у пловцов. Мы их можем остановить?
     - Я уже в курсе. Там их человек 15-20. Идут быстро  на  вспомогательных
плавсредствах. Так что встретятся с нами минут через 20, если сейчас выйдем.
Разрешите с группой я пойду сам.
     - Я ждать тебя здесь не могу. До Фао 160 километров. Дойдешь?
     - Дойду.
     - Против акул возьми пакеты.
     - Взял. До свидания, товарищ капитан.
     Хороший мужик этот Козырев.
     - Старпом,  свяжись  со  штабом  ВМС  Ирака, пусть дадут проводника или
шкипера через минные банки.
     Через пол часа мы встали в хвост танкеру, который уверенно нас повел  к
берегу Ирака.

     Порт встретил нас настороженно. Разбитые терминалы, говорили о том, что
здесь  похозяйничала  авиация  США и НАТО. Нас подвели к такому же разбитому
терминалу и подкатили две цистерны из-под спирта.  Подводная  лодка  наконец
всплыла  и  Лев  Борисович  принялся  командовать и ругаться с обслуживающим
персоналом порта.
     - Переведите им,  капитан,  нужны  не  водяные  насосы,  а  масляные  и
мощностью выше 300 киловатт.
     После длительных препирательств, иракцы притащили насосы и обеспечив их
питанием   быстренько   смылись.   Пришлось  ставить  двух  наших  механиков
обслуживать перекачку. Я пошел к начальнику порта  и  после  долгих  поисков
нашел его в разрушенном складе.
     - Я капитан русского судна "Академик Павлов".
     - Здравствуйте,  господин  капитан. Я уже в курсе. Из Багдада несколько
раз звонили, требовали срочно прислать груз. Сделаю все что в моих силах.
     - У меня к вам просьба.  Не  посылайте  две  цистерны  вместе  в  одном
эшелоне. Пошлите вторую цистерну через сутки после первой.
     - Думаете будет диверсия?- встревожился начальник.
     - Уверен будет. Нужна хорошая охрана.
     - Я  постараюсь  сделать  все что вы предложили и скажу военным, что бы
усилили охрану эшелонов.
     Я пошел на корабль. На большой высоте крутился самолет-разведчик НАТО.
     Нехорошее предчувствие хлынуло на меня.
     Заполненные цистерны ушли в ворота разрушенных складов.
     Я вызвал к себе опального капитана Антонова и  капитана  второго  ранга
Шмелева.
     - Товарищи  офицеры,  мы  выполнили  свое  задание  и доставили груз по
назначению. Сейчас лодка пойдет к 5  пирсу,  заправиться  горючим,  заправит
танки  для  балласта  нефтью  и отправиться самостоятельно домой. Командиром
лодки назначается капитан второго ранга Шмелев. Его помощником  и  штурманом
будет капитан Антонов.
     - Есть.
     - До свидания, товарищи офицеры.
     Я обнял Шмелева и опального капитана.

     Мы  стали  по  руслу  реки  подниматься  до Барсы, что бы там встать на
ремонт винта и срезать эти  уже  ненужные  гидравлические  зажимы  на  брюхе
корабля,  когда  меня  догнал  большой  катер.  На палубе стояло 8 пловцов с
опущенными головами. Большое черное тело лежало у их ног.
     - Кто?- прокричал я.
     - Капитан-лейтенант Козырев,- ответил хриплый голос.
     - Остальные где?
     - Остальные погибли.
     На палубе молча плакала Скворцова.
     - Стоп  машины.   Боцман   отдать   якорь.   Спустить   трап.   Принять
капитан-лейтенанта Козырева на корабль.
     Когда  тело  Козырева  оказалось  на  судне,  я  приказал,  несмотря на
стенания шкипера, разворачиваться назад, в Персидский залив. Там  мы  отдали
последние почести храброму офицеру и похоронили по морскому обычаю в море.

     Мы  опять  двинулись в Басру. Я пришел в свою каюту и, посидев немного,
включил радиоприемник. Родной женский голос передавал последние известия.
     - ... Министр иностранных дел России Козырев осудил действия  Ирака  по
захвату  Кувейта,  а так же за применение иракской стороной ракетного оружия
типа "Скат", против мирного населения Израиля...
     Мне стало совсем противно. Я  вышел  из  каюты  и  направился  к  каюте
лейтенанта Скворцовой.
     - Мария Андреевна, к вам можно,- постучался я.
     - Капитан?- она глядела на меня с изумлением.
     - Да, я пришел поговорить с вами.
     - Проходите, товарищ капитан.
     - Меня еще зовут Игорь Георьгиевич.
     - Садитесь, Игорь Георьгиевич.
     - Мария  Андреевна,  я  ужу  из  флота.  Я  решил  написать  рапорт  об
увольнении.
     Она кивнула головой.
     - Я  много  врал  иностранцам,  своим,  убеждая  себя  и  их,  что   мы
придерживаемся  каких-то  идеалов  и  выполняем задание родины, но сегодня я
окончательно понял, идеалов нет. Мы выполняем задания, которые  противоречат
статусу нашей родины. Вы меня поняли?
     Она опять кивнула головой.
     - Я написал рапорт об увольнении и рейс домой будет последним.
     Скворцова раскачивалась корпусом на койке и задумчиво смотрела на меня.
     - Я  пришел  к  вам,  потому  что  мне не кому выложить свои сомнения,-
продолжал я,- я просто душей чувствую, что вы меня поймете.
     Головка с аккуратной прической опустилась вниз и опять поднялась.
     - Я вас очень хорошо поняла, Игорь Георьгиевич.
     - Тогда я пойду. Спасибо, что выслушали меня.
     - Разве разговор уже кончился? А как же я, Игорь Георьгиевич?
     Я смотрел на нее и молчал.
     - А что же со мной?- повторила она.
     - Если бы вы, Мария Андреевна согласились, я был бы не против,  что  бы
мы ушли с этой службы вместе.
     В  иллюминатор  с берега ударил пронзительный грохот. Мы оба посмотрели
туда, потом вскочили и побежали на мостик.
     - Что там, старпом?
     - Там, за Басрой мощный взрыв.
     - Это, наверняка наш груз,- сказала  Скворцова.-  Все  труды  и  жертвы
оказались напрасны. Я согласна уволиться вместе с вами, Игорь Георьгиевич.

     Война  еще  шла.  Мы  сделали  обратный рейс, но уже кратчайшей дорогой
через Суэцкий канал. Уже в Севастополе мой рапорт был принят  и  меня  через
два месяца уволили. Мы с Машей приехали к ее родителям в Ленинград в надежде
в  этом  городе начать новую жизнь. Как только с квартирой все уладилось, по
телевидению сообщили, что на  Израиль  стали  падать  снаряды  выпущенные  с
территории  Ирака,  гигантской  сверх-пушкой.  Всего  до  конца войны на эту
страну упало 48 снарядов, причинив массу разрушений  и  жертв  среди  мирных
жителей.   Почему  американские  и  натовские  самолеты  не  разбили  пушку,
останется загадкой для многих поколений.

     Хорошо когда у тебя есть свой дом и на него никогда не упадет  ни  один
снаряд, ни одна бомба,- это мысль не моя, это сказала Маша, моя жена.


Евгений Кукаркин.
Рай


ПРОЛОГ
     АД
     - Лекарь, вставай.
     Меня тряс за плечо мой сосед по койке.
     - Слышишь, - продолжил он, - наши начали.
     Где-то  внизу  раздавался  грохот,  крики.  Казарма  ходила  ходуном. Я
натянул штаны, куртку и бросился за соседом вниз по лестнице.
     - Лекарь, где лекарь? - заорал чей-то голос. - Лекаря сюда.
     - Здесь он. Здесь, - ответил криком сосед.
     Меня схватили под локти и поволокли по второму этажу  в  угол,  где  на
койках  уже лежали два человека. Грохнул выстрел, за ним дробью отразили эхо
выстрелов  пулемета  с  вышки,  своды  казармы.  Зазвенели  стекла.   Кто-то
закричал.
     - Крошку, убили, - сказал кто-то у двери.
     - Да  делай  же  ты  что-нибудь, - рядом со мной держа железный прут от
кровати стоял староста блока "Б", Матерый.
     - Чем? Ни бинтов, ни ваты, ни иода, ни черта нет.
     Матерый выругался длинным вразумляющим матом. Потом  схватил  за  плечо
моего соседа по койке.
     - Слушай,  ты,  проберись к тумбочке Крошки, у него там в конце коробка
из-под приемника. Тащи ее сюда.
     Сосед исчез. Один раненый  был  без  сознания.  На  правой  части  лица
клочьями  свисала  кожа,  с  нее каплями стекала кровь. Само лицо распухло и
приняло фиолетово-кровавый оттенок. Другой, - лежал с  переломанной  в  двух
местах рукой и глухо постанывал.
     Принесли  Крошку.  Я ему ни чем помочь не мог. Пуля пробила ему грудь и
смерть наступила мгновенно. Примчался сосед с коробкой и когда я ее  открыл,
то увидел аптечку, с необходимым для первой помощи материалом.
     Внизу  стрельба  усилилась  и  вдруг  внезапно  затихла.  Раздала голос
мегафона.
     - Граждане  заключенные,  прекратите   сопротивление.   Вас   подбивают
несознательные  элементы  к  насилию.  Будьте благоразумны. Те кто будет нам
сопротивляться, получат дополнительные сроки. Еще  раз  повторяем.  Не  надо
осложнять себе жизнь.
     Послышались   ответные   крики.   Заключенные  привели  двух  связанных
надзирателей и посадили на койку недалеко от меня. Появился опять Матерый.
     - Лекарь, посмотри этих двух. Нам они живые нужны.
     Надзиратели были в порядке. Только у одного  рассечена  бровь  и  я  ее
заклеил пластырем.
     Минут  пятнадцать  переругивались стороны. И внизу опять начался штурм.
Грохот выстрелов слился в сплошной рев. Стекла правой  стороны  казармы  уже
были  выбиты все. Мне стали поступать раненые с нижних и с верхних этажей. В
основном, с пулевыми ранениями.
     Матерый привязал к пруту кровати  наволочку  и  выставил  его  в  окно.
Выстрелы затихли.
     - Эй,  -  заревел он в окно. - Вы не забыли, что у нас двое ваших. Если
вы прорветесь в казарму, мы им перережем горло.
     - Покажи их в окно, - ответили с низу. - Тебе, скоту, верить нельзя.
     Четверо зеков подхватили надзирателей и подтащили их к окнам.
     - Вася, ты хоть рот можешь открыть?
     - Иди ты в жопу. Из-за тебя, мудака, все  началось.  Ты  там,  а  мы  в
дерьме, - прокричал один из надзирателей.
     Матерый махнул рукой. Надзирателей от окон отвели. Начались переговоры.

     - Мы  хотим  человеческого  отношения к себе. Хотим, чтоб убрали от нас
мясника капитана Рыжова. Требуем нормальной пищи и санитарных условий.
     Матерый, впервые, длинную речь произносил без мата.
     Нам в ответ, только предлагали сдаться.

     Кто  бы  мог  подумать,  мы  держались  пять  дней.  Милиция   получила
подкрепление  и  на  пятый  день  взрывы  сотрясли решетчатые окна нижнего и
нашего этажа. В проемы окон полезли омоновцы. Свалка  приобрела  дикий  вид.
Вал орущих и кувыркающихся тел двигался к моей импровизированной больнице.
     То что я увидел позже, потрясло до основания. Матерый подошел к койке с
надзирателями  и  хладнокровно  перерезал  им горло. Дерущиеся люди дошли до
первых коек с ранеными и  омоновцы  стали  избивать  их  и  прыгать  по  ним
кованными ботинками.
     Крики усилились.
     Я  такого  тоже  вытерпеть  не  мог  и  схватив стальной прут от койки,
оставленный Матерым, обрушил его на блестящий шлем, защищавший  милиционера.
Он  рухнул  как  подкошенный.  Второго  удара мне сделать не удалось. Что-то
обрушилось на мою голову и я провалился в темноту.

     Мое дело разбирал не суд, а специальная комиссия, прибывшая  по  поводу
возникновения  беспорядков  в Оренбургском централе. Как ни странно, но меня
спасло звание кандидата биологических наук.
     - Как же вы ученый,  ввязались  в  эту  кашу?  -  спросил  председатель
комиссии.
     - Вы  наверно  забыли,  я  исполнял обязанности лекаря и помогал людям.
Поэтому я там был. И еще, прошу не забывать, я сам заключенный.
     - Это печальный факт, но вы сами виноваты.
     - В чем?
     - В том, что вы заключенный. Никто вас не просил, что бы вы  разглашали
военную тайну и этим подрывали мощь государства..
     - Разве борьба за мир, теперь преступление.
     - Мы  не  будем  с вами ввязываться в диспут. Это дело закона. Учитывая
степень вашего участия в беспорядках, комиссия решила ваше  дело  в  суд  не
передавать.  На вас поступил запрос по спец отделу МВД, об отправлении вас в
зону номер пять.
     - Мне это ничего не говорит.
     - На месте все и узнаете.

     Суды над участниками сопротивления закончились через месяц.  Еще  месяц
шли  бюрократические  оформления  и  согласования  документов. Наконец, этап
собран и нас повезли в тюремном вагоне на станцию Колоски под Новосибирск.
     От станции машины с зеками часа три крутили по петляющим дорогам,  пока
не подъехали к воротам, от которых высокие заборы уходили в бесконечность.


 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
     РАЙСКАЯ ЖИЗНЬ
     Я попал в рай.
     Чистенькие  дороги  и  тротуары,  удивительно  современные  коттеджи, с
зелеными  лужайками  и  бассейнами  ,  затерянными  в   густой   листве,   а
магазины...,  какие магазины, забитые товарами и продовольствием до потолка.
И все это в то время, когда в стране ни черта нет,  когда  в  кармане  много
денег, а полки и прилавки магазинов пусты.
     Этот  рай  охраняется,  да еще как: путанка, бетонный забор, вспаханная
полоса, столбы с колючкой под током, опять путанка  и  кругом  фотоэлементы.
Птица пролетит и тут же солдаты с собаками мчатся к потревоженному участку.
     Чтоб  пройти  в  этот  рай, надо испытать колоссальную проверку и после
этого остается ощущение будь-то тебя прополоскали в  щелочи  и  марганцовке,
потом промыли, высушили и стерильного подготовили к операции.

     Меня сразу отделили от заключенных и в сопровождении лейтенанта повезли
на газике почти-что к центру рая.
     Мы  подъехали к гостинице и женщина-администратор, изучив мой паспорт с
массой сопроводительных бумаг,  наконец,  выдала  мне  ключ  от  номера,  не
спросив  ни  рубля  оплаты.  Лейтенант,  пожелав  мне  всего хорошего, уехал
обратно к посту.
     Номер выдали нормальный. Люкс, не люкс, но цветной телевизор,  телефон,
ванна,  электрочайник,  утюг, стол, два шкафа, доска для глаженья и шикарная
полутора спальная кровать. Я развязал вещмешок, распихал нехитрую одежду  по
шкафам  и  промыв  ванну,  с  удовольствием отмочил тело в теплой прозрачной
воде.
     Только я оделся, как раздался телефонный звонок.
     - Але...
     - Простите, вы не Борисов?
     - Да, а кто меня спрашивает?
     - Меня зовут Алла. Меня попросили,  чтобы  я  ознакомила  вас  с  бытом
городка и на первое время, была вашим гидом.
     - А кто попросил?
     - Ваш будущий шеф, Марк Андреевич.
     - Что же вы можете мне предложить, Алла?
     - На первое время, встретиться в холле гостиницы.
     - Сейчас?
     - А что вас удивляет? Время еще светлое.
     - Но я еще не ел.
     - Не беспокойтесь. Я вас отведу туда, где можно поесть.
     - Хорошо. Я спускаюсь.

     В  холле  гостиницы,  меня ждала одинокая посетительница. Длинные ноги,
мини- юбка, просторная кофточка, которую подпирали  две  груди  с  бугорками
сосков  и  все  это  завершала  миниатюрная  головка  с  густыми золотистыми
волосами, рассыпанными до плеч.
     - Вот вы какой, Борисов.
     Она оценивающе оглядела меня.
     - Меня еще к тому же звать Толя.
     - Прекрасно. Нас уже все заждались. Поехали быстрей.
     - Но куда?
     - Вы же только-что хотели есть или уже раздумали.
     - Нет.
     - Тогда чего мы стоим. Идемте быстрей.

     На улице стоял "москвич", чистенький как и весь городок. За руле  сидел
молодой  парень,  с  длинными зализанными на затылок волосами. Он кивнул мне
головой и что-то пробормотал губами. Алла открыла заднюю дверцу.
     - Девочки, подвиньтесь. Кавалера привела зовут Толя.
     Она безцеремонно толкнула меня рукой во внутрь машины и я повалился  на
мягкое женское тело.
     - Простите.
     - Ой, какой вы большой. Алка, ты с ума сошла, он меня чуть не раздавил.
     - Такая наша судьба, терпи, мужики всегда нас давят.
     Алла обошла машину и села на место рядом с шофером.
     - Поехали, Витек.
     Машина тронулась. Мы, три фигуры, сгруппировались на заднем сиденье и я
опять  почувствовал  теплоту  женского тела уже прижавшемуся ко мне. Мой гид
продолжал знакомство.
     - Толя, рядом с тобой Люся и Валя. Они тоже работают в институте. А это
Витек - она провела рукой по его волосам - наша охрана, которая нас блюдет.
     - Не треплись, Алка.
     Машина промчалась  коттеджи  и  въехала  в  центр  городка.  Сверкающие
витрины  магазинов,  кинотеатров, кафе, ресторанов, жилые и административные
дома удивляли современностью и красотой. Машина остановилась перед  парадной
дверью.
     - Ребята, вылетаем. - Алкаю первая выпорхнула из машины.

     Мы  поднялись  на  четвертый  этаж и открытая дверь встретила нас шумом
музыки, застолья и смеха.
     - Ребята, это Толя, пополнение для четвертого блока.
     Разнообразные  улыбающиеся  лица  парней  и  девушек  окружили  меня  и
наперебой  жали  руки.  Каждый  называл  свое имя и я мгновенно забывал его,
когда жал следующую руку. Маленькая,  плотная  девица  подхватила  меня  под
локоть и повела в гостинную, где был накрыт стол.
     - Вы  садитесь  сюда. Алла иди сюда тоже, поухаживай за кавалером. А ты
Валя куда? Садись рядом. Вечно с тобой мученье.
     Стулья загремели по полу и вся компания уселась к  столу.  Я  не  успел
оглянуться, как Алла навалила мне в тарелку всяких закусок и наполнила рюмку
коньяком.
     - Тост, тост. - завопила маленькая плотненькая девица.
     Сидящий во главе стола полный, лысоватый парень поднял рюмку. Шум стих.
     - Сегодня нашей хозяйке исполнилось 18 лет. Так давайте выпьем за вечно
молодую,  прекрасную  женщину,  с  изумительной душой и красотой. Инночка за
тебя.
     Он потянулся к женщине лет тридцати, но  действительно  с  непоблекшими
признаками  красоты.  Все  стали  чокаться  с  ней и мы выпили. Позвякивание
приборов и говор накрыли стол. Алла занялась Витьком и я обратился  к  своей
левой соседке.
     - Извините, пожалуйста. Мы тоже с вами будем работать?
     Красивое лицо, обрамленное блестящей каштановой копной волос, с четкими
бровями и живыми глазами, насмешливо поглядело на меня.
     - Да. Вы теперь будете моим начальником.
     - А Люся, Алла?
     - Алла точно, а Люся в соседней группе.
     - А все окружающие тоже в институте.
     - Большинство к сожалению, да. Все кроме этих молодых парней.
     Она кивком головы указала на сидящего во главе стола и трех здоровяков,
сидящих не далеко от него, в том числе включая Витька.
     - Эти из охраны.
     - Почему к сожалению?
     - Вы  что,  не  поняли куда попали. Это же ад, это тюрьма из которой ни
куда не выбраться. Вы узник. Вы сами-то знали куда едете?
     - Я так и так заключенный, так что мне всеравно.
     - Что?
     Брови поползли от изумления в верх.
     - Нам сказали, что едет видный биолог.
     - Я сидел в закрытом  Оренбургском  центре  и  занимался  прививками  и
лечением больных.
     - Там тоже также?
     - Как?
     - Ну, также зона...
     - Нет, там настоящая тюрьма с камерами, парашами и надзирателями.
     - Боже мой. Вы что убили кого-то. За что вас посадили?
     - Нет,  ни кого не убивал. Я выступил перед иностранными журналистами с
разоблачением о разработках бактериологического оружия в СССР. Мне  за  это,
то есть за разглашение тайны дали 25 лет.
     - И вы не боитесь мне это рассказывать?
     - Нет.  Во-первых я испытываю к вам симпатию. Во-вторых, я уже узник, а
раз я попал сюда,  то  узник  в  квадрате,  мне  уже  все  равно  отсюда  не
выбраться,  даже  если кто-то и накапает на меня, а в-третьих, если этот рай
последний для меня, зачем скрывать свои принципы.
     - Но это какой-то парадокс. Вы против бактериологического оружия, но вы
и работаете над развитием этого оружия. Разве не для этого вы здесь?
     - Наверно для этого. А теперь подумайте. Развитие науки не  остановить.
В  одних  случаях  она  идет  быстрым  темпом,  там  гении, в других случаях
медленно, там бездари. Наука  развивалась  бы  и  без  меня.  Но  как  можно
бороться с неизвестным оружием, не зная этого оружия. Я должен быть напичкан
знаниями  и  быть  в  курсе  последних  исследований. Меня всегда преследует
надежда, вдруг я останусь жив и  сумею  рассказать  всему  миру  о  страшном
оружии для человечества.
     - Может  действительно  вы  по  своему  и правы, но я с вами в одном не
согласна. Если вы боритесь и хотите бороться, почему бы вам  не  делать  эту
работу. Это ведь тоже форма сопротивления.
     - Если  б  я не согласился здесь работать, ме