Буратино. Делаю, начальник.
   - Садитесь.
   Они сели. Они улыбались мне. Искренние улыбки детей, еще не знающих,  что
мир не слишком добр. Я подал одному из них блокнот, ручку, сказал:
   - Пиши по-русски: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные  крутя;  То,  как
зверь, она  завоет..."  -  я  продиктовал  две  строфы.  -  Передай  блокнот
соседу...
   Улыбка - он сделал мне приятное. У соседа тоже улыбка - он готов  сделать
мне приятное., "Буря мглою. небо кроет..." Передай... Улыбки...
   - "Буря мглою..." Дай ручку и блокнот мне...
   Шквал улыбок. Так... делая поправку на "буратин"... вот этот.
   - Вот этот, - сказал я Панину.
   - Как тебя зовут?
   - Меня зовут Тенгиз, - очень легкий акцент.
   - А фамилия?
   - Моя фамилия - Гурамишвили.
   - Хорошо, Тенгиз. Меня зовут Сергей. Я твой лучший друг. Лучший друг.  Ты
должен делать все, что я тебе скажу. Запомни меня. А теперь отдыхай.
   - Отдыхайте все, - сказал я.
   Они улеглись и закрыли глаза.
   Мы вышли  на  застекленную  веранду.  Дверь  в  комнату  Крупицыных  была
приоткрыта. В душе обильно лилась вода.
   - Очень внушаем,  мягок,  послушен,  -  сказал  я.  -  Неплохая  мышечная
реакция. Прекрасная память, легко обучаем. Наверное, круглый  отличник.  Чем
они там занимались?
   - Не знаю, - сказал Панин. - А зачем это? Я пожал плечами.
   - Так, может, обойдемся без проволоки? - предложил  Панин.  -  Раз  такая
хорошая внушаемость...
   - Не стоит рисковать, - сказал я.
   Наверное,  Панин  хотел  возразить.  По  крайней  мере,  воздуху  набрал.
Возразить было что: введение проволоки вручную было никак не меньшим риском,
а следовательно - переводом материала. Внушение  же  под  аббрутином  давало
результаты немногим худшие,  чем  с  проволокой.  Однако  в  нынешнем  нашем
положении лучше было истребить без пользы десять живцов, чем промахнуться  в
решающий момент. А кроме того, Панин, наверное, вспомнил "Самсон" - вспомнил
и решил не связываться с таким говном, как я. Я бы на его месте поступил так
же.
   Вода в душе перестала литься, дверь открылась, и предстали Дима  Крупицын
и  Валечка,  мокрые  и  очень  веселые.  Помахали  нам  ручками  и  побежали
вытираться.
   - А где Серега? - спросил я Панина.
   - С Командором.
   - Что - не появлялись еще?
   - Нет, и не звонили. Впрочем, мы и не договаривались... Ха! Вон они идут.
   От реки шли, почти бежали, перебрасываясь на ходу мячом - нет, не  мячом,
каким-то тючком, - Командор и Серега Крупицын. Сзади шел Гера.
   - Долго жить будешь, - сказал я Сереге, когда он вошел.
   - Вспоминали уже?
   - Вспоминали. Ну, что? Все в порядке?
   - Да, осталось только маячки и сирены пришабашить.
   - Ну, это в багаже.
   - Знаю.
   - Слушай, Сережа. "Зоннабенд" ты брал?
   - Я брал. А что?
   - Я его гробанул вчистую. Уже на свалку увезли.
   - Ну, Пан! - Серега с уважением посмотрел на  меня.  -  Ты  и  силен!  Не
напасешься на тебя...
   - Держи, - я подал ему копию заключения дорожной полиции об аварии не  по
вине водителя. - Пусть оформят списание и дадут подмену.
   - Ладно, - сказал Серега. - Я хоть переоденусь... В дверях  он  притиснул
выходящую Валечку. Валечка хихикнула и тут же повисла на мне.
   - Пан, как тебе наши красавцы? - спросила  она,  жмурясь.  -  Неужели  за
таких мальчиков тебе жалко поцелуя, Пан?
   - Мне для тебя ничего не жалко... никогда... и  ничего...  о-о-о...  -  я
изобразил последний вздох. Валечка отхлынула, глаза у  нее  были  пьяные.  -
Все, спать, спать, - погнал я ее. - До  обеда  даже  не  просыпаться.  Нужна
будет твоя снайперская точность. Поняла?
   - Будем вставлять им проволоку?
   - Да, и потому...
   - Поняла, поняла. Я уже паинька. Так можно?  -  она  потупилась,  сложила
ручки на животике и ножкой заковыряла пол.
   - Так можно. Беги.
   Из коттеджа напротив вышел Командор,  осмотрелся  -  будто  бы  любовался
пейзажем. Увидел Валечку, пошел ей навстречу. О чем-то спросил, кивнул,  так
же неторопливо продолжил путь.
   - Какой будет объект? - деловито спросил Панин.
   - Скажу - нэ повэриш, дарагой, - я достал из  кармана  пачку  открыток  с
видами Москвы, нашел нужную, протянул ему.
   - Ни хрена себе... - протянул Панин. - По крупной играем...
   - По крупной, - согласился я.
   Вошел Командор. Свежий, как  майская  роза.  Не  представляю,  как  нужно
укатать Командора, чтобы  чуть-чуть  помять  ему  морду.  Даже  небритый  он
выглядит элегантно, как мушкетер на балу.
   - Телевизор не смотрели? - с порога спросил он. - Зря. Интереснейшие вещи
творятся. Побоище в редакции "Садового кольца". Шесть человек убито. Потом -
перестрелка с патрулем, ранено два солдата. А?
   - Имена убитых не говорили? - Нет, а что?
   - Надо как-нибудь узнать. Валерий Кононыхин, обозреватель.
   - Прямо сейчас?
   - Как получится. Когда это было?
   - В шесть тридцать. Обещали подробности в дневном выпуске.
   - Поздновато... Гривенник у тебя есть?
   - У меня есть, - сказал  Панин.  Я  набрал  номер  Кристы.  После  дюжины
звонков она сняла трубку.
   - Да?
   - Доброе утро, Криста. Это я, Игорь.
   - Ты? Разве ты еще не здесь? Вот здорово, а кто же тогда спит с Анни?
   - Понятия не имею.
   - Подожди, сейчас посмотрю...
   - Ради всего святого, Криста! Пусть они спят. Посмотри лучше, нет ли  где
под столами Валерия, из газеты.
   - Нет, он ушел ночью, это точно.
   - А как мне его найти?
   - Позвони в редакцию, он оттуда почти не вылазит.
   - Я, наверное, неправильно записал телефон...
   - Да? Знаешь что, мне лень искать телефонную книжку, а в памяти  аппарата
его номер есть - давай, я ему позвоню и скажу, что нужно. Что именно?
   - Мы должны были встретиться сегодня - пусть уточнит время и место.
   - Понятно. Перезвони мне минут через десять.
   - Спасибо, Криста.
   - Да что ты, не за что. Зря ты так рано сбежал...
   Я дал отбой и по  бесплатному  номеру  позвонил  в  полицейский  участок.
Представился, назвал обстоятельства. Да, да, сказал приятный женский  голос,
к сожалению, результатов пока нет, по этому же делу работает бригада  крипо,
следователь хотел бы побеседовать с вами, позвоните ему,  пожалуйста,  номер
такой-то...
   Так. Ответ, можно сказать, есть. Теперь крипо...
   Трубку взяли с полузвонка.
   - Следователь Зайферт слушает, - голос звонкий, четкий.
   - Инженер Валинецкий. Как я понимаю, по делу...
   - Да. Не нужно по телефону. Давайте встретимся и поговорим.
   - Давайте. Где?
   - Тот полицейский участок, где вы были ночью, подойдет?
   - Вполне.
   - Тогда там, скажем, в одиннадцать часов.
   - Хорошо.
   Я повесил трубку, посмотрел на часы. Через пять мигнут звонить Кристе...
   - Так что произошло, Пан? - спросил Командор. Я начал рассказывать.
 
   Год 1961.
   Зден
   31.08. Около 14 час.
   База "Саян"
   Я в этой жизни тонул дважды. Второй раз уже  взрослым,  и  это  почти  не
запомнилось. Не рассчитал силы, вот и все. Началась судорога. Сообразил, как
можно отдохнуть... В общем, проза. Зато мой первый раз запомнился  навсегда.
Дед решил научить меня плавать. Для этого он отвез меня в лодке на  середину
своего пруда (дед был мельником) и бросил за борт. И  я  послушно  пошел  на
дно. Был солнечный день,  вода  в  пруду,  вся  пронизанная  лучами,  скорее
напоминала воздух на кухне в момент большой выпечки  пирогов  и  булок.  Дно
пруда, песчаное, галечное, очень чистое, надвинулось быстро, и  я  встал  на
него  и  оттолкнулся...  Днище  лодки  казалось  черным   островом   посреди
зеркального моря. Я устремился к острову и ударился  головой.  Толстые  рыбы
подплывали ко мне и с интересом смотрели в лицо. И что-то  еще  происходило:
трубили трубы, зеркало изнанки воды вдруг изогнулось, я будто бы  смотрел  в
глубокие недра граммофонной воронки... А потом вышло, что я лежу в траве  на
боку, и толстая гусеница медленно ползет,  изгибаясь  крутой  аркой.  Ничего
важнее этого не существовало...
   Дед сидел надо мной. Белые его усы висели вниз, и с них стекала вода.
   Я помнил что-то огромное, что-то неимоверно важное, но не было  ни  слов,
ни образов, чтобы это описать.
   Много дней потом и я, и дед ходили очень задумчивые...
   Почему-то сейчас я все это вспомнил.  И  показалось  даже,  что  вспомнил
именно то важное... или пережил заново...
   ...Наши минометчики сумели все же подавить пристрелянные  минометы  базы,
из которых нас так отделали вначале. Через несколько проломов в стене (в том
числе и через мой) егеря ворвались на территорию. Лишь шесть  трупов  врагов
были найдены, и осмотр их не  дал  ничего:  отсутствовали  обязательные  для
десантников Рейха татуировки с группой крови, стальные браслеты,  медальоны.
Смешно уже и говорить о документах...
   Теперь противник удерживал городок, аэродром и кольцо  укреплений  вокруг
ракетных капониров. Никаких вылазок он не предпринимал  и  даже  постреливал
вяло, ясно было - тянет время. Мы занимали оборонительные  сооружения  вдоль
стены: траншеи, пулеметные гнезда, две  уцелевшие  зенитные  башни.  И  тоже
почему-то тянули время.
   Я числился уже командиром отделения, и в командирах звеньев у меня ходили
Врангель и Поротов, оба исцарапанные и обожженные, но  вполне  боеспособные.
Потери среди офицеров были очень велики, поэтому каждые  две  роты  свели  в
одну, и все равно многими взводами командовали сержанты.
   Городок на базе - восемь кварталов  жилых  и  один  коммунальный:  школа,
кинотеатр, что-то еще  -  построен  был  в  противодесантном  стиле:  каждый
квартал -  укреп-район,  окна-бойницы  в  толстых  стенах,  прочные  высокие
решетки между домами...
   Где-то там сейчас заперты семьи офицеров базы.
   Конечно, штурмовать городок вовсе не обязательно. Можно сразу  навалиться
на капониры. Но это значит, что мы во  время  атаки  будем  под  непрерывным
обстрелом сзади с  дистанции  меньше  полукилометра  и  притом  с  небольшой
возвышенности...
   - Курсант Валинецкий!
   - Здесь.
   Незнакомый поручик. Без каски, в панаме. В атаках явно не был.
   - Вас требует к себе полковник Семенов. Следуйте за мной.
   Я встал. На миг показалось,  что,  вставая,  я  пробил  головой  какую-то
незримую поверхность и оказался непонятно где. Здесь все  было  точно  такое
же, но неуловимо другое. Или я мгновенно забыл,  как  мир  выглядел  секунду
назад. Идеальная подделка...
   - Есть, - сказал я. Голос тоже был не мой.
   - Вы на гражданке были кем? - спросил, поворачиваясь, поручик.
   - Наладчик счетных систем...
   Панама поручика вдруг раскрылась весенним цветком и  медленно  воспарила.
Сам он сунулся на колени и повалился лицом в траву, обхватив руками  голову.
Я оказался рядом с ним. Готов...  ах,  черт.  Поручик  несколько  секунд  не
двигался, потом зашарил руками по  голове...  Крови  не  было  совсем,  лишь
вздувался синий желвак размером с яйцо,  этакая  выпуклая  лысина  -  волосы
вырвало с корнями.
   - Повезло, - сказал я. - Вставайте, только не в полный  рост.  Иначе  нас
опять увидят с крыш.
   Свой командный пункт полковник расположил в одной из двух зенитных башен.
Вид отсюда был полный:  укрепленный  городок,  аэродром  с  ангарами  вдали,
ракетные капониры. Вдали, за  ангарами,  где  к  базе  подходит  бетонка  от
станции, бухали орудия: уцелевшие танки, не приближаясь на дистанцию прямого
выстрела, методично выбивали пулеметные гнезда. Три машины из пяти сгорели в
первой же атаке.
   Полковник стоял спиной ко всем и рассматривал  что-то  в  стереотрубу.  Я
посмотрел на Горелова. Горелов мне  кивнул  и  почти  улыбнулся.  Внизу,  на
лестнице, раздался шум, и в отверстии люка появился некто в синей фуражке  с
орлом и с незнакомой конфигурации, но явно генеральскими погонами на плечах.
За  ним  шел  наш  Тимоти,  очень  взволнованный.  Полковник  оторвался   от
созерцания.
   - Господин бригадный генерал, позвольте приветствовать вас  на  вверенном
вам объекте, - он отдал честь коротким четким взмахом руки. - С  обстановкой
вас познакомили?
   - Здравствуйте,  господин  полковник,  -  генерал  отсалютовал  в  ответ;
говорил он почти без акцента. - Да, ознакомили  по  дороге.  Мы  в  глубоком
дерьме, не так ли? - он широко улыбнулся.
   - Воистину так, - сказал Семенов. - Кстати, наденьте каску. Постреливают.
   - Вы установили, кто захватил базу? Полковник покачал головой.
   - Нет. Можем только предположить, что это западные русские.
   - Как же они могли попасть сюда? От Урала...
   - Совершенно верно. Но изучение их маршрута - дело контрразведки.  Вот  у
капитана  есть  соображения...  -  полковник  кивнул  на  того  узкоглазого,
которого я увидел еще при первом моем посещении штаба. - Наша с вами задача,
как я понимаю, - не допустить пуска ракет.
   - Да, разумеется, конечно. Но, видите ли, дорогой полковник... -  генерал
с сомнением посмотрел на окружающих, задержался взглядом  на  мне,  а  потом
продолжил, что-то про себя решив: - Вы знаете, конечно, что  база  соединена
прямой кабельной связью с моим президентом. И как раз перед тем, как я  сюда
вылетел, мне  сообщили,  что  при  проверке  связи  выявлено  дополнительное
индуктивное сопротивление. Вы понимаете, что это значит?
   - Кто-то слушает переговоры бандитов с вашим президентом?
   - Переговоров, в сущности, не ведется.  Они  направляют  некие  послания,
некие обвинительные акты, однако никаких требований, условий... Но я  не  об
этом. Целостность кабеля.
   - Да, - сказал полковник. - Это, конечно, большая  проблема.  Но  она  не
кажется мне насущной, генерал. Давайте лучше о неотложном.
   - Вы не правы. Вопрос доверия в нашем случае есть самое главное.
   -  Вот  именно.  Почему  ваша  охрана  так  легко  пропустила  машины  на
территорию?
   - Не знаю. Но я узнаю. Я буду это знать.
   - Вот видите. Так что все-таки давайте о деле. Мы ворвались на территорию
и закрепились.  Есть  у  нас  возможность  проникнуть  в  ракетные  капониры
каким-то другим путем - минуя укрепления?
   - Нет.
   - Только через шахту лифта, колпак которой виден  отсюда  левее  вон  той
группы деревьев?
   - Именно так. Да.
   - И если закрыться  изнутри,  то  уже  никаким  способом  вас  оттуда  не
выковырять? До того самого момента, когда ракета поедет на старт?
   - Так это и было задумано. К современному сожалению.
   - Но если я все правильно понимаю, в этот момент ракета в высшей  степени
уязвима? Ее можно расстрелять даже из пулемета?
   - Да. Пятидесятый калибр пробивает ее навылет.
   - Надо полагать, наши оппоненты об этом знают - и тем не менее... Вам  не
кажется, генерал,  что  нам  красноречиво  предлагают  подождать  до  самого
последнего этапа?
   - Мне многое кажется странным.
   - Слушайте, но ведь это нонсенс: зарываться в землю на сто метров,  чтобы
в решающий момент выбираться оттуда и подставлять мягкое брюхо под пули?
   - Вы абсолютно правы, полковник. К сожалению, разработчики  не  придумали
ничего лучшего. На стартовой площадке постоянно дежурила  одна  заправленная
ракета...
   - Я знаю. Ее успели подорвать. Меня интересуют остальные.  Какие-то  меры
по их защите в момент вывоза на старт и самого старта были предусмотрены?
   - Только дым. Сверхплотная дымовая завеса.
   - И все?
   - Опыт показывает, что этого практически достаточно. В кампании пятьдесят
шестого года ракеты базировались вообще на открытых площадках. И много ли их
удалось уничтожить?
   - А много ли, кстати?
   - Шесть из пятидесяти у нас и четыре из тридцати шести у японцев. Морское
базирование было менее надежным.
   - Значит, дым...
   - Кроме того, полковник, учтите вот что: ракета беззащитна только  тогда,
когда ее начинают ставить вертикально. А это  занимает  около  полтора...  я
правильно сказал?.. минут. Во время перемещения по полю она лежит в лотке на
транспортере и закрыта со всех сторон.
   - Это ясно. Да, полную гарантию уничтожения тут не дать.
   - Не дать. Даже если бы у вас была авиация.
   - У нас.
   - Разумеется. Конечно, у нас. Да.
   - Хотя в интересах дела  вам,  генерал,  стоило  бы  попытаться  мысленно
сыграть сейчас за ту сторону.
   - Трудно. Я не понимаю их целей.
   - К сожалению, я тоже. Капитан, а  у  вас  есть  какое-нибудь  мнение  по
поводу истинных целей наших оппонентов?
   Узкоглазый капитан чуть выдвинулся вперед. Я видел теперь, что  на  самом
деле он не узкоглазый,  а  просто  из  тех  людей,  которые  всегда  смотрят
вприщур.
   - Они слишком стараются походить на придурков, - сказал он. - И  вот  это
мне не нравится  по-настоящему.  Скажите,  господин  генерал,  за  те  часы,
которые якобы требуются им для заправки ракет, - можно  ли  успеть  снять  с
ракет боеголовки?
   - Да, - медленно протянул генерал. - Не думаете ли вы, Овидий  Андреевич,
что?..
   - Я думаю, что нам все это время показывают  какое-то  дурацкое  кино,  а
самое интересное  в  это  время  происходит  за  экраном.  Пожалуй,  пора  и
заглянуть туда. Как бы ненароком. Господин генерал, мы хотели бы получить  в
свое распоряжение реальный план базы. Повисло молчание.
   - Я уже потерял  сто  девяносто  человек,  -  заговорил  полковник  очень
спокойно, - только потому, что не знал систем  обороны  внешнего  периметра.
Эти люди, которые пошли под ваши мины, - не профессиональные солдаты,  почти
у всех есть жены и дети, у многих - свое дело. Но они лезли в  ваши  чертовы
ловушки, которые все равно не обеспечивают надежной  защиты  вашей  чертовой
базы, а только... - он задавил себя, как окурок. - Короче: в городке -  ваши
пленные и их семьи. Если есть хоть малейшая  возможность  не  брать  городок
штурмом, я должен ее использовать.
   - Вы знаете, что дорогу от базы  к  станции  оседлали  саперы,  -  сказал
капитан-контрразведчик. - Так вот, они передали, что речка, которая  огибает
базу, очень глинистая. Свежая красная глина. Речка протекает через отвал,  я
не ошибаюсь? Значит, вы ведете какие-то новые подземные работы?
   - Это тоже секретная информация, - сказал генерал.
   - Вам так и не дали разрешения на снятие секретности?
   - Нет.
   - И это при том, что вы только что сообщили о кабеле прямой связи?
   - Да.
   - Достаточно абсурдно, вы не находите?
   - Я не имею права нарушить приказ президента, - сказал генерал угрюмо.
   - В таком случае, я отдаю приказ на атаку городка, - сказал полковник.
   - Я также не  вижу  другого  выхода,  -  сказал  генерал.  -  Прошу  вас,
полковник, распорядиться, чтобы мне дали каску и автомат.  В  конце  концов,
это моя база. И в заложниках мои люди.
   - Нет. Это было бы слишком просто для вас, - сказал полковник. Лицо  его,
особенно крылья носа, побелело,  на  скулах  проступил  румянец.  -  Капитан
Горелов.
   - Я.
   - По плану.
   - Есть.
   - Старайтесь все же... гражданских...
   - Есть. Разрешите идти?
   -  Идите.  Теперь  вы,  курсант.  Поступаете  в   распоряжение   капитана
Крестовикова.
   - Так точно. Разрешите вопрос?
   - Не разрешаю. Идите.
   - Есть.
 
   Год 1991.
   Игорь
   08.06. 11 час. 30 мин.
   Лубянская площадь
   Командор мягко свернул на Большую Лубянку,  замедлил  ход,  прижимаясь  к
тротуару; я, фиксируя в центре видоискателя черный прямоугольник ворот,  дал
наплыв трансфокатором - ворота бросились  мне  навстречу,  желая  принять  в
себя... нет уж, спасибо, постараемся обойтись. Опустил камеру. Еще разок?  -
спросил, глядя вперед, Командор.  Бог  троицу  любит.  Мы  катились,  как  в
ущелье.  Нет,  хватит,  сказал  я.  Тормози.  Он  остановился.  Дуй   домой,
настраивай аппаратуру, готовься. Я потолкаюсь тут.
   - Хорошо, - сказал Командор. Он был чем-то недоволен.
   Я постоял, глядя вслед машине. "Опель-зоннабенд", цвет  вайсснахт,  номер
104299М... Мимо прошло машин пятнадцать - все незнакомые. Так  что,  похоже,
слежка нам померещилась. Впрочем, в этом никогда нельзя  6ыть  уверенным  до
конца: наука умеет много гитик. Ладно, забудем пока об этом... Я вернулся  к
площади, прошел сквозь строй  лотков  с  игрушками,  слас