ожно было избежать нелегкого разговора, но все же чего-то Ротанов не
понимал. Слишком просто Олег все это принял. Вряд ли при всем желании  ему
удалось  бы  так  хорошо  разыграть  равнодушие.  Что-то   здесь   другое.
Интересно, что?
     В комнате, заставленной грубой деревянной мебелью, топилась  огромная
русская печь. Печь - детище Олега. Он сделал  эту  диковинку  по  музейным
чертежам. К нему даже приезжали какие-то специалисты смотреть на по  чудо.
В огромном овальном отверстии пылал огонь. Можно  было  сесть  на  широкую
деревянную скамью и помолчать. За долгие годы, проведенные в космосе,  они
мучились молчанию. Но  там  оно  было  другим.  Нашелся  котелок  душистой
вареной  картошки,  рассыпчатой,  с  салом.  Сало,  правда,   было   вроде
синтетическим. Ротанов не стал уточнять.
     После ужина образовалась неловкая пауза. Оба понимали, что  разговора
об экспедиции им все равно не  взбежать.  Ротанову  хотелось  узнать,  что
скрывается за показным равнодушием Олега, но спрашивать об  этом  не  мог,
чтобы не причинить другу лишнюю  боль.  Чтобы  сразу  со  всем  покончить,
Ротанов наконец сказал:
     - О том, что полетит один человек, было решено заранее, еще до  того,
как меня пригласили.
     - Я знаю.
     - Ну вот и отлично. Я, правда, не понимаю, откуда тебе все  известно.
И не знаю поэтому, что бы ты хотел от меня услышать.
     - Что ты будешь делать после перехода, когда  откажет  двигатель  или
управляющий центр корабля?
     - Ты хочешь сказать, если откажет?
     - Я сказал то, что хотел.
     - Ну, в таком случае мне разрешается сесть на планету.
     - Я так и думал. Какой класс корабля?
     - Исследовательский. Второго класса.
     - Почему второго?
     - Первый слишком тяжел для экспериментального двигателя. И команды на
борту для первого будет маловато...
     После этого опять надолго замолчали. Хорошо, что хоть тишина у них  в
доме никогда  не  бывала  полной.  Все  время  что-то  шуршало,  вздыхало,
двигалось. Скрипели половицы, щелкали  бревенчатые  стены.  Казалось,  дом
живет своей, отдельной от них жизнью.
     Ротанов проснулся глубокой ночью. Синий  неправдоподобный  свет  тихо
лился в открытые окна дома. Почему-то на Земле иногда бывают  такие  яркие
ночи, словно целый день  копится  невидимая  красота,  чтобы  ночью  щедро
выплеснуться этой голубоватой прозрачной тишиной.
     Ротанов лежал  на  толстом  слое  искусственного  меха,  покрывавшего
лежанку на печи. Всегда ему было здесь слишком жарко. Всегда он просыпался
среди ночи и лежал потом подолгу в темноте, слушая,  как  шумит  за  окном
ночной  ветер,  запутавшийся  в  кронах  деревьев.  Он  думал  о  Дуброве,
оставшемся председателем совета на Реане. О том,  как  мало,  в  сущности,
времени отведено в жизни человека  на  общение  с  друзьями.  Чуть  только
повстречаешь хорошего человека, а дорога уже свернула в сторону,  и  опять
ты один пробираешься сквозь колючие заросли. И вот уже  мысли  сами  собой
сворачивают  на  запретную  тропу,  возвращаются  к  гордой  рэнитке,   не
пожелавшей принять его помощи. Он еще только начинает  путь  и  не  знает,
куда приведет дорога. Дождется ли она помощи?  Гидра  была  ее  домом.  Но
прошли тысячелетия. На планете, возможно, ничего не осталось - ни  памяти,
ни пыли. А он все-таки думает о ней и не в силах себе запретить.
     Снизу до него донеслось отрывистое нервное дыхание Олега,  и  Ротанов
подумал, что Олег,  наверно,  тоже  не  спит  и  думает  о  чем-то  своем,
сокровенном. Неожиданно, без всякой подготовки, словно  продолжая  недавно
прерванный разговор, Олег сказал:
     - Ирина очень хотела тебя видеть.
     Ротанов не ответил. Лишь беспомощно пожал плечами,  словно  Олег  мог
видеть в темноте этот его жест.
     - Ты знаешь, какой у тебя срок?
     - Срок чего? - не понял Ротанов.
     - Если через шесть месяцев ты не вернешься, вылетает второй корабль.
     От неожиданности Ротанов привстал на своей лежанке.
     - Так. И полетишь, конечно, ты.
     - Ты правильно догадался. Вытаскивать тебя  из  этой  дыры  на  Гидре
поручено именно мне.


     Наступил наконец  день,  когда,  простившись  с  командами  крейсеров
сопровождения, Ротанов подошел на ракетном шлюпе к  своему  "И-2".  Черная
труба пространственного конвертера, словно удав, обхватила  тело  корабля,
сделала непривычными для глаза обтекаемые прежде формы.  Ротанов  подумал,
что корабль уродлив, как первый автомобиль. Придет время, и новый,  только
что созданный двигатель  станет  сердцем  корабля,  а  не  придатком,  как
сейчас.  Отработаются  формы,  пространственные  корабли  станут  красивее
сегодняшних. Но это случится еще не скоро,  а  пока  маленькая  неказистая
машина - самое совершенное из всего, чем располагает Земля.
     В рубке, рассчитанной на четырех пилотов,  было  просторно.  Но  это,
пожалуй, единственное просторное помещение,  оставшееся  на  корабле.  Все
остальные, за  исключением  одной  небольшой  каюты,  переоборудовали  под
склады и хранилища. Слишком многое нужно было  взять  с  собой.  И  прежде
всего - топливо. Его должно было  хватить  на  обратный  бросок  к  Земле.
Ротанов пристегнул амортизаторы и включил бортовой компьютер. Из  динамика
сразу же раздалось монотонное тиканье хронометра.
     - Тринадцать, двенадцать...  одиннадцать,  -  бормотал  компьютер.  В
последний раз замерцал экран связи. На  нем  показалось  озабоченное  лицо
оператора, а потом руководителя полета. Что-то он  хотел  сказать,  но  не
успел. Экран отключился. Слишком велика  была  нагрузка  в  эти  последние
секунды перед броском через бездну пространства, и компьютер автоматически
отсекал все лишнее, не имеющее прямого отношения к делу. Очевидно,  ничего
серьезного все же не произошло, потому что отсчет продолжался.
     - Девять, восемь... семь...
     Вдруг Ротанову стало  не  по  себе.  Он  подумал  о  том,  что  через
несколько  секунд  его  сознание  исчезнет,   растворится   в   гигантском
энергетическом  всплеске,   возможно,   навсегда...   Рука   непроизвольно
потянулась к аварийному выключателю. Но медленно, слишком медленно!
     - Пять... четыре... три...
     Почему же рука  так  медлит?  Осталось  несколько  сантиметров,  одно
движение - и перестанут, как глыбы, падать на него монотонные, равнодушные
цифры:
     - Два, один, ноль!



        2

     Ротанов сидел в полной темноте. На пульте не светился ни один огонек.
Протяжно свистел воздух в респираторе скафандра, и  это  был  единственный
звук. Лицо заливал пот (или кровь?).  Он  никак  не  мог  сообразить,  где
находится и почему сидит в скафандре, пока  не  вспомнил  слово  "ноль"  и
вспышку, оборвавшую  сознание.  Из  этого  немудреного  умозаключения,  из
самого факта существования памяти, скафандра, пульта, на  котором  он  уже
искал тумблеры аварийного освещения, из всего из этого следовало,  что  он
жив и что переход удался...
     "Стоп, - оборвал он себя, - могло что-нибудь не сработать в последний
момент..."
     Наконец   над   головой   вспыхнул   мертвенным   светом    аварийный
люминесцентный фонарь.
     "Ноль времени... Ноль расстояний...  Ноль  энергии",  -  считывал  он
показания приборов и измерителей. Скорее всего это означало, что  ни  один
измеритель не работал. Тут же он убедился, что  не  работают  и  локаторы.
Вообще ничего не работало, даже карманный калькулятор. Корабль  был  похож
на консервную банку. Надо было снять заслонки с перископов...  Но  он  все
медлил с этим последним, окончательным  действием,  наверно,  потому,  что
боялся увидеть за бортом пустоту.  Наконец  решился...  Механизмы  ручного
действия, не связанные с электронным  управлением,  слушались  безотказно.
Гидравлические усилители сдвинули в стороны тяжелые броневые заслонки. Это
произошло слишком  резко,  он  даже  не  успел  подготовиться  и  чуть  не
вскрикнул, когда по глазам ударил сквозь линзы оптики колючий  живой  свет
далеких звезд.  Сомнений  больше  не  оставалось,  почти  сразу  он  узнал
знакомые по тренингу силуэты чужих созвездий. Корабль находился  в  районе
Альфы Гидры. Трудно, почти невозможно было представить, что  за  несколько
кратких мгновений между ним и Землей легла  бездна  пространства  в  сорок
светолет... Это расстояние было так огромно, что  не  укладывалось  в  его
сознании. Почему-то он представил его  в  виде  гигантской  черной  стены,
перерезавшей дорогу за его спиной.
     "Так оно и есть, если корабль серьезно поврежден, если ты не  сможешь
отремонтировать его здесь, обратной дороги не будет".
     Понадобилось всего полчаса на предварительный осмотр, после  которого
он уже знал самое основное. Мощные  электромагнитные  поля  разрушили  все
активные элементы электронных устройств  и  вывели  из  строя  центральный
компьютер. Очевидно, теория не учла  это  действие  полей.  Произошел  тот
самый  случай,  который  невозможно  учесть  ни  в   каком   теоретическом
исследовании, для которого и нужен был экспериментальный полет... Никто не
мог предвидеть, что остаточные  поля  разрушат  все  транзисторы  на  всех
устройствах корабля... Он понимал, что защита от  этого  явления  не  была
предусмотрена, что та же самая участь постигла все запасные  устройства  и
блоки на складах корабля и то же самое произойдет с кораблем Олега,  когда
тот выйдет к планете через шесть месяцев...
     "Вот ты и выяснил, почему не возвращались экспериментальные  корабли,
- сказал он себе. - И теперь  остается  только  одно  -  найти  колонию  и
отремонтировать  компьютер,  вернее,   смонтировать   новый...   Непростая
задача... Все зависит от состояния техники  и  промышленности  колонистов,
если здесь вообще она есть. Главное я установил - переход возможен, теперь
надо создать здесь надежную техническую базу и вернуться, во что бы то  ни
стало вернуться, чтобы донести до Земли свое открытие".
     Он  позволил  себе  потратить  еще  несколько  минут  на  обдумывание
предстоящей работы по переводу всех систем корабля на ручное управление.
     Всякий раз при подходе к новой звездной системе в конце долгого  пути
Ротанов не переставал удивляться тому, как менялись  масштабы  окружающего
мира. Пока корабль находился далеко от звезды, космос  казался  необ®ятной
черной бездной без конца и края. Редкие россыпи звезд совершенно  терялись
в его просторах. Но стоило  приблизиться  к  какой-нибудь  звезде,  и  она
становилась центром своего собственного мироздания.
     Так случилось и сейчас с  Альфой  Гидры.  Лохматое  багровое  светило
пригасило звезды своей короной, заполнило пространство  светом  и  жестким
рентгеновским излучением.  К  счастью,  экранировка  корабля  была  вполне
надежна.  Ротанов  знал,  что,  как  только  он  удалится  от  звезды   на
достаточное расстояние и приблизится к нужной ему планете,  масштабы  мира
опять изменятся. Звезда  превратится  в  заурядное  светило,  а  невидимый
сейчас шарик планеты  станет  его  новым  миром,  может  быть,  домом  или
последним пристанищем, с которого ему не удастся вернуться...
     Корабль  вышел  слишком  близко   к   Альфе,   гораздо   ближе,   чем
предусматривали расчеты. И он потерял целых  два  часа,  переводя  реактор
главного хода и все рулевые  системы  на  ручное  управление.  Теперь  его
корабль больше походил на музейный экспонат, чем на современный звездолет.
Мощное притяжение звезды значительно увеличило скорость  падения  корабля.
Его траектория все больше искривлялась, словно сгибалась  под  непосильной
тяжестью гравитационного поля звезды. Еще час, и он не сумел бы  вырваться
из ее цепких лап, да и  сейчас  уходить  приходилось  на  форсаже,  бросив
навстречу звезде всю мощь двигателей. Но, и вырвавшись из ее  об®ятий,  он
решил всего лишь часть задачи,  причем  даже  не  самую  трудную.  Если  в
поединке со звездой все решала мощь двигателей, то  теперь  для  выхода  к
планете, для выравнивания  скорости  корабля  с  ее  скоростью  нужен  был
сложнейший и точный расчет, выполнить который без компьютера он был  не  в
состоянии,  и,  следовательно,  придется  выходить  к  планете  визуально.
Хорошо, хоть в системе Альфы была всего одна планета земного типа,  и  ему
не придется дважды повторять сомнительный маневр со сложной траекторией  И
с колоссальными перегрузками.  С  каждым  новым  маневром  он  подходил  к
планете все ближе и ближе. Бледный диск  превратился  в  голубоватый  шар,
постепенно заполнивший горизонт. Планета лежала почти на боку.
     Это его удивило. Такие планеты были, как правило, мало  пригодны  для
жизни. На полюсах летом раскаленный ад, а зимой ледяная тундра,  и  только
вдоль экватора должна была тянуться полоса, пригодная для жизни. Очевидно,
двести лет назад ракета колонистов вышла в этот район, и  выбирать  им  не
приходилось... Хорошо, хоть сужалась  зона  поисков.  Колония  могла  быть
только в экваториальной зоне.
     Планета еще больше увеличилась, накренилась и  закрыла  горизонт.  Он
выполнил маневр последнего разворота, вышел на линию экватора и еще больше
снизился. Мелькали жилы рек, синие пятна  морей.  Океанов  не  было.  Хотя
водой  планета  богата.  Реки  тянулись  далеко  в  зону  рыжих   пустынь,
покрывавших полюса. Экватор ощетинился плотной  и  довольно  широкой  -  в
несколько сот километров -  лесной  полосой.  Найти  здесь  колонию  будет
непросто. Радиопеленгаторы не работают, а поселение людей  на  этой  дикой
планете занимает, наверно, лишь маленький пятачок...
     Только теперь  он  понял,  как  непроста  была  его  задача.  Корабль
раскручивал  четвертый  виток  над  экватором,  а  в  оптических  системах
по-прежнему тянулась то фиолетовая, то рыже-зеленая  полоса  непроницаемых
лесов...  Вельда  оказалась  права.  Если  здесь   когда-то   и   родилась
цивилизация рэнитов, то сейчас от нее не осталось ни малейших следов.  "По
крайней мере, видимых", - тут же поправил он себя.  Наконец  ему  повезло.
Одна из редких случайностей, которые выпадают на долю тех,  кто  не  сидит
сложа руки. Прямо по курсу в разрывах леса на солидной проплешине,  желтой
или даже скорее коричневой, он увидел город. Он увидел его настолько ясно,
что не оставалось никаких сомнений - это именно город, построенный людьми!
И, хотя скорость была все-таки слишком  велика  и  город  мелькнул  в  его
телескопах всего на какую-то долю секунды, он уловил в его  облике  что-то
тревожное. Он не мог с уверенностью сказать, что  именно.  Пришлось  ждать
следующего витка. Ротанов еще больше снизился, и вокруг корабля то и  дело
теперь вспыхивали сполохи раскаленных  газов.  Они  его  мало  беспокоили,
потому что обшивка была рассчитана и не на такие температуры,  вот  только
сильно мешали наблюдениям, а снизить скорость он не рискнул и так  шел  на
пределе.
     Как только впереди показалась знакомая проплешина,  рука  механически
потянулась к тумблеру  фиксатора,  и,  конечно,  он  не  услышал  стрекота
кинокамер - все никак не мог привыкнуть к тому, что на корабле не работала
автоматика. Он вглядывался так,  что  на  глазах  выступили  слезы.  Город
промелькнул и исчез. Лицо Ротанова посуровело и будто окаменело. Этого  он
не ожидал: город покрывали  сплошные  развалины.  Рэниты?  Нет.  Это  наш,
человеческий город. Что же получалось? Долетели, основали здесь поселение,
а потом погибли? Значит, прав Горюнов? "Не спеши с выводами", - оборвал он
себя. Помощь, во всяком случае, получить здесь будет нелегко.  Что  у  них
произошло? Эпидемия?  Война?  Стихийное  бедствие?  Теперь  это  не  имело
значения. Выбора у него не было.  На  следующем  витке  придется  садиться
поближе к городу, потому что если кто-то и уцелел, то искать нужно  именно
в городе. По опыту он знал, что поселения людей на чужих  планетах  всегда
концентрировались в одном месте.
     Сел  он  километрах  в  двадцати  от  города,  на  той  самой   рыжей
проплешине, оказавшейся пустырем, сплошь покрытым коркой  высохшей  глины.
Пыль  от  его  посадки  заволокла  все  вокруг  и  окончательно  испортила
небольшой обзор, который давала оптика. Он  выключил  реактор,  перевел  в
режим консервации все энергетические системы  корабля.  Теперь  оставалось
ждать, пока осядет пыль. Если в городе кто-то  уцелел,  они  не  могли  не
заметить его посадки.
     Он должен вернуться вопреки всему... Не  бывает  так,  чтобы  большие
колонии погибали полностью даже во время серьезных катастроф.  Они  начнут
все  сначала,  если  нужно,  построят  заводы...  На  корабле   достаточно
механизмов... Пусть это потребует немало лет, прилетит Олег, и вместе  они
как-нибудь с этим справятся, только бы здесь уцелели люди...
     Когда пыль рассеялась,  рядом  с  кораблем  стоял  каков-то  странный
продолговатый экипаж. И два человека... Один оставался  за  рулем,  другой
ждал у открытой дверцы и, казалось, не проявлял ни особого нетерпения,  ни
даже интереса к кораблю... Ротанов растерялся. Он ожидал увидеть все,  что
угодно: толпы инопланетных чудовищ, поглотившие людей,  отряд  вооруженных
до зубов головорезов. Толпу восторженных колонистов.  Но  только  не  этот
прозаичный экипаж с двумя сопровождающими. "Похоже, за двести лет  они  не
очень соскучились... Или вообще забыли, что такое Земля?" - Он наблюдал за
ними в  перископ  минут  пять:  полное  отсутствие  любопытства.  Даже  не
переменили поз, так и стояли как истуканы. Может, это рэниты? Нет. Те были
выше, другое строение черепа. Перед ним люди. Обыкновенные люди.  "Неужели
прав Горюнов, и всех их здесь поразило психическое расстройство?"
     Ветер нес от города к кораблю облако рыжей пыли. Этот экипаж,  облако
пыли и два человека  выглядели  слишком  буднично,  слишком  по-земному...
Казалось, не было ни пространственного  перелета,  ни  чужой  планеты,  ни
двухсот лет, отделявших его от этих людей... Ротанов вздохнул,  расстегнул
замки скафандра и пошел к выходу.
     Дверь шлюза бесшумно ткнулась в  мягкую  почву.  Те  двое  так  и  не
сдвинулись с места. Молча ждали, пока он сойдет  вниз,  и  даже  тогда  не
сделали ни шага навстречу, не протянули руки...  Настолько  забыли  обычаи
Земли? Ротанов не стал подходить вплотную. Небольшая дистанция  могла  ему
пригодиться.
     - Здравствуйте. Моя фамилия Ротанов.
     Это звучало глупо, но ничего более умного не приходило ему в  голову.
Нелепо протекала вся их встреча с самого начала. Важно было услышать,  что
они скажут в ответ. Может, уже и язык  родной  планеты  забыли  за  двести
лет?..
     Нет, язык они не забыли.
     - Мы посланы, чтобы вас встретить, вас ждут. Просим садиться.
     - Кто вас послал?
     - Координатор Лор Бэрг. Садитесь.
     Не слишком ли настойчиво это "садитесь"? А  что  ему  оставалось?  Он
сел, все еще чувствуя себя  слегка  оглушенным  от  этой  встречи.  Ровные
круглые затылки, одинаковая короткая стрижка.  Их  аккуратные  голубоватые
рубахи при желании можно было принять за форму. Оружия, правда, не  видно.
Впрочем, его  необязательно  выставлять  напоказ.  Хорошо,  хоть  уступили
заднее сиденье. Он терпеть не мог, когда в неясных  ситуациях  вплотную  к
нему садился человек, которому он не совсем доверял.
     Экипаж плавно тронулся с места. По звуку  двигателя  Ротанов  не  мог
определить принцип его работы - скорее всего электрический. Если  так,  то
за двести  лет  они  недалеко  ушли.  А  впрочем,  даже  колонии,  имеющие
постоянный контакт с Землей, отстают в развитии. У них тут  вообще  должно
быть натуральное хозяйство, наверно, все роботы постепенно вышли из строя,
и они не сумели наладить  производство  запасных  частей...  Да,  в  таком
случае с компьютером дела обстояли не блестяще...
     Самое странное - их поведение. Сели на переднем сиденье и  как  ни  в
чем  не  бывало  покатили  вперед,  словно  они  каждый  день  подвозят  к
координатору космонавтов, прибывающих с Земли, и те им настолько  надоели,
что они просто не знают, что с ними делать по дороге.