жены,
лампа зажжена. Вы знаете, что мне завтра нужно рано  встать.  Можно  мне
сейчас пойти лечь?
   - Можно, - рассеянно отвечала Андре.
   Николь присела в реверансе, в  последний  раз  вздохнула,  что  опять
осталось не замеченным хозяйкой, и прикрыла за собой застекленную дверь,
выходившую в крохотную прихожую.
   Не заходя в свою комнатку, смежную с коридором и освещаемую лампой из
прихожей, она легонько  выскользнула  из  апартаментов  Андре,  неплотно
притворив входную дверь: указания Ришелье были в точности выполнены.
   Чтобы не привлекать внимания соседей,  она  крадучись  спустилась  по
лестнице в сад, спрыгнула с крыльца и бегом бросилась к решетке, где  ее
ждал де Босир.
   Жильбер не оставил своего поста. Ведь он слышал, что  Николь  обещала
вернуться через два часа, - он стал ждать. Однако,  когда  прошло  минут
десять после назначенного времени,  он  испугался,  что  она  вообще  не
придет.
   Вдруг он заметил Николь: она бежала так, словно за ней гнались.
   Она подбежала к решетке и просунула де Босиру сквозь прутья ключ;  де
Босир отворил ворота; Николь выскочила из  ворот,  и  они  со  скрежетом
затворились Ключ был заброшен в поросшую  травой  канаву,  немного  ниже
того места, где залег Жильбер; молодой человек  услышал  глухой  стук  и
запомнил то место, куда упал ключ.
   Николь и де  Босир  бросились  бежать.  Жильбер  прислушивался  к  их
удалявшимся шагам и скоро уловил не стук колес, как  ожидал,  а  конский
топот; Жильбер представил себе препирательства Николь, мечтавшей укатить
в экипаже, словно герцогиня. Вскоре копыта подкованного коня зацокали по
мощеной дороге.
   Жильбер облегченно вздохнул.
   Жильбер был свободен, Жильбер избавился от Николь - самого  страшного
своего врага. Андре осталась одна;  возможно,  убегая,  Николь  оставила
ключ в двери; может быть, Жильберу удастся пробраться к Андре.
   При этой мысли молодой человек так и  затрепетал  от  охвативших  его
противоречивых чувств; в нем боролись страх и неуверенность, любопытство
и желание.
   Следуя той же дорогой, по какой только что бежала  Николь,  только  в
обратном направлении, он поспешил к службам.

Глава 4

ПРОВИДЕНИЕ

   Оставшись в одиночестве, Андре мало-помалу оправилась от  охватившего
ее смятения, и в то время, когда Николь уезжала, пристроившись  на  коне
позади де Босира, ее  хозяйка,  стоя  на  коленях,  горячо  молилась  за
Филиппа - единственное существо на всей земле,  которое  она  глубоко  и
искренне любила.
   Молитва Андре состояла обыкновенно из не связанных между собою  слов;
она представляла собою нечто вроде восторженного  обращения,  в  котором
девичья душа воспаряла к Богу и сливалась с ним.
   В этих страстных мольбах Андре забывала  о  себе,  подобно  терпящему
кораблекрушение, потерявшему надежду и молящемуся уже не за себя,  а  за
жену и детей, которым суждено остаться сиротами.
   Боль закралась в сердце Андре со времени  отъезда  ее  брата,  к  ней
примешивалось какое-то неясное для самой девушки чувство.
   Это было  похоже  на  предчувствие  скорого  несчастья.  Ее  ощущения
напоминали покалывание в  заживающей  ране.  Сильная  боль  уже  прошла,
однако воспоминание о ней еще надолго остается и не дает забыть о  боли,
мучая не меньше, чем еще недавно сама рана.
   Андре даже не  пыталась  понять,  что  с  ней  происходит.  Отдавшись
воспоминаниям о Филиппе, она  приписывала  свое  возбуждение  тому,  что
постоянно думала о любимом брате.
   Наконец она  встала,  выбрала  себе  книгу  из  скромной  библиотеки,
подвинула свечу поближе к изголовью и легла в постель.
   Книга, которую она выбрала, вернее, взяла наугад, оказалась  словарем
по ботанике. Книга эта, как нетрудно догадаться, была не из тех, которые
могли бы ее заинтересовать;  напротив,  она  ее  скоро  утомила.  Вскоре
пелена, вначале прозрачная, а затем становившаяся все  более  плотной  и
мутной,  опустилась  ей  на  глаза.  Девушка  пыталась  некоторое  время
бороться со сном, удерживая упрямо ускользавшую мысль, потом, не в силах
продолжать борьбу, наклонила голову, чтобы задуть свечу, и тут взгляд ее
упал на стакан с водой, приготовленной Николь. Она протянула руку, взяла
стакан, и, зажав в другой руке ложечку, размешала наполовину  растаявший
сахар. Уже засыпая, она поднесла стакан к губам.
   Как только губы Андре коснулись воды,  рука  ее  заходила  ходуном  и
Андре почувствовала в  голове  тяжесть.  Андре  с  ужасом  испытала  уже
знакомое сильнейшее возбуждение, и, в то же  время,  ее  словно  сковала
чужая воля, которая уже не раз опустошала ее душу и подавляла разум.
   Едва она успела поставить стакан  на  тарелку,  как  почти  в  ту  же
секунду  из  ее  приоткрытых  губ  вырвался  вздох,   и   ей   перестали
повиноваться голос, зрение, разум.  Она,  как  подкошенная,  рухнула  на
подушку, оказавшись во власти почти смертельного оцепенения.
   Впрочем,  это  подобие  обморока  оказалось  минутным  и  было   лишь
переходом из одного состояния в другое.
   Только что она лежала, как мертвая, словно навсегда закрыв прекрасные
глаза, и  вдруг  поднялась,  открыла  глаза,  поражавшие  неподвижностью
взгляда, и, будто мраморная статуя, выходящая из  могилы,  спустилась  с
постели.
   Сомнений больше быть не могло: Андре спала тем самым волшебным  сном,
который уже несколько раз словно приостанавливал ее жизнь.
   Она прошла через всю комнату, распахнула застекленную дверь и вышла в
коридор, на негнущихся ногах, словно ожившая статуя.
   Она  не  раздумывая  стала   спускаться   по   лестнице,   машинально
переставляя ноги; скоро Андре очутилась на крыльце.
   В ту минуту, когда Андре занесла ногу над верхней ступенькой крыльца,
Жильбер собирался подняться по той же лестнице.
   Когда  Жильбер  увидел  девушку,  двигавшуюся  величавой  поступью  в
развевающихся белых одеждах, ему почудилось, что она идет прямо на него.
   Он попятился и отступил в высокую траву.
   Он вспомнил, что видел однажды Андре в таком же  состоянии,  в  замке
Таверне.
   Андре прошла мимо Жильбера, задев его платьем, но так и  не  заметила
юношу.
   Молодой человек был раздавлен, он совершенно потерялся, ноги  у  него
подкосились от страха, он осел.
   Не зная, чему приписать странное  поведение  Андре,  он  провожал  ее
взглядом. Мысли его путались, кровь стучала в висках, он  был  близок  к
помешательству.
   Он сидел, скорчившись в траве, и продолжал наблюдать  за  Андре.  Это
было его привычное занятие с тех самых пор, как в его  сердце  вспыхнула
роковая страсть.
   Внезапно таинственное появление Андре получило разгадку;  девушка  не
сошла с ума, как он было подумал, - Андре шла на свидание.
   В эту минуту в небе сверкнула молния.
   В голубоватом свете вспышки Жильбер увидел мужчину,  скрывавшегося  в
темной тополевой аллее. Жильбер успел заметить, что у него было  бледное
лицо и что одет он небрежно.
   Андре шла к этому господину - он протянул руку, словно притягивая  ее
к себе.
   В это время другая вспышка вспорола темноту.
   Жильбер узнал Бальзамо, он увидел, что тот взмок от пота и с  ног  до
головы покрыт пылью.  Бальзамо  какой-то  хитростью  проник  в  Трианон.
Словно птаха, завороженная  взглядом  змеи,  Андре  двигалась  навстречу
Бальзамо.
   В двух шагах от него Андре замерла.
   Он взял ее за руку. Андре вздрогнула.
   - Вы видите? - спросил он.
   - Да, - отвечала Андре. - Однако должна вам  заметить,  что,  вызывая
меня таким образом, вы едва меня не погубили.
   - Простите, простите! - молвил Бальзамо. - Но у  меня  просто  голова
идет кругом, я сам не свой, я теряю рассудок, умираю!
   - Вы в самом деле страдаете, - проговорила  Андре,  угадывая  по  его
прикосновению, в каком состоянии он находится -  Да,  да,  я  страдаю  и
пришел к вам за утешением. Только вы можете меня спасти.
   - Спрашивайте меня.
   - Во второй раз, вы заметили?
   - Да.
   - Идите, пожалуйста, ко мне домой. Вы можете это сделать?
   - Могу, если вы мысленно будете меня направлять.
   - Идите.
   - Вот мы входим в  Париж,  -  сказала  Андре,  -  идем  по  бульвару,
спускаемся по темной улице, освещенной одним-единственным фонарем.
   - Да, да. Входите же!
   - Мы - в передней. Справа лестница, но вы подводите меня к стене: она
отворяется, впереди - ступеньки.
   - Поднимайтесь! Поднимайтесь! - вскричал Бальзамо.  -  Мы  на  верном
пути!
   - Ну, вот мы  и  в  комнате.  Повсюду  львиные  шкуры,  оружие.  Ого!
Каминная доска отворяется!
   - Давайте пройдем! Где вы сейчас?
   - В необычной комнате: в ней  нет  двери,  окна  зарешечены...  Какой
здесь беспорядок!
   - Но в ней ведь никого нет, правда?
   - Никого.
   - Вы можете увидеть женщину, которая здесь жила?
   - Да,  если  у  меня  будет  какой-нибудь  предмет,  к  которому  она
прикасалась или который ей принадлежит.
   - Держите: это ее волосы.
   Андре взяла волосы и прижала их к себе.
   - Я ее узнаю, - сказала она. - Я уже видела эту  женщину,  когда  она
убегала от вас в Париж.
   - Верно, верно. Вы можете сказать, что она делала последние два  часа
и как она сбежала?
   - Погодите, погодите... Да... Она лежит на софе, у  нее  полуобнажена
грудь, в груди - рана...
   - Смотрите, Андре, смотрите, не теряйте ее из виду.
   -  Она  спала...  Теперь  проснулась...  Озирается,  достает  носовой
платок, взбирается на стул, привязывает платок к решетке  на  окне...  О
Господи! - Так она в самом деле жаждет смерти?
   - Да,  она  решилась.  Но  ее  пугает  такая  смерть.  Она  оставляет
платок... Спускается... Ах, бедняжка!..
   - Что?
   - Как она плачет!.. Как она страдает! Ломает руки...  Выбирает  угол,
чтобы разбить себе об него голову.
   - Боже, Боже! - пробормотал Бальзамо.
   - Бросается на камин. По обеим сторонам камина  Два  мраморных  льва.
Она собирается разбить голову об одного из них.
   - Дальше? Что дальше? Смотрите, Андре, смотрите!
   Я вам приказываю!
   - Останавливается... Бальзамо облегченно вздохнул.
   - Смотрит...
   - Куда?
   - Она заметила кровь в глазу у льва.
   - Господи Боже! - прошептал Бальзамо.
   - Да, видит кровь, но не удивляется. Странно:  это  не  ее  кровь,  а
ваша.
   - Эта кровь - моя? - воскликнул Бальзамо.
   - Да, ваша, ваша! Вы  поранили  руку  ножом,  вернее  -  кинжалом,  и
выпачканным в крови пальцем нажали на глаз льва. Я вас вижу.
   - Вы правы, правы. Но как же она убежала?
   - Погодите, погодите! Вот она разглядывает кровь,  задумалась,  потом
нажимает пальцем туда же,  куда  и  вы.  Ага,  львиный  глаз  поддается,
распрямляется пружина. Каминная доска отворяется.
   - Как я неосторожен! - вскричал Бальзамо. - Какая неосмотрительность!
Несчастный! Какой же я глупец! Я сам во всем виноват... А  она  выходит?
Убегает?
   - Надо простить ее, бедняжку! Она была так несчастна!
   - Где она? Куда направляется? Идите за ней, Андре, я вам приказываю!
   - Подождите! Она задерживается в комнате с оружием и шкурами. Один из
шкапов не заперт. Шкатулка, которая обыкновенно бывает спрятана  в  этом
шкапчике, теперь лежит на столе Она узнает шкатулку и прихватывает ее  с
собой.
   - Что в шкатулке?
   - Ваши бумаги, я полагаю.
   - Как она выглядит?
   -  Обтянута  синим  бархатом,   обита   серебряными   гвоздиками,   с
серебряными застежками и серебряным же замком.
   - Да! - проговорил Бальзамо, в сердцах топнув ногой.  -  Значит,  это
она взяла шкатулку?
   - Да, да, она.  Она  спускается  по  лестнице,  ведущей  в  переднюю,
отворяет дверь, дергает за цепочку, и входная дверь тоже поддается;  она
выходит на улицу.
   - В котором часу?
   - Должно быть, поздно: на улице темно.
   - Тем лучше:  по  всей  вероятности,  она  ушла  незадолго  до  моего
возвращения, я еще успею ее догнать. Идите, идите за ней, Андре!
   - Выйдя из Дому, она бежит, как сумасшедшая, выбегает  на  бульвар...
Бежит, бежит, не останавливаясь.
   - В какую сторону?
   - В сторону Бастилии.
   - Вы все еще видите ее?
   - Да, она будто лишилась рассудка, натыкается  на  прохожих.  Наконец
останавливается, пытается узнать, где она... Спрашивает...
   - Что она говорит? Слушайте, Андре, слушайте. Небом вас заклинаю:  не
упустите ни единого слова. Вы говорили, что она спрашивает..?
   - Да, у господина, одетого в черное.
   - О чем она его спрашивает?
   - Она спрашивает, где живет начальник полиции.
   - Так, значит, это была не пустая угроза... Он ей отвечает?
   - Да, называет адрес.
   - Что она делает?
   - Возвращается, идет по другой улочке, проходит через площадь...
   - Через Королевскую площадь, верно... Вы  можете  узнать,  каковы  ее
намерения?
   - Бегите скорее, не медлите! Она собирается на вас донести. Если  она
вас опередит, если она встретится с господином де Сартином - вы пропали!
   Бальзамо громко вскрикнул, бросился в кусты, выскочил через небольшую
калитку, которую отворила и  затворила  какая-то  тень,  и  одним  махом
вскочил на своего коня Джерида, рывшего копытом землю возле калитки.
   Конь, подстегнутый голосом и шпорами, взвился и  полетел  стрелой  по
направлению к Парижу, и был слышен лишь  стремительно  удалявшийся  стук
его копыт.
   Бледная Андре некоторое время стояла, не  двигаясь.  Бальзамо  словно
унес с собой ее жизнь: скоро она обессилела и рухнула наземь.
   В погоне за Лоренцой Бальзамо действительно забыл разбудить Андре.

Глава 5

ОЦЕПЕНЕНИЕ

   Андре обессилела не сразу, как мы уже сказали,  а  постепенно,  и  мы
сейчас попытаемся это описать.
   Всеми покинутая Андре почувствовала, как  сердце  ее  словно  застыло
после нервного потрясения, которое ей довелось только что пережить.  Она
зашаталась  и  вздрогнула  всем  телом,  как  будто  у   нее   начинался
эпилептический припадок.
   Жильбер по-прежнему  находился  неподалеку;  он  замер,  наклонившись
вперед и не сводя с нее глаз. Понятно, что Жильбер, не имевший  никакого
понятия о гипнотических явлениях, даже  представить  себе  не  мог,  что
Андре спит и что она вышла не по своей воле. Он ничего или почти  ничего
не расслышал из ее разговора с  Бальзамо.  Вот  уже  во  второй  раз,  в
Трианоне, как когда-то в  Таверне,  ему  показалось,  что  Андре  словно
повинуется приказаниям этого человека,  оказывавшего  на  нее  страшное,
необъяснимое влияние. Жильбер так объяснил себе происходившее:
   "У мадмуазель Андре  есть  любовник,  во  всяком  случае  -  человек,
которого она любит и с которым встречается по ночам".
   Хотя Андре и Бальзамо разговаривали шепотом, их встреча  была  похожа
на ссору. У Бальзамо был растерянный  вид.  Он  словно  обезумел;  когда
убегал, он был похож на отчаявшегося любовника. Андре,  стоявшая  молча,
неподвижно, напоминала брошенную возлюбленную.
   В это мгновение Жильбер увидел,  что  девушка  покачнулась,  заломила
руки; ноги у нее подкосились. Из ее груди  рвались  глухие,  сдавленные,
похожие на рыдания звуки; она всем своим существом попыталась сбросить с
себя  наваждение;  во  время  гипнотического  сна  она  обладала   даром
провидения, а чего она благодаря провидению достигла - это мы уже видели
в предыдущей главе.
   Магия возобладала над природой:  Андре  так  и  не  смогла  полностью
освободиться от гипноза, от которого Бальзамо забыл ее избавить.  Ей  не
удалось разорвать связывавшие ее таинственные путы;  вступив  с  ними  в
неравный бой, она забилась в конвульсиях, подобно мифическим  пифиям,  в
состоянии экстаза извивавшимся под влиянием жрецов на своих  треножниках
на виду у народа, толпившегося во дворе храма.
   Андре потеряла равновесие и с жалобным стоном упала на песок,  словно
пораженная громом, прорвавшим тишину.
   Но не успела она коснуться земли, как Жильбер, словно  молодой  тигр,
прыгнул к ней, подхватил ее на руки, и, не  чувствуя  тяжести,  понес  в
комнату, которую она покинула, повинуясь зову Бальзаме; там все  так  же
горела свеча, освещая смятую постель.
   Жильбер обнаружил, что все двери были не  заперты,  как  их  оставила
Андре.
   Войдя в комнату, он натолкнулся на софу и  опустил  на  нее  холодное
неподвижное тело.
   Его охватил жар от  прикосновения  к  безжизненному  телу  Андре;  он
дрожал от возбуждения, кровь закипала в жилах.
   Однако первая мысль, пришедшая ему в голову, была чиста и невинна: он
во что бы то ни стало хотел оживить эту прекрасную  статую.  Он  поискал
глазами графин, чтобы брызнуть ей водой в лицо и привести ее в чувство.
   Но в ту самую минуту, когда он протянул дрожащую руку к  хрустальному
кувшину с узким горлышком, ему почудилось, будто скрипнула половица:  он
прислушался: кто-то уверенным и в то же время легким шагом поднимался по
ведшей в комнату Андре лестнице, сложенной из камня и дерева.
   Это не могла быть Николь - ведь она убежала с де Босиром; это не  был
Бальзамо: он ускакал галопом на Джериде.
   Следовательно, это был кто-то чужой.
   Если бы Жильбера кто-нибудь увидел в комнате Андре,  Жильбер  был  бы
немедленно уволен.  Андре  была  для  него  столь  же  недосягаема,  как
испанская королева для своего подданного: он не мог к  ней  прикоснуться
даже для того, чтобы спасти ей жизнь.
   Все эти мысли вихрем промчались в его голове раньше,  чем  незнакомец
успел поставить ногу на следующую ступеньку.
   Шаги становились все ближе, но Жильберу было трудно определить точно,
как  далеко  находится  от  двери  незнакомец,  потому  что   на   Дворе
разыгралась  сильная  буря;  обладая  редким  хладнокровием  и  завидной
осторожностью, молодой человек понял, что ему здесь не  место,  что  ему
прежде всего необходимо остаться незамеченным.
   Он поспешно задул свечу,  освещавшую  комнату  Андре,  и  бросился  в
кабинет, служивший спальней камеристке.  Расположившись  у  застекленной
двери кабинета, он мог видеть,  что  происходит  в  комнате  Андре  и  в
передней.
   В передней на маленьком столике с  выгнутыми  ножками  горел  ночник.
Жильбер хотел было задуть его, как и  свечу,  но  не  успел;  под  ногой
незнакомца в  коридоре  скрипнул  пол,  и  на  пороге  появился  немного
запыхавшийся господин; он робко  проскользнул  в  переднюю,  прикрыл  за
собой входную дверь и запер на задвижку.
   Жильбер в  последнее  мгновение  успел  скрыться  в  комнате  Николь,
притворив за собой застекленную дверь.
   Он затаил дыхание, прильнул к стеклу и стал слушать.
   Гром грохотал, крупные дождевые капли стучали по  витражу  в  комнате
Андре и по  оконному  стеклу  в  коридоре,  рама  которого,  оставленная
незапертой, скрипела в петлях, и время от  времени  гулявший  там  ветер
хлопал ею.
   Но смятение в природе и доносившийся с улицы шум,  как  ни  были  они
ужасны, не имели для Жильбера ровно никакого значения:  все  его  мысли,
его жизнь, его душа слились в его взгляде, а взгляд прикован был к этому
господину.
   Господин миновал переднюю, пройдя в двух  шагах  от  Жильбера,  и  не
колеблясь вошел в комнату.
   Жильбер увидел, как он подобрался к постели Андре, выразил удивление,
не обнаружив ее на месте, и почти  тотчас  же  нащупал  рукой  свечу  на
столе.
   Свеча упала;  Жильбер  услышал,  как  на  мраморном  столе  разбилась
хрустальная розетка подсвечника.
   Человек позвал приглушенным голосом:
   - Николь! Николь!
   "Как - Николь? - подумал про себя Жильбер. - Почему же этот господин,
вместо того, чтобы окликнуть Андре, зовет Николь?"
   Не дождавшись ответа, незнакомец  поднял  подсвечник  и  на  цыпочках
пошел в переднюю, чтобы зажечь свечу от ночника.
   Жильбер стал напряженно всматриваться в странного ночного посетителя;
в эту минуту он мог бы все увидеть хотя бы сквозь стену - так  сильно  в
нем было желание разглядеть лицо этого господина.
   Вдруг Жильбер вздрогнул и,  позабыв  о  том,  что  он  -  в  надежном
укрытии, отступил на шаг от двери.
   При свете ночника и свечи Жильбер узнал в господине, державшем в руке
подсвечник, самого короля. Он похолодел от ужаса.
   Ему все стало ясно: бегство Николь, день