обы присели,  а  рядом
уже Антон, и у тех - нет шансов.
   - Пистолеты - на - пол, - в три приема выговариваю  я.  -  И  -  прошу  -
садиться...
   Под ногами - длинная, взахлеб, очередь. Вопль. Еще очередь. Тишина.
   Горячая струйка за правым ухом, по шее, на спину.
   - Всем сидеть, - повторяю я.
   Вот он, раухер. На мониторе - семь колонок цифр,  в  последней,  седьмой,
цифры меняются, меня опять  ошпаривает  кипятком,  и  я  даже  не  тянусь  к
выключателю  -  просто  всаживаю  в  раухер  десяток  пуль.  Экран  монитора
покрывается густой сетью трещин  -  наверное,  от  сотрясения,  -  раздается
громкое шипенье, все меркнет. Успели. Успели. Успели, черт побери...
   И вот теперь я оглядываюсь по сторонам.
   Их четверо, все в гражданском. Но по-настоящему  штатский  валенок  среди
них, похоже, только вот этот, у стола, белее штукатурки; он с ужасом смотрит
не на меня, а на остатки раухера, - программе?? Наверное. А остальные...
   - Что все это значит? - подсевшим, но вполне твердым  голосом  спрашивает
один из них, самый старший, бульдожьи щеки, ежик, -  совершенно  полковничья
рожа. - Кто вы такие?
   - Трио, - охотно отвечаю я.
   - Что-что, - он от изумления чуть не падает.
   - Отдел особых операций при штабе  ВВС  Сибири,  -  подчеркнуто  медленно
говорю я. - Старший координатор Валинецкий.
   Секундное молчание, и глаза, которыми он видит не меня, говорят о  многом
- почти обо всем. Сейчас он начнет врать, и я его опережаю.
   - Господин полковник, - наобум говорю я и, кажется, попадаю в десятку,  -
мы прекрасно знаем, кто вы и чем занимаетесь. Дело, однако, в том, что...  -
я посмотрел на часы, - тридцать две минуты назад мы получили  неопровержимое
доказательство того, что вас  недоинформировали  о  характере  радиофугасов,
тралением которых поручили заниматься... - у меня  начинает  медленно  плыть
перед глазами, я нашариваю стул и сажусь, хорошо бы лечь, но это  нереально.
- Дело в том, что один из них представляет собой плутониевую мину  мощностью
восемь килотонн и, по нашим данным, установлен где-то  в  районе  сибирского
посольства... Вы понимаете,  надеюсь,  что  акция  наша  носила  вынужденный
характер и имела целью предотвратить злодеяние, которое иначе бы...
   - Всем к стене! - оглушительно кричит Антон, а я мягко, как в вату, падаю
на пол. В глазах уже почти темно, но сквозь эту темноту я еще  вижу,  как  в
дверь косо входит Серега, а с ним кто-то такой знакомый...
   - Феликс, - ласково шепчу я сквозь липкую сладость во рту, - как  хорошо,
что и ты здесь...
 
   Год 2002.
   Михаил
   28.04. 04 час. 25 мин.
   Константинополь, улица Осман-паши, дом 322
   Мне дали немного поспать. Лучше бы не давали. Или  оглушили  каким-нибудь
мозгодавом. Рана болела, но  это  было  не  главным.  Совсем  не  главным...
Надеюсь, я хотя бы не кричал во сне.
   Это была одна из конспиративных квартир контрразведки: небольшой  флигель
в глубине квартала смешанной  евроазиатской  застройки.  Ночью  нас  впустил
невысокий щуплый человек в круглых очках. Оружия у него не было, но по тому,
как он двигался, становилось ясно, что в простых случаях оружие  ему  просто
ни к чему.
   От входа вели две лесенки: вверх и вниз, в  полуподвал.  Внизу  двигались
тени и раздавались приглушенные голоса. Часто и вперебой попискивали  то  ли
раухеры, то ли пульт селектора.
   Меня отвели наверх и уложили на диван.  Зойкой  занялась  какая-то  дама.
Зойка просто позволяла передвигать себя.
   В половине пятого я поднялся, вконец истерзанный собственными снами.
   Преследовавшее меня чувство: что о чем-то  важном  я  фатально  забыл,  -
вдруг оформилось.
   Я умылся. Причесываясь перед зеркалом, всмотрелся  в  отражение.  Красные
глаза, опухшие веки. И это, в  общем-то,  все.  Если  судить  по  внутренним
ощущениям, должно быть гораздо хуже.
   Было до звона в ушах тихо - будто в доме никого нет...
   Как оказалось, в Петькином альбоме сели аккумуляторы,  и  пришлось  долго
искать розетку. Она нашлась за диванной спинкой.
   Вначале я просмотрел оглавление. Все было  удобно  сгруппировано  в  одну
статью, поэтому я  просто  вывел  информацию  на  гибкие  пленочные  экраны,
которые можно листать наподобие страниц обычной книги. Это почему-то гораздо
приятнее, чем тыкать пальцами в клавиши.
   Петр, похоже, изменил своей верной Клио с Каллиопой.  Во  всяком  случае,
начало статьи он посвятил сюжетам и фабулам. Острый  сюжет,  скрытый  сюжет,
вечный сюжет. Парадоксы и невероятные  совпадения  как  необходимый  элемент
комедии. Рок как необходимый элемент трагедии. Естественное течение сюжета и
авторское управление сюжетом. Автоколебания сюжета, автор теряет управление.
Попытки  выходов  из  режима  автоколебаний.  "Бог  из  машины"  как  пример
бесталанного управления. То же  самое  -  обрыв  сюжета.  Примеры  удачного,
талантливого управления. Как правило, это заблаговременная расстановка  "мин
и ловушек". То есть: автор выступает в роли рока. То есть: счастливый конец,
к которому автор  приводит  героя,  онтологически  ничем  не  отличается  от
трагического конца...
   Нет, это был легкий флирт. Клио возвращается.
   Краткие, в один абзац, биографии Христа,  Цезаря,  Аввакума,  Робеспьера,
Гитлера. Резюме: сюжетная схема номер один: свершение подвигов во имя  идеи,
народа, государства при полном осознании того,  что  наградой  будет  только
смерть. Что и происходит. Еще биографии:
   Магомет,  Чингиз,  Ярослав  Мудрый,  Ленин.  Фантастический,  невероятный
успех, торжество, естественная смерть на вершине славы, -  но  мы,  потомки,
знаем, к каким катастрофам этот успех привел. Такова  сюжетная  схема  номер
два. Далее: король Лир, Наполеон,  Николай  Второй,  Герман  Геринг;  творцы
доживают до краха своих творений. Устремленность к высотам  -  и  гибель  от
ничтожной причины: Александр Македонский, князь Олег,  Пушкин,  Лермонтов...
Резюме: биографии  всех  сколько-нибудь  известных  исторических  персонажей
созданы по законам литературных  произведений.  Шестнадцать  сюжетных  схем,
некоторые схемы разветвлены, но это неважно...
   Вновь Каллиопа. Высокая литература и  литература  бульварная  -  с  точки
зрения сюжетов. Для высокой прозы характерно развитие сюжетов по  внутренним
законам, подобно вызреванию благородного вина;  для  бульварной  -  "купаж",
смешение линий, авторский произвол, давление,  использование  неких  внешних
факторов, не предусмотренных первоначально.  Роль  случайности  стремительно
возрастает... и  местами  достигает  того  уровня,  который  наличествует  в
окружающей действительности. То есть наша действительность функционирует  по
законам, неприемлемым даже для самой наибульварнейшей литературы.
   Гибель адмирала Макарова укладывается в сюжетную схему номер восемь:  рок
настигает того,  кто  бросил  ему  вызов.  Но  смерть  Вильгельма  Карловича
Витгефта совершенно несюжетна, случайна; не потому ли об этом адмирале знают
только  специалисты?  Между  тем,  именно  этот  момент  был  переломным   в
русско-японской войне, ибо в противном случае - благополучный прорыв эскадры
во Владивосток, пресечение морского снабжения армий Ноги и Ойяма, сохранение
Порт-Артура и переход войны в затяжную  стадию  с  постепенным  перетеканием
стратегического  преимущества  к  России;  хитроумный  Того,  уже  не   имея
двукратного превосходства в артиллерии  и  троекратного  -  в  вымпелах,  не
решается на генеральное морское сражение; наконец,  долгожданное  заключение
мирного договора где-то в середине 1905 года с сохранением примерного status
quo. Переданные пламенным революционерам астрономические  суммы  полноценных
золотых иен ими охотно тратятся, но без надлежащего эффекта. Россия  выходит
из войны без  моральных  потерь,  без  необходимости  быстро,  очень  быстро
восстанавливать армию и флот - и не попадает в политическую  зависимость  от
La Belle France, которая много лет заводит себя идеями реванша...
   Здесь Петр оборвал себя, разрешая додумать читателю,  а  сам  вернулся  в
Желтое море. Взрыв на мостике "Цесаревича" был странен уже хотя бы тем,  что
прозвучал как-то очень отдельно. Это отмечают все свидетели боя: "Цесаревич"
выдержал два или три попадания от очередного залпа японцев, а затем примерно
через полминуты произошел мощный взрыв на мостике. Решивший не только  успех
боя, но и дальнейшую судьбу России - да и всего мира.
   Кто стрелял? В горячке боя это никого не интересовало. Да и  был  ли  сам
выстрел?
   Через четырнадцать лет эта ситуация повторилась с точностью  до  деталей.
Взрыв в командном пункте генерала Корнилова в конечном итоге решил исход  не
только сражения за Екатеринодар, но и  всей  гражданской  войны.  Исходя  из
мощности взрыва, решили, что это был шестидюймовый снаряд, влетевший в окно.
   Единичный шальной выстрел. Кто стрелял? Откуда, с каких позиций? Карт  не
сохранилось.
   По расчетам Петра, этот выстрел произвести было просто не из чего.
   Возможно, в этом же ряду лежит смерть  Гитлера.  Материалы  расследования
этой авиакатастрофы до сих пор засекречены. Но тот факт, что поиски останков
тел и обломков "Кондора" велись на  площади  десять  квадратных  километров,
заставляет предположить, что самолет взорвался  в  воздухе  на  значительной
высоте.
   А вот гибель Гудериана - точно в  этом  ряду.  Пикировщики,  раздолбавшие
танковую колонну под Ишимом, уже улетели, когда машина Гудериана взорвалась.
Тогда решили: бомба замедленного действия... После  смерти  "железного  лиса
Гейнца" немцы еще полтора месяца тыкались упрямо и тупо в оборону сибиряков,
потом навалились всей массой  в  самом  предсказуемом  направлении  -  вдоль
железной дороги... Когда их отрезали, они просто не поверили.
   И так далее...  Я  пролистал  страницы:  было  полтора  десятка  примеров
"сюжетно необоснованных"  смертей  видных  деятелей,  произошедших  в  некие
переломные моменты истории. Некоторых имен я вообще не знал. Кто  такой  Мао
Цзэдун? Или Манфред Гогенштауфен? То есть Петька все  это  пояснял  и  очень
лаконично показывал, какие круги по воде вызвали их смерти, но здесь  я  мог
лишь верить ему на слово: те места и времена были для меня совершенно  темны
и незнакомы.
   Еще один раздел: массовые навязчивые идеи, мании и фобии. Здесь Петр  был
более  краток:  период,  страна,  содержание   помешательства,   вероятность
рационального объяснения, воздействие на течение событий. Среди  прочих  три
абзаца  были  даны  курсивом:  "1850-е,  САСШ:  внезапная   нетерпимость   к
рабовладению  при  сохранении  расовых   предрассудков;   25-30%:   создание
унитарного государства, в пр. случ. война в 1900-х гг., разделение страны".
   "1916-17,  Россия;  тотальные  пораженческие  настроения;  5-7%;  падение
правительства и больш. переворот".
   "1970-е, Центральная и Западная Африка; ретротаксия; 10 - 75%;  вымирание
3/4 населения".
   Я попытался вспомнить, что такое ретротаксия, не смог... и  вдруг  понял,
что готов. Это было как кляп. Мозговой кляп. Переполнение. Конечно, оно бы и
хотелось узнать, что имел в виду сей хитромудрый отрок, но... Но.  Полное  и
окончательное "но".
   Последнюю страницу я все-таки открыл, прочел резюме.  Как  и  ожидал,  ни
черта не понял. Что читаете, принц? Слова, слова, слова... И  ведь  знакомые
слова. Известные давно. Абсолютно лишенные содержательного смысла...
   Кто-то заговорил внизу. Через приоткрытую дверь слова проникали  едва.  Я
расслышал "пора" и "время поджимает". Выключил альбом и сунул его в сумку  -
на самое дно.
   Потирая глаза, вошла Зойка, села рядом. На ней была все та же зеленоватая
растянутая майка.
   - Ты только ничего такого не думай, - сказала она тихо и зло. - Ты ни  на
что не надейся, понял?
   - Угу, - кивнул я.
   Мы помолчали. Внизу о чем-то всерьез заспорили, но я  уже  не  слушал.  Я
старательно пытался не смотреть на Зойку и не вдыхать ее запах.
   - Я хотела... я  хотела  стать  стервой,  чтобы  ты...  захотел  от  меня
отделаться... был бы счастлив, отделавшись... И это было бы правильно.  И  я
уже совсем решила, что буду стервой.  А  потом  поняла,  что  не  хочу  тебя
обижать. Но и мучить не хочу. Понимаешь? И я опять не знаю, как быть.
   Очаровательно. Она пришла ко мне просить совета. Как тогда, год назад. Из
таких идиотов, как мы, следует набивать чучела - потомству в пример.  Только
вот поделать с этим ничего невозможно, поскольку идиотизм неизлечим...
   - Наплюй, - сказал я. - У нас не все шансы дожить даже до вечера.
   Она повернула голову ко мне. Она очень  красиво  поворачивает  голову.  Я
сжал зубы, чтобы не вздохнуть шумно.
   - В том-то и дело, - сказала Зойка. - Так вот живешь, живешь, потом раз -
и сдох... И все. Мишка, я ведь все понимаю. Я одного  не  понимаю  -  почему
именно я? За что?
   - Просто мне с тобой было хорошо. Только с тобой.
   - Как странно. Я ведь... обыкновенная. Я пожал плечами. У меня было  свое
мнение на этот счет, но словами оно не выражалось. Хотя я много раз пытался.
   - Наверное, ты слишком сложен для меня, - продолжала она. - Я ведь просто
дразнила тебя тогда. А потом все зашло слишком далеко. А ты...
   Наверное, нам надо было сунуться к каким-нибудь надувалам,  воображающим,
что им все известно о тайнах душ и писек - еще тогда, сразу. Нас бы  назвали
- и мы перестали бы беситься. Но Зойка рулила, а я (назло, наверное)  крутил
педали. И вот - получилось именно так, а не иначе.
   В косяк двери - она так и стояла открытой - стукнули, и появился  Валерий
Михайлович.
   - Проснулись? - улыбнулся он одними губами. - Христос воскрес.
   - Воистину воскрес, - согласились мы. Не спорить же с очевидностью.
   - Не передумали за ночь?
   - Нет.
   -  Что  ж...  Тогда  займемся  подготовкой.  Зоя  Вячеславовна,  я  прошу
прощения...
   - Конечно, - сказала Зойка и встала.
 
   Год 1991.
   Игорь
   17.06. 0 час. 35 мин.
   Пушкинская набережная, дам 2, строение 9
   - А дом этот тоже им принадлежит?  -  спросил  я,  оглядываясь.  Холл  на
первом  этаже,  где  мы  сидели,  был  великолепен,  только  обивка  немного
пострадала.
   Феликс испуганно кивнул.
   - А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?
   - В Каире.
   - Тоже хороший город... - я вздохнул. - "Айфер". "Усердие". Придумали  же
название... Ладно, давай дальше.
   Я   продолжал   вертеть   в   руках   шприц-тюбик,    и    Феликс,    как
загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд.  В  тюбике,  вообще-то,
был промедол, но Феликсу я сказал, что - аббрутин. Дальнейших объяснений  не
потребовалось, он стал рассказывать  все,  что  знал,  и  пока  я  не  видел
серьезных лакун в его информации.
   На фирму "Айфер" Феликс набрел в прошлом  году,  расследуя  по  поручению
крипо убийство  петербургского  инженера,  подозревавшегося  в  коммерческом
шпионаже. Заинтересовавшись некоторыми странностями в  делах  фирмы,  Феликс
стал незаметно, но глубоко копать под нее. Выяснилось, что фирма,  формально
сибирско-российско-египетская, создана на деньги - весьма немалые, восемьсот
миллионов золотых марок, - полученные в виде займа у банка "Стахат". Даже не
размышляя о причинах такой безумной щедрости банка,  останавливаешься  перед
другим, куда более чудесным феноменом:  никто  и  не  помышляет  о  возврате
долга. То есть под видом займа откуда-то эти деньги были перечислены. Далее:
собственно коммерческая деятельность фирмы полна тайн и  мистификаций;  так,
например, налог ею выплачен с сумм в  тридцать-пятьдесят  раз  меньших,  чем
следовало бы ожидать, исходя из видимых объемов  ее  оборота.  Очень  трудно
заподозрить налоговое управление Рейха, пусть даже его египетский филиал,  в
некомпетентности или нечестности. Следовательно,  вся  -  или  почти  вся  -
деятельность фирмы фиктивна,  и  прибыли  ее  берутся  вроде  как  ниоткуда.
Кое-что удалось отследить: например, внесение на счета фирмы в кабульском  и
пишпекском отделениях все того же банка "Стахат" анонимных взносов в размере
от сотен тысяч до миллионов марок. Расходы фирмы тоже  не  слишком  обычные:
так,  на  счета  московской  городской  и  общероссийской  канцелярий   НСПР
перечислены в общей сложности сто сорок миллионов марок. Еще порядка двухсот
пятидесяти миллионов ушло но сложным  маршрутам,  но,  очевидно,  на  те  же
адреса. Обратил Феликс внимание еще и на то, что в банке "Стахат"  некоторые
выигрышные  счета  пользуются  особым  вниманием  фортуны.  Например,  вклад
генерала Шонеберга за время существования фирмы "Айфер" четырежды утраивался
- так что к финалу своей карьеры генерал подошел счастливым обладателем трех
с лишним миллионов золотых марок, причем, что  особенно  ценно,  законным  и
легальным их обладателем.  В  отличие,  скажем,  от  Феликса,  который  стал
обладателем поистине бесценной информации, но обладател
   ем незаконным и нелегальным.  Для  крипо  все  это  -  в  силу  известных
юридических положений о методах расследования - не представляло ни малейшего
интереса.  И  тогда  Феликса  попутал  бес:  он  решил   продать   собранные
материалы...  кому  бы  вы  думали?  Самой  "Айфер".  То   есть   он   решил
продемонстрировать им несовершенство их  систем  безопасности  и  предложить
свои услуги по созданию новых, абсолютно  непробиваемых  систем.  На  всякий
случай многократно застраховавшись по классическому принципу "мертвой руки",
Феликс вышел на контакт со службой безопасности фирмы - и не успел моргнуть,
как был скручен, напичкан какой-то дрянью и уложен в небольших  сравнительно
размеров картонную коробку. В следующее мгновение он уже  лежал  в  железной
клетке,  подвешенной  между  полом  и  потолком  (карантин  какой-нибудь  из
пожизненных тюрем? очень похоже...), а секундой позже  -  стоял  на  зеленом
ковре  в  кабинете  человека,  который  не  стал  скрывать  своего  имени  и
должности: Гейко Николай Павлович, шеф контрразведки Сибири... Мы  убедились
в вашей искренности, Феликс, сказал Гейко  и  объяснил  Феликсу,  что  такое
аббрутин. Спасибо вам за то, что  вы  для  нас  сделали.  Это  исключительно
ценно.  Надеюсь  на  продолжение  нашего  сотрудничества.  Так  Феликс  стал
обладателем земельного участка в Красном  Яре,  самом  престижном  пригороде
Нового  Томска,  и  десяти  миллионов  рублей,  положенных  на  его  имя   в
Военно-крестьянский акционерный банк. На следующее утро он уже был в Москве.
Через неделю ему полностью обновили аппаратуру, и он  занялся  тем,  что  на
жаргоне программеров называется "тинтенвольке" - "чернильное облако". Вскоре
добраться до каких бы то ни было следов  деятельности  "Айфер"  стало  почти
невозможно. По ходу дела Феликс получал  информацию  о  все  новых  и  новых
операциях фирмы: об отмывании - под  весьма  значительный  процент  -  денег
туранских "конопляных шейхов", о незаконной продаже предприятий и  земельных
участков   в   Индии   японцам,   наконец,   о   финансировании   откровенно
террористических формирований в России, Польше, Грузии,  Египте,  в  странах
Турана... Феликс предлагал вообще  уничтожить  эту  информацию,  но  получил
строгий приказ: маскировать тщательно, но не уничтожать ни  в  коем  случае.
Только тогда он понял истинную цель и смысл деятельности фирмы "Айфер"...
   А я сидел и, насилуя свой  несчастный  мозг,  пытался  наложить  то,  что
говорил Феликс, на то, что я знал помимо него, - в частности, на мои  знания
о Гейко Николае Павловиче. С одной стороны, он бессменный шеф  контрразведки
аж с шестьдесят пятого года, то  есть  показал  себя  аполитичным,  лояльным
специалистом. С другой - все "азиаты" почему-то считают его  своим.  До  сих
пор ориентация и политические симпатии того  или  иного  деятеля  серьезного
практического значения не имели, но сейчас ситуация переменилась. Значит  ли
это, что Гейко проводит некую свою, независимую  от  Толстого,  политику?  И
вообще  -  что  это  за  последние  перестановки  в   правительстве?   Стоп.
Предположим, пла