,  ни
слышно. Поставил палатку и я.

     В  эту  ночь мне  приснился  сон. Странный  сон,  в нем  я
разговаривал  с  другом  --  которого у меня никогда  не  было.
Взрослым в  черном комбинезоне, как  у Летящего. В темноте я не
видел его лица. Но это казалось неважно. Мне нужен был совет --
просто совет. Что делать, если Свет стал страшнее Тьмы, и с кем
драться, и как не предать  ни  себя, ни друга. Я рассказывал  о
том, что случилось, словно и впрямь передо мной был собеседник,
хотя уже понимал,  что сплю, и отчаянно балансировал на границе
сна и яви. Мне нужен  был  совет -- от приснившегося друга,  от
моего второго "я", от Света, от Тьмы...

     --  Ты  все  пытаешься  выбрать между Светом и  Тьмой?  --
спросил тот, кто мне снился.

     -- Да...

     --  Не  стоит...  Не  сравнивай правду, которая  стоит  за
людьми. Сравнивай людей.

     -- Почему?

     --  Да  потому,  что не вера  делает  нас,  а  мы -- веру.
Сражайся за тех,  кого  любишь. И если при  этом  ты на стороне
Света -- пусть гордится Свет.

     -- Понял, -- сказал я, просыпаясь. -- Понял...

     Дул  ветер,  и  убежище  подрагивало. Я лежал  под  унылое
пение, пока не услышал, как хлопнуло свернувшееся Крыло. Встал,
вытянул руки, и тугая ткань плеснула со всех сторон.

     Котенок был на руках у Лэна,  шерстка  его  вздыбилась  от
возбуждения.

     -- Пора.  --  Котенок окинул меня подозрительным взглядом.
-- Ты готов?

     -- Готов. Гордись.

     Котенок не понял.

     --  Теперь  можно  не  таиться,  --   все  еще  недоуменно
поглядывая на меня,  сказал он. -- Крылатые и Летящие сцепились
насмерть. Летим к башне.

     -- А  там? -- Я  вспомнил, как пробирался в башню выручать
Лэна   и   как  падали  Крылатые,  атакуя  башню  на   перевале
Семнадцати. -- Будем стену долбить? Или сунемся поверху, у всех
на виду?

     Котенок хихикнул.

     -- Вход найдется, Данька. Там много дверей... для своих.

     Мы взмыли в холодное небо, и башня сразу выросла, выползла
из-за скал -- черная игла, воткнувшаяся в тучи. Она была совсем
рядом,  и  десять минут  полета  слились в  один  миг. Я  успел
соскучиться по Крыльям за эти дни...

     А вход нашелся сразу. Котенок выскользнул у Лэна  из рук и
уверенно полетел к одной из амбразур, опоясывающих башню метрах
в десяти над  землей. Амбразура была забрана мелкой решеткой --
даже Котенок  бы не пролез, и  он повис, выжидательно  глядя на
нас.

     Почему-то ему хотелось, чтобы это сказал я.

     -- Попробуй, Лэн, -- попросил я Младшего.

     Когда от прикосновения  его рук решетка уползла в стену, я
полез  в  амбразуру  первым.  Мне  так  хотелось  увидеть  лица
врагов... и не чувствовать ничего, кроме тяжести меча в руке.

     Но нас никто не подкарауливал.

        6. Настоящий враг

     В башне было темно и тихо. Мы стояли в маленькой комнатке,
где одна стена была полукруглая, а из открытого  люка в потолке
спускалась  лесенка. Металлическая,  тоненькая  и  несерьезная,
совершенно не подходящая  к такому месту. На стене чадил черным
пламенем  факел,  и  очки  позволяли  видеть  в  его  свете  --
багрово-фиолетовом,     неверном,     похожем     на     сумрак
фотолаборатории.

     -- Вверх, -- без всякой интонации  выдохнул  Лэн.  --  Они
там.

     -- Точно? -- зачем-то спросил я.

     Наши взгляды встретились.

     -- Я их чувствую, -- спокойно раз®яснил Лэн. -- Они... они
зовут.

     Солнечный котенок  тревожно посмотрел на Лэна, потом молча
подошел к лесенке и взлетел вдоль нее -- в люк.

     -- Лэн. -- Я  говорил,  стараясь не замечать нарастающий в
груди холодок. -- Тебе не стоит туда ходить. Я справлюсь сам. У
меня Настоящий меч.

     -- Я еще не Летящий. -- Лэн улыбнулся странной, незнакомой
улыбкой. -- Я могу держаться... пока мы рядом.

     Я  подошел  вплотную,  взял  Лэна за локоть,  посмотрел  в
глаза. Они были прежними. Только  в  глубине,  в черном провале
зрачков, дрожали багровые отблески факела.

     -- Лэн, мы любим тебя. Мы верим...

     Зря я это сказал. Не время было и не место.  Слова повисли
в  темноте,   пустые  и  мертвые,  прекрасно  подошедшие  башне
Летящих, но не нам с Лэном. Летящие тоже могут любить и верить,
просто у них другая любовь и другая вера.

     --  Пойдем,  Данька, --  чуть  грустно  произнес  Лэн.  --
Котенок уже злится, я чувствую.

     Он уже мог ощущать злобу и боль...

     -- Да, Лэн. -- Я кивнул.

     Железные прутья  лестницы  оказались холодными, а сама она
-- очень  длинной. Я карабкался  первым, за мной -- Лэн. Где-то
вверху,  над  головой,  крошечным оранжевым солнышком  светился
Котенок.

     Скоро  мы  оказались в большом круглом зале. Тоже  пустом.
Факелов было больше,  и багровый свет резал глаза. Посреди зала
начиналась узкая винтовая лестница, уходящая вверх.

     -- Нам  что,  до  самого  верха  карабкаться? -- запоздало
удивился я.

     -- Нет. --  Лэн  покачал головой.  --  Еще метров сто,  не
больше.

     Я  попытался  представить себе сто метров под®ема, и  ноги
противно задрожали. А ведь наверху придется драться...

     -- Боишься? -- резко спросил Котенок.

     Вместо ответа  я пошел к  лестнице. Пол в зале был выложен
черно-белыми каменными  плитками,  по  нему  были  в беспорядке
разбросаны  люки,  откуда  торчали   железные   лестницы.  Это,
наверное, было что-то вроде поста охраны, куда вели  все пути с
нижних этажей башни. Вот только  охраны  не  осталось, все ушли
воевать...

     -- Данька! -- отчаянно завопил Лэн.

     Я обернулся --  и  увидел, как  из  люка, мимо которого  я
только что прошел, взмыла вверх  черная  тень.  Летящий  тяжело
опустился на пол --  клацнули  когти, оставляя щербины в камне.
Он повернулся,  глянул на Лэна, и  по лицу прошла  тень улыбки.
Потом посмотрел на Котенка -- и сморщился, как от боли.

     Мои друзья  его не заинтересовали. Без опаски повернувшись
к ним спиной, Летящий направился  ко  мне.  Уверенной,  твердой
походкой, и сумасшедшая мысль пронзила меня:  это  и  есть  мой
Настоящий враг... Я опустил руку --  и  без  всякого  удивления
встретил рукоять Настоящего меча.

     --  Ты  пришел, -- то ли  мне  почудилось, то ли в  голосе
Летящего и вправду мелькнула радость. -- Ты наш. Я знал.

     И я узнал лицо -- так похожее на лицо Шоки.

     -- Я не ваш!

     -- Наш, наш,  -- успокаивающе, мягко произнес Летящий. А я
все не  решался вырвать из  ножен Настоящий меч и совсем забыл,
что у меня есть и обычный.

     И в этот миг Солнечный  котенок  прыгнул  на Летящего. Это
был скорее прыжок,  чем  полет --  но  очень сильный и  быстрый
прыжок.  Котенок  пролетел  над  головой Летящего и  с  громким
шипением вонзился когтями ему в лицо.

     Летящий закричал. Вскинул руки,  пытаясь  оторвать Котенка
от  лица  -- но так и  не  смог его коснуться. Шерстка  Котенка
пылала ослепительным белым светом,  и  от лица Летящего шел дым
-- словно этот свет мог обжигать.

     Оцепенение  прошло.  Я  выхватил  меч Туака и  бросился  к
Летящему. А тот  уже катался по  полу, закрывая лицо  руками  и
тихо скуля. Котенок отскочил в сторону и нервно мотал в воздухе
лапками. На пол падали дымящиеся черные капли.

     "У меня  только  двадцать  коготков",  -- говорил когда-то
Котенок. Очень острых коготков, как выяснилось...

     Я прижал острие меча к горлу Летящего, и  тот сразу затих,
замер.

     -- Я не ваш, -- сказал я, словно это было самым главным.

     -- Ты свой,  -- неожиданно спокойно ответил Летящий. -- Ты
выбрал не ту сторону...

     -- Я знаю, что я выбрал!

     -- Решать тебе.

     Подошел Лэн,  тоже с обнаженным мечом. Удивленно посмотрел
на меня -- "чего тянешь?"

     -- Почему ты не нападал, Летящий? -- шепотом спросил я.

     --  Ты  меня  отпустил.  Тогда, над горами. Я  должен  был
постараться. Увести тебя к нам.

     -- Убить его? -- поинтересовался Лэн. Я покачал головой.

     -- Нет, Летящий. Ты бы меня не увел. Я выбрал свою сторону
давным-давно.

     -- Тогда убивай меня, -- не то посоветовал, не то приказал
Летящий.

     -- Не  буду, -- сам  удивляясь своим словам, ответил я. --
Уходи. Убегай куда хочешь. Тьме конец, и вам всем тоже. Забейся
в самый глубокий подвал, потому что здесь скоро будет Свет.

     -- Глупый мальчик.  В  наших подвалах слишком много Света,
чтобы там прятаться.

     -- Какого Света? -- неожиданно вступил в разговор Котенок.
Летящий скосил на него глаза --  залитые  кровью  из  множества
глубоких царапин -- и ответил:

     -- Свет  один, и Тьма одна.  Мы строим башни  над залежами
Солнечного камня.

     -- Чтобы спрятать их от Крылатых? -- Я был уверен, что это
так.

     -- Не только. И Тьма может брать силу от Света. -- Летящий
скривил лицо в улыбке, запрокинул голову, вглядываясь в Лэна, и
докончил: -- Так же, как Свет -- от Тьмы.

     Лэн  ударил.  Коротко,  без  замаха, его меч  был  слишком
близко к груди Летящего. Но сил у него хватило.

     -- Зачем? --  спросил я, глядя, как черный песок осыпается
вокруг лезвия клинка.

     -- Враг, -- коротко пояснил Лэн.

     Несколько секунд мы  молча  стояли рядом с черной песчаной
горкой, еще сохраняющей форму тела. Потом Котенок сказал:

     -- Я иду вниз.

     -- Пошли, -- согласился я.

     --  Нет,  ты  не  понял.  Вы  идете  наверх.  А  я  должен
проверить, есть ли внизу солнечный камень.

     -- Зачем?

     -- Это сила.

     И я  понял, что он  не пойдет  с нами вверх  -- на  поиски
Правителя Летящих. Не пойдет -- и все тут.

     -- Без этой силы мы не сможем победить? -- спросил я.

     -- Это сила понадобится для  другого.  --  Котенок явно не
был расположен  к об®яснениям. --  Идите. И не бойся, Данька. Я
уверен, ты узнаешь своего врага... и Настоящий меч поможет.

     Между нами словно поставили стеклянную стеночку. Я не стал
спорить, я кивнул и сказал:

     -- Идущие наверх приветствуют тебя, Котенок.

     Он не понял или сделал вид, что не понял. Подошел  к люку,
откуда поднялся Летящий, и  прыгнул  в темный провал. В комнате
сразу стало сумрачнее.

     -- Может, подождем, пока он  вернется?  --  чужим  голосом
спросил Лэн.

     Я посмотрел  на  него  --  пристально,  внимательно. Потом
поднял щиток -- ко всем чертям этот багровый полумрак! И сделал
то,  что  собирался  никогда  не  повторять  -- глянул на  Лэна
Настоящим взглядом.

     На  фоне Тьмы Лэн  был  едва  виден.  И ничего  в  нем  не
оставалось  из  того, что когда-то я увидел  в  своем  Младшем.
Мрак,  Тьма,  Ночь  клубились  в   теле,   которое   еще   было
человеческим.

     -- Лэн, там, в  горах,  Крылатые сейчас бьются с Летящими,
-- очень осторожно начал я. -- Они отвлекают  Летящих от башни,
ты же знаешь. Если мы задержимся, их перебьют начисто.

     Мне показалось -- или Тьма в Лэне чуть расступилась?

     -- Я забыл...

     -- Держись, Лэн.  -- Я боялся,  что и эти  слова  окажутся
мертвыми и ненужными, но все было нормально. -- Лэн, мы почти у
цели.

     Мы стояли минуту  друг напротив друга,  и во мне  не  было
страха перед  Лэном, а в Лэне --  стыда за  то, что творится  с
ним.

     --  Может,  останешься  здесь?  --  не  то спросил, не  то
предложил я.

     -- Еще хуже будет. -- Лэн отвел глаза.

     -- Тогда идем.

     И мы двинулись вверх по винтовой  лестнице  --  туда,  где
ждал меня мой Настоящий враг. А  я так и не знал, кем он будет:
Предводителем Летящих или... кем-то другим.

     Но Настоящий  меч  оттягивал  ножны,  не  собираясь никуда
исчезать.  И  лестница  вела  нас  по   каменной  трубе  башни,
навстречу бою, навстречу выбору, который станет последним.

     И это был очень долгий путь.

     Поднявшись метров на пятьдесят,  мы  поневоле остановились
-- усталость брала свое. Можно было  заставить Крыло поделиться
силами, но тогда не осталось бы никакого резерва для боя.

     Мы стояли рядом на одной ступеньке,  Лэн привалился спиной
к стене, я -- к перилам, за которыми был уходящий  вниз круглый
колодец. Достаточно  широкий,  чтобы  туда  упасть,  и  слишком
узкий,  чтобы   можно  было  расправить  крылья.  Коленками  мы
уперлись друг в друга, и я чувствовал, что у Лэна дрожат ноги.

     У меня, конечно, тоже.

     -- Данька, я боюсь, -- вдруг сказал Лэн.

     -- Летящих?

     -- Ну... их тоже...

     Факелов на  лестнице  было  очень  мало,  и Лэн, наверное,
плохо видел  меня даже в очках. Зато я  видел, как побледнело у
него лицо.

     -- Данька, если что-то  случится,  ты не забывай про ключ.
Он ведь убивает не только Крыло, но и того, кто в нем.

     -- Замолчи! -- крикнул я,  мгновенно  забыв,  что нам надо
быть осторожными. -- Дурак!

     --  Пусть дурак,  но  ты помни о  ключе,  -- повторил  Лэн
упрямо. -- И еще... Знаешь, ты лучший друг, который может быть.
Спасибо.

     Вот тут я ничего не нашелся ответить. А Лэн продолжал:

     --  Знаешь,  я не к месту скажу,  только,  может,  если...
забуду  потом.  Друзья --  это  всегда  ненадолго.  Друзья  или
умирают,  или  предают.  А  когда ты появился, я  подумал,  что
бывает и по-другому. Только мне не повезло.

     Я сглотнул шершавый комок, застрявший  в  горле,  и  хотел
сказать,  что еще  ничего  не потеряно, что  мы  победим и  Лэн
станет прежним... Но он вдруг выпрямился, отрываясь от стены, и
резко закончил:

     -- Ты главное не умирай. Ладно?

     Я просто взял  его за руку,  и мы постояли  так  несколько
мгновений. Если  слова  становятся  мертвыми,  не  надо  ничего
говорить. А потом мы стали подниматься дальше.

     И лестница кончилась.

     Этот зал был меньше нижнего, потому что башня сужалась. Но
по  круглым  стенам  вместо  окон тянулись от пола  до  потолка
зеркала. В них отражались черные факелы, и мы с Лэном, и другие
зеркала... Зал казался бесконечным, уходящим во все стороны.

     -- Это здесь, -- сказал Лэн.

     В зале никого  не  было, но  я  чувствовал, что Лэн  прав.
Может,  потому,   что   от   зеркальных  стен  тянуло  холодом,
пробивающимся сквозь Крыло.

     Винтовая лестница вилась дальше, уходя в потолок, на самый
верх башни. Но я знал, что туда идти не надо. Это -- здесь.

     Кое-где на  стенах  между  зеркалами были высечены надписи
непонятными замысловатыми буквами -- рунами. Когда я смотрел на
них Настоящим взглядом, буквы подергивались, извивались, словно
боялись, что я их пойму. Пламя факелов дрожало,  словно по залу
гулял неощутимый для нас ветер.

     -- Мы здесь! -- крикнул я. -- Эй, мы пришли!

     И почувствовал короткий укол страха -- а если  никто так и
не  появится,   если   боя   не   будет,   если  все  останется
по-прежнему?!

     -- Эй! -- снова крикнул я.

     --  Я  тоже здесь, -- деревянным голосом отозвались  из-за
спины. Повернувшись, я еще успел заметить,  как  из  одного  из
зеркал выступила черная фигура Летящего.

     Летящего с очень знакомым голосом и лицом.

     -- Проваливай,  Ивон,  --  не  испытывая  никакого страха,
сказал я. -- Мы пришли не за тобой. Сохрани себе еще пару минут
жизни... если вы это называете жизнью. Нам нужен правитель.

     --  Я  -- правитель, -- бесстрастно ответил Ивон,  подходя
ближе.

     -- Врешь, -- зачем-то сказал я. Ивон совсем по-человечески
поджал плечами. Сказал:

     --  Правитель   --  это  название  Крылатых.  Мы  называем
правителя -- Нынешним. Нынешний  --  тот, кто лучше справится с
возникшей проблемой. Проблема -- ты. Нынешний -- я.

     -- А меня в расчет не берете? -- хрипло спросил Лэн.

     -- Нет. Чего ты хочешь от нас, Данька?

     -- Я  хочу не от  вас. Я  хочу для. Для  Крылатых. Я  хочу
Света.

     Ивон снова пожал плечами.

     -- Света? А почему ты уверен, что Свет лучше Тьмы? Ты ведь
смотрел  со  стороны Света... и из него  трудно  увидеть  Тьму.
Попробуй узнать и нас, а потом решай.

     -- Те, кто узнал Тьму, обратно не возвращаются.

     -- Может быть, потому, что Тьма ближе для людей?

     Я не нашелся, что ответить. А Ивон продолжал:

     -- В тебе есть что-то  очень  сильное,  Данька. Свет нашел
тебя первым и привлек на свою сторону. Обидно.  Но подумай, чем
Свет лучше Тьмы?

     От такой наглости я даже засмеялся.  И  Лэн  тоже,  только
как-то нерешительно. А  Ивон скривил губы в улыбке, неумело, но
старательно:

     -- Пусть мы -- Тьма. Но мы не лили Черный огонь на города.

     Лэн дернулся, как от удара, а меня стало поташнивать.

     -- Мы не лили Черный огонь... и мы не обманывали людей...

     -- Вы превращали их в Летящих!

     -- Очень редко. Обычно  к  нам приходят сами. Правда, Лэн?
Ведь и тебя Керт почти уговорил. Ты просто  струсил в последний
момент. Ты трус, а для Света это очень плохо. Глупый напуганный
мальчик. Тебе было  бы куда легче  с нами... Данька,  зачем  ты
ввязался в нашу жизнь? Ты хочешь быть героем? Это не получится.
Даже  Настоящий меч  тебе  не поможет. Надо  ведь  знать еще  и
Настоящего врага...

     Слова Ивона падали,  как тяжелые холодные градины, и я все
уворачивался от них, отбивался, но ответить ничего не мог...

     -- Хочешь вернуться домой, Данька?

     Что? Я даже отпустил рукоять меча.

     -- Одна дверь была в долине... но ее  залили Черным огнем.
Потаенные двери такого не  любят,  они сгорают. Вторую дверь ты
разрушил сам, Данька.  Вместе  с нашей  башней.  Я не злюсь  на
тебя, ведь ты считал, что прав. А значит, с точки  зрения Тьмы,
ты и  был прав. Раз оказался сильнее... что  ж. Но третья дверь
еще осталась. Посмотри на стену за моей спиной.

     Да, она  была  там,  Потаенная  дверь.  Деревянная  дверь,
выкрашенная белой масляной краской, со стеклянным набалдашником
ручки. И сомневаться, куда могла вести такая дверь, не стоило.

     -- Уходи, Данька. Уходи с Лэном, если хочешь. Оставь споры
Света  и Тьмы  для тех,  кто  уже не  человек, и  для тех,  кто
человеком и не был. Для того, кто может  послать двух мальчишек
на смерть, а сам побежать на обед.

     Он знал про нас все. И про то, что было в башне, тоже.

     -- Решай, Даня. Мы враги, мы ими и останемся, но  вовсе не
обязательно убивать друг друга.

     И тут заговорил Лэн.

     -- Не выйдет, Ивон. Я не уйду, понимаешь? Это моя земля! А
если я не уйду, то и Данька останется!

     Теперь Ивон повернулся к Лэну.

     -- Жаль,  Лэн. Они хорошо над  тобой поработали, и  не мне
переубеждать тебя... Керт!

     Лэн отшатнулся ко  мне. А из  зеркала -- не  того,  откуда
вышел Ивон, другого, выступил еще один Летящий.

     Его я не знал. В отличие от Лэна.

     Когда     он     был     человеком,    ему    было     лет
девятнадцать-двадцать.  Возраст для  Крылатого  предельный.  Но
Летящие освободились от многого, им возраст не мешает летать.

     -- Привет, Младший.

     Голос у него был  совсем  живой и человеческий. Только мне
показалось, что  говорить  таким  голосом  для Керта мучительно
трудно.

     -- Я не твой Младший, -- голос Лэна упал до шепота.

     -- Мой. Ты забыл, как  я  подошел к тебе и предложил  быть
моим партнером? Как ты  радовался,  надевая Крыло... как я учил
тебя летать.

     Лэн  дрожал, как  в  лихорадке. Я подошел  к  нему, но  он
словно и не заметил этого.

     -- Ты зря тогда испугался,  Младший.  Это  не так страшно,
как ты думаешь.  И  больно лишь  вначале.  Но ничего, Лэни.  Ты
просто пошел своим  путем.  И это  верно.  Лишь для Света  путь
всегда  один  -- прямой, как луч. Во  Тьме  миллионы  миллионов
путей. Ты все равно пришел, Лэни. Мы снова будем вместе.

     Я молчал. Я знал, что мне ничего не надо сейчас говорить.

     -- Я же отдал тебе  ключ,  Лэни. Раз ты испугался и  решил
вернуться. Только зря ты не оставил ключ у себя. Данька  его не
отдаст. Точно, Данька?

     Лэн повернулся  и посмотрел на меня.  И я понял,  что надо
со