стив длинные белые усы.
     - Между прочим, Томпсон Уайвилл, - сказал наконец доктор Мокимото, - не
без оснований считает,  что одна  из  причин  агрессии синезеленой водоросли
состоит  в том, что этот  живой организм, как и многие в природе, переживает
цикл наибольшего под®ема.
     - Я помню, вы говорили об этом в одной из своих лекций, так при чем  же
здесь  этот  Уайвилл?  - Вера сказала  это, не  скрывая  своей  неприязни  к
профессору.
     - Между прочим, Вера, теория цикличности  принадлежит не мне, а заслуга
Уайвилла состоит в данном случае в том, что он одним из первых вспомнил о ее
существовании применительно к водоросли.
     - Он  необыкновенно  хитрый и  ловкий...  -  Вера  хотела  сказать, что
Уайвилл претендовал на  соавторство в создании ходячих растений, но осеклась
под  осуждающим взглядом доктора Мокимото. - Почему вы  вдруг  замолчали?  -
спросила она.
     - Потому  что слушаю тебя. Вера. Мне  осталось сказать немного. Главная
причина, как я считаю, непомерного размножения водоросли заключается в  том,
что мы изменили рельеф шельфа,  подняли  дно океанов и морей близ берегов  -
конечно, в этом  была явная выгода: мелководье лучше  прогревается солнцем и
дает большие урожаи - и в то же время опять  нарушили режим Мирового океана,
установившийся  в  течение  сотен  миллионов  лет. Мы забыли  печальный опыт
создания пресноводных бассейнов, которые заполнили в свое время сине-зеленые
водоросли, отравив воду и с нею все живое  в ней. То же самое получается и с
шельфом.  До   определенного  времени   разными  средствами  нам   удавалось
сдерживать наступление синезеленой водоросли, теперь же, когда сложились все
возможные условия  для ее процветания,  она воспользовалась этим  и стала на
"тропу войны", как говорили древние аборигены Северной Америки.
     Вера кивнула:
     - Все  в  ее  пользу  - и стимуляторы, и тепло,  и свет, и еще  подошел
период ее наибольшего благоприятствования на нашей планете. Вот она и  стала
наступать. Все  это так, учитель. Но что вообще творится с океаном? И у него
настал цикл бурной жизни? Эти жуткие звезды!  Гигантские  кальмары,  которые
прежде существовали только в легендах.  Вы не думаете,  что начинается смена
господствующего вида?  К нам на смену из  глубин океана идут  чудовища. Ведь
было же  господство ящеров? Почему не может наступить господство головоногих
моллюсков?
     - Не может, Вера.
     - Но почему же не может?
     -  Потому  что мы слишком сильны  и при всех просчетах достаточно умны,
чтобы  отстоять свое право  на планету... Но почему  у тебя  такое печальное
лицо? Ты опять недовольна собой? Что произошло?
     - Я полная бездарность! - выпалила Вера.  - Ну  зачем я летала  на этот
противный "Сириус"? Сидела бы лучше дома.
     Доктор Мокимото  протянул ей руку, и она  прижала ее  к своей  пылающей
щеке.
     - Ты устала, Вера. Вот сейчас прилетим домой, ты поплаваешь в бассейне,
увидишь  свою орхидею,  своих завриков, и все пройдет. Пойми, что без тебя я
бы  не пришел к таким  выводам.  После разговора с тобой я еще подумал: что,
если и здесь, на Земле, мы  помогли синезеленой водоросли создать  новый вид
вируса, который в  тысячи раз увеличил ее  жизнеспособность? -  Помолчав, он
сказал:  - Я видел его, этот вирус. Совершенно новый вид. Надо теперь искать
для него противников. Они должны быть, они есть! Природа не может допустить,
чтобы один вид безмерно расширял свое жизненное пространство.  Я уверен, что
к такому же выводу пришли уже многие и тоже нашли вирус.
     - Вы опубликовали свое открытие?
     - Ну что ты, Вера! Надо еще проверить.
     -  Так! Вы будете проверять бесконечное число раз,  а в  это время ваши
идеи появятся в прессе, по каналам телевидения!
     - Вера! Разве важно, кто первый?
     - А разве нет?
     - Нет, Вера. Важно, чтобы люди узнали истину. Неважно, из  чьих рук или
уст. Тем более, что вопрос идет не о годах, а о часах, от силы - днях... Вот
мы и дома. - Он нажал клавишу посадки.
     Машина, дрогнув, стала сбавлять  скорость  и через минуту  повисла  над
зеленым массивом леса и  садов с зеркалами  прудов и бассейнов для  купания,
словно  выбирая  место, куда бы сесть,  затем стала по спирали спускаться на
желтую  посадочную  площадку посреди зеленого луга.  Цвет площадке придавала
трава особого вида - также одно из созданий института.
     Прыгнув в бассейн и  вновь почувствовав необыкновенную легкость во всем
теле,   почти   невесомость,   Вера  вспомнила  напутственные  слова  синего
компьютера:
     "На Земле первые  три  дня постарайтесь чаще плавать, таким образом  вы
быстро   адаптируетесь   и   скоро   начнете  забывать   чарующее   ощущение
невесомости".
     Было  время  занятий,  и  в  бассейне  не  было  никого  из  работников
института.  К Вере подплыл старый  дельфин,  который  вот  уже два  года  не
выходил в  океан,  его одолевали  какие-то дельфиньи болезни. В бассейне  он
следил за чистотой - сменял воду; он был также главным фонарщиком: зажигал и
гасил свет на водной станции и на  территории института, хотя для  этой цели
существовало электронное устройство.  Доктор Мокимото распорядился отключить
автоматику и освещение поручить дяде Жаку - так звали дельфина.
     Дядя  Жак  поприветствовал  Веру и спросил,  почему  она  так долго  не
появлялась. Говорил он без помощи  гидрофона  очень плохо, зато  понимал все
отлично, и Вере пришлось рассказать ему о своем путешествии.
     -  Ну,  а  как  твои  дела?  -  спросила  Вера.  Дядя  Жак  подплыл   к
переговорному  устройству, и голос переводчика  из стеклянной  кабины  гулко
разнесся над водой:
     - Трудно желать лучшего, хотя по-прежнему болит позвоночник и по  ночам
ноет левый  плавник, тот самый, что чуть было  не откусила напрочь сельдевая
акула. Вообще  сельдевые акулы довольно безвредные твари, да  эта, видно, уж
очень была голодна.
     - И тебе не скучно здесь одному?
     -  Разве я один? По правде говоря, мне иногда надоедают шумные компании
- мешают следить за мировыми событиями...
     Вера вспомнила,  что  дяде Жаку установили телевизор с  двумя экранами:
подводным и надводным.
     Дядя Жак продолжал:
     - Опять  появились гигантские  кальмары Большого Барьерного рифа. Я  не
знаю, что и будет, если дело и дальше пойдет таким образом.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Как  что?  Обстановку на Великом рифе.  Ты разве  не знаешь,  что там
местные Люди Моря боготворят кальмаров. Пора покончить с такими суевериями и
уничтожить всех кальмаров!
     - Ну, зачем же всех. Каждый имеет право на жизнь.
     - Только не кальмары. Небольшие  из них -  прекрасная еда,  а большие -
чудовища, хищники, их самих следует уничтожать всеми  способами, какие у вас
есть.
     -  Так  ты атеист, дядя Жак? - удивилась  Вера.  -  Я еще  не встречала
дельфина-атеиста.
     - Я верю  только в силу  разума,  как  и философ  Хикару. Скоро  Хикару
вернется.  Он  отправился  в  большое  путешествие  с  группой дельфинов  из
Америки. Они пересекли Атлантику, чтобы увидеть и поговорить с Хикару, слава
о нем разнеслась по всему океану. Он в благодарность своим почитателям решил
сопровождать их.  Еще мне хочется сказать тебе о  том  шуме,  что вызвала во
всем мире ничтожная водоросль.
     Вера  уже   хотела   проститься  с   дядей   Жаком,   но   задержалась,
заинтересованная его последней фразой.
     Она сказала:
     - Синезеленая водоросль стала бедствием.
     - "Все  беды проходят", говорит Хикару. Не следует обращать внимание на
комочки слизи, надо идти своим путем...
     Как дядя Жак ни  упрашивал, чтобы  Вера его выслушала, она извинилась и
вышла из бассейна, сказав, что и у нее также  "свой путь" и  она должна идти
этим путем, особенно не задерживаясь.
     - Тогда иди, Вера!  Хикару призывает уважать путь каждого из Людей Моря
и Земли, но только не путь кальмаров, акул и косаток - вот кто наши враги, и
с ними следует всегда бороться...
     "Надо отрегулировать  звук у  гидрофона", - подумала Вера,  подгоняемая
голосом автомата... Не ей одной ежедневно приходило  это в голову, но, выйдя
из  купальни,  все забывали об этом,  забыла и Вера,  как только  ступила  в
шумящую тишину сада. Она пошла  быстро, почти побежала - так ей не терпелось
поскорее очутиться среди своих растений, книг, приборов, где всегда сторожат
ее   оставленные   там  замыслы.  Она  всегда  думает  о  своих  начатых   и
предполагаемых  работах,  но   вдали  от  привычной  обстановки   многое  ее
отвлекает, как  бы  неожиданно  возникают  другие интересы, иногда  ей  даже
начинает  казаться,   что  никакой  она  не   ученый-биолог,   исследователь
сокровенного в природе, а удачливая дилетантка, ей просто всегда  везет,  не
больше.
     Она  жила  одна в небольшом коттедже с высокой  оранжевой  крышей.  Тут
находились ее несколько комнат и большой  кабинет с электронным микроскопом,
необходимым  лабораторным  оборудованием  в  высоких  стеклянных  шкафах   и
книгами. Книги занимали одну из стен и смежную комнату. Вера гордилась своей
библиотекой, доставшейся ей от деда, тоже биолога. Книги в большинстве своем
были   старинные,  текст  оттиснут  на  целлулоидной  бумаге,  в  громоздких
переплетах, их надо  было читать, а не слушать,  как современные  издания. В
кабинете  висели  портрет  деда, написанный маслом,  и пейзаж  Среднерусской
низменности  - с березками на первом плане  и сиреневой лесистой далью.  Под
картинами  стоял широкий, тоже дедовский диван с продранной кожаной обивкой.
Сколько  раз  ее  просил уважительный  заведующий  хозяйством  Айко Такахаси
заменить старую кожу на современное покрытие, - если она  того  пожелает, то
фактура останется такой  же,  будет "под кожу" и  лучше  самой  лучшей кожи.
Однажды  Вера,  поблагодарив Айко Такахаси, рассказала, что в детстве в этом
диване жили  мыши и она любила слушать, как они там возятся, что-то грызут и
разговаривают, попискивая.
     Завхоз расплылся в лучезарной улыбке:
     - Вера-сан! Вы говорите, в нем жили мыши? И вы их не боялись?
     - Нисколечко!
     - О Вера-сан, вы редкая девушка! Не знаю, почему все женщины смертельно
боятся  этих крохотных и очень  милых созданий. В детстве,  признаюсь вам, я
разводил белых мышей. Какие понятливые создания! Они возили тележку и ходили
на задних ножках.
     С  тех пор  завхоз оставил  разговор о  старой обшивке.  У него  теплел
взгляд,  когда  он  заходил  к  Вере.  Остановившись  посреди  кабинета,  он
задумчиво созерцал  дыру на спинке дивана, а затем, укоризненно поджав губы,
переводил взгляд  на большой экран  телекомбайна. Айко  Такахаси считал, что
такие  великолепные старинные  вещи, как  диван  и картины,  никак  не могли
находиться  вместе  с  чудовищной  современной машиной,  пожирающей у  людей
время...
     Недалеко  от  дома  Веру  встретили ее друзья: серая  мангуста и  рыжая
чау-чау. Мангусту, оберегающую от змей, звали Лизеттой, а чау-чау - Бобиком.
Мангуста села  на дорожке  и вытянула свою крысиную мордочку,  Бобик залаял,
завертелся  на месте,  затем лег на спину и  закрыл глаза, ожидая, когда ему
почешут брюшко.
     Вера хотела  первым  делом взглянуть  на  орхидею, но из дома  раздался
голос  "дворецкого",  уже  извещенного из Центрального управления о прибытии
хозяйки. Он говорил, что ее вызывают из Москвы.
     - Скажи - сейчас! Пусть подождут! - Вера кинулась в дом.
     "Кто бы это? - думала она. - Мама? Брат? Костя? Ив?"
     Перебрав  множество  знакомых,  она  решила, что  это Костя. Он  всегда
появлялся на  экране  неожиданно, и сразу  в комнате  слышался  шум  волн...
Только одно  имя  она старалась не упоминать, хотя всем существом тянулась к
нему, последние дни только и думала о нем.
     Вбежав в кабинет, она радостно вскрикнула: на экране стоял и протягивал
к ней руки Антон!
     -  Нет,  я не  могу еще  поверить, - сказала она. - Ты  же  должен  был
куда-то улететь?  То ли к Марсу, то ли  к Венере.  Можешь не говорить, куда:
знаю, что пока это секрет.
     - Совсем  нет. Сегодня будет большая передача о нашем полете. Мы летали
в сторону  пояса  астероидов,  накрутили  около восьмисот  тысяч километров.
Небольшая прогулка перед тем, что предстоит.
     - Как корабль? Не страшно было?
     - Корабль отличный. А чего же бояться?
     - Вдруг неисправность и вы навсегда остались бы там?
     -  Все  предусмотрено.  У   "Земли"   есть  вспомогательные,  резервные
двигатели и достаточный запас горючего, чтобы слетать на Марс и вернуться на
Луну, Луна - идеальный космодром.
     - Но там, видимо, нет еще почтового отделения? - спросила Вера.
     -  Прости.  Нас  всех  подвел  компьютер  Космоцентра.  Уж что казалось
надежнее.  Я  продиктовал  тебе  десятка  полтора телеграмм  и  распорядился
посылать каждый  день, и вот  сегодня  оказалось,  что все наши эпистолярные
сочинения  не  отправлены.  Что-то  случилось  с  этой обязательной машиной.
Сейчас электроники  копаются  в  ней.  Между  прочим,  это второй  случай  в
Космоцентре. Все мои послания к тебе вот здесь, - он протянул Вере небольшую
желтую кассету. - Сегодня же она будет у тебя.
     - Пожалуйста,  Антон!  Письма - моя слабость. У  меня тоже было кое-что
для тебя, да я не знала, куда адресовать, и стерла запись.
     - Напрасно.
     - Теперь и я так думаю.
     - Ты обязательно восстанови текст.
     -  Не  знаю,  Антон,  смогу  ли.  Лучше я тебе  при  встрече  перескажу
содержание.
     - Как жаль, что я не могу прилететь к тебе сейчас, сию минуту!
     - Прилетай завтра!
     -  И  завтра  тоже  не  смогу.  Надо подготовить  целую  серию отчетов,
выступить на  Большом  совете  и еще уйма дел. Но ты не огорчайся, через три
дня я со всем разделаюсь. У меня будет двухнедельный отпуск.
     - Мы помчимся к нашим друзьям на Большой Барьерный риф! Будем охотиться
в Лагуне, пить кокосовый сок, есть лангустов!
     - Я уже думал о  такой программе. Мне  нравится вести  жизнь  дикаря. С
Тосио, Ивом и Костей я часто встречался на  телеэкране. Они снова приглашали
меня на свои острова.
     Они стали во всех деталях обсуждать предстоящую поездку.
     Антон  исчез  с  экрана,  но  Вера  еще  несколько  секунд видела  его,
удерживая в памяти. Потом упала на диван, так что  застонали старые пружины,
и, смеясь  про себя, еще раз  пережила встречу. К действительности ее вернул
голос дворецкого:
     - Вера, ты опять пропускаешь время завтрака?
     - Спасибо, милый! - Последнее явно предназначалось не для дворецкого.
     Она вдруг почувствовала сильный голод, вспомнив,  что вчера не ужинала,
а сегодня в ракете только выпила стакан тоника, пахнущего сосновой хвоей.
     После  завтрака  Вера  начала  свой  обычный  трудовой  день  с  обхода
оранжерей,  делянок,  проверки опытных посадок.  Она удивлялась  порядку  во
всем. Учитель позаботился о ее растениях,  регулярно вел  записи в журналах,
но накопилась масса  информации,  записанной автоматическими приборами, надо
было все это просмотреть, систематизировать. Она была благодарна Антону, что
он с присущим  ему тактом переложил  на себя отсрочку с  отпуском, зная, что
после полета на спутник Вере  трудно будет так внезапно оставить работу.  Ей
требовалось  по крайней мере несколько  дней напряженной работы, чтобы  быть
спокойной во время отпуска за свою  научную программу. Она вместе с доктором
Мокимото продолжала очень сложные опыты с  растениями, наделенными зачатками
нервных  тканей.  Заврики  -  крохотные  ходячие  кустики  -  стали  первыми
результатами их совместных трудов. Теперь Вера и доктор Мокимото шли дальше,
стараясь извлечь практическую пользу из своего открытия.
     Вера  подошла  к  деревцу семейства эвкалиптовых с узкими  серповидными
листьями. Растение  было помещено  в  кадку и  стояло в  тени  на  платформе
автокара. Вера встала  на  автокар  и, слегка повернув рукоятку  управления,
покатилась к яркому пятну света. По мере того как менялось освещение, листья
становились   ребром  к   солнечным   лучам.  На  ярком  свету   они   стали
сворачиваться,   и   скоро   все  деревце   покрылось  компактными  зелеными
пакетиками.
     Неслышно подошел доктор Мокимото в белой шляпе, широкой куртке и шортах
тоже белого цвета. Он долго, внимательно наблюдал  за своей  ученицей, и все
это время довольная улыбка не сходила с его лица. Вера снова увезла дерево в
тень, и оно мгновенно стало разворачивать листья.
     -  О,  учитель! -  обрадовалась Вера.  -  Вы заметили,  как "недотрога"
мгновенно реагирует на изменение освещения?
     - Еще бы!
     - Но почему? Вначале  он был  таким  вялым, я  бы сказала  - ленивым, и
вдруг словно его подменили.
     - Я думаю, что на него благотворно подействовали тренировки.
     - Вы шутите, учитель?
     - На пятьдесят процентов, не больше. Другие  об®яснения не приходят мне
в голову. Надо препарировать листья:  возможно,  развилась нервная  сеть. Ты
это сделаешь, Вера?
     - Ну конечно, и сегодня же.
     -  Сегодня отдохни. Теперь  времени  у тебя будет  достаточно. Больше я
тебя никуда не пущу. Я до сих пор не могу понять,  как  я  решился отправить
тебя в космос! Наверное, сбили меня с пути злые силы. Вера.
     - Ну что вы, учитель!  Я так  довольна, что  наконец-то решилась на это
путешествие!  Ведь есть люди, которые проводят там месяцы и годы. Вы знаете,
что готовится экспедиция на Марс?
     - Ты это говоришь серьезно?
     - Вполне. Один из моих друзей - в команде корабля, он  астронавигатор и
бортинженер. Федоров. Антон Федоров.
     Доктор Мокимото печально закивал головой:
     - Помню, помню, Вера.  Это тот  молодой человек,  с  которым мы с тобой
познакомились в Московском метрополитене?
     - Да, учитель...
     - Достойный  молодой  человек.  -  Доктор  Мокимото  подумал, что такие
молодые  люди  -  цвет  человечества, что  они так нужны  здесь,  на  Земле,
вздохнул  и сказал, чтобы не огорчать Веру: - Антон мне очень понравился. Ты
виделась с ним сегодня?
     - Да, учитель. Скоро он получит отпуск.
     -  И тебе не  мешало бы  отдохнуть,  Вера. Вот  что: с завтрашнего  дня
считай себя в  отпуске до тех  пор, пока  не войдешь  в  полную форму  после
своего  космического  полета. За лабораторию не беспокойся:  к  нам  выехала
группа студентов-практикантов, они присмотрят за всеми твоими питомцами. Ну,
теперь идем посмотрим, как чувствуют себя наши заврики. Я вот уже неделю как
не могу выбрать время, чтобы полюбоваться ими.
     Они пошли через бамбуковую рощу к вольеру, где размещались эти странные
существа - не растения и не животные.
     Доктор Мокимото говорил со всегдашней улыбкой:
     - Сколько пищи мы дали с  тобой, Вера, фантастам! Вчера в "Ботаническом
вестнике" сначала  показали  сад  Калифорнийского  института  ботаники,  где
культивируют  наших  завриков.   Там  вывели  новый  вид   -   "Плодоносящий
древозавр";  он цветет белыми и синими цветами, его плоды пока очень  мелки,
но, как уверяют специалисты, очень богаты  витаминами и солями железа. Затем
стали показывать стереофильм о завоевании завриками нашей планеты.
     - Это  не о том, как ученый  и его жена создали на необитаемом  острове
чудовище и оно в  конце концов пожрало их обоих? Кажется,  Голливуд выпустил
этот милый фильм.
     -  Нет,  Вера. Я помню,  ты  мне рассказывала об этом фильме,  и я даже
смотрел его, мучимый любопытством, как они покажут нашу работу. В том фильме
я выглядел довольно привлекательно, а тебя  играла какая-то звезда, но у нее
не было и тысячной доли твоего обаяния.
     - Благодарю. Ну, а что в новом фильме?
     - Там фигурирует ученый-маньяк и его робкая  дочь,  не имеющая никакого
отношения  к  науке. Отцом  овладела  идея завоевать  мир,  создав  мыслящее
дерево.
     - И конечно, он его создал?
     -  Безусловно!  Мыслящее  дерево  с   гигантской   головой,  невероятно
плодовитое. Древозавр становится властелином мира, а затем всей Вселенной. В
фильме есть  одна  персп