утся пробелы,  которые  могут
сказаться на многих его способностях и мыслях. Больше того, возраст  этого
среза далеко не точен. Некоторые нити, которые мы восстановили,  до  этого
возраста не доходят, а другие тянутся гораздо дальше. Но важно другое - мы
начинаем видеть нечто похожее на целостную личность. Еще  пока  не  совсем
завершенную, но способную обучаться. Перед нами во многом прежний Брайан -
но, на мой взгляд, еще в недостаточной мере.
     При этих словах она нахмурилась, потом заставила себя улыбнутъся.
     - Во всяком случае, сейчас об этом думать еще рано. Важно то, что  мы
уже можем добиться от него активного, сознательного сотрудничества. А  это
значит, что теперь можно переходить к следующему этапу.
     - Какому?
     Снэрсбрук мрачно взглянула на него:
     - Мы восстановили почти все, что можно было восстановить  "пассивно".
Но  есть  множество  категорий  понятий,  до  которых  мы  просто  еще  не
добрались. Например, Брайан, видимо, утратил все знания о животных -  есть
такая специфическая форма афазии, она уже наблюдалась при  травмах  мозга.
Вероятно, наступил момент, когда полезный эффект от восстановления прежних
немов Брайана  начнет  становиться  все  меньше.  Поэтому,  продолжая  это
делать, я намерена перейти к новому этапу. Можно назвать его  переливанием
памяти. Я предполагаю  локализовать  эти  недостающие  области  -  области
знания, которыми обладает буквально каждый ребенок, но которых пока  лишен
Брайан, - и загрузить  соответствующие  структуры  из  базы  общеизвестных
данных системы "цик-9".
     Беникоф задумался, хотел что-то сказать,  но  она  жестом  остановила
его.
     - Об этом лучше поговорим как-нибудь в другой раз.
     Она тряхнула головой. На нее вдруг нахлынула  невероятная  усталость,
которую она до сих пор сдерживала лишь усилием воли.
     - Давайте съедим по бутерброду и выпьем по чашке  кофе.  Потом,  пока
Брайан спит, я запишу в историю болезни все, что уже сделано. Нам придется
руководить каждым его шагом. А это значит, что мне - и компьютеру -  нужно
знать о нем больше, чем знает он сам.


     Бинты, которые удерживали его в неподвижности, уже сняли, и  остались
только низенькие загородки по бокам кровати. Ножной конец кровати подняли,
и тело Брайана больше не лежало горизонтально. Волоконнооптический кабель,
который через затылок  уходил  внутрь  черепа,  был  почти  не  виден  под
повязкой. Все капельницы и провода, ведущие к  приборам,  убрали,  оставив
только несколько почти незаметных датчиков, прикрепленных к коже. Если  бы
не темные круги под покрасневшими глазами и не бледность, он  выглядел  бы
почти здоровым.
     - Брайан, - произнесла Эрин Снэрсбрук,  не  отрывая  глаз  от  экрана
энцефалографа, кривая на котором  свидетельствовала  о  том,  что  больной
пробуждается. Брайан открыл глаза.
     - Ты помнишь, о чем мы недавно говорили?
     - Да. Вы доктор Снэрсбрук.
     - Очень хорошо. Ты знаешь, сколько тебе лет?
     - Четырнадцать. Исполнилось. Что со мной  случилось,  доктор?  Вы  не
хотите мне сказать?
     - Конечно, хочу. Но все в свое время. Ты согласен, чтобы я  объясняла
тебе все понемногу, в том порядке, какой считаю нужным?
     Брайан немного подумал и ответил:
     - Наверное... Вы доктор, вы и лечите.
     Ее  на  мгновение  охватила  радость.  Немудреная  шутка  -  но   она
свидетельствовала о том, что он в полном сознании.
     - Хорошо. Если ты согласен, я обещаю рассказать  тебе  всю  правду  и
ничего от тебя не скрывать. Но прежде всего - что ты знаешь об  устройстве
мозга?
     - То есть о его строении? Это скопление нервной ткани внутри  черепа.
Оно состоит из большого мозга, мозжечка, варолиева моста и  продолговатого
мозга.
     - Довольно  точно.  У  тебя  была  мозговая  травма,  и  тебе  делали
операцию. Кроме того...
     - У меня что-то неладно с памятью.
     Снэрсбрук удивленно посмотрела на него:
     - Откуда ты знаешь?
     На губах Брайана появилась слабая  улыбка  -  он  был  доволен  своей
маленькой победой.
     - Это очевидно. Вы хотели знать, сколько мне лет. Я смотрел  на  свои
руки, пока вы говорили. Сколько мне лет, доктор?
     - Немного больше.
     - Вы обещали, что скажете мне всю правду.
     Эрин предполагала держать эту  информацию  про  себя,  сколько  будет
возможно: она могла оказаться для Брайана очень болезненной. Но Брайан  ее
опередил. Нет, теперь только правда, и ничего, кроме правды.
     - Тебе почти двадцать четыре.
     Брайан медленно  переваривал  ее  слова.  Через  некоторое  время  он
кивнул.
     - Ну, ничего. Если бы пятьдесят, или шестьдесят или что-нибудь в этом
роде, дело было бы скверно, - значит, я прожил  почти  всю  свою  жизнь  и
ничего об этом не помню. А двадцать четыре - это ничего. Ко  мне  вернется
память?
     - Не вижу причин, почему бы ей не вернуться. Пока твое  выздоровление
идет отлично. Я потом объясню все в подробностях,  если  ты  захочешь,  но
пока постараюсь говорить попроще. Я хочу простимулировать  твою  память  и
помочь тебе  найти  к  ней  доступ.  Когда  это  произойдет,  твоя  память
восстановится, и ты снова станешь целостной личностью.  Не  могу  обещать,
что удастся восстановить всю память, у тебя были большие повреждения, но.
     - Если я не буду знать, чего мне  не  хватает  я  ведь  не  буду  это
чувствовать.
     - Совершенно верно.
     Быстро  соображает.  Может  быть,  память  у  него  все  еще  как   у
четырнадцатилетнего, но мыслительные  процессы  соответствуют  куда  более
зрелому возрасту. Ведь он был вундеркиндом.  В  четырнадцать  лет  он  уже
учился в колледже. Это не обычный четырнадцатилетний мальчик.
     - Но дело не только в том, что ты этого не  почувствуешь.  Ты  должен
понять, что человеческая память - не магнитофон,  который  записывает  все
подряд в хронологическом порядке. Она устроена совсем иначе -  скорее  как
неаккуратно ведущаяся картотека, снабженная  запутанным  и  противоречивым
указателем. И не просто запутанным - время от времени мы изменяем принципы
классификации понятий. Когда я говорю, что сохранила воспоминания детства,
это на самом  деле  неверно.  У  меня  сохранились  воспоминания  об  этих
воспоминаниях. Понятия, о  которых  я  много  раз  думала,  осмыслила  их,
упрощала.
     - Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать.  Но  только  прошу  вас,
прежде чем мы начнем, вы должны кое-что мне сказать. Десять лет  -  долгий
срок. За это время многое может случиться. Моя семья...
     - Долли была здесь и хочет увидеться с тобой.
     - Я тоже. А отец?
     "Только правда, - мелькнуло в голове у Эрин Снэрсбрук.  -  Даже  если
она причинит страшную боль".
     - Мне очень жаль, Брайан, но... твоего отца нет в живых.
     Наступила пауза. По его лицу текли слезы. Лишь долгое время спустя он
заговорил снова:
     - Не надо сейчас об этом рассказывать. А я? Что я делал все эти годы?
     - Ты окончил университет, занимался исследовательской работой.
     - По искусственному интеллекту? Это то, чем занимается отец,  я  тоже
хочу этим заниматься.
     - Ты этим занимался, Брайан. Ты добился успеха во всем. Больше  того,
ты совершил важный прорыв - ты действительно построил первый искусственный
интеллект. Перед тем как тебя ранили, ты был на пороге успеха.
     Это сопоставление не ускользнуло от Брайана, и он  сделал  логический
вывод.
     - До сих пор вы говорили мне всю  правду,  доктор.  Мне  кажется,  вы
ничего не скрывали.
     - Нет. Это было бы нечестно.
     - Тогда скажите мне вот что. Мои травмы имеют  какое-то  отношение  к
искусственному интеллекту? Их  причинила  машина?  Я  всегда  считал,  что
истории про злой искусственный интеллект - чушь.
     - И был прав. Но есть злые люди.  Тебя  ранили  в  лаборатории  люди,
которые хотели похитить твой искусственный интеллект. И на самом деле  все
получилось не  так,  как  в  этих  историях,  а  как  раз  наоборот.  Твой
искусственный  интеллект  не  причинил  никакого  зла  -  управляемые   им
микроманипуляторы очень мне помогли. Только благодаря им ты сейчас в таком
состоянии и я могу с тобой говорить.
     - Расскажите мне про искусственный интеллект!
     - Нет, Брайан. Нам придется шаг за шагом восстанавливать твою  память
до тех пор, пока ты сам  не  расскажешь  мне,  как  он  работает.  Ты  его
изобрел, а теперь тебе придется изобрести его снова.



                          11. 1 ОКТЯБРЯ 2023 ГОДА

     Сестра, которая принесла Брайану завтрак, подняла шторы. Он проснулся
еще на рассвете, и с тех пор ему не  давали  заснуть  мысли,  беспорядочно
проносившиеся у него в голове. Голова была вся забинтована -  он  потрогал
повязку. Что с ним случилось? Почему он потерял все эти годы?  Селективная
амнезия? Но такого не бывает. Надо  будет  попросить  доктора,  чтобы  она
подробнее рассказала, какие у него повреждения. А может быть, и  не  надо.
Сейчас ему не хотелось об этом думать. Еще рано. Точно так же он не  хотел
думать о том, что отец умер.
     Где там блок дистанционного управления телевизором? Его  до  сих  пор
поражало качество изображения - но не  качество  передач.  Программы  были
такие же бездарные, как и раньше. Еще раз  посмотреть  новости?  Нет,  они
только ставили его в тупик - слишком много непонятных  намеков.  Когда  он
пробовал понять, о чем идет речь, у него портилось настроение - он  и  без
этого совсем запутался. А, вот это лучше -  детские  мультики.  Теперешняя
компьютерная анимация - это что-то фантастическое. И все же,  несмотря  на
невероятно высокое качество, они по-прежнему используют мультфильмы, чтобы
рекламировать чересчур сладкие каши  на  завтрак.  Десять  лет  -  немалое
время. Об этом тоже не надо думать. Или надо думать о том, как можно будет
вернуть эти годы. А стоит ли? Зачем жить ту же самую  жизнь  сначала?  Что
сделано - то сделано. Хотя, может, и приятно было бы снова повторить те же
самые ошибки. Но он собирался не заново прожить эти годы, а только вернуть
память о них. Какое-то нелепое положение, и оно ему не слишком  нравилось.
Но выбора у него все равно не было.
     Он был рад, когда его отвлек завтрак. Он уже  не  чувствовал  во  рту
привкуса лекарств и проголодался. Апельсиновый сок был холодный, но и яйца
всмятку тоже. Тем не менее он управился с ними и подобрал все до последней
крошки кусочком хлеба.
     Сестра только успела убрать тарелки, как вошла  доктор  Снэрсбрук.  С
ней была какая-то женщина - он  не  сразу  узнал  Долли.  Но  если  она  и
заметила его удивленный взгляд, то не показала вида.
     - Ты хорошо выглядишь, Брайан, - сказала она. - Я так рада, что  тебе
становится лучше.
     - Значит, ты раньше уже видела меня здесь, в больнице?
     - "Видела" - не очень подходящее слово. Тебя почти не было  видно  за
всеми этими бинтами, трубками и трубочками. Но это уже в прошлом.
     И он тоже. Он весь в прошлом. Эта худая седеющая женщина с морщинками
вокруг глаз была совсем не похожа на  ту  маму  Долли,  какую  он  помнил.
Память приобрела для него новый смысл - теперь это нечто такое, что  нужно
ворошить, восстанавливать, в чем нужно разбираться. Воспоминания о прошлом
- то, о чем так высокопарно писал старик Пруст. Интересно, удастся ли  ему
лучше выйти из положения, чем этому французу?
     - Долли оказала нам огромную помощь, - сказала доктор Снэрсбрук. - Мы
говорили о тебе и о твоем состоянии, и она знает,  что  твои  воспоминания
обрываются несколько лет назад. Когда тебе было четырнадцать.
     - А ты помнишь меня таким, каким я был в четырнадцать лет? -  спросил
Брайан.
     - Не так легко это забыть, - она впервые  улыбнулась  и  сразу  стала
гораздо привлекательнее - морщинки вокруг глаз  разгладились,  напряженное
выражение лица исчезло. - На следующий  год  ты  должен  был  поступать  в
университет. Мы тобой очень гордились.
     - Я действительно очень хочу в университет. Хотя, кажется, получилась
глупость. Доктор сказала мне, что я уже его окончил. Но я прекрасно  помню
всю эту волынку, которую тянет... тянул! - ректорат. Они знают, что я сдал
все экзамены, какие положено, и все равно упираются. Потому что я  слишком
молод. Но ведь это все в прошлом? Похоже, в конце концов мне все удалось.
     Долли странно было это от него слышать.  Доктор  Снэрсбрук  объяснила
ей, что Брайан не помнит ничего из  того,  что  происходило  с  ним  после
четырнадцати лет, что ее задача - помочь ему вернуть утраченные годы.  Она
многого не понимала, но до сих пор  доктор  Снэрсбрук  всегда  оказывалась
права.
     - Они не очень долго упирались. Твой отец и кое-кто еще  переговорили
с компаниями, которые финансируют университет. Тем было в  высшей  степени
наплевать,  пять  лет  тебе  или  пятьдесят.  Ради  того  они  и  основали
университет, чтобы отыскивать такие таланты. Сверху дали указание, и  тебя
приняли. Я не сомневаюсь, что  ты  прекрасно  справился,  но  в  точности,
конечно, не знаю.
     - Не понимаю.
     Долли вздохнула и взглянула на доктора  Снэрсбрук.  Но  та  сидела  с
непроницаемым лицом - помощи от нее ждать не приходилось. И в  первый  раз
пройти через это было нелегко, а теперь пережить это снова, ради  Брайана,
было не легче.
     - Ну, ты ведь знаешь, у нас с отцом... не все  гладко.  Было  не  все
гладко. Или, может быть, ты не знаешь? То есть не знал?
     - Знаю. Взрослые думают, что дети, даже когда  подрастут,  ничего  не
понимают в семейных делах. Вы старались говорить потише, но я слышал,  как
вы ссорились. Мне это не нравится.
     - Мне тоже не нравилось.
     - Тогда зачем вы с отцом ссоритесь? То есть ссорились? Я  никогда  не
мог понять.
     - Прости, что это причинило тебе боль,  Брайан.  Но  мы  были  совсем
разные люди. У нас была прочная семья, может, даже прочнее других,  потому
что мы не слишком многого друг  от  друга  ждали.  Но  в  интеллектуальном
отношении у нас с ним было мало общего.  А  когда  появился  ты,  я  стала
иногда чувствовать себя пятым колесом.
     - Ты хочешь сказать, что я в чем-то виноват, Долли?
     - Нет. Как раз наоборот. Я хочу сказать - я виновата в том,  что  все
это не кончилось благополучно. Может быть,  я  завидовала  тому  вниманию,
которое он так щедро уделял тебе, и ревновала, видя, как вы близки друг  с
другом и как я от вас далека.
     - Долли! Я всегда... любил тебя. Ты мне  почти  как  настоящая  мать.
Свою родную мать я почти не помню. Мне сказали, что она умерла, когда  мне
был только год.
     - Спасибо, что ты это сказал, Брайан, - ответила она с едва  заметной
улыбкой. - Пожалуй, сейчас уже поздно кого-то винить. Во всяком случае, мы
с твоим отцом  разошлись  и  через  несколько  лет  без  всяких  скандалов
развелись. Я вернулась к родителям и нашла новую работу - там я  сейчас  и
работаю.
     Поддавшись внезапной вспышке гнева, она повернулась к Эрин Снэрсбрук.
     - Вот и все, доктор. Это то, чего вы  хотели?  Или  мне  еще  немного
повыворачивать душу?
     - Физически Брайану двадцать четыре года, - спокойно ответила  та.  -
Но его воспоминания обрываются на четырнадцати.
     - Ох, Брайан... Прости меня, пожалуйста. Я не хотела...
     - Конечно, не хотела, Долли. Наверное,  все,  о  чем  ты  мне  сейчас
рассказала, уже назревало, и я должен был  это  видеть.  Не  знаю.  Должно
быть, дети всегда думают, что все останется в сущности по-старому.  Просто
в университете так много дел, работать над искусственным  интеллектом  так
интересно... - он умолк и повернулся к доктору Снэрсбрук. - Как по-вашему,
доктор, теперь мне уже стукнуло пятнадцать? Во всяком случае, за последние
несколько минут я много чего узнал.
     - Это делается не совсем так, Брайан. Ты много чего услышал,  но  сам
этого не помнишь. Твои воспоминания мы и должны теперь восстановить.
     - Как?
     - С помощью вот этой машины. Которую - я могу сказать это с гордостью
- помогал создавать ты. Я собираюсь стимулировать воспоминания, которые ты
будешь опознавать. Компьютер станет следить за  этим.  Всякий  раз,  когда
воспоминания по обе стороны разреза  будут  совпадать,  между  ними  будет
восстанавливаться связь.
     - Да ведь во всем мире не хватит проводов, чтобы заново соединить все
нервы, какие  есть  в  мозгу!  В  нем,  кажется,  что-то  около  десяти  в
двенадцатой нервных связей?
     - Да, но там большая избыточность. Мозг очень похож на  компьютер,  и
компьютер тоже очень похож на мозг. Но  важно  никогда  не  забывать  и  о
различиях. В компьютере память статична, а в  человеческом  мозгу  -  нет.
Воспоминания, к которым человек возвращается чаще, становятся  прочнее,  а
те, что возникают реже, слабеют и исчезают. Я надеюсь,  что,  когда  будет
заново соединено достаточное количество контактов, удастся восстановить  и
другие связи. Мы будем искать немы.
     - А что такое немы?
     - Нем - это  пучок  нервных  волокон,  соединенный  с  разнообразными
элементами, каждый  из  которых  на  выходе  представляет  собой  фрагмент
какого-то понятия или какое-то состояние сознания. Например, что  такое  -
красное и круглое, сладкое и хрустящее, размером  примерно  с  твой  кулак
и...
     - Яблоко! - радостно воскликнул Брайан.
     - Именно это я и  имела  в  виду,  но  заметь  -  я  этого  слова  не
произносила.
     - Но ведь только оно и подходит!
     - Ну да - но ты можешь знать это только благодаря тому, что у тебя  в
мозгу существует  элемент  "яблоко",  и  он  так  связан  с  другими,  что
автоматически активируется,  как  только  активируется  достаточное  число
нужных  немов:  тех,  что  соответствуют  понятиям  "красный",  "круглый",
"сладкий", "плод".
     - Да, еще вишни. У меня, наверное, и для вишен есть нужные немы.
     - Да. Вот почему я добавила: "размером с кулак" Но два месяца назад у
тебя этих немов не было. Или, точнее говоря, у тебя, конечно,  были  немы,
соответствующие яблоку,  только  их  входы  были  неправильно  подключены.
Поэтому раньше ты не узнавал яблоко по такому описанию - до тех пор,  пока
мы в ходе лечения не подключили их правильно.
     - Странно. Я ничего такого не помню. Погодите-ка. Конечно, я не  могу
этого помнить. Это было до того, как вы восстановили мою память. Как можно
что-то вспомнить, если у тебя нет памяти?
     Эрин уже начала привыкать к этой удивительной сообразительности, хотя
каждый раз не могла ей не поражаться. Однако она продолжала тем же тоном:
     - Вот так и соединяются между собой немы  -  все  дело  в  правильном
подключении их входов и выходов. До сих пор мы могли делать это только для
самых обычных немов - тех понятий, которым выучивается  любой  ребенок.  А
теперь мы будем искать все более сложные немы и смотреть, как подключаются
они. Я хочу постепенно выходить на все более высокие уровни твоих  мыслей,
представлений и ассоциаций. Их будет все труднее локализовать  и  описать,
потому  что  здесь  мы  вступаем  в  область,  которую   определило   твое
индивидуальное развитие,  в  область  понятий,  которые  были  свойственны
только тебе одному, для которых нельзя подыскать обычных слов. Когда мы их
найдем, вполне возможно, что ни я и никто другой не сможет понять, что они
для тебя означают. Но это неважно, потому что  с  каждым  днем  ты  будешь
узнавать все больше и больше.  Каждый  раз,  как  машина-коррелятор  будет
обнаруживать десяток новых немов, ей  придется  перебирать  тысячу  других
возможных элементов, чтобы выбрать, к какому из них эти немы подключить. А
каждые двадцать немов открывают миллион таких возможностей.
     - Число растет по экспоненте, вы это хотели сказать?
     - Совершенно верно. - Она даже улыбнулась от удовольствия. -  Похоже,
в восстановлении твоих математических  способностей  мы  продвинулись  уже
довольно далеко.
     - А что я должен буду делать?
     - Сейчас - ничего. Для первого раза хватит.
     - Нет, не хватит. Я прекрасно себя чувствую. И  разве  вы  не  хотите
поработать с этой новой моей информац