река уводила за собой вдаль, обещая
за каждым поворотом и за каждой дал„кой горой новые места и новые
впечатления.
   По прибытию в Черкассы мы стали снимать лодки. В порту была страшная
суета и довольно большая волна; а люди все пьяные, и крановщик тоже
пьяный. Спустили мы Сашин "Амур" на воду, потом стали спускать мою
"Казанку" и вдруг вижу - лодка в петлях тросов начинает медленно
наклоняться и сползать кормой вниз. Народ вокруг пораскрывал клювы, а
крановщик высунулся из своей будки, бросив рычаги. Лодка медленно
выскользнула из тросов и с высоты 15 метров рухнула мотором вниз в воду,
погрузившись вертикально почти по самый нос, потом вынырнула и
перевернулась вверх дном. Хорошо, что я накрыл груз брезентом и перевязал
тросом - а то бы разлетелось барахло в разные стороны. А вот висевшая на
руле потертая джинсовая куртка "Lee Rider", в кармане которой было 25
рублей, а также правый кирзовый сапог пошли на дно. Так остался я в одних
только рваных кедах. Ещ„ потонули оба весла и все инструменты.
   Собрав кое-как плавающие вещи, мы перевернули лодку и на буксире
оттащили е„ на остров немного ниже Черкасс, где и заночевали. Утром я стал
возится с мотором.
   Честно говоря, я думал, что он вообще не завед„тся - но промыв топливом
цилиндры, я вытер тряпкой систему зажигания, раз пять хорошо д„рнул за
ручку и - о чудо! - мотор зав„лся. Потом этот мотор "Нептун-23" верно
служил мне весь месяц, заводясь с пол-оборота и претерпевая разные
испытания, обычные в дальних путешествиях.
   На следующий день мы поплыли вниз вдоль правого берега. В течении всего
нашего путешествия стояла жаркая погода - грозы были всего два раза.
Водохранилище сильно зацвело и вода была похожа на зеленую масляную
краску. Но, несмотря на это, путешествие было увлекательным - водный
простор, незнакомые горизонты и каждый день новые берега.
   Так мы добрались до Адамовки, где остановились на некоторое время,
совершая поездки на лодках к разным местам на побережье. Неподалеку было
село Стецовка, расположенное в устье реки Тясмин, и однажды мы отправились
туда покупать за 20 рублей на ферме барана - "на шашлык". После этого мы с
Дмитром Яковичем зашли к сельскому учителю истории Васе. Пока Дмитро
Якович и хозяин обедали, я рассматривал иконы и другие предметы древности,
которые Вася, краевед и большой любитель старины, собирал повсюду. Меня
заинтересовала одна икона, называвшаяся "Неопалимая купина", привлекая
некой силой, вложенной в не„ безвестным мастером.
   На иконе были изображены солнце, луна, зв„зды на синем фоне и лестница
в небо.
   По углам были нарисованы бык, ор„л, лев и человек - символы четырех
стихий, а в центре богоматерь. У не„ было лицо земной женщины, в котором
угадывался призрак совершенной красоты, но в то же время ничего
человеческого не было в н„м.
   "... сегодня умерли все боги. Сегодня мы хотим, чтобы жил сверхчеловек.
Такова в великий полдень наша последняя воля...".
 
 
 
   Из Адамовки мы два раза ездили в Чигирин. В этом небольшом старинном
городе, бывшем когда-то столицей Украины, была тогда своя прелесть. Мы шли
по мосту через Тясмин, а на дне неглубокой речки шириной метра полтора
лежала телега со всей сбруей и оглоблями, перевернутая кол„сами вверх. В
магазинах пахло пылью и собачей шерстью, и радовало только обилие дешевого
эфедрина, который в те годы можно было свободно купить в любой аптеке по
42 копейки за упаковку. Ведь тогда народ ещ„ был наивен и не знал, для
чего его можно использовать.
   В Чигирине возникало чувство, что время как будто остановилось -
странное чувство, влекущее и манящее, зовущее погрузиться в него без
оглядки... чувство вечности не раз возникало у меня в этом местечке, над
которым возвышается высокая гранитная скала - "Кам'яна гора". На ней стоял
когда-то замок Богдана Хмельницкого, а в наше время на вершине горы
построили кафе "Ластiвка" - милое провинциальное деревянное здание в стиле
50-х годов с широкими окнами. Однажды, наслаждаясь чувством вечности, я
забрел в это кафе, сел за столик, чувствуя себя легко и свободно - в кафе
никого не было; взял шоколадку и бутылку пепси-колы, добавил туда семь
единиц эфедрина, и через 15 минут, когда настал приход, передо мной
распахнулась неописуемая словами огромность мира.
   Где-то вдали, над едва различимым горизонтом (а с высокой горы было
видно далеко) поднимались, как холмы, бело-розовые облака; синела река,
желтели поля, за ними были какие-то перелески - "дiброви", как их называют
на Украине, и неведомые селения.
   Удивительный мир был вокруг - заполненный ясным светом и т„плотой
любви. Светило яркое солнце, а ветер вс„ качал и качал ветви кл„нов за
окном, то налетая из глубины неба, то на короткий миг стихая. А здесь, за
стеклянной стеной призрачного инобытия не было ни ветра, ни звуков, ни
яркого солнца - только тень, небесный свет и чувство огромности мира. Я
был молод, жизнь только начиналась, старое было забыто, а впереди
раскрывалась бесконечная даль, манящая и зовущая в себя...
   "Подай нам долю, що не зна† спину"...
   Так мне и запомнился навсегда Чигирин с его горой - полдень, тишина и
бескрайняя даль за окном. И ощущение невидимого ветра - ветра силы,
начинающего свой танец в глубине сердца. Даже сейчас, спустя двадцать лет,
я иногда вспоминаю это мгновение, и когда жизнь начинает утомлять (а с
годами это бывает, как обычно, вс„ чаще...) мне хочется бросить вс„ нахуй,
стать маленькой птичкой - той ласточкой, которая лепит гнезда под крышами
домов - и улететь далеко-далеко, в Чигирин, на высокую гору где, может
быть, ещ„ сохранилось кафе "Ластiвка" и где вечно длится то самое
мгновение - огромность мира, бесконечная даль, застывшие на горизонте
розовые облака и невидимый ветер, танцующий во мне...
 
 
 
   Несколько дней после этого был шторм и мы никуда не плавали. Компания
ела жареного барана и пила водку. Я в этом пиршестве участия не принимал и
уходил на самый конец бетонного мола, ограждавшего порт с севера. Там,
среди разбитых волнами бетонных плит стоял небольшой маяк метра три в
высоту. Забираясь на него, я подолгу сидел на небольшой площадке, смотря
вдаль.
   Когда шторм утих, мы покинули Адамовку и взяли курс на восток, на левый
берег водохранилища, достигавшего здесь в ширину двадцати километров.
Нашей целью был небольшое местечко Градижск, расположенное под высокой
отдельно стоящей горой со странным названием "Пивиха".
   За кормой лодки тянулся белый след пены, в небе сверкало солнце, а во
мне снова жило то ощущение, которое не покидало меня вс„ это лето - нес„т
меня куда-то жизнь, а куда нес„т - кто его знает... Завтра будут новые
острова, новые холмы на берегу, новый городок или пос„лок, и - ветер в
лицо. И не нужно ни о ч„м не думать - вс„ происходит само, сжимай только
руками руль "Казанки", вот и вс„...
 
 
 
   В эти дни справа от меня в лодке сидел Миша-философ из Черкасс, мы
временами разговаривали и о н„м я хочу сказать пару слов, ибо был он явно
"не простой хлопец". Когда Миша брал стакан водки, он долго думал, глядя в
него и загадочно ухмыляясь.
   - Мiша, ти шо? - спрашивал я у него.
   - Мiркую про смисл iснування - отвечал он. - Тобi цього не збагнути, то
тiльки для вищих iстот...
   - Та невже?
   Миша хотел покупать лодку, уже сдал на права и расспрашивал меня всякие
подробности об устройстве мотора, а временами просил подержаться за руль.
Ещ„ Миша учился в Киевском университете на историческом факультете. Через
несколько лет я случайно узнал о дальнейшей его судьбе. В университете
студенты-второкурсники организовали националистический кружок, к которому
примкнул и Миша. Они начали готовить смену власти и стали делить между
собой будущие посты в правительстве. Кто-то из их компании почувствовал
себя обдел„нным и дон„с в КГБ. Последствия были обычными для того времени.
 
 
 
   По дороге на левый берег мы нашли маленький каменный остров -
посередине водохранилища из воды выступала гранитная скала шириной метров
двадцать.
   Выглаженная волнами и лиш„нная всякой растительности, она отвесно
обрывалась в воду. Когда мы измерили якорем глубину, то даже у самой скалы
она оказалась больше пятнадцати метров. Как образовался такой гранитный
остров посреди русла было непонятно, ведь ни на правом, ни на левом берегу
никаких скал не было.
   От Градижска должен был начаться наш обратный путь назад вдоль левого
берега и мы на несколько дней остановились возле этого маленького городка,
совершенно безликого. Если бы человек упал в Градижск с неба, он вряд ли
смог бы определить, где он находится - одноэтажные домики, центральная
улица с душными магазинами, пахнущими нафталином; базар, пыль, стаи собак,
горячее солнце...
   Скоро мы отправились дальше и когда миновали устье реки Кагамлык, перед
нами оказался большой Жовнинский остров, расположенный выше устья реки
Сулы, поблизости от селений с загадочным названиями - Старый Коврай,
Ирклиев...
   Несколько дней мы обследовали берега в районе острова, а как-то
остановились на ночлег под высоким обрывом недалеко от села Васютинцы.
Медленно гасло небо над дал„ким и невидимым отсюда правым берегом. На
костре варился нехитрый ужин, искры взлетали вверх и гасли в небе, мы
неторопливо беседовали о чем-то несущественном, сидя в мягких креслах,
снятых с лодки и поставленных вокруг костра, а жизнь с е„ заботами
казалась в этот миг дал„кой и нереальной.
   Снова ко мне пришло чувство огромности мира - я смотрел на гаснущую
зарю, о чем-то разговаривал со своими спутниками, подкладывал дрова в
кост„р, а оно не исчезало - это чувство дали, открывшейся передо мной;
чувство далекого пути, по которому я иду в поисках чего-то неведомого, что
на протяжении всех веков ищут страники, потом сопровождало меня на
протяжении всей эпохи 80-х...
 
 
 
   На следующий день мы взяли курс на Черкассы, а хорошая погода
окончилась. Небо заволокло серой мглой и стало понятно, что скоро будет
дождь. Т„мные волны катились ровными рядами, а берег едва угадывался вдали
туманной полосой. Через несколько часов, уже под сильным дожд„м, мы
добрались до Черкасс. За бетонным волнорезом напротив лодочной стоянки мы
нашли своих товарищей, пивших чай у костра. Шумели волны и летели низкие
тучи. Вытащив на берег лодку, я выпил чаю с вареньем, пригрелся в ватнике
и почувствовал себя весьма комфортно.
   Дождавшись прихода "Богучара", который должен был отвезти нас обратно в
Киев, мы без приключений погрузили лодки и на этом наше путешествие
завершилось. Ш„л дождь, штормило, под полом баржи монотонно стучал дизель,
а я спал на верхних нарах в каюте, накрывшись ватником.
 
 
 
   Вернувшись в Киев, я встретился в начале сентября с Виктором, и мы
поделились друг с другом впечатлениями о прошедшем лете. Я рассказал о
своем путешествии в Чигирин и про огромность мира, а Виктор поведал мне
весьма интересную историю своих похождений. Он решил отправиться из Киева
пешком в Трахтемиров, подобно древним странникам, вверив себя судьбе и
ночуя где прид„тся, на обочине полевых дорог.
   Такие путешествия возможны только в молодости, когда мы легки на
подъ„м, свобода и дух странствий опьяняет, а неведомое не пугает, а лишь
влеч„т к себе. Не мы были первыми в подобных странствиях, и не мы
последние...
   Выйдя из Киева ночью, он отправился по шоссе через леса Конча-Заспы в
сторону Триполья, а оттуда по старой приднепровской дороге через Витачев,
Стайки и Гребени дошел через пару дней до Ржищева, где заночевал в кустах
возле церкви - как паломники в старину... Так он добрался до Трахтемирова,
места в те времена для нас культового, но совершенно неведомого, ибо тогда
мы там ещ„ не бывали, а лишь видели из "метеора" или какие-то холмы,
долины и песчаный мыс.
   Когда Виктор в час великого полдня, в кирзовых сапогах и с бритой
головой приш„л, изнуренный жарой и с натертыми ногами, в Трахтемиров, в то
время уже заброшенный и безлюдный, на мосту его ожидала баба Ольга,
трахтемировская колдунья, о которой ещ„ будет речь дальше. Баба понимающе
посмотрела на его бритую голову, очки, котомку за плечами, сапоги и повела
к себе, где дала воды и сказала, что тут неподал„ку жив„т еще один такой
же придурок (а сейчас, спустя много лет, со всей очевидностью понимаешь,
что местное население считало нас конечно же никем иным, как полными
придурками). Так Виктор познакомился с человеком, которого мы позднее
стали называть Шкипером.
   За несколько лет до того Шкипер, наш с Витей ровесник, оказался в
археологической экспедиции доктора Максимова, после чего некая странная
сила заставила его оставить город, где у него были работа и квартира,
устроиться на службу лесником и поселиться в Трахтемирове. Так оказалось,
что не только мы ищем силу в этих горах. Оказывается, есть и другой
человек, никак с нами не связанный, но тоже пришедший сюда по странному
зову. Такое, конечно, случается в жизни редко, но это было.
   Тогда, в начале 80-х, в этих холмах и с„лах еще не было ни дачников, ни
длинноволосых местных адептов, ни "новых русских" на джипах - только звери
в ярах и сельские деды, тоже имевшие в те годы гораздо более дикий и
аутентичный вид, чем сегодня. Поэтому встреча Виктора со Шкипером,
постоянно живущем в сельской хате в Трахтемирове над яром - более того,
ведущего эзотерический образ жизни по заветам дона Хуана - была сенсацией.
   Через несколько дней мы решили отправиться в Трахтемиров. Приехав на
"метеоре"
   поздно вечером в Ходоров, мы шли по полевой дороге уже ночью, под
яркими звездами, заночевав в скирде соломы на горе Ритице недалеко от
Трахтемирова.
   На следующий день утром мы зашли к Шкиперу. Так началось мо„ с ним
знакомство, которому суждено было потом продолжаться многие годы.
Поговорив с ним о странных вещах и обменявшись загадочными взглядами, мы
пошли дальше, решив добраться до легендарной Зарубиной горы. Ещ„ не зная в
то время дорог, мы пробирались через яры, лезли через колючие заросли и по
обрывам.
   К середине дня мы вышли на берег залива, образованного песчаным холмом,
выступающим попер„к течения реки. Это и была Зарубина гора. Наше внимание
привлекли разноцветные песчаные осыпи и каменные глыбы на склоне. В небе
сияло ещ„ жаркое осеннее солнце, и белые горы облаков стояли по краям
горизонта. Мы долго купались в прозрачной воде и лежали на песчаных
осыпях. Хотелось бы остаться в этом райском заливе, на теплом чистом
песке, стекающем среди камней, но времени у нас было мало и, надев
рюкзаки, мы поднялись на вершину горы.
   Оттуда нашему взору открылись дал„кие горизонты и огромный мир,
заполненный ясным небесным светом. С тр„х сторон была вода и гряды
неведомых гор уходили вдаль, сколько можно было разглядеть, а от огромных
глыб облаков, зал„гших над горизонтом, лился молочно-белый свет.
   К нам обоим одновременно пришло чувство бесконечности мира, как будто
из какого-то замкнутого, душного внутреннего пространства мы вырвались на
свободу, как птицы, вылетевшие из клетки. С душами, наполненными ясным
светом и чувством открывшегося смысла бытия, мы шли по незнакомым, впервые
увиденным дорогам. На одной горе с голой каменистой вершиной - позднее
оказалось, что это была гора Каменуха - мы присели отдохнуть у огромного
камня. Дорога круто спускалась вниз к пристани, видневшейся на краю села.
Вдаль простиралась голубая водная поверхность и горы облаков, застывшие
над горизонтом, отражались в этом голубом зеркале белыми столбами света.
Мы переглянулись - одна и та же мысль одновременно посетила нас: как будто
мы находимся не на склонах приднепровских холмов неподал„ку от села с
прозаическим названием, а где-то в ином мире, на другой планете. Это
мгновение сразу напомнило мне и Чигирин, и то, что было со мной на острове
в Год Дракона. Я рассказал об этом Виктору и, к моему восторгу, он вс„
понял.
   Чувство безграничности мира, в котором мы очутились, и знание, что
рядом с тобой верный друг, который так же как и ты переживает это заветное
мгновение, наполнило душу счастьем, изменив отношение ко всему на свете.
Казалось, что наши жизни стали простыми, ясными и прямыми как стрела -
устремленными в неведомую даль будущего.
    
 
   Трахтемировское посвящение 
 
   В начале 1982 года Шкипер объявился в Киеве. Закончился первый период
его пребывания в трахтемировских горах, и он хотел отправиться в Азию на
поиски новых мест силы. Несколько раз мы встречались зимой, обсуждая эту
тему - меня тоже влекли горы и пустыни Азии, хотя в то время я в них ещ„
не бывал. Позже, через пару лет, мы независимо друг от друга действительно
попали в та края, а Шкипер со своей подругой Таней даже прожил там
довольно долгое время. Но это было впереди.
   Однажды весной 1982 года Шкипер сказал, что в ближайшем будущем не
собирается бывать в Трахтемирове и я попросил у него ключ от хаты. Через
пару дней, в начале мая, с ключом в кармане я приехал в Ходоров. Была
сильная гроза, и я шел по дорогам под проливным дожд„м. Так началось лето
1982, провед„нное в Трахтемирове.
   Вначале сельская хата с е„ непривычными запахами и сыростью произвела
на меня тягостное впечатление, но потом я быстро освоился и часто приезжал
сюда. Хата стояла в стороне от других домов, да и самих местных жителей в
Трахтемирове почти не было, поэтому кроме бабы Ольги и деда Прокопа я
почти никого и не видел.
   Целыми днями я бродил по холмам и глубоким т„мным ярам, на дне которых
среди обрывов синеватой глины журчали ручьи. Вс„ здесь было неведомым,
удивительным, загадочным и я казался себе фантастическим существом,
оказавшемся в столь же фантастическом мире - поистине, в горах силы.
   Недалеко от Трахтемирова я нашел хорошее место на берегу, под обрывом
горы Круглый Дуб - по словам местных жителей, когда-то на горе
действительно рос старый дуб, а у е„ подножья был источник. Мне же
понравился большой песчаный обрыв, куда я приходил почти каждый день,
выкапывая на песчаном склоне себе гнездо метрах в десяти над водой, и там
лежал с утра до вечера, погружаясь в великий полдень. Вечером, когда
солнце начинало клониться к закату, оно отбрасывало на воде свою дорожку и
можно было долго созерцать, как красный шар утратившего свой зной светила
медленно садится в воду.
   Когда я возвращался из своих странствий к хате, стоявшей на горе под
ясенем с густой кроной, меня неизменно завораживал голубой вечерний свет
на белых стенах.
   От ясеня было видно заходящее солнце, реку с плывущими баржами и
дал„кие холмы возле Ходорова. Открывая скрипящую дверь с прибитой на ней
подковой, я заходил с жары в прохладную комнату, где сразу же окружала
полная тишина. Зачерпнув кружкой воды из ведра, я садился на лавку у
окна...
   Выросший в городе, в интеллигентской среде, я неожиданно полюбил
пространство сельской хаты с его запахами глины и сена, как может любить
эти вещи только потомственный горожанин, давно оторвавшийся от природных
корней, сильно истосковавшийся по ним и вдруг прикоснувшийся к чему-то
новому и неведомому для себя - к настоящему...
   Здесь, в этой хате, где, казалось, даже само время теч„т по-иному, у
меня не раз возникало чувство, как будто после долгой отлучки я вернулся
домой - вот протяну ноги под старым одеялом, прижавшись спиной к т„плым
камням печи, и тогда растают все заботы и желания, и только будут
потрескивать догорающие дрова, а ветер, налетая издалека из-за Днепра,
станет шуметь в кроне старой вербы, нависающей над крышей.
   В том году я впервые познал удовольствие топить печь. Мне нравился сам
процесс, потому что было в нем что-то таинственное и волшебное,
труднообъяснимое, но свойственное многим людям, побуждая их сидеть у
камина и у костра. Осенью, когда мы жили в трахтемировском доме вдво„м с
Висенте, я иногда натапливал печь до сильного жара, Виктор забирался на
верхние нары, сделанные за печью, где было теплее всего, и там лежал под
стенкой, блаженствуя. В те сентябрьские дни я почти каждую ночь просыпался
около тр„х часов, зажигал свечу и ч