укой он вытащил
сухой конец шарфа и вновь протер глаза: мигает! Кровь хлынула в голову,
даже в ушах зазвенело: а вдруг? И не просто мигает: точка - тире, точка -
тире! Сомнений больше не оставалось. Не раздумывая, Игорь стремглав ринулся
вниз и побежал по припаю.

Точка - тире, точка - тире... Было от чего сойти с ума! Только он, больше
никто! Теперь из всех бед на свете Игорь боялся лишь одной - что стал
жертвой галлюцинации, что светлячки исчезнут. А они то пропадали, то вновь
мигали примитивной морзянкой: точка - тире, точка - тире... Забыв о всякой
осторожности, он бежал по припаю, спотыкаясь и падая; за считанные минуты
он взмок, встречный ветер жег разбитое в кровь лицо, но он бежал,
задыхаясь, проклиная гирями висевшие на ногах полупудовые унты; сердце его
рвалось из груди, в голове стоял сплошной звон, но светлячки были уже
совсем близко: точка - тире, точка - тире! - и, выжав из себя все силы на
последний рывок, Игорь с сумасшедшей радостью увидел прислонившуюся к
торосу огромную фигуру Кулебякина.

- Ди-ма!!!

ЭПИЛОГ

Как Игорь тащил на своей шубе окоченевшего, потерявшего способность
двигаться Кулебякина, да еще и тяжелый рюкзак, он не помнил; в памяти
осталось лишь то, что, когда подоспела подмога, он зашатался, упал и
постыдно потерял сознание.

Потом, в жарко натопленной избушке Диму раздели догола, растирали его,
массировали и понемногу привели в чувство: но рассказать о том, как он
добирался, где и как скрывался от пурги, Дима не мог: лишь поморгал, давая
понять, что все видит и понимает, и провалился в тяжелый сон.

В рюкзаке оказалось десятка три банок с мясом и сгущенкой, несколько пачек
чая и кофе, блок сигарет, запасные батарейки к фонарю, спички и
ополовиненная фляжка со спиртом. Анна Григорьевна сварила легкий бульон -
сразу наедаться было опасно, и люди утолили первый голод; спустя часок
перекусили поплотнее, долго чаевничали (Белухин изготовил для бодрости пунш
- ложечка спирта в чашку чая), курили, впервые за трое с половиной суток
весело шутили, а Зозуля, малость захмелев, обнимал Игоря, грозил Солдатову
пальцем и со смешной гордостью восклицал: "Ну, каково? Целый километр Диму
тащил - один! А ты говорил - всю жизнь, колбасой..."

Белухин похлопывал Игоря по спине: "Выдюжил паря!", улыбался Седых, глядя,
как его командир и Невская смотрят друг на друга, веселил всех Шельмец,
который облаивал храпящего Кулебякина, Анна Григорьевна, жалея Лизу,
сердито выпроваживала мужиков курить в тамбур - словом, на душе у людей
полегчало.

Теперь уже никто не сомневался в том, что избавление близко и жизнь будет
продолжаться.

Гриша как зачарованный смотрел в окошко, мечтая, чтобы хоть одна из
усеявших темное небо звезд превратилась в сигнальный огонек подлетающего
самолета, и не поверил своим ушам и глазам, когда с припая, лязгая
гусеницами о камни, на остров выполз вездеход.

- Нас нашли! - закричал Гриша. - Зоя, Илья Матвеевич, смотрите, нас нашли!

Пока Пашков с Белухиным лупили друг друга по плечам и обнимались, а Кузя
скороговоркой сообщал свежие новости, подкатил второй вездеход. Кузя
спохватился: "Кто это из вас, бабоньки, Горюнова? Мужа встречай, с ума
сходит!"

Распахнулась дверь, в избушку ворвался Блинков - и здесь пора ставить
точку.

Можно было бы еще рассказать о многом, но автор надеется, что читатель и
без его помощи разберется в будущих взаимоотношениях этих гордых, немало
выстрадавших людей.