землян добивается возможности
очутиться в открытом космосе. И когда двум избранницам выпадает такая честь,
они, видите ли, празднуют труса!
     - А тебе не страшно? - спросила Вера.
     -  Мне? Ха-ха! Я же астрофизик  - межзвездный скиталец.  Мое  заявление
лежит в Космоцентре, и мне сообщили, что у меня есть шансы попасть  в экипаж
"Первой Звездной". Ты, Вера, никогда не  простишь себе, если упустишь  такую
возможность.  Решайся!  Ты будешь со  мной в двухместном космолете. Здесь их
зовут почему-то "тачками". Положись на мой опыт, Вера.
     - Ты уже... тебе случалось?.. - спросила Вера.
     -  Шесть  раз, - соврал Вика,  - и,  как  видишь, невредим,  только мои
горизонты познания распростерлись...
     - ...в бесконечность, - подсказала Вера.
     - Именно, в бесконечность. Если не согласишься, Вера, то...
     - ...ты будешь глубоко несчастен.
     - Именно! Несчастен. Пойми - вдвоем в космосе!
     - Сколько длится экскурсия?
     - Десять минут, Вера! Всего десять. Но они войдут эпохой...
     - ...в нашу жизнь?
     -  Вера,  ты  читаешь  мои  мысли.   Тише.  Кажется,  приближается  моя
сестричка.
     Вошла Пегги.
     - Здесь демон-соблазнитель? Он тебя, Вера, заманивает в этот  противный
космос. Неужели ты дашь уговорить себя?
     Неожиданно для себя Вера ответила:
     - Меня и уговаривать нечего. Мне так  давно хотелось. Очень хотелось. И
потом, ты знаешь...
     - Тогда полечу и я, - заявила Пегги. -  Кажется,  не было еще ни  одной
катастрофы?
     Вика на это сказал:
     -  Вероятность  катастрофы что-то один  к  миллиону,  но  ее шансы  все
увеличиваются и увеличиваются с каждой новой экскурсией.
     Приготовления к  выходу  в  открытый космос заняли  два с  лишним часа.
Почему-то  загадочный   Ян  Дево  не  показывался  всей  своей  персоной,  а
по-прежнему давал указания через внутреннюю связь, иногда мелькая на  экране
видеофона. Он  давал указания, как надевать скафандры, прочитал целую лекцию
о  плавании в гондолах. В  помещении, смежном  со  спортзалом, где ощущалось
действие искусственной гравитации, собралось всего девять человек, остальные
по разным причинам отказались участвовать в экскурсии.
     Вика шепнул Вере:
     - Они думают,  что полет в ракете и пребывание в колесе  может заменить
плавание во Вселенной! О Вера, как я рад, что ты...
     - ...согласилась?
     - Да, и что мы будем вдвоем. История космонавтики еще не знает  случая,
чтобы...
     - Еще слово. Вика, и ты останешься один в бесконечности.
     -  Молчу,  как Великий Немой. Кто,  между прочим, этот "немой"? Недавно
где-то читал или слышал. Звучит торжественно: "Великий Немой"!
     Трое  из®явили желание выйти  в открытый космос в скафандрах, остальные
избрали двухместные "тачки".
     У Веры часто  забилось сердце, когда за ними захлопнулась тяжелая дверь
и  они с Викой остались вдвоем.  Кислородно-гелиевая  смесь искажала голоса.
Высокопарные  фразы   Крубера  напоминали  птичье  щебетание.  Вера   нервно
смеялась.
     - Шестая кабина! Успокойтесь! - раздалось в репродукторе.
     На  крохотном  экране Вера опять увидела  загадочного Дево. Он  пожелал
счастливого пути. Кабина поплыла  к шлюзам, там, в зеленоватом сумраке,  они
находились около двух минут. Постукивали вакуумные насосы. "Тачка" двигалась
и неожиданно останавливалась.
     Дево сказал:
     -   Приготовиться!  Мы  выходим   в  открытый  космос.  Желаю  приятных
впечатлений.
     Вера  почувствовала,  как  дрогнула  их  "тачка",  и  они  поплыли   от
"Сириуса".
     - Свершилось! - пискнул Вика и, глубоко вздохнув, умолк.
     Вера  осмотрелась.  Кабина  напоминала  "летающее  блюдце",  только  из
стекла. Со  стороны  солнца  стенки  автоматически  затемнялись.  Пол  также
стеклянный.  Вера  невольно  схватила  за руку спутника, увидев  под  ногами
Землю.
     Вика успокоил ее, слегка заикаясь:
     - Н-не волнуйся. До нее сорок тысяч километров...
     От мрачных мыслей Веру отвлек голос Дево:
     -  Мы направляемся в  сторону солнечных  батарей. Вы  видите сверкающие
полотнища. Их  площадь - десять квадратных километров. Получаемой энергии  с
лихвой  хватает  для  нужд  спутника  и  местных  заводов,  избыток  энергии
скапливается в аккумуляторах и транспортируется на Землю. Мы  остановились в
самой  оптимальной  точке   наблюдения  нашего  спутника,  электростанции  и
уникального металлургического завода для получения абсолютно чистых металлов
и шариков  для подшипников. Завод полностью автоматизирован. В данный момент
к  нему подлетает грузовая ракета,  чтобы выгрузить  сырье и забрать готовую
продукцию.
     - Вера!
     - Что, Вика?
     - Ты ощущаешь, как нас обнимает вакуум?
     - Разве пустота может обнимать?
     - Вполне. Непередаваемое чувство. - Вика  совсем оправился, и голос его
обрел былую самоуверенность: - Теперь ты, надеюсь, поняла, в чем заключается
разница между полетом  в ракете, плаванием в "Космосе" и выходом  в открытый
космос!  Стоит только  мельчайшему метеориту столкнуться с  оболочкой  нашей
"тачки", - он ободряюще взглянул на Веру и взял ее руку, - и мы - в небытии.
Причем все произойдет мгновенно. В этом преимущество....
     - Замолчи, пожалуйста!
     - Изволь. Ты не находишь, что сталелитейный  завод мог  выглядеть более
эффектно? А то какие-то баки, трубы, этажерки... - Не  дожидаясь  ответа, он
поднял руку:  -  Вега! Звезда, как ты  знаешь,  первой величины  в созвездии
Лиры.
     И тут произошло невероятное - по черному фону космоса проползла золотая
линия, обозначив очертания Лиры, возникли надписи звезд созвездия.
     - Какой красивый детский рисунок! - сказала Вера.
     Дево сказал:
     - Небольшое  техническое  усовершенствование. Давайте  воспользуемся им
для  того,  чтобы воскресить  в  памяти и  запомнить навсегда все  остальные
созвездия.
     Появился второй "детский рисунок" - человек с дубиной.
     -  Геркулес!  -  провозгласил  Дево.  -  Лебедь!.. Лисичка!.. Стрела!..
Дельфин!.. Пегас!.. Северная Корона!
     Один рисунок стирался, на смену ему возникал другой.
     -  Пожалуй,  на  сегодня  достаточно, - сказал Дево.  - Желающие  могут
приобрести звездный  ролик  с альбомом  пейзажей  планет Солнечной  системы.
Последние три минуты можете  использовать как хотите.  Будьте осмотрительны.
Граждан в скафандрах прошу включить двигатели на одну  секунду и двигаться к
шлюзу "Сириуса". Парные гондолы могут облететь спутник.
     -  Как жаль,  что у нас с  тобой так  мало  времени!  Все  же  прогулка
оставляет впечатление. - Вика нервно ощупывал пальцами клавиши управления. -
Как  правы  были древние китайцы, которые  говорили,  что все надо  испытать
самому, что лучше один раз  увидеть подлинник, чем тысячу  раз рассматривать
его копии и читать о нем.
     "Тачка" описывала круг, в центре  которого находился спутник. Внезапно,
словно по наитию, Вика нажал одну  из клавиш. Веру прижало к спинке сиденья.
Спутник,  завод, солнечная электростанция - все  стремительно летело  назад.
Вера  сжалась в комочек под  ослепительным  каскадом звезд. Ей казалось, что
Млечный Путь вот-вот обрушится на их скорлупу.
     Пытаясь  остановить  "тачку", Вика стал судорожно  нажимать все клавиши
подряд.
     Счетчик показывал 8 - 9 - 10 километров в секунду.
     - Ничего, ничего, - шептал  Вика,  -  подходим  ко  второй  космической
скорости.
     Вера  сидела,  не  вмешиваясь,  глядя,  как  над   головой   проносятся
созвездия. Ошеломленная  случившимся,  она не  испытывала  страха, а  только
подумала: "У нас нет никаких запасов, даже воды".
     Вика, оставив клавиши управления, сказал совсем нормальным голосом:
     - Ты  никогда  не простишь  меня, Вера.  Я знаю. Какой  я  безумец! Все
погибло...
     - Ничего еще не погибло. Попробуй повернуть назад.
     - Пробовал.  Дьявольская  техника. Одна  надежда -  что нас  перехватят
возле Луны.
     - Вот видишь... Не так уж безнадежно...
     И тут чудесной музыкой пролился голос Дево:
     -  Мы  вернулись из  нашей прогулки в открытый космос.  Прошу  оставить
кабины, снять скафандры. Надеюсь, все себя прекрасно чувствуют?
     - Все! Все! Все! - яростно выкрикнул  Вика.  Они с  Верой выпорхнули из
дверей "тачки" и поплыли в невесомости спортивного зала.
     - Ты не догадываешься? - спросил он Веру.
     - О чем?
     - Как о чем? Нас надули! Провели, словно желторотых птенцов. Опять этот
эффект  присутствия  с помощью электронной оптики. Мы  же не  покидали этого
ангара! -  Он увидел  сестру и закричал: - Пегги, что  ты  думаешь  обо всем
этом?
     - Я в восторге!
     - Но у нас испортилось управление! И зачем нам вся эта фальсификация? Я
буду жаловаться!
     Дево сказал через мощный усилитель:
     - Все  возникшие в нашей прогулке-аттракционе претензии принимает синий
компьютер. Связь со  мной имеется в  каждой квартире, а также в общественных
местах.  Приношу  извинения  пассажирам  шестой гондолы,  там  действительно
неисправен  спидометр.   Что   касается  фальсификации,  как   заметил   наш
талантливый астроном  Вика Крубер,  то  на современном  уровне  техники этот
термин  не соответствует  действительности.  Ваши переживания  действительно
идентичны переживаниям  человека в  свободном  космосе.  Мною использовались
биозаписи космонавтов-профессионалов, так что вы сопережили происходившее  в
действительности. Что касается пейзажей, то наша лаборатория получила за них
первый приз на  Выставке  новейшей кинотехники  и  голографии. Благодарю  за
внимание.  Рекомендую принять  душ и выпить  стакан  тоника номер три  дробь
двадцать восемь. Всегда к вашим услугам - Ян Дево! Он же синий компьютер.

        ХВАСТУНИШКА ПУФФИ
     - Все почему-то считают меня маленьким, хотя разве я маленький? Я очень
большой. Больше мурены-убийцы, не той, что я скормил рыбам, а той, что живет
в большой норе, вход в которую охраняет тридакна. Я больше барракуды, больше
осьминога,  которого ты  зовешь Крошкой;  только  кажется,  будто одна манта
Матильда переросла меня, и потому что она тонкая, ее расплющили в детстве, а
если  ее  свернуть, как морскую капусту,  в  трубочку, то  получится  жалкое
существо  вроде Чарли-Скрипуна,  ведь  он  даже говорить не умеет,  а только
скрипит жабрами.  Я  бы давно его с®ел, не  будь он  твоим  другом  и  таким
жестким.
     Я  тебе все  это рассказываю, чтобы ты знал, кто я, и относился ко  мне
больше чем хорошо, потому что ты ко всем относишься хорошо  и даже противную
мурену кормишь кусочками дохлой рыбы, а манте  Матильде чешешь брюхо. Почеши
и мне животик... Вот так.  Какой ты счастливый, Ив: ты можешь почесать  себе
где угодно своими плавниками, они у тебя такие длинные и на концах отростки,
как на  мягких кораллах, только те обжигают, а твои не обжигают. Может, и ты
был  прежде  кораллом? Скажешь  - нет? Ведь был?  Только почему-то не хочешь
сознаться. Все, Ив,  прежде кем-нибудь были. Вот я долго плавал китом. Самым
большим из китов. Я уплывал далеко-далеко, затем снова возвращался на ферму,
где  много  красных бокоплавов. У  меня были  дети: Фок  и  Грот. Потом  мне
расхотелось быть такой неповоротливой тушей, и я снова стал Пуффи. Разве кит
может   так  быстро  плавать  над  рифом,   проникать  в  расщелины,  ловить
рыб-бабочек и  креветок,  тянуть  за хвост мурену? Конечно,  нет.  А если бы
попробовал, то ободрал бы себе всю кожу. На что у меня  крепкая кожа, и то я
содрал  ее, когда хотел перелететь  все  рифы и  очутиться  в твоей  Лагуне.
Почеши теперь мне  возле больного места  на голове и на  боку. Я уже здоров.
Отпусти меня в Лагуну. Здесь так неудобно!.. Нельзя? Понимаю. Ты меня еще не
вылечил, потому  что, когда я двигаю хвостом, у  меня где-то болит. Прогони,
пожалуйста, боль. Боль мешает плавать и думать и даже говорить с тобой.
     Пуффи  замолчал, наблюдая, как я пишу. Он знает,  для  чего  я оставляю
знаки на бумаге, и все же считает это одной  из странностей, присущей людям.
У  самого  Пуффи абсолютная память. Он может  запомнить  все, что  угодно. Я
пробовал  прочитывать  ему  целые  страницы непонятного  для  него текста на
многих языках, и он повторял его почти без ошибок.
     -  Знаешь,  почему ты пишешь?  - задает  он,  как  всегда,  неожиданный
вопрос.
     - Знаю,  конечно.  Таким  путем  закрепляются мои мысли. Ты сам все это
прекрасно знаешь.
     - Мысли должны  закрепляться в памяти. Так  говорит  бабушка Гера, хотя
она почему-то считает,  что записи, и  особенно книги,  сделали вас,  людей,
первыми в океане.
     - Ну, а ты как считаешь?
     - Я?
     - Да, ты.
     -  Я считаю, что пишешь  ты потому,  что твои плавники все время должны
двигаться.  Вот  ты   и  пишешь.  Но  мне  не  нравится,  когда  твои  мысли
превращаются в некрасивые  завитушки. Я  больше люблю, когда ты рисуешь. Вот
чем бы я  хотел заняться, так  это изображать красками все, что вокруг. Я бы
нарисовал  риф, когда он так красив  и над  ним носятся  разноцветные рыбки,
нарисовал бы  осьминога  и шустрых  креветок. Сейчас ты нарисуй,  как  Пуффи
победил барракуду. Иди, Ив, и принеси краски, кисти и полотно.
     Пожалуй, лучшего нельзя было придумать, чтобы скоротать время у постели
больного. Я расположился под тентом так, чтобы Пуффи мог наблюдать за каждым
мазком. Мне захотелось написать этюд облаков. Они громоздились над вершинами
гор, многоярусные, разноцветные: внизу темно-сиреневые, затем пепельно-серые
и наконец верхние - ослепительно белые, пронизанные снопами солнечных лучей.
С  правой стороны облака  почти  черные;  время  от  времени их  прорезывает
зеленая молния, и через минуту доносится глухой рокот грома.
     Пуффи следил за моей рукой, набрасывающей контуры облаков. Он сказал:
     -  Скорей  размазывай  краски,  а  не  то все  изменится.  Смотри,  как
рассердилась  Золотая  Медуза! Почему она  дерется коралловыми ветками?  Кто
там, внизу?
     -  Видишь  ли, Пуффи... -  Я ищу  слова, чтобы наглядно об®яснить  суть
происходящего.
     Пуффи  изнемогает  от   нетерпения:   и  взрослые  дельфины  испытывают
подлинные  мучения,  ожидая,  пока  наш  неповоротливый   ум   сконструирует
очередную фразу, а для нетерпеливого Пуффи разговор еще тяжелее.
     - ...Видишь ли, дорогой мой, Солнце рассердилось на Землю.
     - За что?
     - Ну... за то, что Земля закрывается от него облаками.
     - Почему закрывается?
     - Земле жарко, как нам с тобой. Мы вот тоже закрылись тентом.
     - Так  она и нас может ударить коралловой  веткой. Нет,  сейчас это уже
гарпун. Кого Золотая Медуза бьет гарпуном? Рыбу? Осьминога? Кита?
     - Кита, Пуффи. Солнце выковало свой гарпун из частичек света...
     -  Так  я  угадал,  Ив! Золотая  Медуза  охотится на китов! Какой у нее
длинный гарпун, как  морской  змей! Вот если я стану  Золотой Медузой, тогда
смогу делать все-все, что захочу! Не правда ли, Ив?
     - Ну конечно, Пуффи...
     -  Нет,  я  не  хочу превращаться в Золотую Медузу. Ты только представь
себе, что всегда плаваешь  один в пустынном небе, должен все время смотреть,
что делается  внизу, и тебе нельзя опуститься в Лагуну. Нельзя плавать среди
кораллов, нельзя ловить  рыб, нельзя играть ни с тобой, ни с Протеем - сыном
Протея.  Нельзя потянуть за усы лангуста, нельзя охотиться на акул! Нет, Ив,
я ни за что не буду Золотой Медузой, или Солнцем, как ты ее называешь. Лучше
я останусь Пуффи... Ив!
     - Что, Пуффи?
     -  Ты  совсем ничего не рисуешь.  И не  надо рисовать облака.  Они  уже
теперь как куча водорослей. Надо рисовать то, что было и быстро прошло.
     - Вот я и пытаюсь...
     - Неинтересно. Ты лучше нарисуй, как я победил барракуду.
     - Потом, Пуффи... Вот только поправлю облако.
     -   Нет,   у   тебя  другое   облако.   Там   оно  похоже  на  асцидию.
Большую-пребольшую асцидию, а у тебя -  на пузо акулье. Теперь оно стало как
Чарли...
     -  Нет ничего  изменчивее  облаков, Пуффи. Смотри, и  твоя  "асцидия" и
"пузо акулы" уже напоминают Великого Кальмара.
     - Настоящий Великий Кальмар! - уверяет Пуффи. - Самый-самый настоящий.
     - Великий Кальмар живет в океане.
     - Он живет везде! Так говорит моя бабушка Гера. Гера знает все! Смотри,
какие у него щупальца общипанные. И знаешь, отчего?
     - Конечно, не знаю, Пуффи.
     -  Однажды Великий Кальмар схватил меня своими щупальцами, да я чик-чик
и  откусил  их,  вот  почему  они  теперь  такие  короткие.  Видишь,  совсем
крохотули!
     -  Вижу,  Пуффи. Только, прошу  тебя, не брызгайся,  а  то  видишь, что
получается с краской. Ведь сегодня я пишу акварелью.
     - Так лучше получается: будто  в воде, когда  смотришь издалека. Теперь
нарисуй меня, как я схватил барракуду  за хвост, как появились еще барракуды
и я их всех перекусил на маленькие кусочки и отдал рыбам...
     Как  ни  отвлекал Пуффи, меня все время беспокоила  судьба  Геры  и  ее
семейства.  Большие белые  акулы - очень серьезный противник, пожалуй, самый
опасный в океане. И  как они  ухитрились пройти мимо автоматов-заградителей?
Наверное, нашли незащищенный проход.
     До  сих  пор большая белая акула, или "белая смерть", как ее называют в
австралийских водах, внушает  ужас. На протяжении веков  за  ней утвердилась
трагическая  слава людоеда. Недавно я просил Центральную библиотеку в Сиднее
прислать мне все,  что известно  об этой акуле. Через два часа пришел ответ,
что существует около двух тысяч монографий о белой акуле,  а упоминается она
в десяти тысячах работ. Спрашивали, действительно ли меня интересуют все без
исключения   или  только  некоторые,  особенно  полные  работы.  Я   пожалел
библиотекаря,  Норму Стивенсон,  кстати, очаровательную  молодую женщину,  и
сказал, что меня устроят две-три солидные работы.
     - .Я так и думала, - улыбнулась Норма Стивенсон.
     В  диссертации  некоего   Казимира  Полевски  приводится  страничка  из
"Истории рыб Британских островов" Джонатана Кауча. Там есть  краткая и очень
выразительная характеристика "белой смерти":
     "Для моряков  нет  ничего страшнее большой белой акулы, потому что ни в
одном из обитателей моря желание убивать не  сочетается с такой великолепной
возможностью осуществить это желание".
     ...Морской бой  -  скоротечный. Схватка уже  закончилась, так почему же
никто  не оповестит  меня о ее  результатах? Самые скверные мысли  полезли в
голову. У Геры не было никакого оружия. Я принес  под тент видеофон и вызвал
соседнюю  ферму, где  сейчас  несли вахту Стюарды -  Алан и  его жена Бейда.
Подошла Бейда.
     - Ив! Алло, сосед!  Все в  порядке.  Мы только что вернулись с  Аланом.
Гонялись  за акулами  на  катере.  Их было  пять.  Одна ушла.  Где-то  здесь
поблизости шляется. Учти и не суйся в воду в одиночку. Ты слышал, конечно, о
тигровых  звездах?  Так, разделавшись с акулами, твое семейство во  главе  с
Герой,  наша шестерка,  а также  отряд Спенсера  сейчас  прочесывают рифы до
самого обрыва. Нам не хватало только еще тигровок, как ты считаешь?
     У Бейды круглое лицо, все в веснушках, и коричневые насмешливые глаза.
     Я спросил, не заросли ли их поля синезеленой водорослью.
     - Пока только в западном  углу  на мелководье.  Мы с Алланом  применяем
против них новый коагулятор, образуется что-то  вроде зеленого пирога. Затем
пускаем в дело прополочную машину, брикетируем и отправляем на берег. Но там
принимают с трудом - боятся инфекции. У тебя есть новые средства, идеи?
     Пришлось признаться, что нет ни того, ни другого.
     Бейда ободряюще улыбнулась:
     - Выкрутимся, Ив.  Звезды,  по-моему, пустяк, пусть  даже новый вид.  А
скорей всего, океан  дарит нам  сюрприз,  они  жили всегда где-то в укромном
месте. Как мы еще  мало знаем интимную жизнь старика океана! Извини за такую
пышную  фразу, проще  ничего не подвернулось в моей  усталой  голове... Нет,
нет, Ив,  с тобой я отдыхаю.  Все же я тебя отпущу сейчас  же, как только ты
мне скажешь, кто там у тебя плещется под боком.
     - Пуфф