льности  бесплодной,
говорит мне больше о тебе, чем об этом положении дел. А  именно,  если  ты
веришь в то, что говоришь, то мне тебя  жаль,  потому  что  ты  должен  по
какой-то необъяснимой  причине  быть  здесь,  желая  и  стараясь,  скорее,
повлиять на это мое ложное эго, чем быть свободным от такой чуши и на пути
к своему Абсолюту. Если же ты не веришь в это, то это говорит, что ты  был
послан мешать мне и расхолаживать меня, в каковом случае  ты  зря  теряешь
время.
     Хуги издал булькающий звук, затем сказал:
     - Ты ведь не так слеп, чтобы отрицать Абсолют, начало и конец всего.
     - Это совершенно не обязательно для либерального образования.
     - Ты признаешь такую возможность?
     - Наверное, я знаю это лучше тебя, птица. Это,  как  я  его  понимаю,
существует  в  промежуточной  стадии  между  разумностью  и   рефлекторным
существованием. Зачеркнуть его, однако - отступление. Если ты  происходишь
от Абсолюта - самоотметающего Всего - почему ты желаешь  вернуться  домой?
Ты так презираешь себя,  что  страшишься  зеркал?  Почему  бы  не  сделать
путешествие стоящим? Развивайся, учись, живи.  Если  ты  был  отправлен  в
путь, почему ты желаешь смыться  и  бежать  обратно  к  своему  отправному
пункту? Или твой Абсолют допустил ошибку, отправив нечто  твоего  калибра?
Признай эту возможность, и вот конец последних известий.
     Хуги прожег меня взглядом, затем взмыл в воздух  и  улетел.  Наверное
отправился проконсультироваться со своим справочником...
     Поднявшись на ноги, я услышал раскат грома. Я начал  идти.  Я  должен
стараться быть впереди.
     Тропа  много  раз  сужалась  и  расширялась,  прежде  чем  совершенно
исчезнуть, оставив меня идущим по усыпанной гравием равнине.
     Путешествуя, я чувствовал себя все более и более подавленным, пытаясь
держать свой мысленный компас установленным в нужном направлении. Я  дошел
до того, что чуть ли не приветствовал раскаты грома, потому  что,  они  по
крайней мере, давали мне приблизительное  представление  о  том,  в  какой
стороне север. Конечно, в тумане мое положение  было  немного  запутанным,
так что я не мог быть абсолютно уверен. И они  становились  все  громче...
Проклятье.
     ...И я был огорчен потерей Звезды, растревожен  философией  бесплодия
нуги. Это определенно был нехороший день. Я начал сомневаться, что завершу
свое  путешествие.   Если   какой-то   натурализовавшийся   житель   этого
безымянного места не устроит мне в скором  времени  засаду,  была  сильная
возможность, что я буду бродить здесь, пока не не иссякнут силы, или  меня
не настигнет гроза. Я не знал, сумею ли я  еще  раз  устроить  эту  отмену
грозы. Я начал в этом сомневаться.
     Я  попытался  использовать  Камень,  чтобы  развеять  туман,  но  его
воздействие,  казалось,  притупилось.  Наверное,  из-за  моей  собственной
вялости. Я мог расчистить небольшой участок, но скорость моего продвижения
быстро проносила меня сквозь него.
     Мое чувство Отражения тоже притупилось в этом  месте,  казавшемся,  в
каком-то отношении, сутью Отражения.
     Печально. Было бы приятно выйти по-оперному - в большом  вагнеровском
финале под странными небесами, против стоящих противников - а  не  ползать
по туманной пустоши.
     Я прошел мимо кажущегося знакомым выступающего из-под земли камня. Не
двигался ли я  по  кругу?  Есть  тенденция  двигаться  именно  так,  когда
заблудишься. Я прислушался к звукам грома,  чтобы  снова  установить  свой
азимут. По какому-то извращению все было тихо. Я двинулся к камню и уселся
на землю, привалившись к нему  спиной.  Нет  смысла  всего  лишь  бродить.
Подожду какое-то время громового сигнала. Усевшись, я вытащил свои  Карты.
Отец сказал, что они на какое-то время перестанут действовать,  но  ничего
лучшего я сделать не мог.
     Одну за другой я перебрал их все, пытаясь дотянуться до  кого-нибудь,
кроме Бранда и Каина. Ничего. Отец был прав. У Карт отсутствовала знакомая
холодность. Тогда я сдал всю колоду и  разложил  пасьянс,  прямо  там,  на
земле. У меня получилось невозможное прочтение, и я снова положил  их  все
обратно. Я откинулся назад и пожелал,  чтобы  у  меня  осталось  небольшое
количество воды.  Долгое  время  я  прислушивался  к  звукам  грозы.  Было
несколько ворчаний, но они были без направления.
     Карты заставили меня подумать о семье. Они были впереди, где  бы  это
ни могло быть, поджидая меня. Поджидая для чего? Я переправлял Камень. Для
какой цели? Сперва я  предполагал,  что  его  силы  могут  понадобиться  в
столкновении. Если так, и если я был единственным, кто мог применить  его,
тогда мы были в плохом положении. Затем я подумал об Эмбере, и задрожал от
раскаяния и своего рода  страха.  Не  должно  все  кончиться  для  Эмбера!
Никогда! Должен быть способ отбросить Хаос...
     Я отбросил камешек, с которым играл. Как только я  выпустил  его,  он
стал двигаться очень медленно.
     Камень. Снова его замедляющий эффект...
     Я зачерпнул еще энергии, и камешек  стрелой  унесся  вверх.  Казалось
так, что я взял мало силы от Камня в прошлый раз.  В  то  время,  как  это
придало энергии моему телу, мозг мой все еще оставался  затуманенным.  Мне
нужен сон - с множеством быстрых движений глаз. Это место может показаться
немного менее необычным, если я отдохну.
     Насколько близко я находился от своей конечной цели? Была ли она  как
раз за следующим горным хребтом, или  на  огромном  расстоянии  дальше?  И
какие у меня имелись шансы оставаться  впереди  этой  грозы,  неважно,  на
каком расстоянии? А другие?
     Что, если битва была уже завершена, и мы проиграли? Мне виделось, что
я прибываю слишком поздно, чтобы помочь им в качестве могильщика...  Кости
и монолог... Хаос...
     И где была, наконец, эта  проклятая  Черная  Дорога,  когда  у  меня,
наконец, нашлось ей применение? Если бы я мог  обнаружить  ее,  я  мог  бы
следовать вдоль нее. У меня было такое ощущение, что она находилось где-то
слева от меня...
     Я потянулся снова, раздвигая туманы, отбрасывая их назад... Ничего...
     Фигура? Что-то движется?
     Это было животное. Наверное, большая собака, двигающаяся  так,  чтобы
оставаться в тумане. Не подкрадывается ли она ко мне?
     Камень начал  пульсировать,  когда  я  еще  дальше  отодвинул  туман.
Выставленное на обозрение  животное,  казалось,  встряхнулось.  Затем  оно
двинулось прямо ко мне.



                                    8

     Я встал, когда оно подошло поближе.  Тогда  я  увидел,  что  это  был
шакал: крупный, не отводивший взгляда от моих глаз.
     - Ты немного рановато, - заметил я. - Я только отдыхал.
     Он хихикнул.
     - Я лишь явился посмотреть  на  принца  Эмбера,  -  сказал  зверь.  -
Что-нибудь другое было бы провизией.
     Он снова засмеялся, также как и я.
     - Тогда пируй глазами. Что-нибудь другое,  и  ты  обнаружишь,  что  я
достаточно отдохнул.
     - Нет, нет, - поспешил  заверить  меня  шакал.  -  Я  поклонник  Дома
Эмбера. Меня привлекает королевская кровь, принц Хаоса. И конфликт.
     - ты вознаграждаешь меня незнакомым титулом, моя связь с Двором Хаоса
является, главным образом, делом генеалогии.
     - Я думаю  об  образах  Эмбера,  проходящих  через  Отражения  Хаоса,
смывающих образы Эмбера. И  все  же,  в  центре  порядка,  олицетворяемого
Эмбером, действует самая хаотичная семья, точно так же, как  Дом  Хаоса  -
спокойный и мирный. И все же у вас есть связи, так же как свои конфликты.
     - В данный момент,  -  сказал  я,  -  меня  не  интересует  охота  за
парадоксами и терминологические игры. Я пытаюсь добраться до Двора  Хаоса.
Ты знаешь дорогу?
     - Да,  -  сказал  шакал.  -  Это  недалеко,  с  точки  зрения  полета
стервятника. Идем, я покажу тебе нужное направление.
     Он повернулся и начал идти прочь, я последовал за ним.
     - Я не слишком быстро двигаюсь? Ты, кажется, устал.
     - Нет. Продолжай в том  же  духе.  Он  наверняка  за  пределами  этой
долины, не так ли?
     - Да. Вот туннель.
     Я последовал за ним через песок и гравий, и по сухой  твердой  земле.
По обе стороны ничего не росло. Когда мы шли, туманы  поредели  и  приняли
зеленоватый оттенок: еще один фокус этого полосатого неба, предположил  я.
Через некоторое время я окликнул:
     - Далеко еще? И насколько?
     - Теперь не слишком далеко, -  ответил  он.  -  Ты  устаешь?  Желаешь
отдохнуть?
     Говоря, он оглянулся, зеленоватый свет придавал его уродливым  чертам
даже страшный оттенок. И все же, я нуждался в проводнике, и мы направились
вверх по склону, что казалось правильным.
     - Есть тут где-нибудь поблизости вода? - спросил я.
     - Нет. Нам пришлось бы вернуться на приличное расстояние.
     - Забудь про это. У меня нет времени.
     Он пожал  плечами,  засмеялся  и  пошел  дальше.  Туман  еще  немного
рассеялся, пока мы шли, и я мог видеть, что мы вступаем  на  низкую  гряду
гор. Я опирался на свой посох и сохранял прежнюю скорость.
     Мы постоянно поднимались, наверное, с полчаса, почва становилась  все
каменистей, угол подъема  все  круче.  Я  обнаружил,  что  начинаю  тяжело
дышать.
     - Подожди, - окликнул я его. - Теперь я хочу отдохнуть. Я думал,  что
ты сказал, что теперь недалеко.
     - Прости меня, - сказал он. - За шакалоцентризм. Я судил  категориями
своей породной скорости. Я  в  этом  ошибся,  но  мы-таки  почти  там.  Он
находится среди скал как раз впереди. Почему бы не отдохнуть там?
     - Ладно, - согласился я, и снова зашагал.
     Вскоре мы добрались до каменной стены, которая,  как  я  понял,  была
подножием горы. Мы выбирали себе дорогу  среди  очерчивающих  ее  обломков
скал и пришли, наконец, к отверстию, ведшему во тьму.
     - Вот она тебе, -  сказал  шакал.  -  Дорога  прямая  и  нет  никаких
досадных боковых ответвлений. Проходи себе  на  здоровье  и  хорошей  тебе
скорости.
     - Спасибо тебе, - сказал я, бросая на время мысли об отдыхе  и  шагая
внутрь. - Ценю это.
     - Рад помочь, - ответил он за спиной у меня.
     Я сделал еще несколько шагов и что-то захрустело у меня под ногами, а
когда я пинком отбросил его в сторону - загремело. Это был  звук,  который
непросто забыть, пол был усеян костями.
     Позади меня раздался тихий, быстрый звук, и я знал, что  у  меня  нет
времени выхватить Грейсвандир. Поэтому я повернулся,  подняв  перед  собой
посох, и сделав им выпад.
     Этот момент блокировал прыжок зверя, ударив ему в плечо. Но он так же
отбросил меня назад и я покатился среди костей. Толчком  посох  вырвало  у
меня из рук,  и  в  решающую  доли  секунды,  данную  мне  падением  моего
противника, я выбрал из двух  возможностей  возможность  скорей  выхватить
Грейсвандир, чем нащупать в темноте посох.
     Я сумел вытащить меч из ножен, но это и все. Я все еще был на спине с
острием моего оружия влево, когда шакал поднялся и снова  прыгнул.  Я  изо
всех сил ударил его эфесом по морде.
     Удар отдался в моей руке и плече. Голова шакала отшатнулась назад,  а
его тело вывернулось влево от меня. Я немедленно привел острие  на  прямую
между нами, сжав рукоять обеими руками, и сумел подняться на правое колено
прежде, чем он зарычал и вновь бросился на меня. Как только я увидел,  что
меч нацелен точно, я вложил в удар весь свой вес, глубоко вонзив клинок  в
тело шакала. Я быстро вытащил его и  откатился  прочь  от  этих  щелкающих
челюстей. Шакал завизжал, попытался подняться, снова  свалился.  Я  лежал,
тяжело дыша, там где упал. Я почувствовал под собой свой посох и схватился
за него. Я перенес его так, чтобы обороняться, и  отполз  спиной  к  стене
пещеры.
     Зверь,  однако,  больше  не   поднимался,   а   лежал   там,   двигая
конечностями. В тусклом свете я сумел разглядеть, что его рвет. Запах  был
подавляющий.
     Затем он обратил глаза в  моем  направлении  и  лежал  совершенно  не
двигаясь.
     Затем глаза его закрылись и дыхание прекратилось.
     Я остался с вонью.
     Я поднялся, все еще спиной к стене, все еще с посохом перед собой,  и
смерил его долгим взглядом.  Много  прошло  времени,  прежде  чем  я  смог
заставить себя вложить меч обратно в ножны.
     Быстрое обследование показало мне, что я находился не  в  туннеле,  а
всего лишь в пещере.
     Когда я выбрался наружу, туман стал  желтым.  И  его  ворошил  теперь
ветер с нижних краев долины.
     Я прислонился к скале и попытался решить, какой выбрать  путь.  Здесь
не было никакой настоящей тропы.
     Наконец, я отправился налево. Этот путь казался несколько круче, а  я
хотел как можно скорее очутиться над туманом и в  горах.  Посох  продолжал
хорошо служить мне. Я все время прислушивался к звукам  текущей  воды,  но
кругом ничего не было.
     Я упорно шел дальше,  продолжая  подниматься,  и  туманы  поредели  и
изменили цвет. Наконец, я  смог  разглядеть,  что  поднимаюсь  к  широкому
плато.  Над  ним  я  начал  улавливать  проблески  неба,  многоцветного  и
взболтанного.
     За моей спиной раздалось несколько резких ударов грома, но я все  еще
не мог рассмотреть расположение грозы.
     Я тогда ускорил шаг, но через несколько минут у меня начала кружиться
голова. Я остановился и уселся,  тяжело  дыша,  на  землю.  Мной  овладело
ощущение неудачи. Даже если я сумею подняться на плато, у меня было  такое
чувство, что гроза загрохочет прямо  на  противоположной  стороне  его.  Я
истер глаза подушечками пальцев. Что толку продолжать путь, если я  никоим
образом не мог суметь добраться до цели?


     Сквозь фисташковую дымку двинулась пыльная тень и упала  на  меня.  Я
было поднял свой посох, но потом увидел, что это был всего лишь  Хуги.  Он
затормозил и приземлился у моих ног.
     - Корвин, - сказал он, - ты прошел приличное расстояние.
     - Но, может быть, не достаточно  приличное,  -  сказал  я.  -  Гроза,
кажется, становиться все ближе.
     - По-моему, да. Я поразмыслил и хочу потолковать в твою пользу.
     - Если ты хочешь принести мне хоть какую-нибудь пользу, - сказал я, я
могу тебе сказать, что надо сделать.
     - Что же именно?
     - Слетай назад и посмотри, насколько далеко на самом  деле  гроза,  и
насколько быстро она двигается. А потом явись и скажи мне.
     Хуги перепрыгнул с одной ноги на другую.
     - Ладно, - сказал он, взмыл в  воздух  и  улетел,  туда,  где  как  я
чувствовал, был северо-запад.
     Я оперся на посох и поднялся. Я мог с  таким  же  успехом  продолжать
лезть в гору с наивысшей для моих сил  скоростью.  Я  снова  зачерпнул  из
Камня и силы явились ко мне, словно вспышка красной молнии.
     Когда я одолел склон, из направления, в котором отбыл  Хуги,  налетел
влажный ветерок. Раздался еще один удар грома. Но больше никаких  раскатов
и громыханий.
     Я извлек максимум из этого  прилива  энергии,  быстро  и  продуктивно
поднимаясь несколько сот метров. Если мне предстояло проиграть,  я  мог  с
таким же успехом добраться до вершины. Я мог с таким  же  успехом  узнать,
где я нахожусь, и узнать, осталось ли мне  вообще  что-нибудь,  что  можно
попробовать.
     Когда я подымался, небо у меня в поле зрения все больше  прояснялось.
Оно существенно изменилось с тех пор, как  я  последний  раз  рассматривал
его. Половина его состояла из ничем не нарушаемой  черноты,  а  другая  из
масс плывущих цветов. И весь небосвод,  казалось,  вращался  вокруг  точки
прямо над головой. Я начал волноваться.
     Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот  раз,  когда  я
прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но  у
меня пересохло в горле.
     Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и
на моем плече вдруг очутился Хуги.
     - Гроза почти готова наползти на твой зад,  -  доложил  он.  -  Будет
здесь в любую минуту.
     Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и  втянул  себя  на  нее.
Затем я постоял с минуту, тяжело дыша.
     Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана,  потому
что это была высокая гладкая равнина  и  я  мог  видеть  небо  на  большом
расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с  которой  я  мог  бы
взглянуть  на  противоположный  край.  Когда  я  двигался,   звуки   грозы
доносились до меня четче.
     - Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, - сказал Хуги. -
Не промокнув.
     - Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел я. Будь  иначе,
я был бы благодарен за шанс напиться.
     - Знаю. Я говорю фигурально.
     Я проворчал что-то грубое и продолжал идти.
     Постепенно  перспектива  передо  мной  увеличилась.  Небо   все   еще
продолжало свой безумный танец с вуалями, но  освещение  было  более,  чем
достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в  том,  что  лежит
передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох.
     - Что случилось? - спросил Хуги.
     Но  я  не  мог  говорить.  Я  просто  показал  на  огромную  пустошь,
вытянувшуюся где-то ниже  противоположного  края  плато,  простираясь,  по
меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор.  А
далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога.
     - Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе  сказать,  что  она  была  тут.
Почему ты не спросил меня?
     Я издал звук, нечто среднее  между  стоном  и  рыданием,  и  медленно
опустился на землю.
     Не уверен,  коль  долго  я  оставался  в  такой  позе.  Я  более  чем
чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось,  увидел  возможный
ответ, хотя  что-то  внутри  меня  восстало  против  него.  Наконец,  меня
пробудили звуки грозы и болтовня Хуги.
     - Я не могу опередить ее и попасть в то место, - прошептал я.  -  Нет
никакого способа.
     - Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал Хуги... Но это не  так.
В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго.
     Я медленно поднялся на колени.
     - Я не говорил, что потерпел неудачу.
     - Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели.
     Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза  подымалась
ко мне.
     - Все верно, я не смогу это  сделать  таким  образом.  Но  если  отец
потерпел неудачу, я должен  попробовать  нечто  такое,  что,  как  пытался
убедить меня  Бранд,  сделать  мог  только  он.  Я  должен  создать  новый
Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь.
     - Ты? Создать новый Лабиринт? Если не сумел Оберон,  то  как  же  это
может сделать человек,  который  едва  держится  на  ногах?  Нет,  Корвин,
смирение - вот добродетель, которую ты можешь лелеять.
     Я поднял голову и опустил посох на землю. Хуги слетел, встал рядом  с
ним, и я посмотрел на него.
     - Ты не хочешь верить ничему, сказанному мной, не так ли? - сказал  я
ему.  -  Но  это  не  имеет  значения.  Конфликт  между  нашими  взглядами
непреодолим. Я смотрю на желание, как на скрытое самоотождествление, и  на
усилия - как на его рост. Ты - нет.
     Я двинул руки вперед и положил их на колени.
     - Если для тебя величайшее благо - соединение с Абсолютом, то  почему
ты не полетишь и не рискнешь присоединиться к нему, в форме  приближающего
всеохватывающего  Хаоса?  Если  я  потерплю  здесь  неудачу,   он   станет
Абсолютом. Что же касается меня, то я должен попробовать, покуда  есть  во
мне дыхание, воздвигнуть против него Лабиринт. Я делаю это потому,  что  я
есть - что я есть, а я есть человек, который мог бы быть королем в Эмбере.
     Хуги опустил голову.
     - сперва я увижу, что ты съешь ворона, - сказал он и хихикнул.
     Я быстро протянул руку и свернул ему шею, желая, чтобы  у  меня  было
время  развести  костер.   Хотя   он   сделал   это,   выглядевшим   вроде
жертвоприношения, трудно  сказать,  кому  принадлежала  моральная  победа,
поскольку я все равно планировал сделать это.



                                    9

     ...и запах  цветущих  каштанов.  По  всем  Елисейским  Полям  каштаны
пенились