, просто валил их в кучу. А будильников!! Один мой  друг  с  Запада
прислал сразу два грузовика  будильников  и  эшелон  портсигаров!  Кстати,
хотите,    я     подарю     вам     будильник     президента?     Все-таки
достопримечательность...
   - Добрались и до президента? - засмеялся Гард. - А вы боялись.
   - Виноват, но президенту мы  оставили  точно  такие  же,  купленные  за
собственные деньги. Мы уважаем президентов... Я  отвлекся,  комиссар.  Так
вот, я почувствовал, что становлюсь  крупным  специалистом  во  всех  этих
кукушках-погремушках,  а  я  люблю  свою   профессию   и   не   хотел   бы
деквалифицироваться. Надо было  что-то  предпринимать.  Тогда  мы  собрали
с®езд карманников страны. С®ехались человек двести руководителей, солидные
люди, ну, разумеется, делегация из-за рубежа...
   - Куда? - снова перебил Гард.
   - Что - куда? - не понял Фойт.
   - Куда с®ехались?
   - Вы невыносимо любознательны, комиссар. С®езд работал на юге -  скажем
так. На берегу ласкового, теплого  моря.  Для  пленарных  заседаний  сняли
роскошный ресторан, докладчики...
   - А хозяин ресторана? - спросил Гард.
   - Что - хозяин?
   - Он не мог накрыть всю вашу компанию?
   - Хозяин?! - изумился Фойт. - Что вы! Хозяин -  один  из  популярнейших
карманников мира, о  нем  книги  написаны.  Сейчас  он  солидный  человек,
взрослые дочери,  купил  себе  имя,  документы,  ресторан...  Ну  что  вы!
Милейший старик!  Так  вот,  я  выступил  с  отчетным  докладом,  об®яснил
обстановку,  представил  полный  список  моего  часового  парка  -  замечу
попутно, что ни одни часы не пропали. К этому времени у меня уже были: два
хронометра с авианосца, затем  какая-то  хитрая  тикалка,  о  которой  мне
сказали, что она - часовой механизм нейтронной бомбы, и  я  хранил  ее  на
всякий случай в другом городе, и, наконец, какой-то ни на что  не  похожий
прибор без циферблата и без стрелок, хотя  меня  уверяли,  что  это  часы.
Клянусь, комиссар, они даже не тикали! Их вытащили из  какой-то  шахты,  в
которую  никому  не  разрешалось  входить,  чтобы  не  испортить  их  ход,
поскольку они будто бы были самыми точными часами в мире! Вы же понимаете,
чего проще - украсть часы из шахты,  когда  в  нее  никто  не  заходит!  О
портсигарах я даже не говорю. Если бы люди, у которых пропали  портсигары,
с горя бросили курить, вся нация поздоровела бы, комиссар! Короче  говоря,
я выступил и сказал, что дальше так продолжаться не может. Я  сказал,  что
мне нужны только старинные серебряные луковицы и серебряные  портсигары...
И вот пожалуйста, результат! - Фойт кивнул на стол.
   - Печальный результат, - сказал Гард.
   - Теперь, комиссар, когда даны точные инструкции, мы найдем то,  о  чем
вы говорите. Дайте мне еще неделю!
   - Хорошо. Но торопитесь, Эрни. А эти можете  забрать  обратно.  -  Гард
закурил и отвернулся к окну. Он слышал, как за его спиной Фойт складывал в
портфель  девятнадцать  серебряных   луковиц   и   сто   двадцать   восемь
портсигаров. Мягко щелкнул замок портфеля...


   Страна была об®ята часовой и портсигарной  лихорадкой.  Поскольку  люди
Фойта не всегда знали друг друга в лицо,  а  отличительной  формы  они  не
носили,  злосчастная  луковица  или  какой-нибудь  портсигар,  прежде  чем
добраться до  Фойта,  перекрадывались  по  два  и  по  три  раза.  Великие
карманники сделали для себя неожиданное открытие: когда воровство  идет  в
таком  всеобщем  масштабе,  оно  лишается  смысла  и  не   приносит   даже
элементарного обогащения. Все крали у всех! Во всяком случае, король часов
Мариан Смок-старший и  король  портсигаров  Эдвард  Бинкельфорд  не  могли
увеличить выпуск дефицитных товаров и обогатиться в связи с этим, так  как
дефицита не было. Небольшая часть  краденого,  которая  в  конечном  итоге
оседала на складе  Эрнеста  Фойта,  не  могла  существенно  отразиться  на
экономике, а все остальное Фойт вновь "пускал в оборот", не желая "пачкать
руки" на пошлом карманном воровстве.
   Люди кое-где уже определяли время по солнцу, и не только потому, что  у
них не было часов, но и потому, что они боялись их вынимать,  если  они  и
были. Единственный приличный бизнес сделал  король  сигарет  Майкл  Ворни,
который стал выпускать курево в картонных портсигарах...
   В то утро Гард опоздал на работу, поскольку у него тоже украли  часы  и
вот уже неделю он ориентировался по радио, но, видно, что-то  случилось  и
там, так как передача, обычно начинающаяся в четверть девятого утра,  тоже
запоздала на пятнадцать минут. В управлении его уже ждал Фойт.
   - Простите, комиссар, - сказал Эрни, как только они вошли в кабинет,  -
мои люди донесли мне, что и вы пострадали.
   - Ерунда, - сказал Гард. - Пошло бы на пользу дела!..
   - Смотрите.
   И Фойт выложил перед Гардом очередную добычу: восемь серебряных луковиц
и  полный  чемодан  серебряных  портсигаров.   Даже   не   отсылая   Фойта
"прогуляться", Гард принялся лихорадочно  вскрывать  луковицы,  на  всякий
случай стараясь не  направлять  на  себя  возможные  зеленые  лучи.  И  на
четвертой же луковице - удача! Мелодичный малиновый звон,  тонкий  зеленый
луч, и Гард на секунду лишился сознания,  то  ли  от  радости,  то  ли  от
действия аппарата...
   Фойт почтительно стоял в стороне, наблюдая за Гардом,  как  это  делают
взрослые люди, тихо радуясь радостям ребенка от купленной игрушки.
   Немного придя в себя, комиссар спросил:
   - Эрни, у кого взяты эти часы?
   - Не знаю, комиссар, - ответил Фойт.
   - Мне очень важно установить владельца!
   - Увы, комиссар, при таких масштабах вести регистрацию было трудно...
   Гард долгим взглядом посмотрел в лицо  Фойта,  затем  подошел  к  нему,
положил гангстеру руку на плечо и дрогнувшим голосом произнес:
   - И все  же  вы  молодец,  Эрни.  Играйте  отбой.  Вы  свободны...  Да,
постарайтесь в дальнейшем избирать пути, которые не пересекаются с  моими.
Мне было бы очень грустно иметь с вами дела на профессиональной основе...
   Фойт  повернулся  и  вышел,  и  когда  за  ним  закрылась  дверь,  Гард
почувствовал, что рука его сама потянулась к носовому платку.
   "Старею, - подумал комиссар Гард. - Ах, черт возьми, старею!"



        ЭПИЛОГ

   Не чаще, но и не  реже  чем  раз  в  полгода  Гард,  захватив  с  собой
Таратуру, садился в "ягуар" и, влекомый воспоминаниями,  катил  на  юг,  к
морю. В прекрасном отеле "Покой" для них  всегда  были  два  пятикомнатных
номера, в которые они обычно заходили не более чем  на  пятнадцать  минут:
принять после дороги  душ  и  сменить  сорочки.  Затем  они  спускались  в
ресторан "Кто прошлое помянет", бывший главной целью их приезда. В  дверях
ресторана стоял швейцар роскошного вида, с необычайно  благородным  лицом,
седыми  висками  и  усиками,  подстриженными  скобкой.  Он  обменивался  с
приезжими рукопожатием, как со старыми и добрыми  знакомыми,  а  навстречу
Гарду уже спешил хозяин ресторана, старик лет шестидесяти.
   - Рад видеть вас, дорогой комиссар! - говорил он,  почтительно  склонив
голову. - Ваш столик готов.
   В нескольких безобидных с виду фразах, которыми они обменивались,  пока
проходили к столику, никто из посторонних не обнаружил  бы  ничего,  кроме
элементарной светскости, тем более  что  они  произносились  с  неизменной
улыбкой, не сходившей с уст говорящих.
   - Сегодня у вас не  будет  конференции  или  с®езда,  дорогой  Стив?  -
спрашивал комиссар Гард.
   - Мы ждали вас, дорогой комиссар, - отвечал хозяин ресторана, - а когда
вы приезжаете, все прочие мероприятия идут кувырком.
   - Очень жаль, - улыбался Таратура, - а то у нас не так уж много работы.
   - Не сокрушайтесь, - отвечал радушно хозяин, - и берегите здоровье.
   - Стив, - говорил Гард, - вы хорошо  помните  с®езд,  который  проходил
здесь лет пять назад под руководством Эрнеста Фойта?
   - Кто прошлое помянет, дорогой комиссар...
   - Вы хотите сказать, нам лучше бы пообедать в соседнем ресторане?
   И все трое разражались добрым и громким смехом, в котором был и  тайный
смысл, поскольку соседний ресторан, конкурирующий с "Кто прошлое помянет",
назывался "Око за око".
   Заказ у гостей принимал сам хозяин. Перед тем как  отдать  распоряжение
кухне, он говорил, опережая вопрос приезжих:
   - За Остина не беспокойтесь, он процветает.
   - Как я понимаю, - говорил Гард, -  еще  немного,  и  он  станет  вашим
компаньоном?
   - Увы, - отвечал Стив, - боюсь,  конкурентом,  потому  что  он  задумал
перекупить "Око за око". А как поживает Эрни, комиссар?
   - Вам лучше знать, Стив.
   - Клянусь Богом, - восклицал хозяин, - вот уже  год,  как  я  не  видел
Фойта!
   - Во сне? - с улыбкой спрашивал Таратура.
   И вновь ресторан оглашался добрым смехом, даже не привлекающим внимание
посторонних.
   А их было немало. С некоторого времени - точнее говоря, с тех пор,  как
в ресторане появился новый швейцар, - сюда  зачастили  разные  влиятельные
люди. Они приезжали в "Кто прошлое помянет" и в гордом одиночестве,  и  во
главе  шумных  компаний,  оставляя  хозяину   изрядные   суммы   денег   и
расплачиваясь со  швейцаром  так,  как  будто  отдавали  ему  громадный  и
неиссякаемый долг. Во всей стране, пожалуй, больше никто не получал  таких
чаевых,  но  швейцар  привык  к  ним,  принимая  деньги   с   достоинством
императора,  обложившего   данью   покоренные   им   государства.   Любовь
влиятельных людей к ресторану была, как  правило,  недолгой,  но  крепкой.
Проходил месяц, второй, и какой-нибудь министр здравоохранения,  регулярно
навещающий ресторан, словно передавал эстафету какому-нибудь королю стали,
который, в свою очередь, через  определенный  промежуток  времени  уступал
свою привязанность известному дипломату.
   Прослышав о  том,  что  "Кто  прошлое  помянет"  пользуется  успехом  у
известных людей, сюда зачастили и  представители  кругов,  стоящих  рангом
ниже. Отдохнуть в "Покое" и поужинать в ресторане,  проведя  сутки-двое  у
моря, - это стало признаком  хорошего  тона,  своеобразным  приобщением  к
высшему свету: "Поедем, милый, в "Кто прошлое помянет", там  нынче  бывает
имярек!"
   Стив процветал,  прекрасно  понимая,  что  обязан  процветанием  своему
швейцару, которого, в свою очередь, к  нему  устроил  комиссар  Гард.  Вот
почему чувство благодарности к комиссару  полиции  вот  уже  пять  лет  не
выветривалось из сознания бывшего гангстера.
   В крепком подпитии  сильные  мира  сего  иногда  чудили.  Нет,  они  не
заказывали Стиву ни цыган, ни стриптизов, ни  даже  танцевальной  мелодии.
Они просто поднимали уставшие лица и в течение нескольких минут безотрывно
смотрели на швейцара  немигающим  взором,  смотрели  грустно  и  тоскливо,
с®едаемые  изнутри  печалью,  как  смотрят  люди   на   свое   собственное
изображение в зеркале, досадуя на быстротекущее время или на свое прошлое,
вдруг явившееся перед очами.
   Гард  отлично  понимал   смысл   этих   взглядов,   часто   ловил   их,
присматривался  к  людям,  "заболевающим"  любовью  к  ресторану,  не  без
оснований подозревая в них оборотня. Да, это каждый раз мог быть профессор
Грейчер, без конца меняющий шкуры и фамилии, должности и капиталы, но Гард
ничего  не  мог  с  ним  поделать,  поскольку  не  мог  преодолеть  броню,
защищающую высшее общество.
   Грейчер приезжал в "Кто прошлое помянет", чтобы посмотреть на себя - на
швейцара. Когда, применив аппарат. Гард дал событиям обратный ход,  вернув
несчастным обитателям виллы "Красные листья"  их  собственные  тела,  лишь
один бродяга Остин  остался  без  оболочки,  и  ему  пришлось  взять  себе
внешность профессора Грейчера.
   Бывало, при каком-то странном совпадении, они собирались все  вместе  в
милом ресторане: какой-нибудь финансовый воротила или  министр,  бросающий
странные  взгляды  на  жену,  то  есть  вдову  Грейчера;  швейцар   Остин,
облаченный в тело профессора; инспектор  Таратура,  переживший  все  ужасы
перевоплощения,  и  комиссар  Гард   -   единственный   почти   до   конца
разбирающийся во всем человек. Все они  в  разной  степени  узнавали  друг
друга, но все молчали, что было самым красноречивым подтверждением главной
философии современного общества: "Молчи, даже если хочешь говорить, и будь
слеп, даже если хочешь видеть".
   И все же есть какие-то поры, через которые просачивается молва.  Откуда
это началось, неизвестно, но будто из воздуха родилось  прозвище,  которым
наградили швейцара Остина - Профессор. И, бывало,  собираясь  в  ресторан,
какая-нибудь парочка, обсуждая планы, никогда не говорила: "Поехали в "Кто
прошлое помянет", а говорила: "Давно мы не видели Профессора... Заглянуть,
что ли, к нему на ужин?"