лет  работы  по
контракту со значительно меньшим доходом.
     - Ах, так, значит, вы адвокат? А вы уверены, что это  так?  Почему  в
таком случае вы выдаете себя здесь за радиотехника?
     При этой неожиданной фланговой атаке Уингейтом снова овладела паника.
Он в самом деле был специалистом по радио - это была его  страсть  в  часы
досуга, но как они это узнали? "Молчи! - сказал он себе.  -  Не  признавай
ничего!"
     - Все  это  вздор,  -  запротестовал  он.  -  Я  требую,  чтобы  меня
пропустили к капитану! Я могу расторгнуть этот договор  в  течение  десяти
минут!
     Администратор немного выждал, прежде чем ответить.
     - Вы кончили?
     - Да.
     - Очень хорошо. Теперь буду говорить  я.  Послушайте  меня,  господин
космический адвокат. Проект этого контракта составлен одним  из  хитрейших
юридических умов на двух планетах.  При  этом  особенно  учитывалось,  что
контракты  будут  подписывать  лодыри,  которые   сначала   пропьют   свои
подъемные, а затем решат, что вовсе не желают  работать  на  Венере.  Этот
контракт  предупреждает  всякие  возможные  протесты,  и  он  так   хорошо
продуман, что его не расторгнет сам дьявол. Ваши басни  уличного  адвоката
вы в данном случае рассказываете тоже не дурачку; вы говорите с человеком,
который  знает  юридически,  на  каком  он  свете.  А  насчет  свидания  с
капитаном, если вы думаете, что командиру  такого  корабля  больше  нечего
делать,  как  слушать  горячечный  бред   самозванного   профессионального
болтуна, то вы очень ошибаетесь! Возвращайтесь-ка в ваше помещение!
     Уингейт хотел что-то сказать, но потом раздумал и  повернулся,  чтобы
идти. Ему нужно было поразмыслить обо всем этом.  Администратор  остановил
его.
     - Постойте. Вот копия вашего контракта. - Он кинул бумаги,  и  тонкие
белые листы рассыпались по полу. Уингейт подобрал их и молча вышел.
     Хартли ждал его в коридоре.
     - Как дела, Хэмп?
     - Неважно. Я не хочу об этом вспоминать. Мне надо подумать.
     Не говоря ни слова, они возвращались той же дорогой, которой  пришли,
и вскоре подошли к  трапу,  который  вел  на  нижние  палубы  космического
корабля. В этот момент с него спустился какой-то человек. Уингейт  отметил
это без всякого интереса.
     Потом он еще раз поднял глаза. Внезапно  нелепые  события  этого  дня
сплелись в единую цепь, и он, обрадованный, закричал:
     - Сэм! Ах ты, старый пьянчуга! Я должен был догадаться, что это  твоя
проделка!
     Все теперь было ясно. Сэм инсценировал все это  похищение  и,  напоив
Хэмпфри, отправил его в  полет.  Шкипер  был,  вероятно,  его  приятель  -
какой-нибудь офицер запаса. И они вдвоем состряпали это дело.  Разумеется,
то была грубая шутка, но он был слишком счастлив, чтобы  сердиться.  Джонс
все равно заплатит ему за свои штуки -  как-нибудь  на  обратном  пути  из
Луна-Сити!
     Тут только он заметил, что Джонс оставался серьезным.
     Более того, он был одет в такой же синий  комбинезон,  какой  был  на
завербованных рабочих.
     - Хэмп, - сказал он, - ты все еще пьян?
     - Я? Нет. В чем де...
     - Неужели ты не понимаешь, что мы попали в переделку?
     - Ах, черт. Сэм, шутка шуткой, по теперь уж хватит? Я понимаю, говорю
тебе. Я не сержусь, это было здорово разыграно!
     - Разыграно? - проговорил  Джонс  с  горечью.  -  Или  ты  тоже  меня
разыгрывал, когда уговаривал завербоваться?
     - Я уговаривал тебя завербоваться?
     - Да, конечно. Ты  был  так  чертовски  уверен,  что  знаешь,  о  чем
говоришь. Ты утверждал, что мы можем  завербоваться,  провести  месяц  или
около того на Венере и вернуться домой. Ты хотел держать со мной  пари,  и
вот мы поехали в доки и нанялись. Нам это  показалось  блестящей  идеей  -
единственным способом разрешить наш спор.
     Уингейт тихо свистнул.
     - Будь я... Сэм! Я ни черта не помню. Я, должно быть, изрядно  выпил,
прежде чем потерял сознание.
     - Да, очевидно, так. Жаль, что ты не потерял сознание раньше. Но я не
виню тебя. Не насильно же ты меня тащил. Во всяком случае, я сейчас пойду,
чтобы попытаться поправить дело.
     - Погоди-ка, послушай раньше, что случилось со мной. Ах, да, Сэм, это
Сэтчел Хартли. Хороший парень!
     Хартли стоял рядом в  нерешительном  ожидании;  он  шагнул  вперед  и
поздоровался.
     Уингейт рассказал Джонсу обо всем и добавил:
     - Так что, как видишь, тебе вряд ли окажут особенно  радушный  прием.
Я, вероятно, уже все испортил.  Но  нам  обязательно  удастся  расторгнуть
контракт, как только мы сможем добиться разбора  дела,  если  сошлемся  на
время заключения договора. Мы завербовались менее чем за двенадцать  часов
до отбытия корабля. Это противоречит Космическому предохранительному акту.
     - Да, да, я понимаю. Луна находится в своей последней четверти;  они,
наверно,   стартуют   вскоре   после   полуночи,   чтобы   воспользоваться
благоприятным положением Земли.  Интересно,  который  был  час,  когда  вы
завербовались?
     Уингейт достал копию своего контракта. Нотариальная печать  указывала
время одиннадцать часов тридцать две минуты.
     - Слава богу! - крикнул он. - Я знал,  что  тут  где-нибудь  окажется
ошибка. Контракт недействителен, сразу видно. Это докажет бортовой журнал.
     Джонс внимательно изучал бумагу.
     - Взгляни еще раз, - сказал он.  -  Печать  показывает  11.32,  а  не
23.32.
     - Но это невозможно, - запротестовал он.
     - Да, конечно. Однако это - официальная отметка. Очевидно, их  версия
будет такова, что мы  завербовались  утром,  нам  выдали  подъемные  и  мы
устроили великолепный кутеж, после чего нас потащили на борт, Я как  будто
припоминаю, что у нас были хлопоты с вербовщиком,  который  не  хотел  нас
нанимать. Возможно, мы уговорили его, отдав ему свои подъемные.
     - Но ведь мы  нанимались  не  утром.  Это  неправда,  и  я  могу  это
доказать!
     - Разумеется, ты можешь это доказать, но как ты можешь  это  доказать
прежде, чем вернешься на Землю?
     - Вот таково положение,  -  заключил  Джонс  после  нескольких  минут
довольно бесплодной дискуссии. - Нет никакого смысла пытаться  расторгнуть
наши контракты, во всяком случае здесь: нас просто высмеют.  Единственное,
что остается, - это сделать попытку столковаться при помощи денег.  Только
таким образом нам, мне кажется, удастся выбраться  отсюда  в  Луна-Сити  -
внести деньги в банк Компании, и к тому же много денег!
     - Сколько?
     - Тысяч двадцать по меньшей мере...
     - Но это несправедливо!
     - Перестань, пожалуйста, толковать о справедливости.  Неужели  ты  не
можешь понять, что мы у них в  руках?  Тут  не  будет  никакого  судебного
решения; куш должен быть достаточно велик, чтобы побудить  второстепенного
служащего Компании пойти на  риск  и  сделать  то,  что  не  предусмотрено
регламентом.
     - Но я не могу найти такую сумму.
     - Об этом не беспокойся. Я беру все на себя.
     Уингейт хотел было возразить, но  передумал.  Бывают  моменты,  когда
очень удобно иметь богатого друга.
     - Я должен дать радиограмму сестре, - продолжал Джонс,  -  чтобы  она
все устроила.
     - Почему сестре, а не вашей фирме?
     - Потому что надо действовать  быстро.  Юристы,  ведущие  дела  нашей
семьи, всячески будут добиваться  подтверждения.  Они  пошлют  радиограмму
капитану с запросом, действительно  ли  у  него  на  борту  находится  Сэм
Хоустон Джонс, а капитан ответит "нет", так как я завербовался под  именем
Сэм Джонс. У меня была глупая мысль: как  бы  не  попасть  в  "Новости  по
радио" и не повредить интересам семьи.
     - Ты не можешь осуждать ваших юристов, - возразил Уингейт из  чувства
кастовой солидарности, - они распоряжаются чужими деньгами.
     - Я не осуждаю их, но я хочу, чтобы  были  приняты  срочные  меры,  а
сестра  сделает  все.  Она  по  тексту  радиограммы  поймет,  что  это  я.
Единственная трудность - добиться у администратора разрешения послать ее.
     Джонс ушел, чтобы выполнить свое  намерение.  Хартли  ждал  вместе  с
Уингейтом  -  для  компании,  а  также  из  понятного  интереса  к   таким
необычайным событиям. Когда Джонс наконец возвратился, его  лицо  отражало
нескрываемую досаду. При  взгляде  на  него  Уингейтом  внезапно  овладело
мрачное предчувствие.
     - Тебе не удалось послать радиограмму? Он не разрешил?
     - Нет, все-таки разрешил, - ответил Джонс, - но этот администратор...
ну и крепкий же это орешек!


     Даже без воя сирены Уингейт почувствовал бы,  что  они  снижаются  на
Луна-Сити. Сила тяжести на поверхности Луны составляет всего  одну  шестую
по сравнению с Землей,  и  это  уменьшение  немедленно  сказалось  на  его
расстроенном желудке. Хорошо еще, что он мало ел. Хартли и Джонс  привыкли
к космическому пространству и легко переносили такие  изменения  скорости.
Странно, как мало сочувствия испытывают те, кто не  подвержен  космической
болезни, к тем, кто  от  нее  страдает.  Трудно  сказать,  почему  зрелище
человека,  мучимого  рвотой,  задыхающегося,   со   слезящимися   глазами,
извивающегося от боли в желудке, кажется чуть ли не забавным, но это так.
     Ни у Хартли, ни у Джонса не было  врожденного  садизма,  который  так
часто проявляется в подобных  случаях,  -  как  у  того  остряка,  который
предлагал солонину в качестве  лекарства.  Но  сами  они  не  страдали,  и
поэтому давно уже забыли о своем собственном мучительном опыте, когда  они
еще были новичками, и просто не  в  состоянии  были  понять,  что  Уингейт
буквально переживает "судьбу горше смерти". Даже  значительно  горше,  ибо
мучение это длилось целую вечность, настолько искажено чувство  времени  у
тех, кто страдает от космической и морской болезни, а также (как я слышал)
у курильщиков гашиша.
     В действительности же остановка на Луне длилась менее четырех  часов.
Лишь к концу стоянки Уингейт овладел собой настолько,  что  у  него  снова
возник интерес к радиограмме Джонса. К тому же Джонс заверил  его,  что  в
Луна-сити он сможет провести время до отправки обратно на Землю  в  отеле,
снабженном центрифугой.
     Но ответ на радиограмму запаздывал. Джонс ожидал вестей от сестры  по
истечении часа - возможно, еще до того, как "Вечерняя Звезда" опустится  в
доках Луна-Сити. По мере того, как проходили часы,  он  стал  получать  из
радиокаюты все менее дружелюбные ответы на свои вопросы. В семнадцатый раз
обозленный техник резко предложил ему  проваливать.  Вслед  за  тем  Джонс
вдруг услышал предупредительный гудок к поднятию корабля;  он  вернулся  и
сообщил Уингейту, что его план, очевидно, рухнул.
     - У нас, правда, еще в запасе десять минут, - произнес  он  с  полной
безнадежностью. - Если радиограмма придет до того, как  нам  дадут  старт,
капитан сможет высадить нас в последнюю минуту. Но похоже на то,  что  нет
больше никаких шансов.
     - Десять минут... - произнес Уингейт. - А мы не могли  бы  как-нибудь
выбраться наружу и бежать?
     Джонс, казалось, уже был доведен до белого каления.
     - А  тебе  уже  случалось   когда-нибудь   убегать   в   безвоздушном
пространстве?


     Во время перелета от Луна-Сити до Венеры Уингейт был  слишком  занят,
чтобы мучиться от космической болезни. Он многому научился по части  мытья
уборных и проводил десять часов в  день,  совершенствуясь  в  своей  новой
профессии. Жандармы злопамятны.
     Вскоре после того, как  "Вечерняя  Звезда"  покинула  Луна-Сити,  она
вышла за пределы, в  которых  возможна  радиосвязь  с  Землей;  оставалось
только ждать прибытия в Адонис - порт Северной полярной колонии на Венере.
Там  Компания  имела  достаточно  мощную  радиостанцию,  чтобы  поддержать
непрерывную связь с Землей, за исключением  шестидесяти  дней  прохождения
Венеры по ту сторону Солнца и более короткого периода солнечных помех  при
ее прохождении между Землей и Солнцем.
     - На Венере нас, наверно,  будет  ждать  приказ  об  освобождении,  -
заверил Джонс Уингейта, - и  мы  тут  же  возвратимся  с  обратным  рейсом
"Вечерней Звезды", но уже в каюте первого класса. В самом  худшем  случае,
нам придется ждать "Утреннюю Звезду". Это будет  не  так  плохо;  раз  мне
переведут деньги, мы сможем потратить их в Венеробурге.
     - Ты, наверно, был там во время своего  учебного  полета,  -  спросил
Уингейт, и в  его  голосе  послышалось  любопытство.  Он  не  сибарит,  но
сенсационная  репутация  самого  ужасного  -  или  самого   блестящего   в
зависимости от взглядов  ценителя  -  увеселительного  заведения  на  трех
планетах была достаточно велика, чтобы поразить воображение даже  наименее
падкого на удовольствия человека.
     - Нет, к сожалению! - возразил Джонс. -  Я  все  время  находился  на
досмотре корпуса корабля. Кое-кто из наших ребят туда ездил... Ну и ну!  -
Он тихо свистнул и покачал головой.
     Но оказалось, что никто не ожидал их  прибытия,  не  было  и  никакой
радиограммы. Снова стояли они возле помещения  связи,  пока  им  грубо  не
приказали вернуться в свои помещения и готовиться к высадке, "и живее!"
     - Увидимся в приемочном бараке, Хэмп! - были последние слова  Джонса,
и он убежал в свое помещение.
     Жандарм,  в  распоряжении  которого  находились  Хартли  и   Уингейт,
выстроил своих подчиненных в нестройную колонну по два  в  ряд.  Неприятно
резкий металлический голос громкоговорителя передал приказ. Их  повели  по
центральному проходу вниз, через все четыре палубы, к нижним  пассажирским
воротам. Они прошли через воздушную камеру и сошли с  корабля,  но  не  на
открытый воздух Венеры, а  в  туннель  из  листового  металла,  ведущий  в
какое-то здание, которое  находилось  на  расстоянии  примерно  пятидесяти
ярдов.
     Воздух  в  туннеле  был  едким  -  здесь  распыляли  обеззараживающие
средства, но Уингейту он показался свежим  и  живительным  после  спертого
воздуха на корабле. При силе тяжести на поверхности  Венеры,  составляющей
пять  шестых  земной  силы   тяжести,   этого   было   достаточно,   чтобы
предотвратить тошноту и вызвать чувство легкости и силы;  все  это  вместе
вселяло в него неразумный оптимизм, создавало бодрое настроение.
     Туннель вел в довольно просторное помещение без окон, но ярко и ровно
освещенное из скрытого источника света. В нем не было никакой мебели.
     - Команда, стой! -  крикнул  жандарм  и  передал  бумаги  худощавому,
похожему на конторщика человеку, стоявшему  у  внутренней  двери.  Человек
взглянул на бумаги,  сосчитал  людей,  одну  бумагу  подписал,  вернул  ее
унтер-офицеру, и тот ушел через туннель обратно на корабль.
     Похожий на конторщика человек повернулся к иммигрантам. На  нем,  как
заметил Уингейт, были надеты одни короткие трусы, не шире повязки,  и  все
его тело, даже ноги, было покрыто сильным загаром.
     - Ну, вот что, - сказал он мягким голосом, - скиньте одежду и бросьте
ее в тот ящик! - Он указал на приспособление, вделанное в одну из стен.
     - Зачем? - спросил Уингейт. Он сказал это без всякого вызова,  но  не
сделал ни одного движения, чтобы повиноваться.
     - Ну, ну, - обратился к нему конторщик, все еще мягко,  но  с  ноткой
раздражения в голосе. -  Давайте  не  будем  спорить.  Это  для  вашей  же
безопасности. Мы не можем себе позволить импортировать болезни.
     Уингейт сдержался, чтобы не ответить резко, и  дернул  молнию  своего
комбинезона. Несколько человек, ожидавших, чем кончится спор,  последовали
его примеру. Комбинезоны, башмаки, белье, носки - все было брошено в ящик.
     - Следуйте за мной! - приказал их новый хозяин. В следующем помещении
их  встретили  четыре  человека   в   резиновых   перчатках,   вооруженные
электрическими  ножницами.   Началась   стрижка.   Уингейт   снова   хотел
запротестовать, но решил,  что  игра  не  стоит  свеч.  Он  лишь  подумал:
"Неужели и женщины вынуждены подвергаться таким жестким карантинным мерам?
Как это, должно быть, обидно - пожертвовать красивой копной волос, которую
растили двадцать лет".
     Затем их повели под душ. Завеса из  теплой  водяной  пыли  совершенно
закрывала проход через комнату. Уингейт с удовольствием устремился к воде;
с тех пор как он покинул Землю, ему впервые удалось сносно помыться.  Было
вдоволь жидкого зеленого мыла и оно хорошо пенилось. Полдюжины  служителей
одетых столь же скудно, как  и  их  проводник,  стояли  у  дальнего  конца
водяной стены и следили за тем, чтобы люди оставались под душем положенное
время и хорошо помылись. В некоторых  случаях  они  с  этой  целью  делали
весьма интимные замечания. У каждого  служителя  к  поясу  был  прикреплен
красный крест на белом поле, подтверждающий его официальное положение.
     В коридоре Уингейт и остальные попали  в  поток  горячего  воздуха  и
быстро обсохли.
     - Остановитесь! - Уингейт подчинился, и обратившийся к  нему  санитар
со скучающим видом приложил к верхней части его руки тампон,  от  которого
он почувствовал холод, затем поцарапал это  место.  -  Это  все,  следуйте
дальше! - Уингейт присоединился к очереди у одного из столов. То же  самое
было проделано с другой его рукой. К тому  времени,  когда  он  подошел  к
дальнему концу  помещения,  его  руки  были  покрыты  маленькими  красными
царапинами, более двадцати на каждой.
     - Что все это значит?  -  спросил  он  последнего  санитара,  который
сосчитал царапины и отметил его имя на листе.
     - Анализы... чтобы установить вашу сопротивляемость и иммунитет.
     - Сопротивляемость чему?
     - Всему. Как земным болезням, так и здешним. Здешние - это по большей
части грибковые заболевания. Проходите, вы задерживаете очередь!
     Позднее Уингейт узнал об этом подробнее. Для того, чтобы житель Земли
приспособился к условиям жизни на Венере,  требовалось  от  двух  до  трех
недель. Пока он не  будет  обладать  иммунитетом  против  опасностей  этой
планеты, было  бы  просто  смертельно  подвергать  свою  кожу  и  особенно
слизистые оболочки  действию  прожорливых  невидимых  паразитов,  которыми
кишит поверхность Венеры.
     Беспрестанная  борьба  за  существование,  которая  повсюду  является
главным условием развития, на Венере особенно интенсивна. Это -  следствие
усиленного обмена веществ во  влажных  испарениях  ее  джунглей.  Болезни,
вызываемые  на  Земле  патогенными  микробами,  были  почти  ликвидированы
обычным бактериофагом. Здесь, на Венере, где болезни были почти те  же,  с
некоторыми  отличиями,   тот   же   бактериофаг   оказался   способен   на
видоизменение,  сделавшее  его  и  здесь  столь  же   сильно   действующим
средством. Но, кроме микробов, оставались еще голодные грибковые паразиты.
     Представьте себе худшие из грибковых  заболеваний  кожи,  которые  вы
когда-либо встречали, -  стригущий  лишай,  чесотку,  паршу,  бластомикоз,
споротрихоз. Добавьте к этому ваше  представление  о  плесени,  о  влажной
гнили, о питании гнилыми  поганками.  Затем  представьте  себе  всех  этих
паразитов в их ускоренном движении: нарисуйте себе картину, как они  кишат
у вас прямо на глазах и атакуют вас -  подмышки,  глазные  яблоки,  мягкие
влажные ткани вашего рта, как они устремляются в ваши легкие...
     Первая экспедиция на Венеру целиком погибла. Со второй поехал врач, у
которого было достаточно воображения, чтобы  запастись  довольно  большим,
как ему казалось, запасом салициловой кислоты  и  ртутного  салицилата,  а
также маленьким ультрафиолетовым  излучателем.  Трое  из  участников  этой
экспедиции вернулись.
     Но широкая колонизация требует приспособления к окружающей  среде,  а
не изоляции от нее. Луна-Сити на первый взгляд  может  служить  отрицанием
этой аксиомы,  но  так  только  кажется.  "Лунатики"  всецело  зависят  от
воздушного   котла,   вмещающего   лишь   пространство   их   герметически
закупоренного города. Но Луна-Сити не является самоснабжающейся  колонией.
Это всего-навсего  аванпост,  обсерватория,  место  для  разработки  недр,
станция для снабжения горючим.
     Венера