ывшим)   в   наш
богоизбранный город по каким-то вице-губернаторским делам. Визе был выживший
из ума старик, совершенно уверенный, что наши  двадцать  кораблей,  пусть  и
действительно  первоклассных,  смогут  надрать  задницу  как  много  о  себе
возомнившей немчуре, так и япошкам, из всех достижений цивилизации постигшим
разве что умение писать стоя. Брагин от всех этих проблем был далек и честно
полагал, что худой мир лучше доброй ссоры. Эту мысль он и пытался донести до
своего  тяжелобронированного  собеседника...  Хамский  же   "Перуанец"   все
доискивался подоплеки таинственного взрыва. В Рангуне  располагались  склады
русско-японского химического концерна "Шика", и анонимный  автор  утверждал,
что именно там, на складах, и произошел невиданной силы  взрыв  -  то  ли  с
целью сокрытия налогов, то ли во избавление от ревизоров...
   Белый открытый "опель" мелькнул между платанами, потом сдал задним  ходом
и остановился. Тедди выпрыгнул,  не  открывая  дверцу,  потом  церемонно,  с
поклоном, вывел за ручку Зойку. На Зойке была белая шляпа и  белые  перчатки
до локтей, но при этом зеленоватая растянутая  майка,  вытертые  до  белизны
замшевые  брючки  и  бесформенные  босоножки  из  перепутанных  ремешков   и
веревочек. Они скисшей от смеха походочкой, спотыкаясь о ступеньки и друг  о
дружку, поднялись в кофейню и бухнулись за мой столик, источая  запах  моря.
Для них тут же появились два высоких стакана с лимонной водой со льдом. Кофе
ни Тедди, ни Зойка не пили по каким-то непонятным мне  соображениям.  Волосы
обоих были все еще мокрые. Купаться  они  ездили  куда-то  за  Иеди-Куле,  в
Шварцфелс, теперь - Черные Скалы. При русских  все  должно  существовать  во
множестве. Я там ни разу не был. Прежде  это  был  добропорядочный  немецкий
семейный курорт. Теперь его облюбовали гемы и падлы.  Раньше  мне  там  было
нечего делать, а теперь - противно. Тедди же с Зойкой получают какое-то свое
удовольствие, крутясь меж ними, грязными и презрительными. Смешно получилось
и  сейчас...  и  они  взахлеб  рассказали,  изображая  в  лицах,  как  некое
несчастное семейство сунулось по старой памяти на курорт и как оно в  ужасе,
теряя чемоданы, ловило такси, чтоб поскорее убраться из этого  подобия  ада.
Тедди довез их до Иеди-Куле и оставил у дверей пансионата мадам  Атанасовой.
Новые впечатления бюргерам будут гарантированы...
   - Зря ты так, - сказал я. - Плохого они тебе ничего не сделали.
   - Им там тоже ничего плохого не сделают, - пожал он бронзовыми плечами. -
Будет просто смешно, и все. В конце концов, снимут комнату.
   - Жалко, ты их не видел, - сказала Зойка, сгребая волосы на лоб  и  потом
резким движением головы перекидывая их назад. - Тумбочки. И  он,  и  она.  И
детки у них точно такие же, только поменьше. Тупые тумбочки.
   Глаза ее будто бы чуть косили, и смотрела она поэтому не совсем на  меня.
Даже в этом она стала похожа на Тедди.
   - Марик приехал, - сказал Тедди.
   - На хомяка стал похож,  -  сказала  Зойка.  -  Щеки  вот  такие,  -  она
показала. - И глазки не открываются. Здоровается вот так... - она  протянула
два пальца с непередаваемым выражением вселенской скуки  на  лице.  С  такой
гримасой, наверное, патриарх Никодим выслушивал бы исповедь  старой  больной
церковной мыши.
   - Я вдруг растерялся, - Тедди  почесал  за  ухом,  -  а  она  знаешь  как
ответила? Во, - и он протянул вытянутый средний палец.
   - Этот хренчик будто яйцо прищемил на званом балу, - засмеялась Зойка.  -
Надулся еще больше...
   Марик (но не Марк, как можно  подумать,  а  Марлен)  был  нашим  с  Тедди
одноклассником. В прошлом году на него  внезапно  свалилось  многомиллионное
наследство. Произошло это  так:  отец  его,  работавший  инженером  в  нашем
университете и увлекавшийся составлением головоломок,  неожиданно  для  себя
пробился в финал видеоигры "Остров сокровищ" и  выиграл  было  даже  главный
приз, но рискнул на ультима-гейм и проигрался в пух и прах.  Тем  бы  все  и
кончилось, но,  на  его  беду,  в  этот  день  какая-то  страховая  компания
проводила  рекламную  акцию.  Беднягу  в  рекламных  целях  застраховали  от
проигрыша, и вместо приза (это была семейная поездка  в  Кению)  он  получил
пятьдесят миллионов рублей, но - не спешите радоваться - в  виде  страхового
полиса! Это транслировалось на всю страну. Два месяца спустя отец был тяжело
ранен в какой-то шальной бандитской перестрелке - вместе с дюжиной таких  же
случайных прохожих - и умер по дороге на операционный стол.  Еще  через  два
месяца младшего сына похитили и запросили выкуп: тридцать миллионов. То есть
почти все, что осталось после уплаты налогов.  Переговоры  тянулись  неделю.
Сошлись на  восемнадцати.  В  момент  передачи  денег  бандиты  были  частью
захвачены полицией, частью перебиты, - но оказалось,  что  брат  Марика  уже
давно мертв. Мать, не вынеся всего этого, вскоре тоже умерла, а вот Марик...
даже как-то не очень расстроился. Теперь у него была квартира на Невском.  -
целый этаж, свой самолет, полный гараж автомобилей... и доходили слухи,  что
занимается он не самыми  честными  делами.  Но,  в  конце  концов,  это  его
проблемы... - Ну что, едем? - Тедди покрутил на пальце ключи. Я  оставил  на
столе два железных полтинника, один простой, а  один  с  изображением  Петра
Первого и  его  знаменитого  ботика,  прощально  помахал  господину  Хачику,
который в ожидании клиентов мерно крутил ручку кофемолки, и мы направились к
машине. Зойка шла впереди. Сколько я ее знаю, все не могу понять  -  что  же
такое особенное есть в ее походке. Вроде  бы  ничего  нет,  а  вот...  Возле
машины крутились турецкие ребятишки - охрана. Тедди выдал им несколько мед
   яков. Мы сели и поехали.
   Надо  отдать  немцам  должное:  когда  Турция   была   протекторатом,   а
Константинополь - Стамбулом, они старались как можно  меньше  изменять  лицо
старого города, Истамбула, настаивая лишь (правда, очень жестко) на введении
германского уровня санитарии, да еще  заставляли  хорошо  мостить  дороги  и
исподволь навязывали туркам европейский стиль жилища. Вот эти узкие  улочки,
над которыми нет неба, потому что вторые этажи почти смыкаются над  головой,
- они вовсе не предназначены для поездок на автомобилях, нет. Это место  для
неспешных  прогулок  и  продолжительных  бесед.  Здесь   роскошь   неброска.
Знаменитый на полмира ресторан может  скрываться  за  такой  вот  невзрачной
витриной, как мелькнула  только  что  слева.  Вечерами  сюда  подъезжают  во
множестве "алмазы" и "мерседес-бенцы"... Дома, похожие  Бог  знает  на  что,
только не на дворцы, могут  скрывать  -  и  скрывают  -  за  своими  стенами
шикарные квартиры, многие  на  два-три  этажа,  с  внутренними  двориками  и
фонтанами. Богатые турки, в отличие  от  богатых  европейцев,  не  стремятся
почему-то за город. Впрочем, богатые европейцы из  Константинополя  тоже  не
стремятся. В окрестностях, конечно, есть  виллы,  но  их  куда  меньше,  чем
вокруг той же Москвы...
   Мы  обогнули  мечеть  Хаджи-Байрам  и,  потомившись  недолго  в   пробке,
выбрались на проспект Согласия (еще не так  давно  Шпеерштрассе).  Вообще-то
выезд с левым поворотом на него был через туннель, но туннель последние годы
регулярно заливало, и с этим  никак  не  могли  справиться.  Вот  и  сейчас:
толстый усатый турецкий полицейский в фуражке  с  лакированным  козырьком  и
высокой тульей (я однажды  ознакомился  с  устройством  такой  фуражки;  там
пружины, распорки, вата... только за ежедневное  ношение  на  голове  такого
механизма  человеку  положена  ранняя  пенсия)  с  неимоверной  скоростью  и
четкостью крутился сам и крутил жезлом, пропуская, направляя и отсекая.  Как
назло, нас он остановил надолго, пропуская к Айя-Софии какой-то  официальный
кортеж: мотоциклиста, открытый лимузин, закрытый лимузин и  микроавтобус.  Я
сидел и смотрел на мечеть, открывающуюся как раз  в  перспективе  проспекта,
между рядами разросшихся магнолий. Не люблю магнолии - за их  жирные  наглые
цветы с тошнотворным запахом. Но сейчас  даже  они  казались  не  такими  уж
противными...
   Мы наконец тронулись, повернули налево, и я оглянулся. Купола  сияли.  Ну
почему я не мусульманин?.. Уже десять лет  православные  пытаются  уговорить
муфтиев вернуть храм. Но те на это не идут, да и опять же - с чего бы?
   Тедди вел машину небыстро, в правом ряду, чтобы  с  Зойки  не  снесло  ее
безумную шляпу. Левой  рукой  Зойка  придерживала  заполаскивающие  поля,  а
правой приветствовала прохожих. Ей кланялись в ответ.
   До университета такой езды было минут сорок. Первыми занятиями у нас были
лабораторные штудии, явка на них была вольная. Лекции  будут  только  в  час
дня. В три мы  можем  быть  свободны.  Я  широко  раскинулся  на  сиденье  и
попытался расслабиться. Но расслабиться у меня не получалось уже давно.
 
   Год 1991.
   Игорь
   06.06. Около 14 час.
   Станция Варгаши. Государственная граница
   Все, хватит с меня японской техники: неделю назад купил часы, а  минутная
стрелка уже отклепалась от оси и показывает не время, а направление к центру
Земли - то, что меня сегодня интересует меньше всего. В конце концов, почему
инженер, пусть даже на  государственной  службе,  не  может  себе  позволить
приличные часы? Допустим, не швейцарские. Жирновато. Допустим, "Адлер"... За
окном вагона справа налево прокатился лязг буферов: наверное, к  "Империуму"
прицепили локомотив. Конечно, "Империум" не может отклоняться от графика.  А
мы, конечно, можем... Очень  одинаковые  японцы,  стоявшие  под  навесами  у
вагонов, заторопились по своим местам. Черно-белые японцы - черные  пиджаки,
белые  брюки  -  садились  в  черно  белые  вагоны  "Империума",   экспресса
Пхеньян-Томск-Берлин-Лондон, единственного  поезда,  проходящего  по  землям
всех четырех великих держав... что-то в этом мне показалось не то  забавным,
не то символичным - скорее всего, показалось: от скуки, - но додумать  я  не
успел, потому что тихая музычка из репродуктора прервалась, и милый  голосок
- я так и видел эту белокурую голубоглазую девочку  с  кукольным  ротиком  и
пышным бантом на голове - сначала по-немецки, а потом по-русски произнес: по
настоянию пограничной стражи досмотр  вагонов  продлен,  уважаемым  господам
пассажирам, следующим до станций Курган, Каменецк-Уральский и  Екатеринбург,
компания приносит свои извинения, компенсацию они могут  получить  в  кассах
вокзала в удобное для них время; после Екатеринбурга график  движения  будет
восстановлен. Так... продлен досмотр... Я машинально посмотрел  на  часы,  а
потом хлопнул их об стол. Приедем в Курган - куплю новые.  Куплю  "Адлер"  -
назло Командору. Решено. Так и сделаю.
   Но который же час? Я откатил дверь и выглянул в коридор. За окном  спиной
ко мне стоял часовой-пограничник в блестящей от  дождя  черной  накидке.  От
купе проводника медленно шел бан-полицай - шел,  заложив  руки  за  спину  и
разглядывая через окна что-то на перроне. Увидев меня, он чуть ускорил шаг и
положил правую руку на ремень рядом с кобурой.
   - Герр офицер, - со сладкой улыбочкой  заторопился  я  по-немецки,  -  не
могли бы вы сказать, что произошло и который час? Я спал, и вот...
   - Четырнадцать двадцать две, - ответил он. - А что  произошло,  не  знаю.
Пограничники что-то ищут. Наверное, опять  кто-то  пошутил  насчет  бомбы  в
багаже. Идиоты.
   - Часто так шутят?
   - Бывает... А у вас что, часы остановились?
   - Сломались. Брак. Купил дешевые... недели не проносил.
   - Японское дерьмо, - он издали, спрятав руки за спину,  взглянул  на  мои
часы. - Консервы у них вкусные и  фарфор  хороший,  а  механизмы  делать  не
могут.
   - Ну, на Островах-то делают, - возразил я. - Только и стоят  они  хороших
денег. А это - из Континентальной...
   - Вам, конечно, виднее, это вы с ними друзья, - сказал полицай. - Только,
на мой взгляд, лучше немецкой техники все равно не найдешь. Не потому что  я
шовинист - из личного опыта...
   Хлопнула дверь тамбура, загремели по железу сапоги. Мой собеседник сделал
шаг назад и подтянулся, готовый рапортовать начальству. Дверь я задвинул  не
до конца, оставил щель, чтобы слышать, что происходит, -  но  фиг:  вошел  и
вытянулся в струнку, отдавая честь, лейтенант пограничной стражи.
   - Валинецкий  Игорь  Зденович,  гражданин  Сибири,  из  Томска,  инженер,
направляетесь в Москву по делам государственной компании "СПРТ" ?
   - Именно так, - сказал я.
   - Пожалуйста, еще раз предъявите паспорт и вещи для повторного досмотра.
   - Пожалуйста.
   - Поскольку в вашем теле работает ядерный реактор,  предъявите  нагрудный
знак, медальон и браслет.
   Я показал  браслет,  расстегнул  рубашку  и  продемонстрировал  медальон.
Лейтенант сверил номера с тем, что записано в паспорте, кивнул.
   - Спасибо. Откройте чемодан.
   - Что именно вас интересует?
   - Простите, это тайна.
   Он прошелся интроскопом по стенкам, крышке и дну моего чемодана, похлопал
руками по дорожной сумке, показал на раухер:
   - Прошу вас, продемонстрируйте работу аппарата. Я вывел  на  экран  схему
интерференции полей в блоке "Пирмазенс" и показал, как  меняется  картина  с
ростом нагрузки. Лейтенант был удовлетворен.
   - Благодарю вас, - сказал он. - Приношу извинения  за  беспокойство.  Это
делается в целях вашей безопасности.
   - Долго мы еще простоим?
   - Не больше часа.
   Он вышел и через несколько минут вернулся.
   - Герр инженер, не согласитесь ли вы принять попутчика?
   Мне показалось, что он подмигнул.
   - Главное, чтобы согласился попутчик, - я постучал ногтем  по  нагрудному
знаку.
   - Фрау без предрассудков, - сказал лейтенант.
   И вошла фрау. Я почувствовал, что встаю. За спиной фрау маячил  солдат  с
чемоданом.
   Очень мило... с вашей стороны... лейтенант. Фрау походила на француженку:
короткая стрижка, с прищуром  глаза,  высокие  скулы,  чуть  втянутые  щеки.
Стройна. Необычные, ломкие движения. Я не стесню?.. Что вы, разумеется, нет.
Семья с двумя детьми, очень  просили...  Располагайтесь,  пожалуйста...  мне
выйти? На секунду, не больше. Вас предупредили относительно этого  (напрягаю
грудную  мышцу,  значок  уезжает  на  полметра  вперед)  ?   Да-да,   ничего
особенного, я не боюсь. Замечательно...
   Замечательно.
   В коридоре я прижался лбом к холодному стеклу. Сердце работало во  втором
режиме: сто ударов в минуту. Что-то рановато начинается операция...  похоже,
что наши друзья из гепо нервничают. И без помощи  раухера  я  мог  с  полной
уверенностью сказать, что фрау эта имеется в нашей картотеке.  Номер  Р-147,
"Роза", агент-наблюдатель высшего класса. Обычно работает на ближневосточном
и туранском направлениях. Свободно  владеет  арабским  и  фарси.  Сексуально
притягательна для мужчин восточного типа...
   - Входите, можно.
   Когда она пришла, на  ней  был  клетчатый  твидовый  костюм.  Теперь  она
натянула брючки из темно-красной замши и облегающий черный свитер. Ай-яй-яй,
какая  откровенная  фронтальная  атака.  Разве  же  так   должен   поступать
агент-наблюдатель высшего класса? Но  главное  -  зачем?  Я  что,  похож  на
арабского террориста? Нескладуха. Ладно, разберемся по ходу дела...
   - Позвольте  представиться:  инженер  Игорь  Валинецкий.  -  Я  вспомнил,
наконец, что мы не знакомы.
   - Криста Лауэр, - протянула она  руку.  ~  Переводчик-синхронист.  Вы  из
Сибири?
   - Да, из Томска... - Рука у нее была сухая, нервная. Я приложился  губами
к запястью и удивился, что меня не ударило током.
   - Я была в вашем Томске,. - сказала она. - Красивый город. И  чистый.  Но
уж очень похож на американские города.
   - В Америке вы тоже были?
   - Дважды. В восьмидесятом и  восемьдесят  восьмом.  В  августе.  Сплошные
восьмерки. Смешно, правда?
   - Неимоверно. А с какого языка вы синхронно переводите?
   - С арабского.
   - О!
   - Не похоже, правда? Никто не верит. А  ведь  арабский  -  очень  простой
язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю?
   - Секунду, - сказал я. - Пойду шепну пару слов проводнику.
   Коридор был пуст: законопослушные граждане обеих стран  близко  к  сердцу
приняли просьбу не  выходить  из  купе  без  крайней  на  то  необходимости.
Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не кончался.
   - Что желает герр инженер? - вскочил он мне навстречу. Забавно:  по  нашу
сторону границы он спрашивал:
   "Чего изволите?", а по эту, хоть и говорил  по-русски,  фразу  строил  на
немецкий манер.
   - Две чашки очень хорошего чая и бутерброды с семгой.
   - Пирожные?..
   - И пирожные, да.
   - Пять минут.
   На обратном пути я  вдруг  сообразил,  что  именно  привлекало  за  окном
внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями  о
качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в  сознание.  На  мокром
асфальте  перрона  проступили  нанесенные  трафаретным  способом   силуэтные
портреты  "самарской  четверки":  Сталина,  Молотова,  Ворошилова  и  Берии;
силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга - так  когда-то
изображали казненных декабристов, а потом -  Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина,
"...ет единная ро..." - видны  были  буквы.  У  патриотов  почему-то  всегда
нелады с родным языком. Это подметил еще Ларошфуко, только выразился  как-то
закомелисто. Или это был Паскаль? Блез. Паскаль Блез и Блез  Паскаль  -  это
два разных человека. Или Вольтер? Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг
стало тоскливо: последний раз по-настоящему,  для  души  я  читал  лет  пять
назад. С тех пор - только для ума. Для дела. Даже в отпуске - для ума.  Даже
в Гвоздеве, в зоне психологической разгрузки, где можно все, - даже там я не
читал ничего постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я  мечтал  на
акциях, особенно если приходилось лежать в ледяной грязи  или  проходить  по
сто километров в день, - мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу,
сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу  -  не  какую-то  конкретную,  а
просто очень хорошую книгу - и читать медленно,  с  наслаждением,  потягивая
чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки,  и  тихая  японочка  или
кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого  не
получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили коньяк, а
до книг так и не доходило совсем.
   Пока я отсутствовал, Р-147 времени не теряла: на  столе  уже  красовалась
осургученная  бутылка  "Саян-туй"  и  два  фиолетовых  дорожных  бокала   из
"неуничтожимого  стекла".  Сама  фрау  размышляла  над  открытым   клетчатым
чемоданом - тем, что поменьше.
   - Как вы считаете, - подняла она на меня глаза, - это подходит к... - она
кивнула на бутылку. В руке у нее была коробка орехового печенья "Таежное".
   - Абсолютно не подходит, - сказал я. -  Более  того,  и  бутылка  эта  не
подходит к ситуации... - Я взял бутылку в руки  и  посмотрел  на  печать.  -
"Золотая печать", ничего себе! Рублей сто двадцать отдали?
   - Сто пятьдесят.
   - В магазине Семенова на углу Авиаторов и Денисюка?
   - Нет, в Петропавловске на вокзале. Я же еду из Петропавловска.
   - А мне показалось, я видел вас раньше... впрочем, не смею настаивать.
   - Возможно, кто-то похож?..
   - Я спал всю дорогу. Должно быть, вы мне приснились.  Так  вот,  "Золотую
печать" следует вскрывать и пить в кругу старых друзей, причем не  в  чистом
виде, а добавляя понемногу в очень хорошую водку. Или - на любителя в  джин.
Если закусывать, то фруктами.  Манго,  авокадо,  папайя.  В  нашей  компании
"Саян-туй" поэтому называют еще "Да здравствует Африка!"
   - Очень остроумно.
   - Чрезвычайно. Так что спрячьте это  для  старых  друзей,  а  я  придумаю
замену... вот. За знакомство - лучше  не  придумаешь.  Этому  коньяку  почти
пятьдесят лет. "Турксиб" - слышали?
   - Это название коньяка?
   - Скорее прозвище. Названия у него  нет,  потому  что  в  продажу  он  не
поступает. Просто я в свое время, сидел с