спотыкаемся о ту же выбоину, в которой дедушка Тозье поломал себе  ногу  в
1909 году. Мы радуемся, зная, что вода, вытекающая из ванны, не  пропадает
бесследно, а возвращается к нам через кран  на  кухне,  благоухая  хлором.
(Кстати,  Хиззонер  пьет  только  газированную  воду  из  бутылок.  Можете
убедиться в этом сами.)
     Но тем не менее я должен  сообщить  вам  ужасающую  новость.  Куда-то
делись все экипажи!
     Вы можете мне не верить. Общественный транспорт  ходит  так  редко  и
движется так медленно, что разница почти неразличима;  и  все  же  я  могу
поклясться, что не так давно видел на Гранд-авеню колченогую колымагу  без
всяких признаков лошадей поблизости. Не иначе,  внутри  ее  была  какая-то
электрическая машина. Даже для нашего атомного века это уже чересчур. И  я
предупреждаю всех горожан..." - тут Перкинс разочарованно фыркнул.
     - Паппи, это стрельба  из  пушек  по  воробьям.  Этот  город  прогнил
насквозь, и он останется таким навечно. Почему я  должен  напрягать  мозги
из-за этой ерунды? Дай-ка мне бутылку.
     - Не расстраивайся, Пит. Смех для тиранов страшнее, чем пуля убийцы.
     - Хорошо излагаешь. Но мне не до смеха. Я  потешался  над  ними,  как
только мог, - и все кошке под хвост. Все мои старания -  такое  же  пустое
сотрясание воздуха, как и у твоего друга, танцующего дервиша.
     Окно вздрогнуло от резкого удара ветра.
     -  Не  говори  так  о  Китти,  -  серьезно  заметил  старик.  -   Она
чувствительна.
     - Прошу прощения, - Пит встал и, повернувшись к двери, поклонился.  -
Китти, я приношу свои извинения. Твои хлопоты куда как важнее моих.  -  Он
повернулся к хозяину. - Давай выйдем  и  поговорим  с  ней,  Паппи.  Лучше
общаться с Китти, чем писать о банкете у мэра... Будь у меня выбор...
     Выходя, Перкинс захватил  с  собой  пестрые  остатки  располосованных
комиксов и стал размахивать в воздухе бумажными лентами:
     - Сюда, Китти! Сюда! Это тебе!
     Смерчик спустился и, как только Перкинс выпустил бумагу из рук, сразу
же подхватил ее.
     - Она глотает все, что ей ни дашь.
     - Конечно, - согласился Паппи. - Китти  словно  архивная  крыса.  Все
бумажки прибирает себе.
     - Неужели она никогда не устает? Ведь должны быть и спокойные дни.
     - По-настоящему здесь никогда не бывает  спокойно.  Так  уж  на  этой
улице, что ведет к реке, стоят дома. Но, я думаю, она прячет свои  игрушки
где-то на их крышах.
     Газетчик уставился на крутящуюся струйку мусора.
     - Бьюсь об заклад, у нее есть газеты за прошлый месяц. Слушай, Паппи,
я как-то выдал колонку о нашей службе очистки и о том, как мы не заботимся
о чистоте улиц.  Было  бы  неплохо  раскопать  парочку  газет,  что  вышли
примерно года два назад, - и тогда  я  мог  бы  утверждать,  что  и  после
публикации они продолжают валяться по городу.
     - Зачем ломать голову? - сказал Паппи. -  Давай  посмотрим,  что  там
есть у Китти. - Он тихонько свистнул. - Иди сюда, малышка, дай  посмотреть
Паппи твои игрушки.
     Смерчик, плясавший перед ними, изогнулся, его содержимое  закружилось
еще быстрее. Сторож прицелился и выдернул из этой  мешанины  кусок  старой
газеты.
     - Вот... трехмесячной давности.
     - Попробуй еще...
     - Попытаюсь, - он выхватил еще одну газетную  полосу.  -  За  прошлый
июнь.
     - Это уже лучше.
     Прозвучал автомобильный сигнал, и  старик  поспешил  открыть  ворота.
Когда  он  вернулся,  Перкинс  все  еще  продолжал  вглядываться  в  столб
бумажного мусора.
     - Повезло? - спросил Паппи.
     - Она не хочет мне ничего давать. Так и рвет из рук.
     - Китти, ты капризуля, - сказал старик. - Пит мой друг.  Будь  с  ним
полюбезнее.
     - Все в порядке, - сказал Перкинс. - Мы просто не были с ней знакомы.
Но посмотри, Паппи, ты видишь этот заголовок? На первой полосе.
     - Она тебе нужна?
     - Да. Посмотри поближе - видишь в заголовке "Дью" и  под  ним  что-то
еще. Но не могла же она хранить этот мусор с предвыборной  кампании  98-го
года?
     - А почему бы нет? Китти  крутится  здесь  столько,  сколько  я  себя
помню. И она постоянно все тащит к себе. Подожди  секунду...  -  Он  мягко
сказал что-то Китти, и газета очутилась у него в руках. - Теперь ты можешь
ее рассмотреть.
     Перкинс впился в листок.
     - Да я завтра же буду сенатором! Ты понимаешь, что это такое, Паппи?
     Заголовок гласил: "Дью вступает в Манилу". На листке значилась дата -
1898 год.
     Двадцать  минут  спустя,  прикончив  бутылку  виски,  они   все   еще
продолжали беседовать. Газетчик не отрывался от пожелтевшего ветхого листа
бумаги.
     -  Только  не  говори,  что  это  болталось  по  городу  без   малого
восемьдесят лет.
     - А почему бы и нет?
     - Почему бы и нет? Ну, ладно, я еще могу согласиться, что улицы с тех
пор ни разу не убирались, но бумага столько не выдержала бы. Солнце, дождь
и все прочее сделали бы свое дело.
     - Китти очень заботится о своих игрушках. Уверен, в плохую погоду она
все прятала под крышу.
     - Но, ради всего святого, Паппи, не веришь же ты в  самом  деле,  что
она... Нет, тебя не переубедить. Хотя, откровенно говоря, мне  не  так  уж
важно, где она раздобыла эту штуку. Официальная версия  сведется  к  тому,
что этот грязный клочок бумаги невозбранно носился по улицам нашего города
последние восемьдесят лет. Ну и посмеюсь же я над ними, старик!
     Он аккуратно свернул газету и принялся засовывать ее в карман.
     - Нет-нет, не делай этого, - запротестовал хозяин.
     - Почему? Я возьму ее в редакцию, чтобы там сфотографировать.
     - Ты не должен этого делать. Это вещь Китти, я ее только одолжил...
     - Ты что, псих?
     - Она рассердится, если мы не вернем ей газету. Пожалуйста, Пит,  она
позволит тебе посмотреть на нее в любое время, когда ты только захочешь.
     Старик был настолько серьезен, что Пит задумался.
     - Я боюсь, что мы ее никогда больше не увидим, - сказал  он.  -  А  у
меня это будет отправной точкой для раскрутки темы.
     - С твоей стороны это не совсем хорошо... История должна была бы быть
про Китти. Но не беспокойся - я скажу ей, что эту бумагу терять нельзя.
     - Ну, ладно, - они вышли, и Паппи что-то серьезно объяснил  Китти,  а
затем вручил ей обрывок газеты за 1898 год. Китти сразу же подняла его  на
самый верх своей покачивающейся колонны.  Перкинс  попрощался  с  Паппи  и
двинулся к выходу, но вдруг резко повернулся, не скрывая легкого смущения.
     - Слушай, Паппи...
     - Да, Пит?
     - Но на самом деле ведь ты не веришь, что эта штука живая, правда?
     - Почему бы и нет?
     - Почему бы и нет? Ты хочешь сказать...
     - Ну, - рассудительно сказал Паппи, - а  откуда  ты  знаешь,  что  ты
живой?
     -  Но...  да  потому,  что  я...  хотя,  если  разобраться...  -   он
остановился. - Сам не знаю. Ты мне заморочил голову, приятель.
     Паппи улыбнулся.
     - Значит, ты понимаешь?
     - Хм... Хочу надеяться. Всего, Паппи. Всего, Китти.  -  Он  приподнял
шляпу, обращаясь к смерчику. Пыльный столбик качнулся в ответ.


     Шеф-редактор послал за Перкинсом.
     - Слушай, Пит, - сказал он, решительно хлопнув  по  пачке  исписанных
листов, лежавших перед ним, - задумка у тебя была неплохая, но... хотел бы
я увидеть хоть парочку твоих статей, написанных не в пивной.
     Перкинс взглянул на лежащую перед ним газетную полосу.

         Наш прекрасный город                  Питер Перкинс
                              СВИСТНИ НА ВЕТЕР
     Прогулка по улицам нашего города всегда полна неожиданностей, а порой
и приключений. Прокладывать путь приходится среди самого  разного  мусора,
осколков посуды,  мятых  сигаретных  пачек  и  прочих  малопривлекательных
предметов, которыми пестрят тротуары города. В это время в лицо нам  летят
сувениры в виде конфетти от давно прошедшего праздника, истлевшие листья и
другая  труха,   которая   под   воздействием   непогоды   утратила   свои
первоначальный вид и не поддается опознанию. Правда, я всегда был  уверен:
самое тщательное знакомство с сокровищами наших улиц  не  может  обогатить
вас реликвией более чем семилетней давности...

     Дальше шел рассказ о смерчике,  который  почти  столетие  таскает  по
улицам ставшую антикварной  газету.  Кончалась  заметка  вызовом  в  адрес
других городов страны - могут ли они похвастать чем-либо подобным?
     - Разве это так плохо? - осведомился Перкинс.
     - Это прекрасная идея - пошуметь о грязи на улицах, Пит, но  материал
должен быть обоснован.
     Перкинс наклонился над столом.
     - Шеф, он полностью _о_б_о_с_н_о_в_а_н_.
     - Не глупи, Пит.
     - Он говорит - не глупи. Ну,  ладно...  -  и  Перкинс  положил  перед
редактором обстоятельный отчет о Китти и о газете 1898 года.
     - Пит, должно быть, ты крепко хватил в этот день.
     - Только томатного сока. У меня в тот самый день так схватило сердце,
что думал - отдам концы.
     - А как насчет вчерашнего дня? Могу ручаться, этот... смерчик  явился
в бар вместе с тобой.
     Перкинс с достоинством выпрямился:
     - Однако таковы факты.
     - Успокойся, Пит. Я ничего не имею против того,  как  ты  пишешь,  но
фактов должно быть больше. Раскопай данные о поденщиках, узнай, сколько им
платят за очистку улиц, сравни с другими городами...
     - И кто будет читать эту тягомотину? Пойдем спустимся по улице вместе
со мной. И я тебе  покажу  истинные  факты.  Подожди  только  минуту  -  я
приглашу фотографа.
     Через двадцать минут Перкинс уже знакомил шеф-редактора и Кларенса В.
Уимса с Паппи. Кларенс стал готовить камеру.
     - Щелкнуть?
     - Обожди, Кларенс. Паппи, можешь ты попросить Китти притащить нам  ту
музейную штуку?
     - Конечно, - старик посмотрел вверх и свистнул. - Эй,  Китти!  Иди  к
Паппи. - Над их  головами  пролетело  несколько  пустых  жестянок,  охапка
листьев, и к ногам легло несколько обрывков газет.  Перкинс  посмотрел  на
них.
     - Но здесь нет того, что нам нужно, - удрученно сказал он.
     - Сейчас она притащит, - Паппи  сделал  движение  вперед,  и  смерчик
обхватил его. Они видели, как шевелятся губы Паппи, но слов не разобрали.
     - Щелкнуть? - спросил Кларенс.
     - Пока нет.
     Смерчик поднялся вверх и  исчез  где-то  меж  крыш  соседних  зданий.
Шеф-редактор открыл было рот, на снова закрыл его.
     Китти скоро вернулась. Она притащила много  разного  хлама,  и  среди
всего прочего был и тот самый газетный лист.
     - Вот теперь щелкай, Кларенс!
     - Щелкай, пока она висит в воздухе!
     - Раз - и готово - отозвался Кларенс, вскидывая камеру. -  Сдай  чуть
назад и подержи ее так, - сказал он, обращаясь к смерчику.
     Китти помедлила, потом легко качнулась назад.
     - Осторожненько развернись, Китти,  -  добавил  Паппи,  -  и  поверни
листик. Нет, нет, не так - другим концом кверху.
     Газета  развернулась  и  медленно  проплыла  мимо  них,  демонстрируя
заголовок.
     - Поймал? - осведомился Перкинс.
     - Раз  -  и  готово,  -  сказал  Кларенс.  -  Все?  -  спросил  он  у
шеф-редактора.
     - М-м-м... я думаю, что все.
     - О'кей, - сказал Кларенс, захлопнул камеру и исчез.
     Редактор вздохнул.
     - Джентльмены, - сказал он, - я думаю, надо выпить.
     Даже после четырех рюмок спор между Перкинсом и редактором не  затих.
Паппи это надоело, и он ушел.
     - Не будьте идиотом, босс, - говорил Пит. - Вы же не можете  печатать
статью о _ж_и_в_о_м_ смерче. Вас же засмеет весь город.
     Шеф-редактор Гейнс гордо выпрямился.
     - Таково правило "Форума" - печатать абсолютно все новости, ничего не
скрывая. Раз это новость - мы ее публикуем. - Он несколько расслабился.  -
Эй! Официант! Повторить - и поменьше содовой.
     - Но это невозможно с научной точки зрения.
     - Ты же все видел своими глазами!
     - Да, но...
     -  Мы  обратимся  в  Смитсоновский  институт  с   просьбой   провести
расследование.
     - Они поднимут нас на смех, -  продолжал  настаивать  Перкинс.  -  Ты
когда-нибудь слышал о массовом гипнозе?
     - Это не аргумент, тем более, что Кларенс тоже его видел.
     - При чем здесь Кларенс?
     - При том, что надо иметь, что гипнотизировать.
     - С чего ты взял, что у Кларенса нет мозгов?
     - Попробуй опровергнуть меня.
     - Ну, во-первых, он живое существо - значит,  он  должен  иметь  хоть
какие-то мозги.
     - Как раз об этом я и говорю - эта воздушная штука  тоже  живая,  она
двигается; значит, у нее есть мозги.  Перкинс,  если  эти  яйцеголовые  из
Смитсоновского института будут настаивать, что это антинаучно, помни,  что
за тобой стоят "Форум" и я. Ни шагу назад!
     - А вдруг?..
     - Никаких вдруг! А теперь отправляйся на стоянку и возьми интервью  у
этого торнадо.
     - Ты же все равно не будешь меня печатать.
     - Кто не будет тебя печатать? Я изничтожу его на корню!  Отправляйся,
Пит.  Давно  пора  взорвать  этот  город  и  распылить  по  ветру.  Хватит
разговоров! На первую полосу! За дело! - Он напялил на себя шляпу  Пита  и
поспешил в туалет.


     Расположившись за столом, Пит поставил рядом с собой термос  с  кофе,
банку томатного сока и положил вечерний выпуск газеты.
     Под снимками Киттиных  забав,  разверстанными  на  четырех  колонках,
помещалась его статья. Надпись над жирной 18-пунктовой линейкой указывала:
"СМОТРИ РЕДАКЦИОННУЮ ПОЛОСУ, СТР. 12".  На  12-й  странице  над  такой  же
черной линейкой значилось: "ЧИТАЙТЕ "НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД" на стр. 1".  Но
он прочел только заголовок: "ГОСПОДИНА МЭРА - В ОТСТАВКУ!!!"
     Пробежав нижеследующие строки. Пит прищелкнул языком.
     "Затхлый душок -  символ  духовной  заплесневелости,  притаившейся  в
темных углах нашей мэрии, приобрел размеры циклона и указывает на то,  что
давно пора вымести на свалку администрацию, погрязшую во взяточничестве  и
бесстыдстве".
     Далее издатель указывал на то, что контракт на уборку улиц и  вывозку
мусора был вручен деверю мэра, но что Китти, смерчик,  прогуливающийся  по
городским улицам, сможет сделать эту работу и дешевле и лучше.
     Зазвонил телефон. Пит поднял трубку:
     - О'кей, начало положено...
     - Пит... это ты? -  прорезался  голое  Паппи.  -  Они  тащат  меня  в
участок.
     - Чего ради?
     - Они обвиняют Китти в нарушении общественного спокойствия.
     - Сейчас буду.
     Он  вытащил  Кларенса  из  отдела  иллюстраций,  и  они  поспешили  в
полицейский участок. Перкинс решительно вошел внутрь. Паппи сидел там  под
надзором лейтенанта, вид у него был довольно обескураженный.
     - Что тут случилось? - спросил репортер, тыкая пальцем в Паппи.
     - Щелкнуть? - спросил Кларенс.
     - Пока подожди. Меня интересуют новости,  Дамброски  -  я  думаю,  вы
помните, что я сотрудник газеты. Так за что задержан этот человек?
     -  Неподчинение  полицейскому  при  исполнении  последним   служебных
обязанностей.
     - Это правда, Паппи?
     На лице у старика было написано отвращение ко всему происходящему.
     - Этот тип, - он указал на одного из  полисменов,  -  пришел  на  мою
стоянку и попытался забрать у Китти ее любимую бумажку - рекламу  сигарет.
Я сказал ему, чтобы он оставил ее в покое. Тогда  он  замахнулся  на  меня
дубинкой и приказал, чтобы я забрал у Китти эту бумажку сам.  А  я  сказал
ему, куда он может засунуть свою дубинку. - Паппи пожал плечами. - И вот я
здесь.
     - Понятно, - сказал Перкинс и повернулся к Дамброски. -  Вам  звонили
из мэрии, не так ли? Поэтому  вы  послали  Дюгана  на  это  грязное  дело.
Единственное, чего я не понимаю, - это почему именно Дюгана.  Говорят,  он
так глуп, что вы даже не позволяете ему собирать взятки на его участке.
     - Это ложь! - вмешался Дюган. - Я их сам собираю...
     - Заткнись, Дюган! - рявкнул его начальник. - Видите  ли,  Перкинс...
вам лучше покинуть помещение. Здесь нет ничего интересного для вас.
     - Ничего интересного? -  мягко  переспросил  Перкинс.  -  Полицейские
пытаются арестовать смерч, и вы говорите, что нет ничего интересного?
     - Щелкнуть? - спросил Кларенс.
     - Никто не пытался арестовать смерч! А теперь убирайтесь!
     - Тогда почему вы обвиняете Паппи в  неподчинении  полицейскому?  Чем
Дюган там занимался - ловил бабочек?
     - Сторож не обвиняется в неподчинении полицейскому.
     - Ах, не обвиняется? Тогда  какой  же  параграф  вы  хотите  на  него
повесить?
     - Никакого... Мы просто хотим его спросить...
     - О, это уже интересно! Ему ничего не инкриминируют,  нет  ордера  на
арест, он ни в чем не обвиняется. Вы  просто  так  хватаете  гражданина  и
тащите его в участок. Стиль гестапо. - Перкинс повернулся к Паппи. - Ты не
под арестом. Мой тебе совет - встать и выйти вон в ту дверь.
     Паппи приподнялся.
     - Эй! - лейтенант Дамброски подскочил на своем стуле,  схватил  Паппи
за плечо и усадил его обратно. - Есть приказ. Ни с места...
     - Щ_е_л_к_а_й_! - гаркнул Перкинс. Магниевая вспышка  заставила  всех
застыть.
     - Кто пустил их сюда? Дюган, забрать камеру! - взъярился Дамброски.
     - Раз - и готово! - сказал Кларенс, уворачиваясь от полицейского.  Их
движения напоминали танец на лугу.
     - Хватай его! - веселился Перкинс.  -  Вперед,  Дюган.  И  главное  -
камеру, камеру. А  я  сейчас  же  принимаюсь  писать:  "Лейтенант  полиции
уничтожает свидетельства полицейской жестокости".
     - Что я должен делать, лейтенант? - взмолился Дюган.
     Дамброски с омерзением посмотрел на него.
     - Садись и прикрой физиономию. А вы, - обратился он к Перкинсу, -  не
пытайтесь публиковать эти снимки. Я вас предупреждаю.
     - О чем? Что я не должен танцевать  с  Дюганом?  Идем,  Паппи.  Идем,
Кларенс. - И они вышли.
     На  следующий  день  в  колонке  "НАШ  ПРЕКРАСНЫЙ  ГОРОД"   появилась
очередная статья.

     "Мэрия  затеяла  генеральную   чистку.   Пока   городские   мусорщики
предавались  своей  обычной  сиесте,  лейтенант  Дамброски,   действуя   в
соответствии с приказом, полученным из канцелярии Хиззонера, отправился на
Третью авеню за нашим смерчиком. Но результаты рейда оказались плачевными:
патрульному полицейскому Дюгану не удалось засунуть смерчик в  машину  для
заключенных. Однако неустрашимый Дюган на этом не успокоился; он арестовал
стоявшего  поблизости  гражданина,  некоего  Джеймса   Меткалфа,   сторожа
автомобильной стоянки, по обвинению в соучастии. Соучастии  кому  -  Дюган
отказался уточнить, потому что всем известно, что соучастие  -  это  штука
довольно расплывчатая. Лейтенант Дамброски допросил арестованного.  Можете
полюбоваться на  снимок.  Лейтенант  Дамброски  весит  215  фунтов  -  без
башмаков. Задержанный - 119 фунтов.
     Мораль: не болтайся под ногами, когда полиция ловит ветер.
     P.S. Когда  номер  готовился  к  печати,  смерчик  все  еще  играл  с
антикварной редкостью - газетой 1898 года. Остановитесь на углу Мейн-стрит
и Третьей авеню и посмотрите наверх. Только поторопитесь  -  Дамброски  не
будет медлить с арестом смерчика".


     На  следующий  день  в  колонке  Пита  продолжались  уколы  в   адрес
администрации.

     "Считаем своим долгом сообщить читателям, что  в  последнее  время  в
Большом жюри не раз случался переполох в связи с исчезновением документов,
пропадавших прежде, чем с ними кто-то успевал ознакомиться. Мы  предлагаем
мэрии кандидатуру Китти, нашего смерчика с  Третьей  авеню,  на  должность
внештатного клерка, следящего за бумагами. Как известно, Китти  отличается
редкой аккуратностью; у  нее  ничего  не  пропадает.  Ей  остается  только
выдержать  экзамен  для  поступающих  на  гражданскую  службу,   но,   как
показывает практика, его сдают и круглые идиоты.
     Но  почему  Китти  должна  ограничиваться   столь   низкооплачиваемой
работой? Она отличается старательностью и  исправно  делает  все,  за  что
берется. И может ли кто-либо с полным основанием утверждать, что она менее
квалифицированна, чем некоторые из отцов го