лание, а Ирия диктовала  Алисе  записку  для
Тадеуша, Пашка вышел на берег реки. По реке  протянулись  две  серебристые
полосы - от двух лун. На том берегу мерцали тусклые  огоньки  -  там  была
деревня. Под ложечкой щекотало от предчувствия приключений. Таких ему  еще
переживать не приходилось. Страшно ли ему сейчас подняться в небо не белой
птице с голубыми светящимися глазами? Нет, не страшно. Он представил себе,
как в лесной чаще ждет, волнуется, не зная,  что  с  ними  происходит,  их
добрый Гай-до. Что ж, в жизни всегда найдется место подвигам.
     - Я готов! - сказал Пашка. - По коням!
     Альта присела, чтобы Пашке было сподручней  забраться  ей  на  спину.
Спина была теплой, гладкой. Пашка опустил ноги перед крыльями. Ручеек снял
с себя ремень и завязал его на шее Альты.
     - Хватайся за него, только если будет страшно, - сказала птица.  -  А
то задушишь меня.
     - Хорошо, - сказал Пашка и поклялся себе, что даже если будет  жутко,
он не дотронется до ремня.
     - Ой, Паша, - сказала плачущим голосом Белка,  -  может,  останешься?
Занесет  она  тебя  в  колдовские  места,  превратишься  ты   в   цветочек
безгласный, пропадешь в вонючих болотах.
     - Перестань канючить, - сказала птица. - Мне стыдно за тебя.
     - А мне Пашеньку жалко, - сказала Белка.
     Она подошла к Ручейку и взяла его за руку.
     Тот даже удивился:
     - Ты меня больше не боишься?
     - Я тебя, конечно, боюсь, - сказала  Белка.  -  Но  я  остальных  еще
больше боюсь. Ты уж меня не обижай.
     - Не обижу! - Ручеек запустил пятерню ей в волосы, но  Белка  тут  же
вырвалась и сказала строго:
     - Ты забыл, с кем имеешь дело! Я же настоящая поклонка.
     Ручеек  передал  Пашке  шифрованное  послание,  Ирия  -  записку  для
Тадеуша. Алиса просто пожала руку.
     - Мы полетели, - сказала Альта. - Осторожней в Городе!
     Птица разбежалась по полянке и расправила  крылья.  Крылья  оказались
громадными, каждое-метра четыре длиной.
     Добежав  до  воды,  Альта  резко  взмахнула  крыльями.  Пашка  сидел,
обхватив ногами плечи птицы и обняв шею, ему очень  хотелось  вцепиться  в
ремень, но он сдерживался.
     - Нильс на диком гусе! - услышал он голос Алисы.
     В ушах засвистел ветер,  Пашка  зажмурился,  а  когда  открыл  глаза,
остров уже выглядел черной полосой на  глади  реки,  а  костры  на  берегу
казались светлячками.
     - Только не засни, - сказала Альта.
     - Еще чего не хватало!
     - Это бывает, - сказала Альта. - Ты мне  лучше  рассказывай,  где  ты
живешь, откуда прилетел, какие у вас птицы. Мне все интересно.
     И Пашка начал рассказывать о жизни на Земле.


        15. ОПАСНЫЙ ПОЛЕТ

     Через час полета Пашка так  закоченел,  что,  несмотря  на  всю  свою
гордость, вынужден был признаться Альте, что вот-вот свалится.
     - Глупости, - сказала Альта. - Мог бы и раньше сказать. Мне не  нужны
мертвые мальчики.
     - Может, спустимся, и я немного попрыгаю, согреюсь, - сказал Пашка.
     - Через пять минут будет такое место, - сказала птица.  -  Я  и  сама
собиралась там сделать привал. И знаешь почему?
     - Н-н-н-ет, - ответил Пашка. Даже губы у него замерзли  так,  что  не
слушались.
     - Там есть чудесные ягоды. Вам, людям, они кажутся горькими,  но  мы,
альты из рода Альтосов, их обожаем.
     Птица начала снижаться. Мерно поднимались и опускались по бокам Пашки
ее громадные  крылья.  Внизу  тянулись  скалы,  острые,  кое-где  поросшие
колючками, мрачные под светом лун.
     Наконец Альта опустилась в лощину между скал. Там было  темно.  Альта
легла, чтобы Пашке было удобно с нее спуститься, и он скатился на землю  -
ноги не держали.
     - Плохо дело, - сказала Альта, ее  глаза  светились  в  темноте,  как
голубые фонарики.
     В лощине было теплее, чем наверху.
     - Ходить можешь? - спросила птица.
     - Сейчас, только ноги разотру.
     - Тогда шагай за мной.
     Птица уверенно пошла вдоль лощины. Впереди поднимался белый пар.
     Когда Пашка добрался до того  места,  оказалось,  что  это  маленькое
озерко, чуть  больше  ванны  размером.  Вода  в  нем  бурлила,  и  от  нее
поднимался пар.
     - Рекомендую окунуться, - сказала птица. -  Это  целебная  вода.  Мой
друг Ручеек всегда здесь купается.
     Пашка послушался. Задеревеневшими пальцами он стащил с себя одежду  и
бултыхнулся в теплую,  почти  горячую,  наполненную  щекотными  пузырьками
воду.  "Ванна"  была  неглубокой,  по  пояс.  Пашку  охватило  блаженство.
Наверное, никогда в жизни ему не было так хорошо.
     Он нежился в  воде  минут  десять.  Наконец  Альта,  которая  куда-то
отходила, вернулась и сказала:
     - Пора и честь знать. Всему хорошему  бывает  конец.  Вылезай,  а  то
перегреешься и простудишься. Ты забыл, что нам еще лететь и лететь. А тебе
еще обсохнуть надо.
     Пашка с  сожалением  подчинился  птице,  вылез,  и  его  сразу  стало
знобить.
     - Иди за мной, - сказала птица.
     Она отошла на несколько шагов  и  остановилась  перед  углублением  в
земле.
     - Ложись здесь.
     Пашка подчинился. Камни  оказались  теплыми,  как  лежанка  на  печи.
Жестко, но тепло и уютно.
     - Я пойду, поклюю немножко, - сказала птица. - Подожди меня.
     Пашка решил, что несколько минут можно подремать.
     И заснул.
     А когда проснулся, солнце уже встало, жужжали насекомые, было  тепло.
Альта сидела рядом, подняв одно  крыло,  чтобы  защитить  Пашку  от  лучей
солнца.
     - Ой! - испугался Пашка. - Чего же вы меня не разбудили?
     - Людей будить нельзя, - сказала птица. - Это вредно.
     - Прости, - сказал Пашка. - Я нечаянно. Сколько я проспал?
     - Два часа, - сказала  птица,  -  ты  же  всего-навсего  человеческий
детеныш, наверное, недавно из яйца вылупился. Одевайся, полетим дальше.
     И через три минуты они уже были в небе.
     Начался лес. Вершины деревьев так переплелись листьями и сучьями, что
Пашке казалось: под ними тянется сплошной слой зелени, по  которому  можно
ходить. Стало теплее, и даже трудно  было  представить  себе,  что  совсем
недавно он умирал от холода. Страшно захотелось есть. Ведь если не считать
нескольких кусочков хлеба да миски с жидкой похлебкой, за последние  сутки
у Пашки ничего во рту не было. Он думал о еде и не заметил, как  откуда-то
появились летучие мыши, такие же, как те, что напали на баржу.
     Увидев одинокую птицу, они тут же начали снижаться.
     - Держись, Пашка! - сказала Альта. - Попытаемся уйти.
     Пашка обхватил шею Альты и прижался к птице всем телом. Крылья махали
чаще,  они  казались  голубыми  занавесами,  раздуваемыми  ветром.   Альта
изменяла полет, ныряла вниз, взмывала вверх. Она летела  быстрее  мышей  и
была куда ловчее их, но мышей было не меньше десятка. И хоть почти все они
промахивались, то одной, то другой удавалось дотянуться зубами до Альты...
Вот одно перо взмыло в воздух  и  полетело,  планируя,  к  земле.  За  ним
второе...
     Альта устала.
     - Снижаемся, - сказала она. - Только бы дотянуть до поляны.
     - А здесь нельзя?
     - Нельзя! Здесь сплошная чаща, негде опуститься.
     И тут одной из мышей удалось полоснуть зубами по крылу птицы.
     Альта сразу полетела медленнее, часто взмахивая раненым крылом. Пашка
всей душой чувствовал, как ей больно и тяжело. Почувствовали это  и  мыши,
которые с новой яростью кинулись на Альту.
     Удар, еще один... Острые желтые зубы мелькали со всех  сторон.  Пашка
сумел развязать ремень на шее Альты и размахивал им, отбиваясь  от  мышей.
Одной он угодил по морде, и она с воем стала падать вниз.
     - Вот вам! - кричал Пашка. - Вот вам, стервятники! Ну давайте, смелее
нападайте! Я вам покажу!
     Он даже не сообразил, что Альта падает...  Лишь  у  самой  земли,  на
узкой прогалине между деревьями, она, отчаянно махая  крыльями,  задержала
падение, и сев на землю, пробежала несколько шагов, волоча крыло.
     Пашка свалился с птицы.
     - В лес! - прошептала Альта.
     Пашка помог ей спрятаться под укрытие деревьев.
     Там было полутемно, сыро. Но,  к  счастью,  летучие  мыши  не  смогли
последовать за своими жертвами и одна за другой поднялись  в  воздух.  Они
еще долго кружили над лесом, надеясь, что добыча к ним вернется.
     - Плохо наше дело, - сказала птица.
     - У тебя повреждено крыло.
     - И боюсь, что серьезно.
     - Можно, погляжу?
     - Погоди, - сказала Альта. - Здесь недалеко есть развалины. Никто  не
знает, что там было раньше.
     Альта побрела вперед. Она шла медленно, прихрамывая, крыло волочилось
по земле, по перьям сочилась алая кровь.
     Пашке хотелось поддержать птицу, помочь ей, но он не  знал,  как  это
сделать.
     - Еще  немного,  -  сказала  Альта   слабым   голосом.   -   Осталось
чуть-чуть...
     Пашка увидел развалины, только когда  они  подошли  к  ним  вплотную.
Обвалившиеся бетонные  стены,  проемы  окон,  заплетенные  лианами,  груды
плиток, провода... запустение.
     Птица вошла в руины и тяжело  опустилась  на  пыльный  пол,  усеянный
камнями и сухими сучьями.
     - Может, здесь они нас не найдут, - сказала птица.
     - Кто?
     - Хозяева этих мест. - Альта вздохнула  и  добавила:  -  Нельзя  было
лететь днем, когда летучие хищники вылетают за добычей. Я знала...
     - Значит, я виноват, - сказал Пашка. - Прости. Это я проспал.
     - Теперь поздно искать виноватого, - сказала птица.
     - Можно, я погляжу, что у вас с крылом?
     - А ты понимаешь?
     - Я постараюсь.
     Пашка осторожно осмотрел крыло. В двух местах он нашел глубокие раны,
до кости. Из них все еще сочилась кровь.
     Птица тихонько стонала.
     - Нужно лекарство, -  сказал  Пашка.  -  Давайте  я  пойду  пешком  в
Убежище. Вы скажите, как дойти. Вам необходима помощь.
     - Нереально, - сказала Альта. - До Убежища идти полдня. И через самую
чащу. Даже наши туда не заглядывают.
     - Что же делать?
     - Не знаю. Я всего только птица. Я привыкла доверять людям. Они лучше
умеют думать.
     Пашка был бы рад что-нибудь придумать. На  Земле  он  обязательно  бы
придумал. Но что придумаешь посреди непроходимого леса,  на  чужой,  дикой
планете?
     - Вас будут искать? - спросил он.
     - Как? Как нас найти? Я сбилась с пути.
     - Но мы не можем сидеть всю жизнь в этом лесу!
     - Ты прав. Значит, мы  умрем.  Прости,  что  я  не  выполнила  своего
обещания и не донесла тебя до Убежища.
     - Не это важно, - сказал Пашка. - Дело  не  в  нас  с  вами.  Ведь  в
Убежище не знают, что вот-вот начнется общий поход против помников. Они не
ждут его.
     - Это ужасно! - сказала птица. - Я не переживу такого  позора.  Лучше
умереть...
     Альта распласталась на полу и спрятала голову под здоровое крыло.
     "Типично птичья реакция, - подумал Пашка. - Скрыться  от  трудностей,
спрятав голову под крыло!"
     Он  решил  осмотреться.  Он  был  убежден,  что  находчивый   человек
обязательно найдет выход из любой ситуации.
     Пашка оставил птицу скорбеть, а сам отправился исследовать развалины.
     Здание, в котором они  спрятались,  состояло  из  нескольких  больших
комнат. Крыша обвалилась, и кое-где приходилось перебираться  через  груды
камней и бетонных плит. В одной из комнат Пашка увидел несколько  столиков
и стульев. Большая часть их была  опрокинута,  другие  разломаны.  Столики
были маленькими, будто для карликов. Может,  в  этом  доме  когда-то  жили
пигмеи? Но неужели они потом так одичали? В следующей комнате  -  длинной,
выходившей окнами в лес, - стояли кроватки. Тоже маленькие, пигмейские. На
одной даже сохранилась простыня и одеяло. Пашка дотронулся  до  одеяла,  и
оно тут же рассыпалось в прах. А из-под кровати выскочил,  подняв  клешни,
сухопутный краб размером с тарелку и боком, боком побежал к  Пашке,  пугая
его. Пашка не стал спорить, отступил. Конечно, всем известно, что ядовитых
крабов не бывает, но это на Земле, а  не  в  диком  лесу  на  неизведанной
планете. Ведь в лесу крабам тоже не положено водиться.
     Из той комнаты вниз  вела  лестница.  Ступеньки  обсыпались,  лоскуты
краски, отвалившиеся от стен, валялись на  лестнице,  как  лужицы  голубой
воды. За приоткрытой дверью обнаружилась кухня. Да, вернее всего, это была
кухня - на заржавевших плитах еще стояли  кастрюли  и  сковородки.  Грудой
громоздились тарелки. На крюке висело полотенце и белый фартук, но  Пашка,
наученный горьким опытом,  не  стал  до  них  дотрагиваться  -  знал,  что
рассыплются в пыль. "Те, кто жил здесь когда-то, - подумал Пашка,  -  ушли
сразу, неожиданно. Бросили все как есть. Чего они испугались?"
     Пашка прошел сквозь кухню и выбрался другой, узкой лестницей  наружу.
Лес, подходивший к  дому,  был  здесь  не  так  густ,  в  нем  встречались
прогалины и полянки.  Одна  из  них,  овальная,  была  окружена  невысоким
барьером из керамических плиток. Внутри барьера была впадина, облицованная
белым. Большое корявое дерево выросло в центре впадины,  разломав  плитки.
Пашка не сразу сообразил, что когда-то там  был  бассейн.  Чуть  дальше  в
кустах он отыскал площадку для игр, качели, большой мяч до половины врос в
землю...
     Зашуршало в кустах, и Пашке показалось, что за  ним  из  чащи  следят
многочисленные злые глаза. Он спохватился, что отошел далеко  от  дома,  и
бросился назад. Шуршание сзади усилилось. Что-то черное  мохнатое  вылезло
из лиан. Пашка чуть не свалился в бассейн, споткнулся о торчащий корень  и
стрелой добежал до разрушенного дома. Оглянулся. Никто его не преследовал.
     И  все-таки  было  очень  страшно.  Лес  был  чужой,   зловещий,   он
подстерегал Пашку, следил за каждым его движением, а Пашка был безоружен и
сам должен был охранять раненую птицу.
     Он прошел вдоль стены дома. Вот и главная дверь. Над ней покосившаяся
вывеска - золотые буквы на черном фоне:

        "ЛЕСНЫЕ ПОЛЯНЫ"
                           САНАТОРИЙ ДЛЯ ДЕТЕЙ

     Как странно было увидеть эту надпись, напоминавшую  о  тех  временах,
когда на Крине были санатории, дети играли в мяч или купались в  бассейне.
Вот почему кровати такие маленькие!
     Пашка заглянул в прихожую санатория. Увидел справа  небольшую  дверь.
Толкнул ее и она с грохотом упала внутрь.
     Когда-то здесь был медицинский кабинет. На длинном белом  пластиковом
столе стоял непривычной формы микроскоп, в застекленном шкафу на полках  -
различные медицинские инструменты. Второй стол стоял у разбитого окна.  На
нем стопкой лежали бумаги...  Пашка  осторожно  подошел  к  столу.  Он  не
дотрагивался до бумаг. Только посмотрел, что там написано.
     Дата,  которая  ничего  не  говорит,  потому  что   на   Крине   свое
летосчисление. Потом: "Расписание праздника проводов  лема".  "Праздничный
ужин. Концерт гостей. Танцы. Костер на лужайке. Фейерверк".
     Пашка неосторожно кашлянул - лист бумаги разлетелся в пыль.
     "Фейерверк, - подумал Пашка, подходя к медицинскому шкафу, -  концерт
гостей, танцы... Что же случилось? Куда делись дети?"
     Пашка просунул руку сквозь разбитое стекло шкафа. Как назло, не видно
никаких бинтов или пластыря, чтобы  перевязать  Альту.  Впрочем,  это  все
разлетелось бы от прикосновения. "Возьму ножницы. Может, пригодятся. Почти
оружие", - решил он.
     В комнате стало темнее.
     Пашка обернулся. В разбитое окно глядела страшная образина:  мохнатая
морда, оскаленные зубы, прижатые желтые уши, - похоже на медведя, но очень
большого желтого медведя.
     - Иди отсюда! - крикнул Пашка, скорее, с перепугу.
     Медведь еще шире оскалился и низко зарычал.
     В следующее мгновение Пашки в комнате не было. Он выскочил в коридор.
Куда бежать? Где птица?
     И в этот момент он услышал тонкий крик.
     Альта! Они напали на Альту!


        16. ГОРОДСКИЕ ПРИЧАЛЫ

     Ночь они скоротали кое-как, сбившись в кучку, - Ирия, Ручеек, Белка и
Алиса. Белка все норовила забраться в  середину,  толкалась,  а  под  утро
проснулась и решила идти к братьям, сознаться во  всем,  сказать,  что  ее
украли.
     - Иди, - сонно сказал Ручеек. - Они тебя ждут.
     Белка утихла.
     Так они и дотерпели до утра,  очнулись  еле  живые.  Над  рекой  плыл
туман, воины бродили по пояс в белой вате, расталкивали спящих,  гнали  их
на баржу. Пигмеи дрожали, они были голодны, но кормить их не стали.
     - Пошли умоемся, - сказала Ирия.
     - Нельзя, - ответила  Белка.  -  Мыться  вредно.  -  Она  подумала  и
добавила: - И холодно.
     Но Ирия уже поднялась и шла к реке. Чтобы  кандалы  не  звенели,  она
подобрала их, кандалы были тяжелыми, ей было трудно,  но  Ирия  терпела  и
даже улыбалась, чтобы подбодрить Алису.
     Белка осталась на берегу и все твердила, что Алиса и  Ирия  наверняка
ведьмы, потому что нормальный человек по доброй воле мыться не будет,  тем
более холодной водой, да еще в речке, где водятся чудовища,  которые  тех,
кто моется, обязательно утянут в воду.
     Алиса побегала по берегу, размялась, стало чуть теплее.
     Когда они вернулись, оказалось, что  их  уже  разыскивают  по  кустам
стражники. Близнецы хватились, что нет Пашки.
     Их привели к близнецам, и Левый Крот спросил:
     - Где мальчик, который умеет кувыркаться?
     - Не знаю, - сказала Алиса.
     - Не знаю, - пожала плечами Ирия.
     Белка стояла неподалеку, в толпе пигмеев, и молчала. Ручейка нигде не
было видно.
     - Ты мне его найди,  -  сказал  Червяк  Самыйтолстый.  Он  выплыл  из
тумана, словно обрюзгшее желтое насекомое. - Я у  тебя  одну  девчонку  не
куплю. Я двоих хотел купить. Ты меня не обманешь.
     - А я и не собирался продавать тебе моих рабов! - рявкнул Левый Крот.
Он и без того был взбешен пропажей, а тут еще надутый Червяк.
     - Если бы не мир, об®явленный в стране, я бы  не  стал  слушать  твой
гнусный визг! - взревел Червяк Самыйтолстый. - Но ты мне еще заплатишь  за
оскорбление. А девчонку я беру себе. Бесплатно.
     Правый Крот выхватил меч - воинов у Кротов было куда  меньше,  чем  у
Червяка, но братья  и  не  думали  отступать.  Червяк  бесновался,  грозил
страшной местью. В конце концов его корабль отплыл,  а  братья  со  своими
подручными еще долго обшаривали остров, споря, то ли мальчишка утонул,  то
ли его унесли летучие мыши... Алиса и  Ирия  покорно  сидели  у  погасшего
костра, ждали, чем кончатся поиски. Когда Пашку отчаялись отыскать,  Алисе
велели перейти на первый корабль. Кроты не хотели терять  главную  рабыню,
так что полдня ей пришлось быть одной среди воинов. Правда,  ее  покормили
вместе с ними. Алиса сидела  на  корме,  глядела  по  сторонам,  старалась
высмотреть, что делают ее друзья на барже. Она видела, как,  укрываясь  от
любопытных глаз за единорогами, Ирия шепталась  о  чем-то  с  Ручейком,  и
Алисе было грустно, что она ничего не  слышит.  Потом,  уже  днем,  берега
стали низкими, деревни пошли куда чаще. По берегам тянулись развалины,  но
было трудно угадать, заводы  это,  лаборатории  или,  может,  какие-нибудь
склады. Алиса увидела, как Ручеек сел у борта, к нему подошла Белка и  они
оживленно заговорили. Белка  спорила,  махала  руками,  сердилась,  Ручеек
смеялся, даже издали было видно, как сверкают на смуглом  лице  его  белые
зубы, и, судя по всему. Белка его вовсе не боялась. Забыла, что ли, что он
помник?
     Алиса  помахала  Ручейку  рукой,  тот  улыбнулся  в  ответ.  И  вдруг
потупился и отвернулся от Белки.
     Алиса услышала скрипучий голос одного из Кротов:
     - Погляди, брат, тебе это не кажется странным?
     - Вижу, - ответил второй Крот. - Что-то он сегодня не похож на бе-пе.
     - Как только приедем  в  Город,  вели  его  схватить  и  как  следует
допросить. Может, это подглядчик помников.
     - И я так думаю, - сказал второй брат.
     Алису братья не принимали в расчет. Они отлично видели, что она сидит
почти у их ног, но продолжали разговаривать о своих делах, в том  числе  и
об Алисе.
     - Жалко, что мальчишка утоп, - сказал Левый Крот.
     - Может, уплыл? - сп