действует. Пальцы левой находят зацепку... срываются... я
съезжаю все быстрее...  левая нога натыкается на  крохотный выступ.  Мне
удается замедлить падение, и я успеваю глянуть вниз.
     Немез  извивается в  воздухе,  пытаясь  изменить траекторию,  чтобы
вонзить когти в уцелевшие доски самой нижней платформы.
     Но  промахивается на  считанные сантиметры.  Метров через  сто  она
налетает на  выступ и  отскакивает еще дальше от  стены.  Под ней теперь
только  облака,  а  еще  доски,  столбы и  стропила,  опередившие ее  на
километр.
     Немез воет от ярости и отчаяния, словно искореженный паровой гудок,
и эхо мечется от скалы к скале.]
     Я больше не могу держаться.  Потеряно слишком много крови,  порвано
слишком много мышц.  Я сползаю по скале,  ощущая движение грудью, щекой,
ладонью.
     И поворачиваю голову, чтобы попрощаться с Энеей хотя бы взглядом.
     И  в  этот  момент ее  рука подхватывает меня.  Пока я  наблюдал за
падением Немез, Энея без страховки прошла по отвесной скале надо мной.
     Сердце мое  колотится от  страха перед  тем,  что  своей тяжестью я
утяну в  пропасть нас обоих.  Я  сползаю...  выскальзываю из крепких рук
Энеи... я весь в крови. Но она не отпускает.
     - Рауль!  -  Голос ее дрожит,  но не от усталости или ужаса,  а  от
переполняющих ее чувств.
     Удерживая наш двойной вес на одной ноге,  упирающейся в выступ, она
освобождает левую  руку  и  одним взмахом прищелкивает свою  страховку к
моему карабину, все еще болтающемуся на крюке.
     Мы  оба  соскальзываем,  обдирая кожу.  Энея  обнимает меня  обеими
руками, обхватывает меня ногами за пояс, в точности повторяя мои объятия
с Немез, но ею движут не ярость и ненависть, а любовь и сострадание.
     Мы  падаем на восемь метров,  повисая на конце страховки.  Я  почти
уверен, что мой дополнительный вес выдернет крюк или разорвет веревку.
     Но ничего не происходит. Веревка пружинит, мы подскакиваем раза три
и зависаем над бездной. Крюк держит. Веревка держит. Объятия Энеи держат
меня.
     - Рауль, - приговаривает она. - Боже мой, Боже мой...
     Мне  кажется,  что  она гладит меня по  голове,  на  самом деле она
пытается приладить на место висящий лоскут кожи и не дает уху оторваться
окончательно.
     - Пустяки,  - пытаюсь выговорить я, но кровоточащие, распухшие губы
не слушаются. Я не в состоянии дать команду кораблю.
     Поняв меня без  слов,  Энея склоняется ко  мне и  шепчет в  ларинги
моего капюшона:
     - Корабль, лети сюда и подбери нас. Быстро.
     Тень   надвигается  стремительно,   словно   корабль   вознамерился
раздавить нас.  На балконе полно народу,  и все на нас смотрят.  Корабль
зависает в  трех метрах и  выдвигает с балкона трап.  Нас подхватывают и
втаскивают на балкон.
     Энея не разжимает объятии и  тогда,  когда нас уносят с  балкона на
устланные коврами палубы, подальше от пропасти.
     Будто сквозь вату до меня доносится голос Корабля:
     - В пределах системы наблюдается ряд боевых кораблей, с крейсерской
скоростью летящих  в  нашу  сторону.  Еще  один  находится за  пределами
атмосферы в десяти тысячах километров западнее и все приближается...
     - Забирай  нас  отсюда,   -   приказывает  Энея.   -   Я  дам  тебе
внутрисистемные координаты через минуту. Пошел!
     У  меня  кружится  голова,  и  от  рева  ракетных  двигателей глаза
закрываются  сами  собой.  Я  смутно  осознаю,  что  Энея  целует  меня,
обнимает, целует мои веки, окровавленный лоб и щеку. Она плачет.
     - Рахиль,  -  доносится ее  голос откуда-то издалека,  -  ты можешь
осмотреть его?
     По  мне  пробегают чужие  пальцы.  Вспыхивают очаги боли,  но  боль
отходит все дальше.  Меня охватывает холод.  Я пытаюсь открыть глаза, но
ничего не получается.
     - Самое страшное с виду на деле опасно меньше всего,  -  мягко,  но
деловито сообщает Рахиль.  -  Ранения головы,  уха, сломанная нога и так
далее.  Но,  по-моему, есть внутренние повреждения... А еще следы когтей
вдоль позвоночника.
     Энея еще плачет, но уже распоряжается:
     - Кто-нибудь  -  Лхомо,  А.Беттик -  помогите мне  перенести его  в
автохирург.
     - Простите, - слышу я на грани беспамятства голос Корабля, - но все
три  ячейки  автохирурга заняты.  Сержант  Грегориус потерял сознание от
внутренних повреждений и  был  доставлен в  третью.  В  настоящий момент
жизнь всех трех пациентов поддерживается искусственно.
     - Великолепно, - бормочет Энея. - Рауль! Милый, ты меня слышишь?
     Я пытаюсь ответить, сказать, что чувствую себя отлично, что обо мне
нечего беспокоиться,  но издаю только полузадушенное сипение и невнятный
клекот.
     - Рауль,  -  продолжает Энея,  -  нам  надо оторваться от  кораблей
Имперского  Флота.  Мы  отнесем  тебя  в  криогенную фугу,  милый.  Тебе
придется немного поспать, пока не освободится ячейка автохирурга. Рауль,
ты слышишь?
     Отказавшись от  попыток  заговорить,  я  киваю.  На  лбу  болтается
какая-то влажная тряпка. Ах да, это ж мой скальп.
     - Ладно,  - шепчет Энея мне на ухо. - Я люблю тебя, дорогой мой. Ты
поправишься. Я знаю.
     Чьи-то  руки  поднимают меня и  несут,  потом укладывают на  что-то
твердое и холодное. Боль никуда не делась, но она где-то далеко-далеко и
не имеет ко мне отношения.
     Пока крышка криогенной фуги еще не захлопнута,  я  успеваю услышать
спокойный голос Корабля:
     - Нас вызывают четыре корабля Флота. Они говорят, что если мы через
десять минут  не  заглушим двигатели,  то  будем  уничтожены.  Позвольте
напомнить,  что  до  ближайшей точки перехода одиннадцать часов.  А  все
четыре звездолета находятся на дистанции эффективного поражения.
     - Координаты прежние,  Корабль,  - отзывается усталый голос Энеи. -
Кораблям Флота не отвечай.
     Я пытаюсь улыбнуться.  Мы уже пытались обогнать корабли Флота, хотя
все было против нас.  Хорошо бы сказать Энее то,  что я вдруг понял: как
бы долго мы ни дурачили судьбу,  рано или поздно они нас настигнут.  Для
меня это почти откровение, этакое запоздалое сатори.
     Но  холод  уже  промораживает  мое  тело  насквозь.  Остается  лишь
надеяться,  что  змеевики  фуги  работают  быстрее,  чем  запомнилось по
последнему путешествию.  Если это смерть, то... что ж, смерть она и есть
смерть. Но мне хочется еще раз увидеть Энею.
     Это моя последняя мысль.

        24

     Падаю!..  Сердце  бешено  колотится...  Я  очнулся где-то  совсем в
другом мире. Я парил, а не падал. Первое ощущение, что я в океане, очень
соленом океане,  плаваю,  словно зародыш,  в  соленом море  цвета сепии,
затем -  осознание,  что я в невесомости, нет ни волн, ни течений, и это
не вода. Корабль? Нет, я в огромном, пустом, темном, но омываемом светом
пространстве  -   полое  яйцо   метров  пятнадцати  в   поперечнике,   с
полупрозрачными стенками,  сквозь которые просачивается яркий  солнечный
свет и виднеется сложная, уходящая вдаль органическая конструкция.
     Я  вяло  шевельнул  руками,  чтобы  потрогать  свое  лицо,  голову,
туловище,  руки...  Я  плавал  в  невесомости,  прикрепленный  к  стенке
тоненькой лентой-липучкой.  На ногах -  никакой обуви,  из одежды только
мягкий хлопковый костюм странного покроя - больничная пижама, что ли?
     Кожа  на  лице  как  после  солнечного  ожога...   и  еще  какие-то
незнакомые бугры -  возможно, шрамы. Голова обрита наголо, саднящая кожа
покрыта свежими рубцами,  ухо вроде на месте, но дотрагиваться больно. В
тусклом свете я  разглядел на руках несколько шрамов.  Подтянув брючину,
осмотрел изувеченную в поединке ногу -  цела и невредима. Пощупал ребра:
ноют, но целы. Выходит, я побывал-таки в ячейке автохирурга.
     Наверное,  я произнес это вслух, потому что темная фигура, парившая
неподалеку, откликнулась.
     - В  конечном счете можно считать и  так,  Рауль Эндимион.  Правда,
некоторые хирургические операции были сделаны по старинке... мной.
     Я вздрогнул, отскочив от стены на всю длину привязи.
     Темная фигура приблизилась,  и я узнал силуэт,  волосы и,  наконец,
голос.
     - Рахиль... - с трудом выговорил я.
     Подплыв,  Рахиль  протянула мне  пластиковую бутылку  Первые  капли
шариками  запрыгали в  воздухе,  но  я  быстро  приспособился и  выдавил
содержимое в рот -  восхитительный вкус. Что может быть вкуснее холодной
воды?
     - Ну разумеется, тебя две недели держали на внутривенных вливаниях,
- сообщила Рахиль, - но пить самому - это совсем другое дело.
     - Две недели?! - ошарашенно переспросил я. - А Энея? Она... они...
     - Все в порядке.  Энея сейчас занята.  Эти две недели она почти все
время была здесь,  рядом с  тобой...  ухаживала за тобой...  А  когда ей
необходимо было отлучиться, с тобой оставалась я.
     Ничего не понимая,  я уставился на полупрозрачную стену. Одна яркая
звезда,  совсем не такая,  как гиперионское солнце. Странная конструкция
простирается во все стороны.
     - Где я? Как мы сюда попали?
     - Сначала я отвечу на второй вопрос,  -  улыбнулась Рахиль. - Ответ
на  первый ты  увидишь сам через пару минут.  Это Энея заставила корабль
прыгнуть сюда.  Отец капитан де Сойя,  сержант Грегориус и  офицер Карел
Шан знали координаты этой звездной системы. Они были без сознания, но их
бывший пленник Хог Жабер знал, где спрятано это место.
     Я  снова  устремил  взгляд  сквозь  стену.  Конструкция просто-таки
чудовищна -  свето-теневая пространственная решетка простирается во всех
направлениях. Как можно спрятать такую громадину? И кто ее спрятал?
     - А как мы добрались до точки перехода?  -  прохрипел я,  проглотив
еще  пару шариков воды.  -  Мне казалось,  что корабли Флота вот-вот нас
настигнут.
     - Так и  было.  Мы  бы точно не успели добраться до точки перехода,
они бы нас уничтожили.  Кстати, тебе больше незачем висеть на привязи. -
Она  оторвала  липучку,  и  я  поплыл  свободно.  Даже  в  невесомости я
чувствовал ужасную слабость.
     Развернувшись так, чтобы видеть лицо Рахили, я спросил:
     - Так как же мы проскочили?
     - А  мы просто не переходили.  Энея направила корабль к той точке в
космосе, из которой мы телепортировались прямо в эту систему.
     - Телепортировались?! Там был действующий космический нуль-портал?!
Вроде тех,  через которые перемещались корабли Гегемонии?  А я-то думал,
после Падения им настал конец.
     - Не было там никакого портала,  -  уточнила Рахиль. - Просто некая
точка пространства в  паре сотен тысяч километров от второй луны.  Гонка
была на славу... Имперские корабли вызывали нас и грозили открыть огонь.
В конце концов они так и поступили.  Лазерные пучки устремились к нам со
всех сторон...  От  нас не  осталось бы  даже обломков -  только газовое
облако, - но тут мы достигли указанной точки и вдруг оказались... тут.
     Я  не стал снова спрашивать "Где этот тут?",  а  подплыл к вогнутой
стене. На ощупь она оказалась теплой, шершавой и живой. Стенка поглощала
изрядную часть спектра,  и  разглядеть что-либо сквозь нее было трудно -
только сияющую звезду да намек да невероятную конструкцию.
     - Готов увидеть "где"? - спросила Рахиль.
     - Ага.
     - Кокон, прозрачную поверхность, пожалуйста.
     И  вдруг преграда между мной  и  пространством исчезла.  Я  чуть не
завопил от ужаса,  дрыгая руками и ногами в попытке найти опору.  Рахиль
подлетела и твердой рукой остановила меня.
     Мы в космосе.  Окружающий кокон исчез. Мы парили в космосе - да-да,
именно парили в  космосе...  вот  только у  нас был воздух для дыхания и
находились мы на самом конце ветки...
     "Дерево"  -  слово  малоподходящее.  Мне  довелось  повидать  много
деревьев на своем веку. Ничего похожего.
     Я много слышал о деревьях тамплиеров,  видел пень Мирового Древа на
Роще  Богов,  слышал о  километровых кораблях-деревьях,  странствовавших
среди звезд во времена Мартина Силена.
     Но [это] не было ни Мировым Древом, ни кораблем-деревом.
     Я  слышал безумные легенды (вообще-то от Энеи,  так что вряд ли это
были легенды) о  кольцевом дереве -  фантастическом кольце живой материи
вокруг  звезды  типа  Солнца  Старой  Земли.   Как-то  раз  я  попытался
прикинуть, сколько живой материи может быть в каком кольце, и решил, что
все это чушь.
     Но это было даже не кольцо.
     Вогнутая  поверхность  была  повсюду.   Мой   разум,   привыкший  к
планетарным  масштабам,  отказывался  осмыслить  всю  эту  конструкцию -
ветвящаяся,   переплетающаяся  сфера  из   живой  растительной  материи,
поперечник стволов достигает десятков и  даже  сотен  километров,  ветви
раскидываются на  сотни километров,  каждый листок размером со  стадион,
корни тянутся на сотни,  нет...  тысячи километров в космос - перевитые,
сплетающиеся ветви протянулись во всех направлениях -  и вовне, и внутрь
сферы,  стволы  длиной  с  реку  Миссисипи Старой  Земли  кажутся издали
крохотными прутиками,  деревья,  сравниваемые с  моим родным континентом
Аквилой  на  Гиперионе,  образуют  сплошную зеленую  массу,  равномерное
вогнутое поле -  везде,  и  спереди,  и  сзади,  и  с боков,  и даже над
головой... Правда, кое-где - черные прорехи величиной с планету, но даже
они заплетены сетью ветвей, корней и мириадов листьев, которые тянутся к
звезде, полыхающей в центре...
     Я прикрыл глаза:
     - Так не бывает.
     - Бывает, как видишь, - сказала Рахиль.
     - Бродяги?
     - Да,  -  ответила подруга Энеи, дитя из "Песней". - И тамплиеры. И
эрги. И... иные. Оно живое, эта конструкция... наделена разумом.
     - Невероятно...  Такую...  и за миллионы лет не вырастишь. Такую...
сферу.
     - Биосферу, - с улыбкой подсказала Рахиль.
     - Биосфера -  слишком устаревший термин, - покачал я головой. - Это
просто замкнутая экосистема планеты.
     - Это  и  есть биосфера.  Только тут  нет  планет.  Кометы есть,  -
указала Рахиль, - но ни одной планеты.
     Далеко-далеко,  наверное,  в сотнях тысячах километров от нас,  где
живая  сфера  виднелась неясным маревом даже  в  абсолютной прозрачности
вакуума,  сквозь черную прореху в  переплетении стволов мелькнул длинный
белый росчерк.
     - Комета, - тупо повторил я.
     - Для полива. Им приходится использовать миллионы комет. К счастью,
в здешнем облаке Оорта комет миллиарды. И миллиарды в поясе Койпера.
     Теперь я  разглядел и  другие белые точки и за ними длинные сияющие
хвосты. И вот некоторые из них пролетели среди ветвей и листьев, дав мне
приблизительное представление  о  масштабах  этой  биосферы.  Траектории
комет проложены через дыры в растительной массе.  Если это действительно
сфера,  кометы должны шнырять сквозь живой шар туда-сюда. Какая же нужна
самонадеянность, чтобы отважиться создать подобное?!
     - А что это за штука, в которой мы находимся? - спросил я.
     - Атмосферный кокон,  -  пояснила Рахиль. - Жилой пузырь. Конкретно
этот  был  сформирован  для  медицинских нужд  и  не  только  следил  за
внутривенными  капельницами,  твоей  жизнедеятельностью  и  регенерацией
тканей, но и заодно производил многие медикаменты и прочие препараты.
     - А  какой  он  толщины?  -  Я  коснулся почти идеально прозрачного
материала.
     - Около  миллиметра,   но  довольно  прочный.   Способен  выдержать
соударение с большинством микрометеоритов.
     - И где только Бродяги раздобыли такой материал?
     - Они модифицировали генный код,  и  он  вырос сам.  Ты  не  против
повидаться с Энеей? Кстати, тут с тобой многие хотели познакомиться. Все
с нетерпением ждут, когда ты придешь в себя.
     - Я  готов,  -  откликнулся я  и  тут же поспешно добавил:  -  Нет!
Рахиль...
     Она остановилась и  выжидательно посмотрела на  меня.  Только тут я
заметил,  как сияют ее глаза в этом изумительном свете. Почти как у моей
Энеи.
     - Рахиль...  -  начал  я  неуклюже.  Она  терпеливо  ждала,  слегка
придерживаясь за прозрачную стену.  -  Рахиль, мы с тобой толком ни разу
не поговорили...
     - Ты ведь меня недолюбливал, - усмехнулась она.
     - Неправда...  то есть правда,  в каком-то смысле... но это потому,
что я  поначалу многого не понимал.  Пока меня не было,  для Энеи прошло
пять лет... Мне не так-то просто было принять все как есть... Наверно, я
просто ревновал.
     - Ревновал?  Как это, Рауль? Ты что, считал, что мы с Энеей... пять
лет, пока тебя не было... были любовницами, так что ли?
     - Ну-у, нет... То есть не знаю...
     Рахиль жестом остановила меня, избавляя от дальнейших объяснении.
     - Никогда этого не было.  Энее подобное даже в голову бы не пришло.
Может,  Тео какое-то  время и  тешила себя подобной иллюзией,  но  она с
самого начала знала, что и мне, и Энее предназначено любить определенных
мужчин.
     Я вытаращился на нее.  "Предназначено?" Рахиль снова улыбнулась.  Я
без  труда  вообразил эту  улыбку  на  лице  дочери  Сола  Вайнтрауба из
"Песней".
     - Не волнуйся,  Рауль. Я знаю наверняка, что Энея никого не любила,
кроме тебя.  Даже когда была совсем маленькой.  Даже до встречи с тобой.
Ты всегда был ее избранником.  -  В ее улыбке чувствовалась горечь. - Мы
все должны чувствовать себя просто счастливчиками.
     Я открыл было рот, но так ничего и не сказал.
     Улыбка Рахили погасла.
     - А-а,  она  сказала тебе про  год,  одиннадцать месяцев,  неделю и
шесть часов?
     - Да.  И о том,  что у нее есть...  -  Я прикусил язык: не хотелось
показывать свою слабость.
     - Ребенок? - подсказала Рахиль. Я пристально вглядывался в ее лицо,
словно надеялся прочесть ответ.
     - Энея рассказала тебе об этом?  -  Я понимал, что, пытаясь выудить
информацию,  я совершаю что-то вроде предательства,  но остановиться уже
не мог. - Ты знала, что тогда...
     - Где  она  была?  -  Рахиль  ответила  мне  не  менее  пристальным
взглядом. - Что с ней было? Что она вышла замуж?
     У меня хватило сил только кивнуть.
     - Да, - сказала Рахиль. - Мы знали.
     - Ты была с ней там?
     Рахиль помедлила, словно взвешивая ответ, и наконец сказала:
     - Нет.  А.Беттик, Тео и я дожидались ее возвращения почти два года.
Мы  несли ее...  послание?  Миссию?..  В  общем,  пока ее  не  было,  мы
распространяли  ее  учение,   пересказывая  людям  некоторые  ее  уроки,
находили  желающих  причаститься,  чтобы  они  были  готовы,  когда  она
вернется.
     - Значит, вы знали, когда она вернется?
     - Да. С точностью до дня.
     - Откуда?
     - Именно тогда она и должна была вернуться.  Она взяла все время до
последней минуты,  все,  что удалось выкроить, не поставив под удар свою
миссию. Еще день, и за нами пришли бы... и схватили бы всех, если б Энея
не вернулась, как и обещала, и не телепортировала нас оттуда.
     Я кивнул, но мысль о преследователях как-то не тронула меня.
     - А ты встречала... его? - спросил я, пытаясь говорить небрежно. Но
Рахиль сохраняла серьезность.
     - То есть отца ее ребенка? Мужа Энеи?
     Я  понимал,  что Рахиль не  хочет сделать мне больно,  но  ее слова
ранили меня больнее когтей Немез.
     - Да. Его.
     - Никто из нас не встречал его,  когда она ушла, - покачала головой
Рахиль.
     - Но ты хоть знаешь, почему она избрала его отцом своего ребенка? -
не  унимался  я,  чувствуя,  что  вхожу  в  роль  Великого  Инквизитора,
оставленного нами на Тянь-Шане.
     - Да  -  Рахиль  попыталась что-то  передать мне  взглядом,  но  не
добавила больше ничего.
     - Это как-то связано с ее... ее миссией? - сдавленно пробормотал я.
- Она  должна была  так  поступить?  У  нее  была причина,  чтобы родить
ребенка? Ну скажи хоть что-то, Рахиль!
     Она сжала мне руку:
     - Рауль,  ты  же  знаешь,  что  Энея сама тебе все объяснит,  когда
настанет время.
     Я вырвался:
     - Когда настанет время! Господи Иисусе Христе, эта фраза у меня уже
в печенках сидит! Мне тошно ждать.
     - Тогда призови Энею к ответу,  -  пожала плечами Рахиль - Пригрози
отлупить ее,  если не скажет. Ты же исколошматил эту тварь Немез... а уж
Энею-то и подавно прибьешь.