку и безнадежно сказал:

     -- Ничего не  выйдет.  Ты-то без  Крыла.  А пешком нам  не
убежать.

     Меня эти слова разозлили. Если бы я раздумывал, удастся ли
нет убежать, я бы так и остался внизу дожидаться Черного огня.

     -- Где