тричной стереорегуляции находится...
   - Не перегружайте нас научной терминологией, генерал, - перебила Сталь.
   - ...находится в Институте перспективных проблем, - продолжал Дорон,  -
и работает...
   - ...постарайтесь не говорить уже известное нам, - сказал Нейлон.
   - ...работает в течение трех  лет.  Установку  создал  профессор  Чвиз,
затем к работе подключился известный вам профессор Миллер.
   - Какой Миллер? - спросил Цемент  (железобетон,  строительная  техника,
дорожные машины и под®емные краны).
   - Я вас не понял, - быстро сказал Дорон.
   -  Какой  из  двух  Миллеров,  генерал?!  -  взревела   Сталь.   -   Не
прикидывайтесь дурачком!
   - Этого никто не знает, - тихо и спокойно ответил генерал. -  Даже  сам
Миллер. Ведь оба считали себя настоящими.
   - Почему вы не подняли тревогу, когда появился второй Миллер? - спросил
Нейлон. - Ведь тогда мы были бы  гарантированы  от  чрезвычайных  событий,
которые привели нас сюда.
   - История с Миллером была чистой случайностью. Мой человек в  институте
гарантировал...
   - Что сейчас гарантирует ваш человек? - язвительно перебила Нефть.
   - Он погиб  в  автомобильной  катастрофе  несколько  месяцев  назад,  -
ответил Дорон.
   - Мы отвлекаемся, - поправил Нейлон. - Итак,  в  институте  эти  работы
вели профессора Миллер и Чвиз. Где они?
   - Чвиза нет. Я ищу его, - ответил Дорон.
   - А Миллер? Может быть, их осталось два?
   - Нет, - ответил Дорон. - Один из Миллеров обезврежен и устранен. Я сам
видел его труп. У меня все эти три года не было  оснований  сомневаться  в
оставшемся Миллере. Он был очень  послушен  и  исполнителен.  Но  куда  он
исчез, пока не знаю. Буду искать.
   - Неважные перспективы,  генерал.  Один  исчез,  другой  погиб,  третий
затерялся... - задумчиво проговорил  самый  молодой  член  Совета,  король
ракет и самолетов.
   - Меня интересует другое, Дорон, -  перебила  Сталь,  -  зачем  Миллеру
потребовалось создать четырех президентов?
   - Я думаю, он сошел с ума, - ответил Дорон. - Других об®яснений пока не
вижу.
   - А я вижу! - взвизгнула Сталь. - Я вижу!  Сегодня  четыре  президента,
завтра - сорок четыре президента! И все в стране летит вверх тормашками! И
над нами смеется весь  мир!  А  вы  знаете,  генерал,  сколько  миллиардов
кларков стоит одна улыбка общественного мнения?!
   - Можно прожить хоть с сотней президентов, - спокойно  сказал  один  из
молчавших до сих пор  членов  Совета.  У  него  не  было  ни  заводов,  ни
рудников, ни ракет, ни железных дорог, ни даже пошленького игорного  дома.
Он изучал  спрос  и  предложения,  доходы  и  расходы,  прибыли  и  убыли,
направления развития и тенденции упадка:  он  владел  информацией,  а  его
специальностью был прогноз будущего,  и  остальные  девять  членов  Совета
всегда слушали его с особым вниманием. -  Можно  прожить  даже  с  тысячей
президентов, - продолжал он, - и сотни две из них я берусь прокормить сам.
Это чепуха. Но что будет, если появится пять Доронов, генерал? Или  десять
Воннелов отдадут десять разных приказов службе безопасности? Или...  -  он
вдруг поднялся, и всем стало как-то не по себе, жутко  и  муторно,  -  или
появятся два Чарлза Роберта Саймака-младших, три  Мохамеда  Уиндема,  пять
Джонов Уайтов с сыновьями? Что будет тогда? Дробление капитала, ликвидация
всякого контроля за деловой активностью. Один Саймак - это сталь полумира,
а тысяча Саймаков - это кучка негоциантов средней руки. Прошу прощения, вы
понимаете, о чем я говорю. И речь идет сейчас не об улыбках  общественного
мнения, - он обернулся к молодым Ракетам и самолетам-снарядам,  -  сколько
бы они нам ни стоили, а о стабильности самих  устоев  нашего  общества.  Я
надеюсь,  что  мне  не  потребуется  рисовать   перед   вами   все   ужасы
бесконтрольного дублирования деловых людей.
   Он сел, и в течение целой минуты никто  не  мог  не  только  произнести
слово, но даже пошевелиться.
   - Где гарантия, генерал, что опыты  Миллера  уже  прекращены?  -  резко
крикнули Атомные электростанции, урановые рудники и заводы изотопов.  -  Я
требую немедленных и абсолютных гарантий!
   -  Я  уже  отдал  приказ  об  отключении  института   от   всех   линий
энергопитания, - ответил Дорон.
   - Института?! - подскочили на своем месте Ракеты. -  Вы  с  ума  сошли!
Вырубить всю энергетическую сеть! Все до единой лампочки! Откуда мы знаем,
где сейчас Миллер, что он может, а главное,  что  он  хочет?  Пока  мы  не
найдем Миллера, все источники энергии должны быть отключены!
   - Это, по самым предварительным подсчетам, приведет к убыткам в размере
двух с половиной миллионов кларков в минуту, - быстро подсчитало Будущее.
   - Вы слышите, Воннел? - Сталь повернулась к министру внутренних дел.  -
Вы слышите, Дорон, сколько стоит каждая минута поисков профессора Миллера?
(Оба у камина склонили головы.) Вы ручаетесь, генерал, - продолжала Сталь,
- что четыре президента  -  это  первый  и  последний  сюрприз  профессора
Миллера?
   - Да, - глухо ответил Дорон. - Ручаюсь,  поскольку  лаборатория  лишена
тока, блокирована  и  полностью  мной  контролируется.  Между  тем  другой
аппаратуры,  способной  осуществлять  дублирование  из   иных   мест,   не
существует...
   - Послушайте, что за шум, что  здесь  происходит?  -  послышался  вдруг
спокойный, даже сонный голос.
   Все обернулись и увидели президента. Он стоял в тяжелом дорогом халате,
под которым белели  худые  ноги  в  шлепанцах.  Кисточки  ночного  колпака
вздрагивали, когда президент, щурясь  от  света,  обводил  взглядом  своих
нежданных ночных гостей.
   - Чем обязан, господа, в столь  поздний  час?  -  спросил  президент  с
сонной улыбкой.
   - Пятый! - громко сказал Воннел.



        9. ИГРА В ЛОТО

   - Ваш любимый стерфорд, шеф, - произнес Таратура, извлекая из  портфеля
бутылку вина. - А это, - он подмигнул Чвизу, -  отличное  средство  против
скуки.
   На стол легла коробочка, на которой  зелеными  буквами  было  написано:
"Лото".
   - В детских магазинах, -  продолжал  Таратура,  -  бывают  удивительные
вещи. Заходишь и сразу превращаешься в ребенка. Готов  биться  об  заклад,
что за этой штуковиной мы отлично скоротаем  время  и  даже  забудем,  что
президенты должны передраться.
   - Чепуху вы говорите, Таратура! - резко перебил Миллер. - При  чем  тут
ваше лото?
   - Таратура, вы  настоящий  психолог!  -  вмешался  Чвиз,  беря  в  руки
коробочку. - В самом деле, Миллер, иногда не мешает сбросить с  себя  этак
годков пятьдесят.
   - В городе по-прежнему  спокойно?  -  спросил  Миллер,  хотя  прекрасно
понимал, что спрашивает напрасно:  Таратура  начал  бы  не  с  лото,  а  с
новостей, если бы они были.
   - Спокойно, шеф, - вздохнул Таратура и  серьезно  добавил:  -  Если  не
считать того, что "Шустрая" родила трех щенят.
   Чвиз громко расхохотался. Словно бы оправдываясь, Таратура сказал:
   - Профессор, клянусь вам честью,  весь  магазин  был  занят  "Шустрой",
когда я покупал лото!
   - Ах, лото! - подхватил Чвиз, мечтательно подняв глаза. - Я помню,  как
мы с покойной моей супругой играли в лото, когда были еще  детьми,  и  моя
теща отчаянно переживала, когда ей не выпадали... эти...
   - Фишки, - подсказал Таратура.
   - О! Фишки! -  обрадовался  Чвиз.  -  Сколько  слов  уходит  из  нашего
обращения с годами... фишки, теща... Забавно:  у  меня,  Миллер,  когда-то
была теща!
   Все умолкли, погрузившись в собственные мысли, как будто  Чвиз  помянул
не тещу, а Бога. Таратура не знал, о чем думают в этот момент  ученые,  но
сам  он  подумал,  что  еще  неизвестно,  кто  более  счастлив:  тот,  кто
вспоминает о теще, или тот, кто только мечтает о ней.
   - Начнем, - сказал Чвиз, садясь за стол с таким видом, с каким  садятся
главы семейств, окончив молитву и разрешая семье приступать к трапезе.
   Таратура  мгновенно  сел,  но  Миллер,  пожав   плечами,   нерешительно
придвинул к себе стул.
   - Очень успокаивает нервы, шеф, - сказал ему  Таратура,  вытаскивая  из
портфеля мешочек с фишками.
   - Почем? - спросил Чвиз, азартно потирая руки.
   - По кларку за карту, не меньше! - убежденно произнес Таратура. - Иначе
интереса не будет.
   - Чепуха какая-то, - вновь сказал  Миллер,  садясь  за  стол.  -  Дайте
мне... четыре карты.
   - По количеству президентов, шеф? - неуклюже сострил Таратура, но  Чвиз
больно толкнул его коленкой. - Простите, шеф, сорвалось...
   Мешочек с фишками уже был в руках Чвиза, и как только монеты звякнули о
дно чашки, стоящей на столе, он  жестом  фокусника  выудил  первую  фишку,
отдалил ее  на  почтительное  расстояние  от  своих  дальнозорких  глаз  и
торжественно провозгласил:
   - Пятьдесят семь!
   На ближайшие десять минут все общество,  казалось,  с  головой  ушло  в
игру. Таратура сопел, с трудом поспевая за быстрой сменой цифр,  Миллер  с
внешним равнодушием заполнял свои карты, а  Чвиз  успевал  и  говорить,  и
фокусничать с фишками, и заполнять клетки, и даже ревниво присматривать за
картами партнеров:
   - Два!.. Тридцать шесть!.. На второй карте, Миллер, вам осталась  сорок
девятая  фишка...  Восемьдесят  четыре!..  А  где  же   моя   двадцатка?..
"Барабанные палочки"!.. Коллега, вы невнимательны...
   - Чепуха какая-то! - в третий раз произнес Миллер. -  Вам  не  кажется,
господа, что все это выглядит как в водевиле?
   Он решительно встал со стула, неловким движением сбросив свои карты  на
пол.  Таратура  тут  же  закурил  сигарету,  а  Чвиз  стал   разочарованно
поглаживать свою бороду.
   - Вместо того, - сказал Миллер, - чтобы срочно  предпринимать  какие-то
действия, от которых зависит развитие событий, а в  конечном  итоге,  быть
может,  и  наша  жизнь,  мы  занимаемся   этими   дурацкими   "барабанными
палочками"!
   - Но какие действия, шеф? - сказал Таратура.
   - Надо бежать, - убежденно произнес Чвиз. - Бежать, пока не поздно.
   - У вас, коллега, побег - идефикс, - сказал Миллер. - Уже надоело.
   - А мне надоела ваша беспрерывная жажда деятельности, хотя вы  сами  не
знаете, чего вы хотите!
   - Я хочу немедленно информировать общественное мнение, Чвиз! - с  жаром
воскликнул Миллер. - Поднять  на  ноги  прессу,  позвонить  в  посольства,
расклеить по городу об®явления...
   - Вам никто не поверит, шеф, - спокойно произнес Таратура. - Или сочтут
за остроумную шутку, или признают вас за сумасшедшего.
   - Прав! Тысячу раз прав! - подхватил Чвиз.  -  Новость  о  том,  что  в
стране четыре президента, должна исходить от самих президентов,  и  только
тогда она будет достоверной. Мы выпустили джинна из бутылки, и  теперь  мы
лишились власти над ним. Вам понятно, Миллер, хотя бы это?
   - К сожалению, я вынужден это понимать.
   - Но кое-что еще вы поймете несколько позже, - вдруг загадочно произнес
Чвиз. - Не хочу вас разочаровывать раньше времени...
   Он не успел договорить, как в комнате погас свет. Таратура тут же зажег
фонарик, а Миллер сказал:
   - Вероятно, перегорели пробки.
   - А где щиток? - спросил Таратура.
   - Откуда я знаю? - ответил Чвиз. - Это же не моя квартира.
   Таратура стал шарить лучом по стенам, а Миллер тем временем  подошел  к
окну. В доме напротив тоже не было света. Не горели даже  уличные  фонари.
"Странно, очень странно..." -  подумал  Миллер,  и  вдруг  острая  догадка
пронзила его.
   - Чвиз, поднимите телефонную трубку! - воскликнул он.
   Профессор нащупал в темноте аппарат и поднял трубку. Телефон был мертв.
   - А радио? - воскликнул Миллер.
   Молчало и радио!
   - Друзья мои, - не сдерживая волнения, сказал Миллер, -  они  выключили
электричество!..
   - Вы думаете? - спросил Чвиз. - Во всем городе?
   - Может быть, даже во всей стране!
   - Но почему? - удивился Таратура.
   - Они нас лишают электричества! Они боятся  нас!  Они  хотят  сохранить
статус-кво! И это - начало хаоса, уже определенно, господа, определенно!
   Когда  Таратура,   обшарив   несколько   ящиков,   обнаружил   случайно
завалившийся с каких-то  доисторических  пор  огарок  и  маленький  язычок
пламени, чуть-чуть разгоревшись,  потеснил  темноту  и  без  того  мрачной
комнаты, Миллер решительно сел за стол и тоном полководца произнес:
   - Пора!
   - Что вы намерены делать? - спросил Чвиз.
   - Бумагу мне, Таратура! Дайте мне бумагу! Наш час, господа, пробил!



        10. ПОЯВЛЕНИЕ ПЯТОГО (ОКОНЧАНИЕ)

   Получасом раньше  в  Круглом  зале  президентского  ранчо  развернулись
события, которые  внесли  такую  ясность  в  создавшуюся  обстановку,  что
полностью ее запутали.
   Пятый президент, появившись столь неожиданно в дверях,  оглядывал  всех
присутствующих, резко поворачивая голову то вправо, то влево. Кисточка его
ночного колпака, подвешенная на длинной тесемке, с каждым поворотом дважды
обкручивалась вокруг головы, издавая в  последний  момент  странный  звук,
напоминающий  звук  поцелуя.  Наконец  президент  понял,  что  только  два
человека  из  собравшихся  здесь   двенадцати   способны   перенести   его
раздраженный тон. Поэтому он, наградив членов Совета совершенно неуместной
в данном случае улыбкой, строго посмотрел в  сторону  камина,  где  стояли
Дорон и Воннел, после чего сердито произнес, обращаясь определенно к  ним,
но и не называя их по фамилиям:
   - Господа, потрудитесь дать об®яснения!
   Дорон даже не пошевелился, поскольку чутьем опытного  интригана  понял,
что ситуация может оказаться для него либо смертельной,  либо  выигрышной,
но и в том, и в другом случае она не зависела от  него.  Надо  было  ждать
развития событий, а уже потом решать: либо  спасаться,  либо  выходить  на
сцену в качестве исполнителя главной роли.  Дорон,  закусив  губу,  бросил
взгляд на Воннела, как бы призывая его выкручиваться из нелепого положения
самому.
   Воннел так же быстро вспотел, как и высох.
   - Присядьте, господин президент, - сказал он,  чувствуя  себя  сапером,
дотронувшимся до взрывателя мины. - Пожалуйста, присядьте.
   Курс был дан - Воннел определил отношение к появившемуся президенту,  и
теперь он мог передать штурвал тем, кто должен был вести  корабль  дальше.
Если бы министр  внутренних  дел,  сардонически  улыбнувшись,  воскликнул:
"Что-о-о? Об®яснение?! Давать тебе, пятому дубликату,  отштампованному  из
воздуха, нулю без палочки, пятой спице в колеснице, об®яснение?! Много вас
тут!.."  -  то,  возможно,  члены  Совета  в  две  секунды  вышвырнули  бы
самозванца за шиворот из Круглого зала.
   Теперь  же  им  пришлось  на  какое-то  время  признать  в   президенте
президента и продолжить начатую игру.
   - Прошу вас. - Будущее любезно  указало  на  пустующее  рядом  с  собой
кресло. - Сейчас мы вам все об®ясним,  но  прежде  я  прошу  принять  наши
извинения за то, что мы оказались в вашем доме без вашего разрешения.
   Декорум был соблюден, хотя  все,  в  том  числе  и  президент,  отлично
понимали, что никаких разрешений на  сбор  члены  Совета  ни  от  кого  не
требуют и что не только дом, но даже кресло, в которое президент сел,  ему
не принадлежат.
   - Генерал, - после некоторой паузы сказала Сталь, - вы  умеете  считать
до пяти?
   Дорон промолчал,  не  дрогнув  ни  единым  мускулом,  хотя  можно  себе
представить, что было бы, если бы он вдруг ответил: "Виноват, господа,  не
умею!"
   - Вы нас сознательно вводили в заблуждение или сами ничего не знаете? -
резко спросили Ракеты, поправляя галстук.
   - Я могу проверить, господа, в чем  дело,  -  сказал  наконец  Дорон  и
сделал попытку шагнуть к выходу из зала.
   Но из десяти членов Совета восемь,  способных  стоять  без  посторонней
помощи, мгновенно встали, как будто их пронзило током.
   - Дорон! - проревела Сталь, выплевывая изжеванную сигару прямо на  пол.
- Вы никуда не уйдете отсюда!
   Воннел при этих словах уже готов был  прикоснуться  к  пуговице  своего
костюма, чтобы срочно вызвать необходимых для такого случая людей. Но  все
обошлось. Дорон лишь качнулся, не двигаясь с места, и вновь застыл, слегка
пожав плечами.
   Президент, наблюдавший всю эту странную сцену, мучительно пытался  хоть
что-то понять.
   - Господа, - сказал он наконец, - я все же хотел бы знать...
   - Одну минуту, - довольно бесцеремонно перебили его Ракеты. -  Генерал,
у вас есть язык? Я уж не спрашиваю, есть  ли  у  вас  голова  и  насколько
дорога она вам.
   Дорон неожиданно улыбнулся - это была его  давняя  привычка  прикрывать
мушкетерской улыбкой бурю, происходящую в душе, - и презрительным взглядом
смерил самого молодого члена Совета.
   - Между прочим, - сказал он с деланным  спокойствием,  -  ваши  головы,
господа, тоже мне дороги.
   Это  была  неслыханная  дерзость,  но  генерал  уже  не  давал   никому
опомниться:
   - Мне известно, что на каждого из вас профессором Миллером  заготовлена
матрица, и я не уверен, что в эту минуту он не приступает к  осуществлению
своей программы.
   Дорон откровенно переходил в наступление, решив, вероятно,  что  терять
ему уже нечего.
   - Своей программы? - сказала Сталь, сделав упор на слово "своей". - Или
вашей, генерал?
   Дорон  предпочел  пропустить  этот  вопрос  мимо  ушей,   как   и   все
последующие:
   - Вы знали, что их пятеро?
   - Где сейчас Миллер? Вам известно его местонахождение?
   - Это ваш заговор, генерал?
   - Вы с ним заодно?
   Вопросы сыпались со  всех  сторон,  и,  когда  наступила  пауза,  вновь
раздался голос президента:
   - Господа, я все же не понимаю, что случилось?
   - В стране сейчас пять одинаковых президентов, -  сказал  Дорон.  -  Вы
продублированы профессором Миллером. Ваши...
   - То есть как?! - простонал президент, чуть не лишаясь чувств.
   Но Дорон, не меняя тональности, продолжал:
   - Ваши двойники находятся здесь же, в соседнем зале, и вам,  президент,
есть смысл отправиться к ним и не мешать нам наводить порядок в стране.
   Когда Дорон сказал "нам", члены Совета сделали движение,  какое  обычно
делают  театральные  зрители  после  открытия  занавеса,  когда  каждый  в
последний раз пытается найти себе удобную точку для обзора.
   Воннел молча подошел к президенту, тот молча встал и, шлепая  тапочками
по паркету, медленно вышел из  зала.  Через  минуту,  вернувшись,  министр
внутренних  дел  уже  увидел  Дорона  сидящим  за  круглым  столом  в  том
единственном пустующем кресле, где только что сидел президент.
   Но "круглого стола" явно не получалось. На одной стороне его были члены
Совета, на другой - Дорон. Это можно было определить хотя бы по  взглядам,
которые они дарили друг другу.
   Дорон отлично понимал, что в любой войне с могущественными финансистами
он немедленно проиграет, как, впрочем, проиграет и в мире с ними. И потому
он сказал:
   - Господа, прошу прощения за  то,  что  я  так  решительно  вмешался  в
события. Я человек военный, а не штатский. Прошу также поверить мне, что я
намерен действовать в наших  общих  интересах.  Вы  спрашивали  меня,  где
сейчас  Миллер.  Отвечаю:  в  данный  момент  будем   считать,   что   его
местонахождение  мне  неизвестно...  -  (Дорон  вдруг  перехватил   взгляд
Прогнозиста будущего, недвусмысленно обращенный к Воннелу.) "Пора!" -  тут
же подумал Дорон. - Я понимаю, господа, что вы можете подозревать  меня  в
причастности к той игре, которую ведет Миллер. Это ваше право,  и  у  меня
нет возможности  немедленно  вас  переубедить.  Следовательно,  вы  вольны
арестовать меня, связать мне руки и заткнуть мне глотку и даже убрать меня
вообще, но... - Он сделал паузу, во время которой все  отчетливо  услышали
астматическое дыхание угольного короля. - ...но я прошу вас иметь в  виду,
что и сам не уверен, я ли перед вами или мой дубликат!



        11. ПРИ СВЕЧАХ

   Арчибальд Крафт - владелец ракет, самолетов-снарядов, баз и  прочего  и
прочего, способного убивать, - был весьма практичен. Он  мыслил  обычно  с
удивительной  прямолинейностью,   не   допускающей   никаких   нюансов   и
кривотолков, и любое событие вызывало его точную и прямую  реакцию.