спочвенных, пятнящих Честь и Достоинство Вдовы. "Подите ж прочь".
Довольно, сверхдовольно того, чего добились Вы, что я нежданно отдала почти без боя...
Уходи Гуан, нрав женщин переменчив. Но он зашелся, не остановиться: "Еще одну минуту". Слишком, это слишком: Уйду сама. Нейдет на ум моленье, развлеченного речами светскими. - Завтра/Я вас приму". Четверг, вечеря тайная Любови безрассудной с Верной Благодатью.
"Еще не смею верить.
Не смею счастью моему предаться...
Я завтра вас увижу! - и не здесь
И не украдкою!" (По Взаимному, вернее Ее согласию и воле, поэтому от остальных, кроме двоих, украдкою. Таинственности ореол Любви Светило украшает.
"Да, завтра, завтра". Но кого принять я согласилась, кого впущу - только в несокрушимом уваженьи к положению вдовы - в дом свой, в дом мужа, где все памятью о нем пропитано живой?
Как сметлив Гуан! Он, только Он Любови цельной воплощение! Не признаться и все сказать, найти единственное имя в миг. "Диего де Кальвадо".
Не сказав Гуан, герой солгал. Но в чем? В бесплотном озвучивании сути. Суть представлена сполна, даже Диего де Кальвадо точнее, чем Дон Гуан. По крайней мере ныне и завтра.
Диего? "Ди" - двойственность. Кого? Его. Гуан осознает себя отныне не точкой все превосходящей, над остальными несоизмеримо первым во всем и преболе в главном из главнейшего. Он отныне - двойник. Тень, сгущенье самых разных, наложенных друг на друга отражений. В душе его они живут в борьбе и мире, в смертоубийстве и прощеньи, в тьме и свете. Он семицветной радугой готов обнять после грозы вот эту Землю, соединиться с Небом коромыслом всех чувств.
"Ди" прошлое его - густое, смачное и жаром пышащее воплощенье Мрака. Ди-авола примерный ученик, Гуан Его двойник. Но не бесспорный. В нем Доблесть, Мужества твердыня ретиво билась в сердце измальства. В задире отблеск Командора был всегда, но юноша в Любви смертельной только смог опередить Заслуженного Мужа. Их столкновенье было неизбежно, а легкая победа Тени над Призраком была воспринята с презрением блестящим, легковесным и ядовитым - Дьявол ликовал.
Тогда любовь к Жене, видать дурнушке и провинциалке храненье было поводом. Теперь Тень в Мраке свалить хотела и Любовь, взращенную на уважении. Задачка - так себе, пустяк для Ловеласа. Что стоит соблазнить Вдову младую? Ужель не перевесит верность гробу огнь крови, живой любови чары. Тут за Тень сама Природа. "Я б никогда не полюбила/Но как на свете без любви прожить?" А против? Отблеск не состоявшейся в Любви Любви. Дал Диавол слабину, дал волюшку тому, что страсти буйно-нежной предавался рядом с трупом брата Командора, убитого чуть раньше.
Сильнейший в самой силе слаб, теряет осторожность и во всем беспечен. Изъян ученика - горечь неумиротворенности в удовлетворяемости всех Любви желаний, подчеркнутая самой Лаурой в обстоятельствах таких острейших - целится начал от слуха, от мимолетного виденья в сумраке Жены так Мужу верной. До донышка он осознал: его никто, никто при жизни не жалел, не ждал. Те, кого одаривал так щедро, забывали - расставанье для их Любови - смерть. Из Сердца вон. У Доны Анны смерть огонь Любви не погасила, а сделала его чистым вечным. Диего, под присмотром Командора, стал Призраком его Жены. Чета двух Призраков против Тени Мрака. Кто кого? Диего тянется к К-альва-до. "До" не "р", а "к", путь, превращение в Альвара. "До" не "Дон" богатства Сердца Командора. Сумеет ли пройти Диего де Кальвадо сей путь тернистый. Завтра, завтра...
Но и ныне переполнен Счастьем он. С кем поделится к Жизни светлой пробужденьем? "Лепорелло". Слуга, нет милый друг, всех затей наперстник давний: "Я счастлив". Народный ум сбит с толку, затем: "О вдовы, все вы таковы". В объятиях от радости поющего Гуана (не Диего де Кальвадо) есть ли место Командору. Статуе каменной смиренно разве можно относиться к проделкам Повесы и Жены? Лепорелло видит, как ревнует, как сердится Забытый Муж.
И тут Гуан (спонтанно вроде) проявляет учтивость: Хозяина он в гости приглашает, не просто так, но стать на часах, пока вор похищает сокровище его всей жизни и причину смерти. На самом деле, он просит Командора поменяться местами с тем Гуаном, которым был он чуть ранее в мольбах: стать прахом, лечь в могилу у дверей, у самого порога, чтоб изредка, случайно нога иль край одежды Доны Анны, идущей к Командору на свиданье, могла слегка коснуться окаменевшего. Невероятная возможность утешением сладка в возможности невероятности необходимой, неизбежной, роковой. Теперь все, все переменилось: жизнь ожила и набирает ход в направлении, какого никто не ждал за миг до свершенья дел, так быстро, так триумфально. Скептик, неверующий прагматист, истории статист пассивный, не друг, но лишь слуга. Соперника же уважаю: ступай и пригласи. Чудом упиваясь, над мистикой осторожной, боязливою смеюсь и над поверженным соперником учтиво, благородно издеваюсь.
Для Лепорелло согласье Командора - крах, подтверждающий верность худших опасений. А для Гуана? или Диего? Кого же он Двойник? Явно для Дьявола, отличная забава Ученика кромешной тьмы. Но отрезвление мгновенно: "О боже! Уйдем". Задали с поля боя стрекача. На встречу судьбоносную не придете завтра? Позор, тень невозвратно одолеет де К-альва-до, Диего будет расщеплен без Дон-но (никакого "на"). Придешь? И Он на строж( явится, пройдет порог оживший оскорбленьем несусветным Камень... В тебя летит смертельная праща... Что делать будешь камень чуть оживший?
В объятиях друг друга проваливаются...
Потрясенный новый чтеньем, я выбросился в острие конца. Бессилием разъятый, знал не поднимусь. Зачем? Неотвратима месть, итог печально-сгорблен в скорби смертной. Погибла Дона Анна дважды: в любови Верности и в Любви Любови. Командор при жизни дал себя убить, чтоб ложе Доны Анны не осквернить убийством, обрывом жизни, причиненным невольно. И кому? - зарвавшемуся негодяю, развратнику бессовестному, пользующемуся Честью не для Блага Общего (Общество - общая честь благая), а для Прославленья "Я" в неповторимости его бескрайней (ведь каждый в любом своем составе и движеньи не имеет двойника, беспредельно разн и уникален. Иль чиху каждому Его Общество дружно должно восхищаться. Неповторимое индивидуальности двойник, всецело ложный). О чем я? Сбился говоря о самом важном, так и тянет лаконичность слов верных в витиеватый излишествами лабиринт. Итак, итак, живой дал Командор себя убить Гуану, а когда тот стал Диего де Кальвадо, восстал из гроба, пришел и отомстил - сполна, в миг первого блаженства Любови Доны Анны. Месть исполнена, Диавол торжествует. Еще бы, Командор пригвоздил ослушавшегося Ученика и когда? На переходе-повороте, перевороте чрез главу мортале на путь Истины. Пресечен был выбор выбираться к жизни Верной. Вот это Бес! Бесподобно!.. в безобразии Смерть разливается одна бескрайно. И я, балда, так безоглядно верил в Его затеи самоутвержденья, украшенные мистикой и смыслом здравым, что пренебрег задачей очищенья Жизни, без которой нет Искусства Божества, но лишь Искус прелестный Чертовщины. Прогоркла сладость, зазывность ярких зрелищ - чешуя без катарсиса души живой златого.
"Балда? - мне Пушкин возразил. - Кто верил очень простодушно в убийственную месть Командора, тот непритязательный баламут. Прости, прости друг, сорвалось. Язык - враг мой. Тот дурачок, жующий узорный пряник медовой на базаре за чуть позолотную медяшку. Исправим завтра мы промашку. Сегодня Праздник! Угощаю". - "Балда" шампанского явилась. На место красное садись, пируй и веселись.
Но я сурово (что за диво!?) не поспешил на братский Пир с Поэтом. Потерпеть Его просил и ис-парил-ся, улетел на завтрашнюю встречу Диего де Кальвадо (иль Гуана?) с Доной Анной, всегда де Со-Льва. Что ж там за таинство случилось?
Сцена 4. Четыре света стороны, в круженье жизни начало встретится с концом и справедливости квадрат здесь и сейчас же разрешит несоизмеримость катетов с диагональю. Обитель Благодати, герои на местах и старт приветствий позади.
Я приняла вас. Чем занять? Боюсь, Дон Диего, скучна печальная беседа вдовы, которая все помнит искренне свою потерю. Я бедная вдова.
Богатства Дон Диего не искал другого, не нужны слова, Призрак виденьем Идеала насладится молча. "Глубоко мыслью быть наедине/С прелестной Доной Анной", через Верность причаститься к истокам жизни цело-мудренно-простой и полной, зреть-зреть в Ее долге Браку...
"Благодати невидимые Слезы
С улыбкою мешаю, как апрель.
Что ж вы молчите?"
Успокойся, Александр! Неделю Страстную 1821 года ты искупаешь девять лет и не простишь гремучий "перебор" до дней последних; я знаю ты готов за благовещенье на смертный бой, я знаю, не желая вовсе знать, как ты не лишь раскаяньем искупишь считаемый тобой непоправимый грех. В слезах улыбка Благодати, Александр...
Дон Гуан
"Наслаждаюсь молча,
Глубоко мыслью быть наедине
С прелестной Доной Анной, здесь - не там,
Не при гробнице мертвого счастливца -
И вижу вас уже не на коленях
Пред мраморным супругом".
Здесь не Гуан, здесь - Диего Единственный кого доверием почла Она. Здесь не на коленях видит де Кальвадо Благодать, застывшую пред счастливцем мертвым, но живой, а значит, то определенно, что все неопределенно, еще не-до-определено в своей незыблемой стати. Все в живости стан-новление, стат(ь) заочна.
И Дону Анну интересует ревность Дон Диего. "Так вы ревнивы". Чья мелькнула память? Ужель черты Лауры Анне не чужды? - "Мой муж и во гробе
Вас мучит?" Что различает простодушная жена? Жизнь и смерть? Разно отношенье к умершим среди живых, родных и близких, как она, и дальних незнакомцев, как Диего? Командор, да мучит Дон Гуана и Дон Диего: вместе, врозь, и так и сяк. Но, несомненно, Анна чуть от скорби отошла: не всех людей жизнь должна быть посвящена склонению перед гробницей Командора.
Гуан не должен ревновать. Не должен? Без рева страсти не бывать. И с ревом лишь - корова, которую не короновать.
"Не должен", ибо сделан выбор Ею. Воля Дамы такова. Законы, случаи, сомненья - ерунда. Она решила. Судьба Гуана и Диего Чашей Командора обнесла.
Негодует яро младость на неравенство поднесенья блюд. В Прогрессе безвозвратно. Ах, кабы все текло витиевато...
Дона Анна, кто к кому стремится? Иль счастья птица невольно жалостью крыла трепещет, хочет обратиться на поиск своего гнезда? "Нет, мать моя
Велела мне дать руку Дон Альвару,
Мы были бедны, Дон Альвар богат".
Верна рука, а сердце в дреме. Бедности нужда, пустая чаша... Но Душа и Брак Законный уравновесили груз сокровищ Дон Альваро. Почему, о Дона, умолчала о всех мужских достоинствах и доблестях ты жениха? о нежности заботливой, отцовской, супруга? Анна, Анна?!
Гуан жалел единый раз, что не был обладатель семи чудес земного круга. Если б знал гуляка разудалый, беспробудный мот, что может так сгодиться эта мишура...Скупой и распервейший Плюшкин прослыли б меценатами тогда пред алчностью Гуана.
"Счастливец! Он сокровища пустые
Принес к ногам богини, вот за что
Вкусил он райское блаженство! Если б
Я прежде вас узнал, с каким восторгом
Мой сан, мои богатства, все бы отдал,
Все за единый благосклонный взгляд;
Я был бы раб священной вашей воли,
Все ваши прихоти я б изучал,
Чтоб их предупреждать; чтоб ваша жизнь
Была одним волшебством беспрерывным.
Увы! - Судьба судила мне иное".
Иное? Гуан, один в один ты повторяешь клятвы Дон Альваро матери отроковицы, чей лепет мимолетом разрушил неприступную в бою броню. Гуан, Гуан, ты, как старик жену в жадобу превращаешь, ибо жизнь... Вот Евгений, но не гений неги, но не в скуке праздной и унылой, а служащий, поэт мечтает в два-три дня разлуки.
Жениться? Ну... зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно,
Но что ж, он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Он кое-как себе устроит
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокоит.
Пройдет, быть может, год-другой -
Местечко получу - Параше
Препоручу хозяйство наше
И воспитание ребят...
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят..."
Где истина? Где объективно есть то, что есть и быть иным не может, не должно? И там, и там. Брак тяжел, кто б на него без воодушевления пошел? Кто б, заране рассчитав все минусы соуза, из них нагородил дворцы из плюсов? Невестится невеста, лих жених. А взялся за гуж, не говори, что не муж. Поэзия своя есть у супругов: она упруга в очаге трудов упорных и чистых нег обители, в которой Вы Родители...
Куда, куда умчались, заскочили, завихрились в чем?! Вернемся к омуту "паденья" в брак (брак!) Черта ученик, шептал: за счастие назвать единственное имя, ласкательно и уменьшительно его без устали шептать, за блаженство несть на вые подаренный ей талисман - женюсь, женюсь... Она - для света Дона Анна, дома - Анюта, Анечка, Аннушка!..
"Женюсь, женюсь, какие могут быть сомненья" - меж ними ликовал Сам-третей. Дона Анна, Благодать и Верность, спеши, лети скорей на сладко изливаемый елей - на линии трамвайной уж Аннушкою масло пролито... Горенко Анна наотмашь выскажет Хозяюшке все.
Острить рога салютами побед не рановато ли, Лукавый?
Диего - Тень твоя, но он и Призрак Командора.
Чье знамя-знак сегодня будет реять вершиной жизни иль зиять, коль Гуан стремится без оглядки в сторону одну?
"Диего, перестаньте: я грешу,
Вас слушая, - мне вас любить нельзя,
Вдова должна и гробу быть верна.
Когда бы знали вы, как Дон Альвар
Меня любил! о. Дон Альвар уж верно
Не принял бы к себе влюбленной дамы,
Когда б он овдовел. - Он был бы верен
Супружеской любви".
Пат. Смахнул с доски фигуры Сам-Третей. Останемся друзьями верными, без любви, точней, с любовью, несовместимо разделенной: Гуана к Анне, Анны к Командору. Живущий Камень не перевесил Окаменевшего Живого Сердца. Прощайся Ученик и к Лауре лети за горьким утешеньем.
Гуан-Диего разбит, он в мертвой точке пораженья Любови Страстной - Дружбой Верной. Как Дон Карлос, молит он так безнадежно, скорбно, так искренне своей разбитою пращей.
"Не мучьте сердца
Мне Дона Анна, вечным поминаньем
Супруга. [!] Полно вам меня казнить..."
И Ученик искуса первый прямодушно бросается на погибель себя виновным объявляя в несчастиях Четы. Осколки спадают каменной брони.
"Хоть казнь я заслужил, быть может".
Не связанный святыми узами влюбленный разве может быть не правым перед любимой и пред небом? Именно "пред вами! Боже!"
В чем вина?
Не признавайся ни за что! Возненавидит и тебе конец бесславный, лучше откажись от исполненья рабского ее любых желаний - шептал, остановившись на пороге, Тот, кто отбрасывает Тень.
Руби-к-Он: Гуан отказывается в третий раз.
Не смею
Вы ненавидеть станете меня.
Нет, нет. Я вас заранее прощаю,
Но знать желаю...
Дона Анна! Загнал Вас в априори пыл любопытства, чем же может быть в себе притягивающая вещь? Иль Вам так дорог Дон Диего, вторая, признаваемая Вами дружеская Ваша половина?
Горгоной каменящей Истина бывает; далеко не все средь бесконечных сущих на пользу человеку, на благо жизни роста. "Не желайте знать
ужасную, убийственную тайну".
Все, все, что ужасы таит для сердца смертного мучительно, ужасно, страшно любопытно: "что такое?" В незнании не можем себя оскорбить предположеньем, что Вы - мой враг. "Я вас не знала - у меня врагов/И нет и не было. Убийца мужа Один и есть".
Как быть Диего? Из-за угла вот-вот покажется Горгона, Сам-третей от окамененья испарился без следа. Развязка... где щит с зеркальной гладью, что Истину не исказит? Исповедь-признанье. Но от третьего лица вначале, с медленным поворотом от профиля в анфас. Лучше Смерть с Истиной глаза в глаза, чем Жизнь Косая!
"Скажите мне, несчастный [!] Дон Гуан
Вам незнаком?
Нет, отроду его
Я не видала [Уж влюблена, а вот в кого совсем не знала].
Вы в душе к нему
Питаете вражду?
По долгу чести".
Но это чисто теоретические изысканья, здесь - сейчас не к месту. "Но вы отвлечь стараетесь меня от моего вопроса, Дон Диего, -
Я требую...
Что если б Дон Гуана
Вы встретили?
Тогда бы я злодею
Кинжал вонзила в сердце".
Гуан несчастный, Диего де Кальвадо, не дошедший до Дон Альвара! Благодать, Супружества законы без сомненья лишили б жизни беспредельную Любовь. Вильни от Истины, чтоб приволакиваться дале за Хромым, или умри, изыди из непролазности Рогатой. Есть выбор? Нет. Распятье несоразмерно с волей четырех земных сторон.
Смерти не избегнуть и с Дьяволом Самим. Прочь, прочь -отныне и навеки - наважденье. Я смерти лучшей не желаю, чем в исповеди Истины от кинжала Чести в руках Любимой. Обнаженно-бьющееся Сердце мне более не принадлежит. Долг чести, не бранясь, готов платить
Дона Анна!
Где твой кинжал? вот грудь моя.
Благодать с разящей смертью сталью Пронзающее в прах сердце, впервые после бесконечных лет забившееся, потянувшееся к жизни средь громады осколков каменных? Нет, нет, нет! И простить нельзя Гуану, перечеркнуть всю верность жизни - одной единственной. Другая невозможна! Где мера? Однозначность где? В несовместимости моги, не узнавай, цепляйся с чем уже сдружился, в волнах недоопределимости, в глыбе неопределимости тони.
"Диего! 
Что вы?
Я не Диего, я Гуан.
О боже! нет, не может быть, не верю.
Я Дон Гуан.
Неправда.
Я убил
Супруга твоего"
После косвенного указанья трижды произнесено то имя, которого быть не может в мире Благодати. И утверждено: "Я убил
Супруга твоего; и не жалею
О том - и нет раскаянья во мне".
Когда б на дуэли вздорной не рухнул Командор, все было бы иначе, то есть без любви к Тебе. Непререкаемо, фатально в каждом проявленье самом малом все-все, что случалось, ибо рока случай финален по прямой: "Я Дон Гуан, и я тебя люблю".
Бывает ли на сем цветущем свете Благодать без мук? Наверно. Где-то в детстве самом раннем, когда совсем не ведая того, что дарит, прильнет ребенок, подхваченный руками доброты необычайно сильной, к взрослому и радостно смеется... Сколько перетянет он темных бездн... Или в Раю, на островах Блаженства... Здесь в испытаньях запредельных граней питает грешных Благодать.
"Что слышу я? Нет, нет, не может быть".
Я так ждала признанья и получила гораздо боле, чем ожидать могла. Опасалась... чт( та опасность пред тем, что оказалось.
"Где я?.. где я? мне дурно, дурно".
Я верую, я верую как никогда никто не верил и не сможет верить. Небо! Любовь моя повергла Благодать и Верность именем проклятым, я отрекаюсь от него.
Встань, встань, проснись, опомнись: твой Диего,
Твой раб у ног твоих.
Оставь меня!"
Жива! жива! жива!!! И продолжает говорить со мною - слабо, заклиная [того, кто уже убит]... Значит будет Анна жить!
"О, ты мне враг - ты отнял у меня
Все, что я в жизни..." [единственной? прежней?]
Милое созданье!
Гуан ли это? Гамлета с Офелией свиданье!
"Милое созданье!
Я всем готов удар мой искупить,
У ног твоих жду только приказанья,
Вели - умру; вели - дышать я буду
Лишь для тебя..."
Революционный Командор младых поэтов 20 столетья о том же строки из "Онегина" молитвенно будет повторять... пока не грянет выстрел пистолета.
"Так это Дон Гуан..."
Молвой ошиканный злодей и изверг, взаправду покорный ученик разврата. Амурный список роздан. Шутка, сад озорных острот? Иль "записка"-покаянье? 113 любовь - заклятье рокового предсказанья?
Но с той поры, как вас увидел я,
Мне кажется, я весь переродился.
Кто отец? Уж мать должна известна быть. Сам? Весь? Не родился, не получил при-родное, а пере-родился! - Такое невозможно по законам строгим Природы. Иль вне Ее есть в жизни человека Что-то? Чей-то Образ?
Вас полюбя, люблю я добродетель
И в первый раз смиренно перед ней
Дрожащие колена преклоняю.
Дона Анна нежданно дождалась признанья, о котором она мечтала с момента пробужденья женственности, которую Судьба загнала в невозможность. И верит и не верит. У всех в родстве Фома есть, в миг исполненья не замедлит он явиться, чтобы ощупать раны - Истины критерий. Без предъявленья сих, чрез щель сомнений уверений голословных протискиваются хвост, рога, копыта...
Хитрый искуситель красноречив, бедных женщин погубил без счета безбожный развратитель, его волшебные слова - приманка жертвы новой. Поверить, что он влюбился в первый раз, самой переродиться и... в двух перерождениях искать возможность мир начать исконный, вечный, неподвластный Природе, где все начавшееся смертно, где только Время неустанно.
Против обмана Им