наты для прыжка. Полное аварийное ускорение. Полная боеготовность.
- Он повернулся и посмотрел на Жабера. - А этого засуньте в саркофаг.
     Гвардейцы вынесли крепко спящего шпиона.

     Прежде чем приказать,  чтобы убрали внутреннее силовое поле, прежде
чем  наступила невесомость,  капитан де  Сойя  позволил себе насладиться
мимолетным, но восхитительным чувством полета; такое испытывает человек,
прыгнувший  с  утеса,  до  того,  как  сила  тяжести  устанавливает свой
категорический императив.  На  деле корабль всем корпусом содрогался под
ускорением более чем в шестьсот g,  что почти на 180 процентов превышало
стандартное.  Любая флуктуация силового поля мгновенно убила бы  экипаж.
Но до точки прыжка оставалось уже меньше сорока минут.
     Де Сойя не был уверен, что поступает правильно. Мысль о том, что он
изменяет Государству и Церкви, была для него ужаснейшей мыслью на свете.
Но он знал, что, если у него и вправду бессмертная душа, выбора попросту
не остается.
     Надеяться на чудо - или по крайней мере на то, что удача повернется
к ним лицом, - заставляло капитана де Сойю то обстоятельство, что к нему
присоединились еще семь человек.  Восемь, считая его самого, из двадцати
восьми членов экипажа.  Остальных парализовали,  и  теперь они  спали  в
своих  саркофагах.  Де  Сойя  знал,  что  и  ввосьмером можно  прекрасно
справиться с  управлением "Рафаилом" практически в  любой ситуации:  ему
повезло -  или  то  было милостью небес,  -  что  к  нему присоединились
несколько офицеров.  Поначалу капитан полагал,  что  может  рассчитывать
только на Грегориуса и двух его гвардейцев.
     Первыми  отважились нарушить присягу трое  швейцарских гвардейцев -
после  "зачистки"  второго  родильного  астероида  в  системе  Люцифера.
Несмотря на присягу Священной Империи, Церкви и швейцарской гвардии, эти
молодые  люди  восприняли избиение  младенцев как  откровенное убийство.
Дона Фу  и  Энос Делрино обратились сперва к  своему сержанту,  а  затем
вместе с  ним пришли в  исповедальню и поделились своими сомнениями с де
Сойей.  Сначала они хотели попросту сбежать. Но де Сойя предложил другой
план.
     Лейтенант  Меир   пришел  на   исповедь  с   теми  же   проблемами.
Безжалостное истребление невыразимо  прекрасных  "ангелов",  которое  он
наблюдал  в  тактическом пространстве,  отравило  ему  душу  и  едва  не
заставило его вернуться к религиям предков -  иудаизму и исламу.  Вместо
этого   он   отправился  на   исповедь  и   признал   свою   психическую
неуравновешенность.  Капитан де  Сойя изумил Меира,  сообщив лейтенанту,
что его проблемы не вступают в конфликт с христианством.
     В  последующие дни  угрызения совести  привели на  исповедь эколога
командора Беттц  Аргайл  и  энергетика лейтенанта Пола  Дениша.  Убедить
Дениша оказалось сложнее всего,  но долгие разговоры с соседом по каюте,
лейтенантом Меиром, сделали свое дело.
     Последним к заговору присоединился артиллерийский офицер Карел Шан:
он  больше не  мог  направлять смертоносные лучи нейродеструкторов и  не
спал уже три недели.
     В последний день пребывания в системе Люцифера де Сойя осознал, что
больше рассчитывать не  на  кого.  Остальные члены экипажа рассматривали
происходящее как грязную, но необходимую работу. Когда дойдет до стычки,
большинство  офицеров,   матросов  и  швейцарских  гвардейцев  на  борту
окажутся на стороне старшего помощника Хогана.  Поэтому капитан вместе с
сержантом Грегориусом решил не давать им такой возможности.
     - Нас вызывает "Гавриил",  капитан,  -  сообщил лейтенант Дениш. Он
подключился не только к пульту управления огнем, но и к передатчику.
     Де Сойя кивнул.
     - Убедитесь,  что все саркофаги включены. - Впрочем, он знал, что в
проверке необходимости нет,  что  каждый бодрствующий член экипажа занял
место  согласно боевому  расписанию,  а  остальные лежат  в  саркофагах,
пристегнутые ремнями безопасности.
     Прежде чем выйти в  тактический режим,  де Сойя проверил траекторию
на  центральном дисплее.  Они уходили от "Гавриила",  несмотря на то что
тот шел с  ускорением в  триста g  и изменил курс с тем расчетом,  чтобы
перехватить "Рафаил".  Вдалеке  виднелись  факельщики  Бродяг,  медленно
ползущие к  своей точке перехода.  Де  Сойя  мысленно пожелал им  удачи;
единственная причина,  по которой они еще существуют,  - внезапная смена
курса "Рафаилом". Он включил тактический дисплей.
     В следующий миг он сам себе показался великаном, стоящим в космосе.
Шесть планет, несчетное количество лун, горящие орбитальные леса системы
Люцифера простирались на  уровне его талии.  Далеко за  пылающим солнцем
балансировали на  крошечных плазменных выхлопах  мотыльки  -  факельщики
Бродяг. Выхлоп "Гавриила" был гораздо длиннее, а ослепительно сверкающий
выхлоп "Рафаила" затмевал сияние звезд. Капитан Стоун ожидала де Сойю.
     - Федерико,  -  проговорила она, стоя в нескольких шагах от него. -
Что ты творишь, во имя всего святого?
     Де  Сойя думал о  том,  чтобы не  отвечать на  вызов.  Если бы  это
позволило им выиграть несколько драгоценных минут, он бы и не отозвался.
Однако он  хорошо знал Стоун.  Она бы  не стала медлить.  Капитан бросил
взгляд на дисплей. До момента перехода оставалось тридцать шесть минут.
     "Капитан!  -  раздался  в  наушниках взволнованный голос  командора
Шана. - Обнаружены четыре ракеты! Я их засек!"
     Капитан  де  Сойя  был  уверен,   что  ничем  -   ни  мимикой,   ни
непроизвольным жестом -  не  выдал  своих  чувств перед капитаном Стоун.
Связавшись с Шаном, он проговорил:
     - Все в порядке,  Карел.  Я их вижу.  Они движутся к факельщикам. -
Затем на тактической частоте обратился к Стоун:  - Кажется, вы атаковали
Бродяг?
     Лицо Стоун оставалось суровым даже на симуляторе.
     - Разумеется. А почему ты не сделал этого, Федерико?
     Вместо ответа де Сойя шагнул ближе к  солнцу.  На его глазах ракеты
вынырнули  прямо  перед  факельщиками.  Они  взорвались через  несколько
секунд:  две  термоядерные,  затем две  плазменные.  У  всех факельщиков
защитные силовые экраны были  на  максимуме (на  тактическом дисплее это
выглядело так,  словно корабли окружены оранжевыми коконами),  но взрывы
смели всякую защиту. Изображение сделалось красным, потом белым, а потом
три  факельщика  просто-напросто  исчезли,  перестали  существовать  как
материальные объекты.  Еще два превратились в кучу обломков, по-прежнему
двигавшихся к  теперь уже  никому не  нужной точке  перехода.  Последний
уцелел, но его силовой экран рухнул, а выхлоп исчез. Если кто и выжил во
время  взрыва,  теперь они  все  были  мертвы,  ибо  корабль пронизывала
жесткая смертоносная радиация.
     - Что ты делаешь, Федерико? - повторила капитан Стоун.
     Де  Сойя помнил,  что капитана Стоун зовут Хален.  Но  предпочел не
переходить на личности.
     - Выполняю приказ, капитан.
     Даже на симуляторе лицо Стоун выразило сомнение.
     - Какой приказ,  капитан де Сойя?  О чем вы говорите?  - Оба знали,
что их разговор записывается. И тот, кто выживет, будет обладать записью
беседы.
     Де Сойя постарался, чтобы его голос прозвучал твердо:
     - Нам передали приказ с корабля адмирала Алдикакти, за десять минут
до прыжка. Мы выполняем этот приказ.
     Лицо Стоун оставалось бесстрастным, но де Сойя догадывался, что она
уточняет у  своего старшего помощника,  выходил ли  "Уриил" на  связь  с
"Рафаилом".  На самом деле выходил, но совсем по другому поводу: флагман
передавал точные координаты рандеву в системе Тау Кита.
     - Что это за приказ, капитан де Сойя?
     - Секретный,  капитан Стоун.  И  к  "Гавриилу" он  не относится.  -
Командору Шану де Сойя сказал:  -  Наведите нейродеструкторы и передайте
мне управление, как договаривались.
     Секунду спустя  в  его  правой руке  появился пульт,  невидимый для
Стоун, но вполне ощутимый для де Сойи. Он попытался расслабить кисть, но
указательный палец как  бы  сам  собой лег на  кнопку.  По  тому,  сколь
свободно,  сколь небрежно висела вдоль тела  правая рука капитана Стоун,
де  Сойя догадывался,  что его собеседница тоже держит в  руке пульт.  В
тактическом пространстве их разделяло около трех метров.  Между ними, на
уровне груди,  двигались к  плоскости эклиптики выхлоп "Рафаила" и более
короткий выхлоп "Гавриила".
     - Капитан де  Сойя,  ваша  новая  точка  перехода не  соответствует
координатам Тау Кита.
     - У нас новый приказ,  капитан Стоун.  -  Де Сойя посмотрел в глаза
своему бывшему помощнику.  Хален всегда замечательно умела скрывать свои
чувства.  На  факельщике "Бальтазар" он не раз и  не два проигрывал ей в
покер.
     - Куда вы направляетесь теперь, капитан де Сойя?
     Тридцать три минуты до прыжка.
     - Секретная информация,  капитан Стоун. Могу только сказать, что по
завершении операции "Рафаил" присоединится к эскадре в системе Тау Кита.
     Левой  рукой Стоун потерла щеку.  Де  Сойя  внимательно наблюдал за
пальцами ее правой руки.  Чтобы открыть огонь,  ей не придется поднимать
руку,  но,  как правило,  в таких случаях срабатывает инстинкт и человек
машинально прицеливается в противника...
     Де  Сойя ненавидел нейродеструкторы и  знал,  что Стоун относится к
ним ничуть не лучше. Это было оружие трусов, запрещенное к использованию
штабом  Флота  и  Церковью  -   до  санкционированной  Святым  Престолом
экспедиции.  В  отличие от  тех,  что применялись во  времена Гегемонии,
новые  нейродеструкторы  уничтожали  все  живое  на   борту  противника,
выкашивали будто  серпами.  Если  в  двух  словах,  принцип их  действия
состоял  в  следующем:  аккумуляторы,  питавшиеся от  двигателя Гидеона,
испускали   волны,   вносившие  искажения  в   пространственно-временной
континуум.  В  результате возникало легкое  нарушение матрицы  реального
времени,  похожее на неудачный прыжок в  пространстве Хоукинга,  и этого
легкого  нарушения  было  вполне  достаточно,  чтобы  уничтожить хрупкую
гармонию человеческого мозга.
     Но   хоть   Стоун   и   разделяла   ненависть  офицеров   флота   к
нейродеструкторам, она наверняка решит ими воспользоваться. На постройку
"Рафаила"  были  затрачены огромные  суммы,  поэтому  Стоун,  во-первых,
попытается помешать украсть корабль, не повредив при этом сам звездолет.
Проблема состояла в  том,  что  даже  залп из  нейродеструкторов вряд ли
помешает  "Рафаилу"  совершить прыжок  -  все  зависит  от  того,  какая
программа заложена в  бортовой компьютер и  насколько она уже выполнена.
По  традиции капитан проводил прыжок вручную -  по  крайней мере  всегда
держал под рукой кнопку сброса,  -  но у Стоун не было никаких гарантий,
что де Сойя намерен следовать традициям.
     - Могу я поговорить с командором Жабером? - спросила Стоун.
     Де Сойя улыбнулся:
     - Мой  старший помощник занят,  он  выполняет свои  обязанности.  -
"Значит, Хоган - шпион. Вот подтверждение, которого нам не хватало".
     "Гавриил" уже не  смог бы догнать их,  даже ускорившись до шестисот
g.  "Рафаил"  достигнет точки  перехода  задолго  до  того,  как  другой
звездолет окажется на  "абордажном" расстоянии.  Итак,  чтобы остановить
их,  Стоун  придется пустить в  ход  "лучи  смерти",  а  затем потратить
драгоценную энергию  на  то,  чтобы  подавить силовые экраны.  Если  она
ошибается  -   если  де  Сойя  и  вправду  действует  в  соответствии  с
полученными в  последнюю минуту приказами,  -  ее  почти  наверняка ждет
военный трибунал и позорная отставка.  Но если она ничего не предпримет,
а де Сойя и впрямь намеревается угнать "архангел",  ее точно отдадут под
суд, отправят в отставку, отлучат от церкви и, вполне возможно, казнят.
     - Федерико,  -  тихо сказала она,  - пожалуйста, сбросьте скорость,
чтобы мы  могли вас догнать.  Потом вы  снова разгонитесь и  отправитесь
выполнять свои секретные приказы.  Я  всего лишь прошу разрешения пройти
на борт "Рафаила" и убедиться, что все в порядке.
     Де  Сойя помедлил с  ответом.  Он не мог на это пойти -  торможение
неминуемо приведет к  медленному двухдневному воскрешению команды  перед
следующим прыжком. Он не сводил глаз с лица Стоун, одновременно следя за
изображением "Гавриила"  на  фоне  ослепительно белого  хвоста  пламени.
Может быть,  она попытается пробить экраны "Рафаила" обычным оружием.  У
де Сойи не было никакого желания пускать в ход ракеты или лучевые пушки,
не хотелось ни в коем случае уничтожать "Гавриил". Да, он изменил Церкви
и государству, но убийцей становиться не собирался.
     Значит, нейродеструкторы...
     - Хорошо,  Хален,  -  почти весело отозвался он. - Я прикажу Хогану
уменьшить ускорение до двухсот g,  чтобы вы могли подойти к  нам.  -  Он
повернул голову, словно собираясь отдать приказ.
     Должно быть,  его рука дрогнула. Рука Стоун тоже - невидимое оружие
слегка приподнялось, когда она надавила на кнопку.
     За   долю  секунды  до   залпа  де  Сойя  заметил  восемь  искорок,
отделившихся от  "Гавриила".  Стоун  не  желала испытывать судьбу -  она
вознамерилась испарить "Рафаил", хотя бы так не дать ему ускользнуть.
     Виртуальный образ капитана Стоун отшатнулся и  исчез,  когда на  ее
корабль обрушились "лучи смерти".  Люди  на  борту мгновенно погибли,  и
связь нарушилась.
     Менее чем секунду спустя капитан де Сойя ощутил,  что его выдернуло
из  тактического  пространства и  что  нейроны  в  его  мозгу  буквально
поджарились.  Кровь хлынула из его глазниц,  рта и ушей,  но капитан был
уже  мертв,  как  и  все  остальные бодрствовавшие на  борту "Рафаила" -
сержант  Грегориус и  двое  его  гвардейцев,  лейтенанты Меир  и  Дениш,
командоры Аргайл и Шан.
     Шестнадцать  секунд  спустя  восемь  ракет   возникли  в   реальном
пространстве и взорвались рядом с безмолвным "Рафаилом".

        x x x

     Гиес наблюдал в  реальном времени,  как Рауль Эндимион попрощался с
провожавшими его  людьми в  красных балахонах,  сел  в  каяк и  принялся
грести  по  направлению  к  арке  портала.  Местное  население,  похоже,
праздновало двойное лунное затмение,  над  рекой грохотал фейерверк,  из
тысяч  глоток вырывались диковинные звуки.  Гиес  встал  и  приготовился
пройти по воде,  чтобы выхватить жертву из каяка. Было решено, что, если
Рауль Эндимион окажется один, его следует оставить в живых для допроса -
поскольку главной целью  было  установить местонахождение девчонки Энеи,
но  никто  не  запрещал слегка поиздеваться над  ним.  Гиес  намеревался
переключиться в  боевой режим и перерезать Эндимиону сухожилия на руках.
Он мог сделать это в  долю секунды,  причем так,  чтобы человек не истек
кровью до того, как окажется на борту звездолета.
     Шесть километров до  портала Гиес  преодолел практически мгновенно,
на ходу проверяя лица прохожих и заглядывая в диковинные повозки, словно
замершие на дороге.  Очутившись у  арки и  укрывшись в ивняке на высоком
берегу  канала,  он  переключился в  стандартный  режим.  Его  задача  -
охранять черный  ход.  Немез  свяжется с  ним,  когда  найдет пропавшего
беглеца.
     За  двадцать минут  ожидания Гиес  успел переговорить со  Скиллой и
Бриареем, но от Немез не было ничего. Это удивляло. Все молча допускали,
что  она должна найти пропавшего человека за  несколько секунд реального
времени. Гиес не беспокоился - он просто не умел беспокоиться в истинном
смысле слова,  -  он  лишь предположил,  что  Немез все  еще разыскивает
беглеца, непрерывно переключаясь из режима в режим. Должно быть, все его
запросы приходились как  раз  на  те  моменты,  когда она была в  боевом
режиме.  Кроме того,  он отдавал себе отчет, что Немез, как более ранний
экземпляр, расходует больше энергии. Она меньше их привыкла к общению на
этих  частотах.  Гиес ничуть не  возражал бы,  если бы  им  приказали не
извлекать  Немез  из  камня  на  Роще  Богов,  а  попросту  найти  ее  и
уничтожить.
     Движение на реке было оживленным.  Всякий раз, когда к арке портала
с  запада или с  востока приближалось судно,  Гиес переключался и шел по
покрытой растениями поверхности воды проверять.  С  некоторых пассажиров
он  снимал тюрбаны,  дабы убедиться,  что  перед ним  не  Эндимион и  не
андроид,  А.Беттик,  и не эта девчонка,  Энея. На всякий случай он делал
пассажирам биопсию, каждый раз удостоверяясь, что это исконные обитатели
Витус-Грей-Балиана Б.
     После  очередной проверки он  возвращался в  свое  укрытие и  снова
принимался ждать.  Через  пятнадцать минут после того,  как  он  покинул
катер,  сначала над порталом,  а  затем и  сквозь арку,  пролетел боевой
скиммер. Забираться в него было бы утомительно. Вдобавок внутри вместе с
солдатами находилась Скилла, поэтому Гиесу не пришлось утруждать себя.
     [Надоело,] - сказала Скилла.
     [Точно,] - согласился Гиес.
     [Где Немез?] -  подал из города голос Бриарей.  Он сообщил, что эти
идиоты-солдаты получили наконец разрешение на  обыск  и  ходят теперь из
дома в дом.
     [Она со мной не связывалась,] - ответил Гиес.
     Во время лунного затмения он заметил фургон, который остановился на
берегу.  Из  фургона выскочил Рауль Эндимион.  Гиес был  уверен,  что не
ошибся.  Совпадали не только внешние данные,  которые хранились у него в
памяти,  совпадал и запах,  который передала им всем Немез.  Гиес мог бы
переключиться незамедлительно,  подойти к  человеку,  который застыл как
вкопанный,  и  сделать ему биопсию,  но решил,  что не стоит.  Все равно
ошибки быть не могло.
     Вместо  того  чтобы  связаться со  своими  клонами  или  попытаться
предупредить Немез,  Гиес подождал еще  минуту.  Предвкушение доставляло
ему удовольствие. Он не хотел делиться этим удовольствием с кем бы то ни
было.  Кроме  того,  подумалось  ему,  лучше  подождать,  пока  Эндимион
расстанется с местными, которые вон уже машут ему на прощание руками.
     Гиес  наблюдал,  как  Рауль  Эндимион  в  своей  идиотской лодчонке
выгребает на  центральное течение реки.  Он прикинул,  что лучше забрать
Эндимиона вместе с каяком;  если местные знают, что он плывет к порталу,
значит,  он  должен  исчезнуть целиком.  Они  лишь  заметят  вспышку,  и
Эндимион как бы растворится в  воздухе.  На самом же деле Гиес подхватит
каяк с  пассажиром и  заключит их в свое поле.  В конце концов каяк тоже
может пригодиться - у него наверняка особый запах...
     На обоих берегах канала местные пели и веселились.  Лунное затмение
стало  полным.   Над  рекой  взорвались  фейерверки,  которые  отбросили
причудливые тени на  ржавую арку.  Эндимион отвернулся от  провожающих и
сосредоточился на том, чтобы удержать лодку в центральном течении.
     Гиес поднялся, лениво потянулся и приготовился к переключению.
     Внезапно рядом с ним,  почти вплотную, возникло нечто высотой около
трех метров.
     "Невозможно,  -  подумал Гиес.  -  Я  должен был  ощутить искажение
поля..."
     Взмывшие  в   небо  ракеты  отразились  на  хромированном  панцире.
Металлические зубы и хромированные шипы искажали распускающиеся огненные
цветы - желтые, белые, красные... Гиес перехватил собственное отражение,
изуродованное, обезображенное, и в следующий миг переключился.
     На  переключение обычно  уходило меньше микросекунды.  Но  каким-то
образом  одна  из  четырех  когтистых лап  неведомого существа  проникла
сквозь экран до  того,  как  тот полностью сформировался.  Пальцы-лезвия
вонзились в синтетическую плоть, нащупывая одно из сердец.
     Гиес  не  обратил  на  это  внимания  и   атаковал  сам,   взмахнув
серебристой рукой,  как саблей.  Этот удар рассек бы углеродистый сплав,
как  мокрую  картонку.  Но  на  существо  удар  никак  не  подействовал.
Посыпались искры, раздался глухой стук, онемевшая рука Гиеса отскочила.
     Когтистая лапа тем временем выдирала километры волокна,  из которых
состояли внутренние органы киборга. Гиес сообразил, что его распороли от
пупка до груди. Какая разница? Он по-прежнему работоспособен.
     Гиес стиснул правую руку в