но раздалась,
чтобы дать дорогу  глашатаю. Спешившись,  тот поднялся на подножие виселицы,
развернул свиток и громким ясным голосом объявил:
     - По приказу  царицы Идрилейн Второй показательная казнь Бариена-и-Жала
откладывается. Сегодня четвертование не состоится. Да здравствует милосердие
царицы!
     Раздался свист и недовольные  крики зевак,  но  аристократы  по большей
части повернули коней к городу с выражением облегчения.
     - Что случилось? - пробормотал Серегил.
     -  Представить  себе не могу, - ответил Нисандер. - Подозреваю, однако,
что в Доме Орески меня ждет вызов к царице.
     Нисандер оказался прав.  Он поспешил  во дворец; Идрилейн и Фория ждали
его  в  кабинете  царицы.  Идрилейн  сидела  в кресле, рядом, вытянувшись по
стойке "смирно", застыла Фория. Обе женщины были чрезвычайно мрачны.
     -  Садись,  Нисандер. Я  хочу,  чтобы  ты  кое-что  выслушал, - коротко
бросила Идрилейн,  указывая  ему  на  единственное,  кроме  ее собственного,
кресло в комнате. - Фория, повтори Нисандеру то, что ты рассказала мне.
     - Благородный Бариен не принадлежал к леранцам, - начала  Фория  так же
невыразительно,  как армейский сержант доложил бы о смене караула. - Он умер
потому, что решил, будто,  сам того не зная, помог заговорщикам, поскольку и
он, и Теукрос пользовались услугами Албена и
     наживались на этом.
     -  Значит, он  узнал  Албена  тогда  на  допросе? -  спросил  Нисандер,
вспомнив странное выражение лица наместника. Фория покачала головой:
     - Нет, он никогда не видел этого  мошенника и даже имени его не слышал.
Все  делалось через  Теукроса.  Это  началось три  года  назад.  Благородный
Теукрос  оказался  втянут  в  крупную  спекуляцию  недвижимостью  в западных
провинциях, которая кончилась провалом.
     - Я помню  тот  скандал, - сказал  Нисандер. - Я, правда, не  знал, что
Теукрос был в нем замешан.
     -  Он  был  разорен,  -  сообщила Фория.  -  Под  конец  он должен  был
благородному Херлеусу, который все затеял, несколько миллионов.
     - Херлеусу? - Нисандер порылся в  памяти, но не  смог  вспомнить  этого
человека.
     - Он был убит кабаном на охоте в том же году, - напомнила ему Идрилейн.
- После его смерти выяснились некоторые обстоятельства, говорящие о том, что
он был одним из леранцев, но доказать тогда это не удалось.
     - Ах, я начинаю догадываться...
     - Теукрос был  разорен,  - повторила  Фория. - Даже  у Бариена  не было
достаточно денег,  чтобы выручить его,  а Херлеус  ничего не  хотел слушать.
Бариен  говорил  мне,  что  он советовал  племяннику признать  свой позор  и
отправиться в  изгнание.  Сначала  Теукрос согласился.  На  следующий  день,
однако, он явился к дяде и предложил план для спасения чести семьи.
     - В  этот план входила  подделка некоторых документов, к которым, кроме
самой царицы, имел доступ только Бариен? Фория неохотно кивнула:
     -  По-видимому,  Теукрос  отправился  к  Херлеусу, чтобы последний  раз
умолять его  об  отсрочке.  Тогда-то Херлеус  и предложил  ему  использовать
высокое  положение Бариена,  чтобы  золото, доставляемое по  Золотому  пути,
попало  не в  царскую сокровищницу. Херлеус познакомил Теукроса  с  Албеном,
который  мог  подделать необходимые документы.  Короче говоря, Бариен не мог
вынести,  что его бесхребетный  негодяй племянник будет опозорен,  и  на все
согласился. Им нужна была моя помощь в этом деле, и я ради Бариена  не стала
отказываться. Мы оба потом жалели об этом,  но думали, что тем случаем все и
ограничилось, пока не  всплыли обстоятельства, связанные  с  ролью Албена  в
деле благородного Серегила.
     Нисандер задумчиво погладил бороду.
     -  Мне  нужно будет,  конечно,  узнать  все  подробности  того плана по
присвоению золота, но  я все  же  не понимаю,  как Бариен, который,  как  ты
говоришь, ничего  не  знал  об  Албене,  понял  во время допроса, что  между
мошенником и его племянником имеется связь.
     Фория тяжело вздохнула:
     -  Албен  назвал  "Белый  олень".  Так  назывался  корабль,  на который
украденное золото было погружено в Цирне.
     Нисандер кивнул, ему сразу стала понятна важность этого обстоятельства.
     -  Поскольку  ты  командовала  теми  кавалерийскими  частями,   которые
охраняли золото при  перевозке, нужен был твой  приказ, чтобы изменить пункт
назначения.  И  нужно  было вмешательство  Бариена,  чтобы  изменить  записи
поступлений в сокровищницу. Уж название-то корабля вы оба не могли не знать.
     Фория мрачно выдержала его взгляд.
     - Мне следовало отказаться.  Я  должна была остановить  его.  Мне нечем
оправдать свои поступки.
     Идрилейн взяла со стола свиток и протянула его Нисандеру.
     - Это завещание Бариена, написанное три года назад. Ты увидишь, что все
свои владения он завещал Скале. Они стоят больше, чем причиненный им урон.
     Идрилейн ударила кулаком по столу, вскочила и начала шагать по комнате.
     - Как будто я не простила  бы  его и не постаралась бы  помочь! Это его
прекрасное  распроклятое  старомодное чувство  чести! Оно стоило мне лучшего
советника, какой только у меня  был, не  говоря  о  том, что  чуть не лишило
моего  доверия наследную  принцессу. И все ради молодого идиота, не стоящего
веревки, чтобы его повесить!
     Фория скривилась:
     - Я, конечно, напишу отречение от всяких прав на трон.
     - Ничего подобного ты не  сделаешь! - рявкнула Идрилейн, оборачиваясь к
дочери.  - Назревает война, леранцы  затевают  беспорядки в моем собственном
доме, и  уж  чего нашей  стране не нужно,  так  это  скандала вокруг  твоего
отречения.  Ты  сделала ошибку - по глупости, из-за дурацкой  гордости  -  и
увидела,  к чему  это привело. Как будущая царица  ты  должна брать  на себя
ответственность  за  свои  действия  и  ставить  интересы  государства  выше
собственных интересов. Как командующая  кавалерией  ты  останешься на  своем
посту и будешь выполнять свои обязанности. Понятно это тебе?
     Бледная  как смерть, Фория преклонила колено и подняла кулак  в военном
салюте:
     - Слушаюсь, моя царица!
     - Ох, встань и доскажи  Нисандеру остальное. -  Идрилейн с  отвращением
отвернулась  и  снова  уселась в  кресло.  Поднявшись, Фория  снова  застыла
неподвижно.
     - Насколько мне известно, золото  было доставлено на "Белый олень", как
и намечалось. Бариен  никогда  больше не говорил  со мной  об этом - до  той
ночи, когда он умер.
     На  секунду в ее  похожем  на маску лице  что-то  дрогнуло.  Впервые за
многие  годы  Нисандер  увидел  отражение   хоть  какого-то  чувства   -  за
исключением гнева  -  в ее чертах.  Однако  оно исчезло так же быстро, как и
появилось.
     - Бариен отправился  к Теукросу и потребовал у него ответа, почему  тот
не прекратил отношений с мошенником, - продолжала Фория. - Очевидно, Теукрос
отрицал свою причастность к леранскому заговору и попытке погубить Серегила,
но  признался   в  том,  что  продолжал  использовать  таланты  Албена   для
сомнительных финансовых делишек.
     -  Тут-то  и  кроется  секрет  его  богатства,  как  я  подозреваю,   -
пробормотал Нисандер. - Я и не подумал бы, что он способен  на такую  прыть;
похоже, мы недооценивали этого  мерзавца. Принцесса Фория, не думаешь ли ты,
что Бариен позаботился о том, чтобы Теукрос был убит той же ночью?
     - Ничего подобного он мне не говорил.
     - А ты сама не приказывала убрать Теукроса?
     -  Нет.  -  В первый раз Фория  посмотрела  Нисандеру  в  глаза,  и  он
почувствовал, что верит ей.
     - Ты можешь еще что-нибудь рассказать про "Белого оленя"?
     - Ничего,  кроме одного: Бариен никогда так  и не смог выяснить, что же
случилось с золотом, - ответила Фория. -  Херлеус перестал требовать долг, а
через несколько  месяцев погиб.  Когда  его  наследники  получили  состояние
Херлеуса,  о  долге Теукроса и речи  не шло. Впрочем,  это неудивительно. Им
наверняка хватило припрятанного где-то золота.
     Получив  сообщение Нисандера  о происшедшем во  дворце,  Серегил и Алек
исчезли на  целый день.  Они вернулись в башню уже в сумерки,  одетые, как и
положено   исследователям,   в   мантии   с   капюшонами,   покрытые   пылью
книгохранилищ.
     Микам,   который   провел   день   с   Нисандером,   обменялся  с   ним
многозначительными  улыбками. Серегил  и  Алек оба были  похожи  на  гончих,
взявших свежий след. Такими довольными их не видели уже давно.
     -   У  Херлеуса  не  было  наследников!  -  радостно  сообщил  Серегил,
протягивая озябшие руки к огню.
     - Совсем не было? - Нисандер с удивлением поднял мохнатые брови.
     - И не только это,  - возбужденно  добавил Алек. - После его смерти все
имущество было распродано для уплаты долгов, и никаких следов золота там и в
помине не было!
     - Значит, вы перерыли городские архивы?
     - И еще раз  побывали в Нижнем  городе, -  сказал Серегил. -  О,  мы  с
Алеком сегодня потрудились. И завтра мы отправляемся в Цирну.
     - Подождите, подождите, я  уж  совсем  ничего не понимаю,  -  взмолился
Микам. - Что вы искали в Нижнем городе?
     -  Записи  смотрителя  порта,  -  ответил  Серегил-   -  "Белый  олень"
принадлежал  семейству Тиремиан, живущему в Римини, но их контора в Цирне, и
там же хранятся все документы. Если, конечно, хранятся.
     Микам медленно покивал головой:
     -  Так ты думаешь, что  между пропавшим золотом и заговором против тебя
есть какая-то связь?
     - Похоже на  то, что  в  обоих случаях действовали одни и  те же  люди;
скорее всего  это  все-таки  леранцы. Если  я  не прав, тем более нужно  все
выяснить.
     Микам подозрительно прищурился:
     - Снова твоя интуиция за работой, да?
     -  Даже  если это всего лишь интуиция,  думаю,  Серегил может оказаться
прав, -  сказал Нисандер.  - То,  что  Теукрос оказался в  долгу у человека,
заподозренного  в симпатиях к  леранцам, говорит о хитром замысле. Что могло
бы быть  лучше для леранцев, чем поймать  в  свои  сети Бариена - через  его
обожаемого племянника? Мы должны любой ценой постараться выяснить, куда же в
конце концов попало золото. Если, как справедливо заметил Серегил, документы
все еще существуют.
     -  Всегда есть какой-то шанс, -  ответил Серегил. - Ты поедешь с  нами,
Микам? Тот покачал головой:
     -  Не  похоже,  чтобы я вам там понадобился,  а Кари ждет  не дождется,
когда  же  я  вернусь.  Я  доеду  с  вами  вместе до  Уотермида.  Вы сможете
передохнуть у нас, если захотите.
     -  Спасибо,  но я предпочел бы не задерживаться. В зависимости от того,
что мы узнаем в Цирне, мы можем погостить у тебя на обратном пути.
     - Лучше я ничего не скажу об этом Кари,  - шутливо поморщился Микам.  -
Если  вы явитесь, как снег на  голову, и  увезете меня,  я смогу свалить всю
вину на вас. Сколько времени, по твоим расчетам, вы пробудете в Цирне?
     - Зависит  от того,  что мы  там  узнаем, - ответил  Серегил.  - "Белый
олень" был  каботажным  судном,  плававшим  вдоль берегов по  обе стороны от
канала.  Если придется отправиться в  какой-нибудь  отдаленный  порт, на это
могут уйти недели.
     Серегил помолчал и повернулся к Нисандеру:
     -   Еще  одно.  Сколько  понадобилось   бы  царских   пропусков,  чтобы
переправить золото в нужное заговорщикам место?
     - Только  один, мне кажется. - Нисандер  вопросительно поднял  брови. -
Это имеет какое-нибудь значение?
     -  Может  быть, -  задумчиво  протянул Серегил. - Как я  припоминаю, ты
говорил, что Албен  признался  в подделке двух  таких  пропусков,  но в доме
Теукроса  ничего подобного обнаружено  не было. Значит, где-то гуляет дающий
очень большую власть документ, снабженный всеми необходимыми печатями.
     Нисандер представил себе все возможные последствия этого и встревоженно
нахмурился.
     - О боги!


        ГЛАВА 35. Цирна



     Алек разорвал цепкие объятия сна, все еще ощущая  мерзкий запах склепа.
Откинув полог кровати, он обнаружил, что в окно светят первые лучи рассвета.
Запах, который он теперь чувствовал, был всего лишь ароматом поджаривающихся
на кухне колбасок.
     - Благодарю тебя, Создатель! - прошептал он, проведя рукой по покрытому
потом лицу.
     Этой ночью  он спал  плохо; его преследовали кошмары, в которых ужасная
черная фигура кралась  за ним  по  склепам. Гнет  страшного сна  преследовал
Алека, пока он одевался и спускался вниз.
     Серегила и Рансера он нашел в главном зале; они  обсуждали  достоинства
расставленных  на  полу  дорожных сундуков.  "Благородный Серегил" собирался
совершить  поездку,  чтобы  развеяться  после   перенесенных   испытаний,  в
сопровождении "благородного Алека". Все должны были видеть, как много багажа
необходимо им для длительного путешествия.
     - Все это мы оставим в Уотермиде, - говорил Серегил, когда Алек вошел в
зал.
     -  Что мне отвечать  тем, кто будет интересоваться тобой  и благородным
Алеком, господин? - спросил Рансер.
     - Говори  всем,  что  я был слишком  потрясен пережитым, чтобы  заранее
решить, когда  вернусь.  О,  Алек,  доброе утро. Мы выезжаем сразу  же,  как
только ты позавтракаешь. И поторопись.
     - Благородный Микам возвращается домой? - спросил Рансер.
     - Уж в  этом  можешь не  сомневаться, -  ухмыльнулся Микам, появляясь в
дверях столовой.  -  Можешь  сообщать  всем,  кто  будет  спрашивать,  что я
отправился домой, где меня ждет самая прекрасная женщина в Скале, и натравлю
собак на всякого, кто попробует потревожить нас в ближайшую неделю.
     Рансер с серьезным видом поклонился.
     - Посетители не останутся в неведении насчет твоих чувств, господин.
     Пока Алек  расправлялся с колбасками  и пил  чай,  Серегил  непоседливо
шагал по столовой.
     - Когда вернемся, снова поселимся в "Петухе".
     -  Замечательно,  -  радостно  откликнулся  Алек.  Изысканные  манеры и
слишком  подобострастные  слуги  успели  ему  надоесть.  Поспешно   закончив
завтрак, он следом за Серегилом и Микамом  вышел на улицу,  где у крыльца их
ждали  лошади  и целый небольшой караван с багажом под бдительным присмотром
Рансера.
     Путешественники  были   одеты,  как   подобает   благородным  господам,
отправляющимся в  путешествие; конюх оседлал  для них  Цинрила и Ветерка, но
среди вьючных лошадей были Лохматый и Заплатка.
     День был ясный и прохладный - очень подходящий для прогулки верхом, и к
полудню  они добрались до поворота на Уотермид.  Переехав через мост, Алек и
Серегил   спешились   и  в  кустах  переоделись   -   дальше  им  предстояло
путешествовать как простым торговцам.
     - Собираешься остановиться на ночлег в "Пони"? - спросил Микам.
     Серегил посмотрел на солнце.
     - Думаю, мы туда доберемся, если поднажмем.
     -  Передай от меня привет Кари и  девочкам, -  сказал  Алек.  В глубине
долины  над  трубой Уотермида  поднимался светлый  дымок. Юноша  со  сладкой
грустью представил себе запах свежего хлеба, копчений, сухих трав.
     Серегил  оседлал Лохматого и Заплатку и привязал ауренфэйских  коней  к
цепочке вьючных животных.
     - Когда мы вернемся, я не знаю. - Он вручил Микаму поводья.
     - Желаю  удачной  охоты, -  ответил  Микам, пожимая им  руки. -  Будьте
осторожны на тех козьих тропах, которые в Цирне  почему-то называют улицами.
Там ведь не туда ступил - и  полетишь кувырком в бухту, не успеешь и  глазом
моргнуть.
     Алек и Серегил снова пересекли мост и галопом поскакали на север.
     Пологие холмы скоро  уступили  место более крутым склонам. Голые  скалы
слева  обрывались  к  морю,  так   что   путешественники   могли  любоваться
прибрежными островами и просторами Осиатского моря, уходящими к горизонту.
     Когда  наконец  они  сделали  привал,  чтобы  дать  отдохнуть  лошадям,
Серегил, откинув капюшон плаща, издал радостный вопль:
     - Клянусь Четверкой, до чего же хорошо снова сбежать с улицы Колеса!
     - Ты тоже это чувствуешь? - с удивлением повернулся к нему Алек.
     - Мне там  теперь  просто  нечем  дышать! -  воскликнул  Серегил. -  Не
хотелось бы в этом признаваться, но последние годы я чувствую себя там как в
западне. Это была  маска, а теперь она  обрела  собственную  жизнь. Поживешь
подольше - поймешь.
     -  Поэтому  ты никогда  и  не рассказывал мне  о  своей жизни на  улице
Колеса?  -  спросил  Алек. Воспоминание  о последнем ночном кошмаре вместе с
обстоятельствами  его первого появления в доме Серегила  придали его  словам
неожиданную резкость.
     Серегил с удивлением посмотрел на него:
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я говорю о всех тех  неделях, что мы провели в городе: ты  же ни разу
не  упомянул  о  доме  на улице Колеса - до тех  пор, пока  не  понадобилось
устроить мне испытание.
     - Только не говори мне, что ты все еще злишься по этому поводу!
     - Наверное, все  еще злюсь, - пробормотал Алек. - Ты ведь все время так
- ничего мне не говоришь.
     -  Клянусь  пальцами Иллиора,  Алек!  Последние  два месяца  я только и
делаю, что  рассказываю  тебе о чем-нибудь. Думаю, никогда в жизни я  еще не
говорил так много! О чем же это я тебе не сказал?
     - Ну, для начала хотя бы об улице Колеса, - огрызнулся Алек. - Заставил
меня влезть в дом,  как вора, а  потом по твоей милости  я оказался  посреди
гостей...
     - Но  я же все  тебе объяснил! И не говори  мне, будто  ты  не гордился
успехом, когда пришел в себя.
     -  Дело  не  в  этом.  -  Алек  изо всех  сил  старался  выразить  свои
противоречивые чувства  словами. - Просто мне хотелось бы, чтобы мое  мнение
тоже  учитывалось.  Если подумать, с того  времени, как  мы  встретились,  я
никогда не принимал участия в принятии решений. И это после всего, через что
мы прошли! Потроха Билайри, Серегил, я же в конце концов спас тебе жизнь!
     Серегил  открыл  было  рот,  собираясь  ответить,  потом  молча  пустил
Лохматого рысью.
     Алек последовал  за ним, все еще в гневе, но уже стыдясь своей вспышки.
Почему это сильные эмоции всегда сваливаются на него как снег на голову?
     - Пожалуй, ты имеешь основания так думать, - наконец произнес Серегил.
     - Серегил, я...
     - Да  нет, все в  порядке. Не  нужно  извиняться  за то, что  ты сказал
правду. -  Опустив  глаза, Серегил сокрушенно  вздохнул.  - Когда мы  только
встретились, все было иначе. Ты  был просто  мальчишкой, который  нуждался в
помощи  и мог быть  полезен. До того, как  мы покинули  Вольд,  я не был еще
уверен, стоит ли брать тебя с собой на юг.
     - Покинули Вольд! - Алек резко повернулся к нему;
     его  гнев  снова разгорелся.  - Так ты  мне лгал? Все эти разговоры про
Скалу, про то, как я стану бардом, пока мы пробирались по глуши?
     Серегил пожал плечами, все еще не поднимая глаз.
     -  Не  знаю, наверное.  Я  хочу  сказать, тогда  это представлялось мне
удачной  мыслью. Но я на самом деле не знал, сможешь ли ты быть мне полезен,
пока мы не забрались в дом мэра.
     - И что бы ты сделал, если бы я не оказался "полезен"?
     - Оставил бы где-нибудь в безопасном месте,  снабдив деньгами, а сам бы
исчез.  Я часто раньше так поступал с людьми,  которым приходилось помогать.
Но ты оказался не такой, как другие, так что я отказался от этой мысли.
     Алек  удивился странному чувству общности, когда их  глаза встретились.
Тепло, как от глотка вина, разлилось по его телу.
     - Так что  да,  сначала я  тебя обманывал, - продолжал  Серегил.  -  Ты
только  вспомни, скольким  людям  тебе пришлось  лгать  с  тех  пор,  как ты
связался со мной. Такова природа нашей работы. После Вольда, однако, я был с
тобой честен, насколько это вообще для меня возможно. Я собирался рассказать
тебе больше, подготовить тебя, но тут меня свалила болезнь. - Он помолчал. -
Сомневаюсь,  что,  окажись  я  на  твоем  месте,   я  проявил  бы  такую  же
преданность. Но так или  иначе,  после  Вольда и той  засады в лесу  я  стал
думать о  тебе как  о  своем друге - первом новом  друге за  многие  годы. Я
считал,  что ты  это  понимаешь, и