с тобой.  Спаси Энею,  переправь ее к Бродягам, а когда
вырастет,  привези ко мне. Проще простого, Рауль Эндимион, даже пастух с
этим справится.
     - Я  еще был помощником планировщика,  барменом и  охотником.  -  Я
поставил чашку на стол.
     - Почти три, - проговорил Силен. - Пора.
     - Сей момент.  Меня учили перед дальней дорогой заглядывать в  одно
хорошее  местечко.   -  Я  сбегал  в  уборную,  облегчился,  на  секунду
прислонился к холодной стене, услышал голос бабушки: "Рауль Эндимион, ты
что,  спятил?",  ответил:  "Да" и  вернулся к Силену.  Ноги подгибались,
сердце бешено колотилось. - Порядок.
     Мартин Силен фыркнул.  "Летающая кровать" зависла рядом с ковром. Я
уселся на ковер,  прикоснулся к  левитационным нитям и  взмыл на полтора
метра в воздух.
     - Не забудь включить автопилот, когда окажешься в Разломе.
     - Да помню я, помню...
     - Заткнись и слушай.  - Костлявые пальцы коснулись нитей. - Нажмешь
сюда,  сюда и сюда.  Можешь, конечно, управлять вручную, если ткнешь вот
сюда...  Но  я  тебе не  советую.  Сам ты  никогда оттуда не выберешься.
Положись на программу.
     Я кивнул и облизал пересохшие губы.
     - А кто программировал автопилот? Кто летал на ковре?
     - Твой покорный слуга. - Силен оскалил в ухмылке зубы. - Без малого
двести лет назад. На программирование у меня ушло несколько месяцев.
     - Двести лет!  -  Я чуть было не спрыгнул на пол. - Да за это время
все двадцать раз могло измениться! Обвалы, землетрясения, оползни...
     Мартин Силен пожал плечами:
     - Ты  полетишь  со  скоростью  свыше  двухсот  километров  в   час.
Следовательно,  если во что-то и врежешься,  то наверняка разобьешься. -
Он похлопал меня по спине.  -  Давай отправляйся. Энее сердечный привет.
Скажи  ей,  что  дядюшка Мартин хочет  побывать перед смертью на  Старой
Земле.  И что старому пердуну не терпится услышать, как она "субстанций,
форм и звуков явит суть".
     Я поднял ковер повыше. А.Беттик протянул мне руку, которую я крепко
пожал.
     - Удачи, месье Эндимион.
     Я кивнул,  внезапно сообразив,  что сказать мне нечего,  вылетел из
башни и направил ковер к небосводу.

     Чтобы добраться из  города Эндимион на  континенте Аквила до Долины
Гробниц Времени на  Экве,  следовало лететь на  север.  А  я  полетел на
восток.
     Вчерашний испытательный полет - утомленному сознанию мнилось, будто
это произошло не вчера,  а сегодня,  - убедил меня, что управлять ковром
очень просто;  правда, скорость тогда не превышала нескольких километров
в  час.  Поднявшись на сотню метров над башней,  я задал курс -  освещая
зажатым в зубах фонариком инерционный компас,  выровнял ковер и сверился
со  старой картой,  которую вручил мне поэт,  после чего прижал ладонь к
узору  из  золотых нитей.  Ковер  начал  разгоняться,  вскоре  включился
силовой  экран,  защищающий  пассажиров от  ветра.  Я  обернулся,  чтобы
бросить последний взгляд на  башню и  помахать Силену,  если  тот  вдруг
высунется  в  окно,  однако  развалины города  уже  затерялись в  ночной
темноте.
     Спидометра  на   ковре  не   было,   поэтому  скорость  приходилось
определять на глазок.  Впереди маячили горы,  снежные шапки которых были
отчетливо видны в  свете звезд;  на всякий случай я надел ночной визор и
вновь сверился с  картой.  Начались предгорья,  и я взмыл выше;  в сотне
метров подо  мной  мелькали призрачно-зеленые в  окулярах визора валуны,
водопады,  следы  лавин и  ледяные поля.  Ковер летел бесшумно,  силовой
экран не пропускал ни единого звука;  несколько раз я замечал испуганных
животных, которые убегали от диковинной бескрылой птицы. Через полчаса я
пересек континентальную границу, удерживая ковер точно посередине ущелья
глубиной в  пять тысяч метров.  Было чертовски холодно;  несмотря на то,
что силовой экран удерживал тепло, я уже давно натянул перчатки и куртку
с подогревом.
     Преодолев горы, я снизился. Тундра сменилась пустошами, затем стали
появляться  заросли  вечноголубого кустарника  и  карликовые триаспении.
Впрочем,  они быстро исчезли,  а на востоке,  подобно рассвету, возникло
зарево - там светился огненный лес.
     Я снял визор и положил его обратно в мешок.  В воздухе потрескивали
статические  разряды,  с  ветвей  высоченных  деревьев  тесла  срывались
шаровые  молнии,  огненные зигзаги  вспарывали воздух,  кругом  полыхали
костры из  прометеев и  фениксов.  Зрелище впечатляло и  наводило страх.
Вспомнив предостережения Силена и А.Беттика,  я поднял ковер повыше:  уж
лучше быть обнаруженным, чем угодить в этот электрический мальстрем.
     Миновал час,  и небо на востоке сначала посерело, а потом сделалось
бледно-голубым. Огненный лес остался позади, и я увидел Разлом.
     Я  чувствовал,  что  последние сорок минут,  летя над плато Пиньон,
забираюсь все выше,  но только теперь, различив впереди Разлом, осознал,
на  какую поднялся высоту.  Признаться,  меня  бросило в  дрожь:  Разлом
представлял  собой  узкое  ущелье  глубиной  в  три  тысячи  метров.   Я
развернулся над  южной оконечностью Разлома и  направил ковер к  реке на
дне ущелья,  понемногу сбрасывая скорость.  Река оглушительно ревела, на
потемневшем небе  вновь  высыпали звезды  -  я  словно упал  в  глубокий
колодец.  Течение реки  загромождали ледяные глыбы и  валуны размерами с
космический корабль Консула.  Я  старался держаться метрах  в  пяти  над
пенными брызгами.
     Поглядев на часы,  я  снова сверился с  картой.  До входа не больше
двух километров... Ага!
     Меня не  предупреждали,  что оно настолько большое,  это безупречно
правильное квадратное отверстие -  по  меньшей мере тридцать на тридцать
метров.  Очертаниями вход  в  планетарный лабиринт  напоминал гигантскую
дверь или  храмовый портал.  Я  затормозил.  Если верить хронометру,  на
дорогу до  Разлома ушло без малого полтора часа.  Долина Гробниц Времени
лежит в  тысяче километров к  северу.  Четыре часа полета на крейсерской
скорости.  А до того момента,  когда из Сфинкса выйдет Энея, четыре часа
двадцать минут.
     Ковер   скользнул  к   пещере.   Я   попытался  вспомнить  "Историю
Священника" из "Песней" Мартина Силена: кажется, именно здесь, у входа в
лабиринт, отец Дюре и бикура встретились со Шрайком и крестоформами.
     Никакого Шрайка не было и в помине. Я ничуть не удивился - Шрайк не
показывался с  того дня,  как двести семьдесят четыре года назад погибла
Великая Сеть.  Крестоформов тоже не было.  Естественно,  их давным-давно
соскребли со стен по распоряжению Ордена.
     О  лабиринте я  знал  только по  слухам.  Молва утверждала,  что  в
составе Гегемонии было девять планет с лабиринтами. Все эти планеты были
похожи на Землю -  коэффициент 7.9 по древней шкале Сольмева,  -  однако
тектонически больше походили на  Марс.  Назначение лабиринтов оставалось
непонятным.  Их проложили за десятки тысяч лет до того, как человечество
покинуло  Старую  Землю;  ни  единого  следа  строителей  обнаружить  не
удалось. Лабиринты породили множество мифов (некоторые вошли в "Песни"),
но  тайны  своей так  и  не  раскрыли.  Карты гиперионского лабиринта не
существовало в природе - если не считать участка, который мне предстояло
пролететь со  скоростью двести семьдесят километров в  час.  Его,  как я
надеялся, заснял на карту Мартин Силен.
     Я  вновь надел ночной визор.  По спине побежали мурашки.  Я  достал
фонарь и закрепил его на ковре таким образом, чтобы он освещал дорогу, а
заодно установил луч на максимальное рассеивание.  Свет,  конечно, будет
слабенький,  но для визора вполне достаточный.  Огромная пещера,  этакая
исполинская призма, разветвлялась впереди на несколько туннелей.
     Переведя дыхание,  я  нажал  на  левитационные нити.  Ковер прыгнул
вперед,   резко  набирая  скорость;  несмотря  на  силовой  экран,  меня
отбросило назад.
     Да,  если я  сверну не  туда и  вмажусь на такой скорости в  стену,
силовой  экран  меня  не  спасет.  Ковер  притормозил,  вильнул  вправо,
выровнялся и устремился дальше по туннелю, уводившему куда-то вниз.
     Я  стянул визор,  сунул его в  карман жилета,  ухватился за  кромку
ковра,  который,  похоже,  так  и  норовил  встать  на  дыбы,  и  крепко
зажмурился.  Правда,  это было лишним -  меня и так окружал непроглядный
мрак.

        13

     До   момента,   когда  должен  был  открыться  Сфинкс,   оставалось
пятнадцать минут.  Капитан де  Сойя  расхаживал у  входа в  Гробницу.  В
долине бушевала песчаная буря,  из-за  которой капитану не было видно ни
швейцарских гвардейцев,  ни бронетранспортеров с ракетными установками и
постами наблюдения.  Впрочем,  он их все равно не увидел бы -  гвардейцы
использовали камуфляжные поля и  полимерную маскировку.  Чтобы различить
хоть   что-нибудь  поблизости  от   себя,   капитану  пришлось  включить
инфракрасный визор.  Несмотря на  то,  что боевой скафандр был полностью
герметичен,  песок  каким-то  невероятным образом проникал за  шиворот и
скрипел на  зубах.  Мокрое от  пота  лицо  де  Сойи украшали красноватые
разводы, наводившие на мысль о священных стигматах.
     - Внимание, - произнес капитан, переключившись на боевую частоту. -
Говорит капитан де Сойя, посланник Его Святейшества Папы Римского. Перед
тем   как  генерал  Барнс-Эйвне  отдаст  последние  распоряжения,   хочу
подчеркнуть - никаких выстрелов и действий, могущих поставить под угрозу
жизнь  девочки,   которая  выйдет  из  Гробницы  через...  тринадцать  с
половиной минут. Это касается каждого солдата и офицера, каждого матроса
и  капитанов космических кораблей,  каждого  летчика  и  пехотинца -  на
девочке не  должно быть  ни  единой царапины.  Всякого,  кто  ослушается
приказа, ждет военный трибунал и смертная казнь. Мы все должны послужить
сегодня Господу Богу и Святой Церкви.  Иисус, Мария, Иосиф, к вам взываю
- да исполнятся наши надежды.  Капитан де Сойя, командир экспедиционного
корпуса на  планете Гиперион.  Конец связи.  -  В  наушниках послышалось
многоголосое "аминь".  Выждав  несколько секунд,  де  Сойя  произнес:  -
Генерал?
     - Да, капитан, - отозвалась ровным голосом Барнс-Эйвне.
     - Я  серьезно расстрою ваши  планы,  если  попрошу прислать ко  мне
отделение сержанта Грегориуса?
     На  мгновение установилась тишина  -  генерал обдумывала просьбу де
Сойи.   Капитан  оглядел  "комитет  по  встрече"  -   отряд  швейцарских
гвардейцев,   врача   со   шприцем  снотворного  наготове,   санитара  с
контейнером,   внутри  которого,   в  стазисном  поле,  находился  живой
крестоформ.
     - Грегориус будет у вас через три минуты,  -  сообщила Барнс-Эйвне.
Тактический комлог донес до капитана команду и "приказ понял,  выполняю"
Грегориуса.  Этой  пятерке по  милости де  Сойи снова придется рисковать
жизнью...
     Отделение прибыло через  две  минуты сорок  пять  секунд.  Де  Сойя
увидел на  инфракрасном визоре ослепительно-белое  сияние,  исходящее от
реактивных ранцев.
     - Снимите ранцы,  - приказал он. - Что бы ни случилось, оставайтесь
со мной.
     - Слушаюсь, сэр, - отрапортовал сержант Грегориус, приближаясь к де
Сойе.  Очевидно, он хотел удостовериться, с кем именно должен оставаться
рядом.
     - Десять  минут,  -  проговорила генерал.  -  Датчики  указывают на
возрастание активности антиэнтропийных полей вокруг Гробниц.
     - Я чувствую,  -  откликнулся де Сойя.  Он ничуть не преувеличивал:
темпоральный  прилив  вызвал  у  него  головокружение,   к  горлу  комом
подкатила тошнота.  Капитану  казалось,  он  едва  сохраняет равновесие,
словно после  обильных возлияний.  Осторожно переставляя ноги,  де  Сойя
начал подниматься по ступеням. Отделение Грегориуса двинулось следом.
     Приблизившись к  "членам комитета",  капитан послал опознавательный
радиосигнал,  продублировал его в инфракрасном диапазоне,  переговорил с
врачом,  напомнив, что ребенка следует только усыпить, и принялся ждать.
Вместе с  ним  в  "группе встречающих" насчитывалось тринадцать человек.
Внезапно де Сойя сообразил, что гвардейцы с оружием наизготовку выглядят
не слишком приветливо.
     - Отведите людей чуть назад,  -  приказал он сержантам, - чтобы вас
не было видно.
     - Есть,  сэр.  - Сделав пять-шесть шагов, солдаты скрылись из глаз.
Ничего,  пускай их не видно, за собственную безопасность с такой охраной
можно не опасаться.
     - Надо подойти поближе,  -  сказал де  Сойя медикам.  Они поднялись
выше.   Возмущение  антиэнтропийных  полей  ощущалось  все   отчетливее.
Капитану вспомнилось,  как  в  детстве он  сражался на  родной планете с
норовившим сбить с ног прибоем. Нечто похожее происходило и сейчас.
     - Семь минут, - сообщила Барнс-Эйвне. Переключившись на тактический
канал, она спросила у де Сойи: - Может, прислать за вами скиммер? Сверху
лучше видно.
     - Благодарю,  не стоит.  Я  останусь с  группой.  -  На тактическом
дисплее было видно,  как скиммер набирает высоту.  Поднявшись до  десяти
тысяч метров,  машина зависла в воздухе.  Ничего не скажешь, Барнс-Эйвне
хороший командир:  хочет  влиять  на  ход  событий,  не  принимая в  них
участия. Де Сойя связался с пилотом своего катера: - Хироши!
     - Да, сэр.
     - Старт в течение десяти минут.
     - Слушаюсь, сэр.
     - Буря  нам  не  помешает?  -  Подобно  всем  капитанам космических
кораблей,  де Сойя сильнее всего на свете опасался штучек, которые может
выкинуть атмосфера.
     - Никак нет, сэр.
     - Отлично.
     - Пять  минут.   По  сообщениям  с   орбиты,   в  радиусе  тридцати
астроединиц никакой активности не отмечено. Воздушный патруль в северном
полушарии докладывает, что у них все спокойно. Служба наземного слежения
утверждает, что неопознанных объектов в зоне наблюдения не обнаружено.
     - На радарах все чисто, - доложил оператор с орбиты.
     - У нас тоже,  -  отозвался командир звена "скорпионов".  -  Кстати
говоря, денек чудесный.
     - Полное  радиомолчание  до  отмены  боевой  тревоги,  -  приказала
Барнс-Эйвне. - Четыре минуты. Датчики показывают максимальное возмущение
антиэнтропийных полей. Штурмовая группа, прием.
     - Я у двери, - сообщила доктор Чаткра.
     - Все в порядке,  - дрожащий голос принадлежал молодому санитару по
имени Каф.  Де  Сойя вдруг понял,  что не знает,  кто это -  мужчина или
женщина.
     - Штурмовая группа на месте.  - Оглянувшись через плечо, капитан не
увидел подножия лестницы.  В воздухе клубились мириады песчинок, трещали
статические разряды.  Де  Сойя переключился на инфракрасное изображение:
оружие в руках швейцарских гвардейцев казалось рас калившимся добела.
     Неожиданно  обрушилась  тишина,   и  де  Сойя  услышал  собственное
дыхание.  В  наушниках  потрескивало,  разряды  искажали  изображение на
тактическом дисплее.  Капитан раздраженно поднял визор.  Вход в Гробницу
находился не далее чем в  трех метрах -  то возникал из песчаной завесы,
то вновь прятался за нее. Де Сойя шагнул к двери.
     - Две минуты.  Оружие к  бою.  Включить автоматические записывающие
устройства. Медицинским бригадам приготовиться.
     Де   Сойя  зажмурился,   стараясь  справиться  с   головокружением.
Вселенная воистину полна чудес,  подумалось ему. Жаль, что девочку сразу
придется усыпить.  Таков приказ -  пока она будет спать,  ее  окрестят и
переправят на Пасем,  и де Сойя,  по всей вероятности, никогда больше не
увидит Энею. Жаль. Хочется с ней поговорить, расспросить о прошлом...
     - Одна минута. Полная боеготовность.
     - Генерал!  -  Чтобы определить,  чей это голос,  де  Сойе пришлось
вновь  опустить  визор.  Голос  принадлежал лейтенанту службы  наземного
слежения. - Возмущение во всех полях! Открывается не только Сфинкс, но и
Монолит, Дворец Шрайка, Нефритовая Гробница...
     - Молчать! - рявкнула Барнс-Эйвне. - Тридцать секунд. Мы все видим.
     Де Сойя спохватился:  девочка выйдет из Сфинкса -  и  ей предстанут
три фигуры в боевых скафандрах, с опущенными визорами. Что ж, поговорить
им скорее всего не удастся, но человеческое лицо перед тем, как заснуть,
она увидит.
     - Пятнадцать секунд.  -  В  голосе  генерала наконец-то  прозвучало
волнение.
     Де  Сойя  поднял руку в  перчатке,  защищая глаза от  когтей песка,
моргнул,  прогоняя слезы.  Двери Сфинкса начали открываться вовнутрь,  в
темноту.  Капитан  с  доктором Чаткрой шагнули вперед.  Сейчас  было  бы
кстати инфракрасное изображение... Но нет, он не опустит визор.
     В темноте что-то шевельнулось. Де Сойя удержал врача:
     - Подождите.
     Тень  обрела  очертания,  превратилась  в  ребенка.  Девочка.  Ниже
ростом, чем ожидал де Сойя; ветер треплет волосы...
     - Энея,  -  позвал  капитан,  удивляясь самому  себе:  ведь  он  не
собирался ни  окликать ее,  ни  тем более заговаривать.  Девочка подняла
голову и  посмотрела на  де  Сойю.  Во  взгляде не было страха -  только
тревога и печаль... - Энея, не пугайся...
     Из-за спины капитана выскользнула доктор Чаткра со шприцем в  руке.
Девочка попятилась.
     Капитан де Сойя различил во мраке Гробницы еще одну фигуру,  и  тут
раздался первый крик.

        14

     До  тех пор пока я  не  очутился в  лабиринте,  мне и  в  голову не
приходило,  что я подвержен клаустрофобии. Но этот безумный полет сквозь
непроглядную тьму,  это  погружение в  катакомбы под  ненадежной защитой
силового экрана,  это  чувство,  что  кругом  только  камень  и  мрак...
Двадцать минут спустя я отключил автопилот,  посадил ковер-самолет, снял
экран, встал, сделал шаг в сторону и заорал во все горло.
     Потом схватил фонарь и  начал водить лучом по  стенам.  В  каменном
коридоре было  чертовски жарко.  Наверно,  я  глубоко под  землей...  Ни
сталактитов со сталагмитами,  ни летучих мышей;  голые стены уводящего в
бесконечность туннеля.  Ковер-самолет  в  свете  фонаря  казался половой
тряпкой.  Неужели я ненароком стер программу автопилота?  Если так,  мне
крышка.  По дороге сюда было столько поворотов, что я не запомнил бы их,
даже если бы очень постарался.
     Я закричал снова, именно закричал, а не завопил, чтобы хоть немного
успокоить расшалившееся воображение. Мне чудилось, что стены сдвигаются,
однако я усилием воли отогнал наваждение и справился с тошнотой.
     Оставалось три  с  половиной часа.  Три с  половиной часа подземных
кошмаров,  чудовищной свистопляски в  мыслях,  не  поддающегося описанию
полета с бешеной скоростью... А что потом?
     Надо было прихватить с  собой оружие.  Естественно,  с  оружием или
без, у меня не было ни малейшего шанса победить в схватке с гвардейцем -
даже с рядовым необученным сил самообороны; однако для самоуспокоения...
Я  выхватил из  чехла охотничий нож.  Стальное лезвие сверкнуло в  свете
фонаря. Я расхохотался.
     Чистой воды безумие.
     Убрав нож в  чехол,  я  забрался на ковер и  коснулся нитей.  Ковер
вздрогнул,  поднялся над полом пещеры и устремился во мрак, унося меня в
неизведанное.

     Капитан де  Сойя заметил огромную фигуру за мгновение до того,  как
она исчезла и как раздался вопль.  Доктор Чаткра заслонила девочку от де
Сойи.  Пронесся порыв ветра,  и голова врача, подпрыгивая на ступеньках,
прокатилась мимо капитана.
     - Матерь Божья, - прошептал де Сойя. Тело Чаткры продолжало стоять.
Энея закричала;  ее крик потерялся в завывании бури, однако тело врача в
ту  же  секунду рухнуло на каменный пол.  Санитар Каф,  выкрикнув что-то
неразборчивое,  кинулся к девочке. Ему преградило путь темное пятно. Каф
отпрянул;  рука  санитара  осталась лежать  на  полу.  Энея  бросилась к
лестнице.  Де  Сойя  ринулся вдогонку,  но  столкнулся с  металлической,
усеянной шипами  статуей.  Эти  шипы  -  немыслимо!  -  проткнули боевой
скафандр и вонзились в кожу; хлынула кровь.
     - Нет! - закричала девочка. - Перестань! Слышишь, я приказываю!
     Трехметровая металлическая статуя  медленно  повернулась.  Де  Сойе
показалось,  он различает пылающие адским огнем глаза.  В  следующий миг
статуя исчезла.  Капитан