Как  вы  назвали  меня,  душечка?  -  так  и
встрепенулась  она  при  моих  последних словах, в то время как первая часть
моей фразы пропала даром, так как она даже и не расслышала ее.
     - Дикарочка! - повторила я, улыбаясь.
     Она  пронзительно  взвизгнула совсем по-детски и обвилась руками вокруг
моей шеи.
     - Душечка!  Ангелочек мой! Кошечка моя! - шептала она, ласкаясь ко мне.
-  Сестрой вашей буду, рабой, собачонкой! Всем, чем хотите! Я так люблю вас!
Так рада вашему приезду! - И она душила меня все новыми и новыми поцелуями.
     Я  с  трудом  освободилась  из  ее объятий и напомнила ей, что мне надо
одеваться.  Тогда  она  быстро соскользнула с постели, послала мне несколько
воздушных поцелуев и выпорхнула из комнаты с легкостью птички.
     Через  минуту  до  меня  долетел  обрывок  какой-то печальной восточной
песни,  распеваемой  звонким,  жизнерадостным  и  таким  прелестным,  чистым
голоском,  что  я  не  могла  не  заслушаться  певуньи.  Потом  песня  разом
оборвалась.   Послышался  задушевный  смех,  потом  чье-то  ворчанье,  потом
веселый  визг,  и  пучок белых роз, обрызганных росой, влетел через открытое
окно в мою комнату и упал у моих ног.


ГЛАВА IV

                        Семья Кашидзе. Первые тернии

     Через  полчаса  я  уже сидела за чайным столом вместе с князем Кашидзе,
его внуком Андро и княжной Тамарой.
     Князь  Кашидзе  приветливо встретил меня. Он мало изменился за те шесть
лет,  которые  я  его  не  видела.  Это  был  тот же представительный старый
генерал,  каким был и тогда, когда посетил нас с мамой в Петербурге. Строгое
лицо  его,  с печатью затаенной думы и заботы, прояснялось лишь в те минуты,
когда  он  смотрел  на  свою  любимицу внучку. Зато его внук Андро, смуглый,
некрасивый  мальчик  лет  пятнадцати,  с  большим  шрамом  на лице (я узнала
позднее,   что  этот  шрам  был  следствием  падения  Андро  с  лошади),  не
пользовался  симпатией  деда.  Признаться,  и мне Андро не понравился. В его
лице  было  что-то  хищное  и  злое.  Брат  и  сестра были также далеко не в
дружеских  отношениях,  что  я  заметила  по  трем-четырем фразам, в которых
сквозила  какая-то затаенная вражда между ними. Андро нигде не учился, после
того   как   с  грехом  пополам  окончил  горийскую  школу  для  грузинского
простолюдья.   Потом  я  узнала,  что  князь  Никанор  Владимирович  Кашидзе
прикладывал  все  старания,  чтобы дать внуку соответствующее его княжескому
достоинству  воспитание, но все его усилия оставались тщетными. Князек Андро
был непроходимо ленив и не поддавался никаким увещаниям деда.
     Я  поблагодарила  князя Никанора за его приглашение служить в его доме.
Он  дружески  расспросил  меня  о моем житье-бытье и потом, выслав внучат из
комнаты, произнес, понижая голос:
     - Вы,  Людмила  Александровна,  не  унывайте  по  поводу Тары... Она, в
сущности,  предобрый  ребенок, хотя и избалована напропалую. Что делать, это
дитя  - моя единственная привязанность в жизни. Бог простит мне мою слабость
по  отношению к ней... Будьте к ней возможно снисходительнее, милая барышня!
Это  дикий  цветок,  взлелеянный самой природой Востока, такой же дикой, как
он  сам,  и  оторвать  его  силой  и  грубостью от родной почвы - значило бы
погубить  его.  Прощайте  же  ей маленькие шалости и капризы. Эта девочка не
знала  никакой  узды  до  четырнадцати  лет,  и  теперь  обуздывать ее будет
несколько  трудно. Вы знаете, что моя Тара не умеет даже читать, потому что,
несмотря  ни  на  какие  мои  просьбы,  она  не  хотела  учиться, а я не мог
настаивать,   так   как   огорчать   этого  ребенка  для  меня  положительно
невыносимо.
     - Я попробую, князь, справиться с нею, - заметила я.
     - Да  поможет вам Господь, дитя мое, в деле ее воспитания! До сих пор я
не  брал гувернанток к девочке, боясь, чтобы они пагубно не подействовали на
ее  здоровье  грубостью  и  строгостью.  Теперь обойтись без воспитательницы
невозможно.    Я   просил   начальницу   вашего   института   прислать   мне
снисходительную  и  добрую  наставницу и очень рад, что выбор ее пал на вас.
Ваша  дружба  с  моей  родственницей Ниной Джавахой говорит уже за вас. Сама
судьба  точно  вмешивается  в  это дело и нежданно-негаданно присылает в мой
дом  ту,  которую  я  встретил  ребенком.  Я надеюсь, что ваша серьезность и
положительность,  приобретенные  печальной  сиротской долей, послужат вам на
пользу в трудном деле воспитания моей Тары!
     - Я  надеюсь,  князь!  -  ответила  я серьезно и, видя, что он высказал
все, что хотел сказать, вышла из-за стола и направилась к выходу.
     Легкое шуршание в соседней комнате привлекло мое внимание.
     Я быстро распахнула дверь и... ахнула.
     Тамара,  прильнув к замочной скважинке, подслушивала то, что говорилось
в  столовой.  Она  не  успела  отскочить в ту минуту, как я открыла дверь, и
получила легкий удар по лбу ребром двери.
     - Вы  подслушивали,  Тамара? - пристально глядя ей в глаза, спросила я.
- Вы подслушивали то, что говорил ваш дедушка в столовой?
     - Да  нет  же!  Уверяю  вас,  нет! - возражала она, старательно избегая
взгляда моих глаз.
     Я молча взяла ее за руку и подвела к зеркалу.
     - Никогда   не   лгите,   Тамара,  -  указывая  на  ее  красный  лоб  с
предательским  пятном на нем, сказала я. - Помните, нет на свете порока хуже
лжи! Ложь - это начало всякого зла! Поняли ли вы меня, дитя мое?
     Она  опустила глаза. Губы ее дрожали. Я уже видела выражение искреннего
раскаяния  в  ее лице, как вдруг резкий, неприятный хохот заставил нас обеих
вздрогнуть и оглянуться.
     Андро  сидел  верхом на подоконнике и, сбивая игрушечным кинжалом цветы
магнолий, растущих у окна, хохотал притворным смехом.
     - Ха-ха-ха!   Поздравляю,   княжна   Тамара!   -  выкрикивал  он  между
приступами  деланного  смеха.  -  Поздравляю,  княжна-лгунья!  Что, попалась
птичка  в  клетку?  Довольно напелась и напрыгалась! Так ее, так! Пробирайте
ее,  mademoiselle,  хорошенько!  На  цепь  ее  посадите, как злую собачонку,
чтобы  она  не  смела  кусаться и лаять! Надоела она всем, Тамарка! Покоя от
нее  нет!  Заприте-ка ее лучше на хлеб и на воду, mademoiselle! Для вашей же
пользы, право!
     И  злой  мальчик  смеялся  все  громче  и громче, кривя свой и без того
некрасивый,  недобрый  рот  в  гримасу и сверкая своими маленькими глазками,
злыми, как у хищного зверя.
     Я  взглянула  на  Тамару. Она стояла бледная как полотно, и только одни
ее  чудесные  глаза  сверкали как уголья под темными бровями. Она напоминала
мне маленького львенка, готового кинуться на жертву и растерзать ее.
     "Не  обращайте  внимания на слова вашего брата!" - хотела я сказать для
ее успокоения, но было уже поздно.
     В  два  прыжка  княжна  подскочила  к  брату  и,  прежде  чем  я успела
сообразить что-либо, с диким воплем вцепилась ему в волосы.
     Андро,  казалось,  не ожидал такого стремительного нападения со стороны
сестры;  по  крайней  мере,  он опомнился только тогда, когда острые ноготки
княжны  впились  ему  в  щеки.  Тогда  он  грубо  оттолкнул  ее, но, потеряв
равновесие,  полетел  на  пол  вместе  с  прицепившейся  к нему, как пиявка,
Тамарой.
     Я  не  знала,  что  делать:  броситься  ли разнимать детей или бежать к
князю за помощью. К счастью, он услышал шум и появился на пороге.
     - Что  такое?  Что  случилось?  -  взволнованно спрашивал он меня и, не
дождавшись ответа, кинулся к катавшимся по полу внукам.
     С  трудом  оторвал  он Тамару от ее брата и, рванув последнего за руку,
быстро поднял его с пола и поставил перед собой.
     - Ты  опять  раздразнил  ее,  бездельник!  -  грозно насупив свои седые
брови, обратился он к мальчику.
     Андро   молчал.   Весь   в   ссадинах   и   царапинах,   он   стал  еще
непривлекательнее  прежнего.  Но  губы  его  были  плотно  сжаты,  а  глаза,
глядевшие исподлобья, горели беспокойным, мрачным огнем.
     - Ты  опять  обидел  сестру?  Отвечай  же,  негодный  мальчишка!  - еще
грознее  произнес  дед, так и впиваясь в угрюмое лицо мальчика пронизывающим
душу взглядом.
     Андро  по-прежнему  молчал.  Слышно  было  только  его тяжелое дыхание,
вылетавшее с шумом из груди.
     Я  не  знаю,  что было потом, потому что, схватив за руку взволнованную
Тамару,  поторопилась  увлечь  ее  в  сад.  До  нас долетели какие-то глухие
звуки, но ни стон, ни плач не сопровождали их.
     - Это   дедушка  бьет  Андро!  -  торжествующе  заявила  Тамара,  жадно
прислушиваясь  к  тому, что происходило в доме. И глаза ее загорелись злыми,
яркими огоньками.
     - И вам не жаль брата? - укоризненно покачала я головой.
     - Жаль  Андро?  - вскричала она с дрожью ненависти в голосе. - О, вы не
знаете  его!  Если  б  вы  знали,  как  он  меня  ненавидит, как мучит меня,
mademoiselle!  Я  жалею  только, когда ему мало достается от дедушки, потому
что  дедушка  хотя и вспыльчив, но очень отходчив... Я бы уж сумела наказать
его  по-своему!  Долго  бы  он меня помнил, негодный! О, как я его ненавижу,
как ненавижу его, если б вы знали!
     - За  что? - тихо спросила я и, желая успокоить девочку, притянула ее к
себе и посадила на колени.
     - За  все! - подхватила она с жаром. - Он не дает мне проходу, всячески
мучит,  терзает  и  изводит меня. Он портит мои вещи, таскает мои лакомства,
постоянно  злит  меня, всячески издевается надо мной... А за что? Все за то,
что  дедушка  любит  меня  больше всего на свете и сделает меня единственной
наследницей  всех  своих богатств! Ах, mademoiselle, если б вы знали только,
до  чего  жаден  Андро  и  как  он  любит золото! Можно подумать, что он сын
менялы-армянина, а не знатного князя из рода Кашидзе!
     - А  вы  сами,  Тамара,  - прервала я девочку, - сделали ли что-нибудь,
чтобы улучшить ваше отношение к брату?
     - Как так? - широко раскрыла она свои большие глаза.
     - Ну,  стерпели  ли  вы  хоть  раз  его  обиду?  Смолчали  ли  вы  хоть
когда-нибудь на его оскорбление?
     Она подумала немного, потом произнесла, забавно наморщив брови:
     - Я  понимаю  вас,  mademoiselle  Люда!  Вы  говорите об учении Христа,
приказывавшего подставить правую щеку тому, кто ударит по левой.
     - Ну  да,  да!  -  произнесла  я, обрадованная тем, что моя дикарка уже
знакома отчасти с учением Нового завета. - Кто говорил вам об этом, Тамара?
     - Барбале,  -  ответила  она,  -  Барбале,  раздевая  меня  по вечерам,
говорит  мне  иногда  о  Боге...  Но,  mademoiselle  Люда,  я  не  могу  так
поступать,  как  указал  Христос! Я ненавижу Андро и готова выцарапать глаза
негодному мальчишке...
     - Он  -  брат  ваш!  -  тихо произнесла я, лаская рукой ее растрепанную
головку.
     - Я  не  хочу  такого брата, - вскричала она, топнув ногой, - я не хочу
его!  У  меня  есть  теперь  сестра!  Ведь  вы  захотите  быть моей сестрой,
mademoiselle Люда?
     И  она с врожденной кошачьей ласковостью прижалась ко мне и, заглядывая
мне в глаза своими звездами-глазами, повторяла:
     - Ведь  вы  сестра  моя,  да,  сестра?  Ответьте же, mademoiselle Люда,
ответьте же поскорее!
     Не  приласкать  ее  в  такую минуту было невозможно. В ней было столько
обаятельного  и  трогательного,  в  этой милой, юной дикарке, что я невольно
забыла  о  жестокой,  злой девочке, которой она представлялась мне за минуту
до  этого.  И  я,  подчиняясь  моему  порыву,  наклонилась  к  ней  и  нежно
поцеловала ее глаза, черные, как ночь, и горящие, как алмазы.


ГЛАВА V

                                Новая жизнь

     Моя  новая  жизнь  в  Гори  совсем  захлестнула  меня. Целые дни я была
неразлучна  с  хорошенькой  Тамарой.  Мы  гуляли,  разговаривали  или сидели
молча,  наслаждаясь  прелестью  восточного лета, благоухающего и ясного, как
сама весна.
     Иногда  князь  Кашидзе  приказывал седлать для нас лошадей, и мы ездили
верхом  в  сопровождении  старого  Сумбата,  верного слуги их дома. Цветущие
долины  Грузии  расстилались перед нами во всей своей пышной красоте. Иногда
мы  углублялись  в  горы,  любуясь ясным и синим небом, жемчужными облаками,
сливавшимися  вдали  со  снежными  вершинами  далеких  исполинов  Эльбруса и
Казбека.   Ловкая,  быстрая  и  отважная  княжна  ездила  верхом  как  лихая
джигитка.  Она  сделала  мне  несколько  драгоценных  указаний,  и  скоро  я
постигла не хуже ее искусство верховой езды.
     Иногда  мы  ездили  в предместье Гори, в забытую усадьбу князя Джавахи.
Там,  на  зеленом  обрыве, в виду грузинского кладбища, на котором покоились
останки  последних  Джаваха, я рассказала Тамаре трогательную повесть другой
маленькой  девочки,  радовавшейся  и страдавшей в этом старом гнезде. Тамара
все  свое  детство  провела  в  Тифлисе, где дедушка ее командовал полком, и
только  с  выходом  в  отставку  старого  Кашидзе они переселились в Гори, в
старый  родовой дом князя. Поэтому она не знала своей маленькой кузины, хотя
Барбале,  вынянчившая  Нину Джаваху и перешедшая с ее смертью в дом Кашидзе,
уже  много раз рассказывала девочке о покойной. Тамара с жадностью слушала и
ее, и мои рассказы. Особенно мои, конечно...
     Впрочем,  что  бы  ни  рассказывала  я  ей,  она  слушала  с одинаковым
интересом.  Восприимчивая,  горячая натура девочки жаждала все новых и новых
впечатлений.   Ко   мне   она   привязалась  с  необыкновенной  верностью  и
преданностью и слушалась меня беспрекословно во всем.
     Так,  однажды  утром,  войдя  в  ее  спальню, я увидела старую Барбале,
стоявшую  на  коленях перед постелью княжны и с трудом натягивающую чулки на
ее стройные ножки, которыми она болтала и дрыгала поминутно.
     - Что  это  такое? - с удивлением произнесла я при виде этой картины. -
Как, Барбале, вы одеваете такую большую девочку?
     - Княжна не может одеваться сама, - произнесла покорно старуха.
     - Полно,  Барбале!  Вероятно,  у  вас  есть дело на кухне, не требующее
задержки,  - тоном, не допускающим возражений, сказала я ей, - ступайте же к
нему, а вашу княжну одену я сама.
     И,  взяв  чулок  из  рук  служанки,  я  уже  готовилась натянуть его на
маленькую  ножку  Тамары,  как  вдруг она неожиданно вскочила с постели и со
смехом вырвалась от меня:
     - Нет-нет,  mademoiselle  Люда. Я не позволю вам! Вы слишком хороши для
роли служанки.
     - А  Барбале?  -  спросила я серьезно. - Не находите ли вы, Тамара, что
она слишком стара, чтобы исполнять ваши причуды?
     Девочка  вспыхнула  до  корней  волос,  но все-таки еще не хотела сразу
сдаться на мои доводы.
     - Барбале - служанка! - произнесла она смущенно.
     - Да,  вы  правы. Она служанка, старая служанка, притом вынянчившая два
поколения  дома Джавахи и Кашидзе. Так неужели же в награду за свою честную,
долгую  службу  она  не  годится ни на что иное, как для исполнения прихотей
балованной  девочки,  потому  только,  что  эта  девочка знатного княжеского
рода, а она, Барбале, бедная старуха?
     - О,   mademoiselle   Люда,  -  вскричала  Тамара  со  свойственной  ей
живостью,  -  я  не знаю, насколько вы правы, но я очень люблю, когда вы так
говорите.  Ваш  голос  звучит,  как  студеный  горный родник, а глаза ваши -
точно  глаза  небесного  ангела. Я сделаю все, что вы захотите, только бы не
было   у   вас   этой   складочки   между  бровями!  Она  делает  ваше  лицо
страдальческим,  mademoiselle  Люда,  а  я  не  хочу видеть вас страдающей и
несчастной.  Я  люблю  вас,  так  сильно  люблю!  Почти  наравне  с дедушкой
Кашидзе!  Андро  говорит, что я люблю дедушку за то, что он богат и даст мне
много-много  золотых  червонцев...  Андро  лжет,  но  я не могу доказать ему
этого,  зато  я  могу  доказать,  что  вас  я люблю бескорыстно: ведь вы мне
ничего  не  дадите,  ни  червонцев,  ни  драгоценностей,  а  я люблю вас так
крепко, что едва ли сумею вам это рассказать...
     Ее  наивный  лепет  трогал  меня  до глубины души. В этой своеобразной,
необузданной   девочке   было   много   хороших,  светлых  сторон.  Особенно
симпатичным было в ней умение держать данное слово.
     - Я  родом из князей Кашидзе, - говорила она с гордостью в ответ на мои
похвалы  по  этому  поводу, - а князья Кашидзе славятся умением держать свои
обещания!
     Действительно,  свое слово она держала свято, и это удивительно красило
весь ее внутренний облик.
     С  этого  дня  Барбале  уже  не приходила раздевать и одевать Тамару. Я
одержала первую победу над баловницей княжной.
     Два  обстоятельства,  однако,  несказанно  волновали  и  заботили меня.
Первое  из  них  была  непримиримая вражда между Андро и Тамарой, а второе -
полнейшая невозможность заставить маленькую княжну учиться.
     На  первое  я  уже махнула рукой, признавая свою полную беспомощность в
этом  деле. К тому же Барбале шепнула мне, что князь Кашидзе думает отослать
своего  внука  в полк, под начальство князя Джавахи, чтобы приучить мальчика
к выправке и дисциплине, необходимой для военного.
     Зато  леность  княжны  и  ее  полнейшее  нежелание  приняться  за книги
доводили  меня  до  отчаяния.  Смешно  сказать,  взрослая четырнадцатилетняя
девочка не умела читать!
     Однажды,  перебирая  свои  вещи  в  присутствии  Тамары,  которая  была
большая  охотница  до этого, я вынула большую книгу, заключающую в себе один
из романов Купера, с изображением индейцев на обложке.
     - Ах,  что  это  за  картинка,  душечка?  -  восторженно всплеснула она
руками и так и впилась в книгу загоревшимся от любопытства взглядом.
     Я объяснила.
     Тогда  она стала быстро переворачивать страницу за страницей, отыскивая
новые и новые картинки.
     - Какие  смешные  коричневые  люди,  - изумлялась она, - а вот и белый!
Это вождь? Да, mademoiselle Люда?
     - Да,  это  охотник.  Его звали Зверобоем. Хотите знать о нем подробно,
Тамара?
     - О  да!  -  так  и вспыхнула она вся от удовольствия. - Скорее, скорее
прочитайте мне все это, mademoiselle!
     - Нет, Тамара, я не буду читать вам этой книги, - отвечала я твердо.
     Она  мгновенно  побледнела, потом густо покраснела, как это случалось с
ней  в  минуты  острых  припадков  гнева,  и, вызывающе вскинув на меня свои
черные глаза, спросила:
     - Почему  вы  не  хотите  мне читать? Вы, верно, не любите меня больше?
Конечно,  меня  нельзя любить, потому что я постоянно ссорюсь с Андро... И я
знаю, вы меня не любите... Да-да.
     - Успокойтесь,  Тамара,  -  произнесла  я  спокойно,  кладя  ей руку на
головку,  -  я и не думаю сердиться на вас и люблю вас не меньше прежнего. Я
просто  хочу,  чтобы  вы  выучились читать сами и без моей помощи прочли эту
книгу.
     - Я   не  могу,  mademoiselle  Люда,  -  прошептала  она  беспомощно  и
тоскливо.
     - Нет  слова  "не  могу", Тамара, - произнесла я, ободряя ее улыбкой, -
слово  "не  могу" выдумали слабые, беспомощные люди. Я надеюсь, что смелая и
умненькая княжна Кашидзе не захочет походить на них?
     - О,  mademoiselle  Люда,  -  вся  вспыхнув  от моей похвалы, вскричала
самолюбивая девочка, - вы думаете обо мне лучше, нежели я этого стою!
     - Я  думаю  о  вас так, как вы этого заслуживаете, Тамара, - произнесла
я,  все  еще  не  переставая  улыбаться,  -  и надеюсь, вы не заставите меня
раскаиваться в этом!
     Горячий поцелуй был мне ответом.
     В  тот  же  день  мы  сели за работу, несмотря на явные насмешки Андро,
подсматривавшего  и  подслушивавшего  за  нами, и через каких-нибудь две-три
недели  княжна,  захлебываясь  от  восторга,  читала  "Зверобоя",  сначала с
трудом, потом все плавнее и плавнее.
     - Вы  маленькая  волшебница! - в тот же день за обедом сказал мне князь
Кашидзе  с  любезной  улыбкой.  - Укажите мне ту магическую палочку, которая
превратила мою дикую, непокорную козочку в смирную овечку!
     - О,   Никанор   Владимирович,   вы  заблуждаетесь!  -  поторопилась  я
отклонить  похвалу  старика.  -  Тамара  еще  далеко не представляет из себя
того,  чем  бы