дем мы тебе  нового  заказчика.  Я  с  ребятами  в
городском управлении говорил. Какая тебе  разница,  кто  деньги  платить
станет?
   Павел откупорил бутылку пива и подал Антону. Холодный  напиток  обжег
горло.
   - Обижаются на тебя на  родине.  Говорят,  давно  не  показывался,  -
Сергей протер запотевшую бутылку и жадно припал к горлышку.
   - Когда ты туда ездил? - поинтересовался Полуянов.
   - Вчера вернулись. Поп деньги на новый иконостас взял. Благодарил.
   - Значит, клюнул, - усмехнулся  Антон,  -  теперь  ему  будет  трудно
против нас попереть.
   Святой источник в комплекс включим.
   - О делах можно и в парилке поговорить, - напомнил Сергей.
   Мужчины разделись и, прихватив простыни, зашли в раскаленную парилку.
Щеки у Антона мгновенно вспыхнули. Сергей глянул на градусник:
   - Почти сотня.
   Антон, торопясь, снял с шеи крестик  на  массивной  золотой  цепочке,
положил его на полку.
   - А меня, странное дело, крестик никогда в бане не обжигает, - сказал
Сергей, усаживаясь. Обручальное кольцо снимать приходится,  раскаляется,
словно его огнем жгут.
   Дело затевалось серьезное.  Четверо  друзей  заканчивали  реализовать
новый  проект.  Идея  пришла  к  ним  случайно.  Каждый   месяц   Сергею
приходилось легализировать левые деньги, полученные  на  заправках.  Это
только на первый взгляд кажется, что наличные лучше безнала, - их в дело
не вложишь.
   За легализацию приходилось платить солидный процент.  Тогда  Антон  и
предложил  организовать  совместную  "прачечную"  для  грязных  денег  -
построить небольшой туристический центр у  себя  на  родине,  в  деревне
Погост, под Тверью.
   Схема  была  простой.  Никто  не  спрашивает,  откуда  взяли   деньги
постояльцы, они платят наличными. Но стоит деньгам пройти  через  кассу,
как они тут же приобретают статус легальных, честно заработанных.
   Гостиница у Святого источника, поездки на охоту, художественный салон
для иностранцев, экскурсии по  Москве  и  области.  Вот  что  собирались
предлагать друзья. Контролировать, предоставили они эти услуги или  нет,
никто не станет.  Местные  власти  у  Антона  Полуянова  были  схвачены.
Подобный центр мог безболезненно переварить до пятисот тысяч долларов  в
месяц.
   Перевести их из черного "нала" в благопристойный доход от турбизнеса.
   По бумагам оформляешь покупку картины у художника за триста долларов,
а продаешь в салоне при гостинице за пять тысяч. И ни  один  проверяющий
потом не докажет тебе, что картины в  природе  не  существовало,  как  и
богатого придурка, выложившего за нее круглую сумму. Простоят  номера  в
гостинице пустыми целый месяц, а ты за них оформишь  плату  из  грязного
нала... В самой Москве организовывать подобное  предприятие  рискованно:
недвижимость дорогая, наедут бандиты, проверяющие.
   А в провинции - раздолье. Единственный, кто мог стать поперек  дороги
Полуянову в его начинаниях, был местный священник. Вот и решили  друзья,
прежде чем начинать стройку, пожертвовать денег на церковь, якобы просто
так, без задней мысли. Священник подношение примет, и уж потом не  будет
у него обратной дороги. Не скажешь же своим благодетелям, что  негоже  у
Святого источника строить "разбойничий вертеп".  Коробку  гостиницы  уже
благополучно возвели. Предстояло закончить бассейн, подвести к нему воду
не из реки, а из Святого источника.
   - Значит, следующий ход за тобой, - Сергей сидел на полке  мокрый,  -
ты,  Антон,  возьмешь  на  себя  оформление  участка  под  строительство
водопровода и экологическую службу. Ты там родился, тебя знают,  тебе  и
карты в руки.
   - Нет проблем, - Полуянов поправил на плечах простыню.
   - Ты чего в простыню кутаешься, словно здесь  холодно,  -  рассмеялся
Краснов, - или не хочешь себя голым демонстрировать? Ты же  не  женщина,
мне твои прелести по барабану.
   Не успел Антон ответить, как Сергей схватил край простыни и сорвал ее
с Полуянова. Пашка присвистнул.
   - Однако. Ты не прячь, покажи.
   - Зрелище не из приятных, - Полуянову пришлось повернуться спиной.
   Между лопаток краснело неровное пятно, кожа на  нем  была  бугристая,
шершавая, словно вспененная застывшая пластмасса.
   - Это еще что?
   - Не хотел вам показывать. Незаразное.
   Чем только не мазал. Не проходит.  Дерматолог  сказал  -  на  нервной
почве.
   Сергей инстинктивно отодвинулся от Полуянова, вернул ему простыню.
   - Ты уверен?
   - Все анализы  сделал.  Я  бы  с  вами  в  баню  не  пошел,  если  бы
сомневался.
   - Такое бывает, - подтвердил Павел, - ни один доктор тебе не поможет.
Здесь заговор нужен. Знахаря найти надо или бабку. Порчу на тебя  навели
или перенервничал.
   Полуянов вновь закутался в простыню. Пятна на спине, появившегося два
месяца назад, он стеснялся. Даже жена заметила его  лишь  через  неделю,
так усердно Антон его прятал. Он в самом деле ходил к докторам,  покупал
ужасно дорогие лекарства. Анализы показали, что инфекции нет. Пятно  тем
временем увеличивалось, шелушилось, нестерпимо  хотелось  его  почесать,
особенно когда был надет пиджак.
   Сегодня он умудрился ни разу не повернуться к Марине спиной,  она  до
сих пор не знала о его болезни.
   - Черт его знает, от чего такое случается, - произнес Сергей Краснов,
- может, ты согрешил, а?
   - У каждого из нас грехов хватает.
   - Грех греху рознь, я с попом говорил, так что  подкован,  -  Краснов
смахнул со лба крупные капли пота, - ничто  в  этом  мире  бесследно  не
проходит. За все расплачиваться приходится.
   Раньше думал, сил у меня никогда не убудет.
   А вчера, Валерка подтвердит, я спекся.
   Валера Иванов заулыбался.
   - Обедали мы с ним в ресторане под Тверью,  когда  из  твоей  деревни
возвращались. Мотель на выезде  из  города  небольшой  есть.  Вечер  уже
наступил. Сидим и вижу за соседним столиком девочек. Не  проститутки,  я
их мгновенно по глазам узнаю, но развлечься - не против. У меня инстинкт
охотника срабатывает, поднимаюсь, к ним подхожу.  То  да  се,  слово  за
слово, они уже через пять минут за наш столик перебрались.
   Валера хвост распустил, я тоже, как дурак, перед ними распинаюсь. Они
открыв рты слушают, какие мы крутые. Потом о  себе  рассказывать  стали.
Чувствую, что врут. Будто решили в  Питер  съездить,  но  машина  у  них
сломалась, вот и приторчали, ждут утра, пока механик  отремонтирует.  Но
какое мне дело до этого? Подпоили мы их слегка. Девочки размякли. Голыми
ручками брать можно. Пока они в туалет ходили, мы их с Валеркой поделить
успели: мне брюнетка, ему  блондинка.  Вернулись,  улыбаются  загадочно,
глазами стреляют.
   "Интересно, - говорю, - какие здесь номера? И какие в  них  кровати?"
"Можете посмотреть, -  предлагает  моя  брюнетка,  -  только  у  нас  не
убрано", - и подмигивает. Короче, договорились мы, что через пять  минут
к ним в номер поднимемся. Ушли девочки. А я на Валерку смотрю и понимаю,
что мне в лом за ними идти. Не хочу. И Валере не хочется.  Заплатили  мы
за ужин, попросили официанта девочкам в номер шампанского  доставить,  а
сами поскорее в  машину,  сели  и  уехали,  пока  они  нас  не  догнали.
Выматывает работа до последней капли, желание исчезает. Вроде  и  руками
ничего не делаешь, мешки с цементом не тягаешь.
   - Врешь, - сказал Антон.
   - Честно, так и было. Стареем мы  потихоньку.  В  молодости,  сколько
выпивки покупали, столько и выпивали. Никогда  на  утро  не  оставалось.
Если уж девочку снимали, то непременно... - Сергей махнул рукой. - Что я
тебе рассказываю, ты сам такой.
   Антон почувствовал, что не может больше находиться  в  парилке.  Лицо
горело, во рту пересохло.
   - Пойду, охлажусь.
   Полуянов постоял под душем. Вода  холодила  воспаленную  спину.  Было
больно и приятно одновременно. В парилку  он  не  вернулся.  В  майке  и
трусах уселся в гостиной перед накрытым столом и стал пить пиво прямо из
горлышка. Чувствовал, как  обезвоженный  организм  буквально  высасывает
влагу из желудка. Пил и смотрел на большую мохнатую звезду,  поднявшуюся
над лесом. Когда опомнился, увидел  перед  собой  пять  пустых  бутылок.
Голова кружилась. Не от алкоголя, а от хмеля.
   "Однако, я и разогнался. Надо остановиться", - решил Полуянов.
   Сергей, закутанный в простыню, подбежал к столу, шлепая босыми ногами
по полу. Бутылка выскальзывала из мокрой руки. Он выпил пиво до дна,  не
отрываясь, и пристально посмотрел на Антона:
   - По-моему, ты успел напиться.
   - Сейчас пройдет. День трудный выдался.
   Пивной кайф быстро выветривается.
   Сергей Краснов покосился на дверь душевой, из-за нее  доносился  смех
Пашки и Валерия.
   "Он догадывается про нас с Мариной или нет? Наверное, нет, иначе бы я
это почувствовал.
   Сколько еще так сможет продолжаться?"
   Краснов придвинул  плетеное  кресло  к  столу,  скрипнули,  затрещали
пересохшие прутья.
   - У тебя сегодня дурацкий день случился, а у  меня  во  вторник...  -
вздохнул Сергей, - из-за жены. Я потому и полез к девчонкам в мотеле.
   Антон напрягся, боясь, что сейчас  Сергей  признается  ему  в  чем-то
ненужном. Есть вещи, которые лучше  носить  в  себе,  а  не  высказывать
друзьям.
   - Приехал я домой, рано еще было, - глядя поверх головы друга, словно
обращался не к Антону, а к кому то невидимому,  вещал  Сергей,  -  часов
шесть-семь. А Марины  дома  нет.  Обычно  она  мне  звонит  или  записку
оставляет, если куда уходит. Час проходит, два, три...  Я  жду.  Знаешь,
так бывает. Вслушиваешься в шаги на лестнице,  в  окно  смотришь.  Когда
полночь наступила, я уже всерьез забеспокоился. Звонить  ее  подругам  -
поздно. Да и неохота дураком себя  выставлять.  Для  меня  самая  плохая
рекомендация, если про мужика говорят, что он ревнивый, значит,  в  себе
неуверен. Женщины - другое дело. Волнуюсь, места себе не нахожу.  Всякая
дрянь в голову лезет. Марина красивая, броская.
   - О чем ты думал?
   - Мало ли что может случиться с красивой женщиной  в  ночном  городе?
Отморозков хватает.
   Есть женщины, которые промелькнут и их не заметишь, а ее за  километр
видно. Хочешь не хочешь, о самом ужасном подумаешь. В два  часа  ночи  я
уже и ждать перестал. Мысли сами  в  голову  лезут.  Вспомнил,  что  она
никогда мне не говорила, где хочет быть похоронена. Представляешь?
   - Ты что, похоронить ее успел? - выдавил из себя Антон.
   - Именно что похоронить... Смирился с тем, что ее  уже  нет  на  этом
свете. И самое странное, спокойнее мне стало. Стал думать, как  похороны
организую, кого приглашу. Голова вроде бы  делом  занята.  Руки  дрожать
перестали. Курю и представляю себя на похоронах, на кладбище. За  столом
на сороковой день. Задумался, а что же дальше будет? Одному как-то  жить
тоскливо. Знакомых женщин стал в памяти перебирать. На ком жениться?  На
молодой или на ровеснице?  Решил,  на  молодой.  В  воображении  свадьбу
сыграл, скромную. Во-первых - во второй раз женюсь, во-вторых,  неудобно
с размахом, жена-то недавно похоронена. Сижу в  пустой  квартире  и  уже
вижу молодую жену рядом с собой. Ужином меня  кормит.  Так  реально  все
себе представил. И тут звонок в дверь...  Марина  вернулась.  У  подруги
засиделась, заболтались бабы. Три часа ночи! А у меня вместо  радости  -
досада.  Новую  жизнь  только  что  наладил,   а   пришлось   к   старой
возвращаться. - Сергей нервно вертел в руках столовый нож, резко отложил
его на тарелку.
   Антон не знал, что и сказать. Если бы женой Сергея была не Марина,  а
другая женщина,  посмеялся  бы,  пошутил  бы  сам.  Но  теперь  язык  не
поворачивался сказать что-нибудь нейтральное.
   - У тебя так никогда не бывало? - поинтересовался Сергей.
   - Надеюсь, и не будет.
   - Ты Марине об этом рассказывал?
   - Что я, дурак? Я сделал вид, будто не  сильно  волновался.  Женщинам
нельзя показывать, что они тебе дороги, - на голову сядут.
   - Не знаю, может, ты и прав...
   Антон ощутил, что ему стало невыносимо сидеть наедине с Сергеем.
   - Ты на меня так не смотри, - улыбнулся Краснов, - думать  можно  все
что угодно. Я же жену на самом деле не хоронил. Никого не убивал. Второй
раз не женился. Сама виновата, нечего поздно  по  гостям  ходить.  Давай
выпьем.
   Полуянов с готовностью подставил рюмку.
   Хмель от пива после признания Сергея уже  прошел.  Это  было  хорошим
знаком.
   - За старую дружбу, - предложил Краснов.
   Антон кивнул, чокнулся и выпил, а сам подумал, что ему было  бы  куда
спокойнее, если бы Сергей сейчас поднялся  и  ушел  в  темноту.  Ушел  и
никогда бы не вернулся. Он тут же испугался собственной мысли, но тут, к
счастью, в гостиной появились Пашка и Валерий.
   - Они без нас начали, - Иванов подхватил бутылку.
   - О чем говорили?
   - О ерунде, - Антон поставил пустую рюмку.
   - Краснов поплотнее придвимы обсуждали, кто где хочет.
   - Не скажи, нулся к столу, - быть похоронен.
   Валера поперхнулся водкой:
   - Мне все равно, где после смерти лежать.
   А тебе, Пашка?
   - Так сразу и не ответишь. Вопрос!  -  задумался  толстяк,  почесывая
раскрасневшуюся грудь, - с одной стороны, оно, конечно, без разницы.  Но
с другой, не  хотелось  бы  и  в  плохом  месте  успокоиться...  Кстати,
похоронный бизнес - один из самых прибыльных. Люди  никогда  умирать  не
перестанут, какие бы времена ни настали.
   - Чем хуже живут, тем чаще мрут, - поддержал приятеля  Валера,  -  но
нас к похоронному бизнесу близко не подпустят. Не того полета мы птицы.
   - Хватит того, что я пока жив, думаю, головоломки решаю,  пусть  жена
после моей смерти о месте на кладбище побеспокоится, -  сказал  Павел  и
без тоста осушил рюмку.
   Зависло неловкое молчание. Друзья переглянулись.
   - Разговоры у нас дурацкие, - вздохнул Антон, - пока живешь, нужно  о
жизни думать, а не о смерти.
   Ему мгновенно вспомнился строительный вагончик и  стыдливо  прикрытые
глаза Марины, ее частое  возбужденное  дыхание.  Вспомнился  собственный
страх, что женщина увидит пятно на его спине, что придется объясняться.
   - Мы о жизни и думаем,  -  произнес  Сергей,  -  когда  туристический
комплекс построим, уже не ко мне будем ездить по  пятницам,  а  на  твою
родину. В своем бассейне плавать станем.
   Напустим в него воды из Святого источника.
   В ней твое воспаление мигом пройдет. Раз источник святой, то и вода в
нем святая.
   Антон, не ответил, поднялся из-за стола и  с  полной  рюмкой  в  руке
вышел на террасу. Друзья посмотрели ему вслед.
   - Чего с ним? - удивился Сергей. - Я что-то не так сказал?
   - Может, настроение у него плохое? - предположил Павел. - Если  бы  у
тебя такая дрянь на спине выскочила, ты бы  жизни  не  радовался.  Пойду
поговорю с ним.
   - Не стоит, пусть побудет один.
   Антон нервно повел плечами, боль  в  спине  после  выпитого  исчезла.
Осталось лишь неприятное ощущение,  будто  между  лопаток  наклеен  лист
плотной бумаги. Хотелось содрать его ногтями.
   Тихо шумел ветер,  в  конце  улицы  дачного  поселка  горел  одинокий
фонарь. Его свет, пройдя сквозь  листву,  рассыпался  на  тысячи  острых
иголок-лучиков. У самого леса по шоссе двигались огоньки.  В  рассеянном
свете фонаря беззвучно возникла  тень.  На  перила  опустилась  огромная
бесцветная бабочка, словно сошедшая с пленки черно-белого  фильма.  Узор
на сложенных крыльях напоминал оскал черепа.
   - Ты к кому прилетела? - тихо спросил Антон и коснулся ногтем матовых
крыльев.
   Бабочка вздрогнула, но не улетела.
   - Эй, - прошептал Полуянов, - вали отсюда.
   И тут мотылек вспорхнул, влетел в комнату, сделал круг над столом  и,
коснувшись головы Сергея, улетел в ночь.

Глава 7

   Советник Патриарха Андрей Холмогоров,  прищурившись,  всматривался  в
дорожный указатель. "Лихославль". Дорожная карта лежала рядом с  Андреем
Алексеевичем на сиденье.
   Холмогоров съехал на обочину. В здешних местах, в деревне Погост, ему
довелось бывать всего один только  раз  пять  лет  назад  с  инспекцией.
Многое изменилось с тех пор. Тогда коттеджи вдоль дороги только начинали
строиться, теперь же в них жили люди.
   "Где-то здесь".
   Наконец на карте отыскался нужный поворот. Черная ниточка проселочной
дороги вела к деревне Погост. Стоило съехать  с  шоссе  на  проселок,  и
сразу  все  вспомнилось.  Новая  жизнь  кончалась  вместе  с   асфальтом
автомагистрали  "Москва  -  Петербург".  В  открытое   окно   автомобиля
врывались запахи цветов, скошенных и нескошенных трав и близкого  дождя.
Горизонт потемнел, и Андрей Алексеевич подумал:  "Хорошо  бы  успеть  до
дождя. На проселке можно застрять, и тогда без трактора не выбраться".
   Но ехать быстрее не получалось. Дорога петляла,  колея  была  выбита,
того и гляди, застрянешь. Пришлось посторониться: навстречу  Холмогорову
ехал старый грузовик. Водитель с  интересом  всматривался  в  незнакомую
машину с московскими номерами.  На  проселке  чужаки  попадались  редко.
Гриша с завистью посмотрел на новую машину и покрепче прикусил  мундштук
папиросы, перекинув ее из одного угла рта в другой.
   Грише понравилось, что  незнакомец  на  дорогой  машине  уступил  ему
дорогу. В, знак благодарности он вскинул руку и кивнул. Кепка съехала на
глаза, и, ответил ли ему Холмогоров, Гриша не заметил.
   Воздух  сделался  прохладным  от  приближающегося  дождя,   небо   на
горизонте уже  зачеркнули  косые  линии.  Машина  въехала  на  пригорок.
Впереди мелькнули купола церкви и тут же скрылись, когда машина  нырнула
вниз.
   В лицо ударило слепящее  солнце,  и  советник  Патриарха  зажмурился.
Когда открыл глаза, то увидел идущего посередине дороги мальчика.
   Мальчишка не смотрел по  сторонам,  не  оборачивался,  упрямо  шлепал
босыми ногами  по  мелкому  пылящему  песку.  В  одной  руке  он  держал
самодельную удочку, в другой - пластиковое ведерко.
   Холмогоров дважды просигналил.  Мальчишка  так  и  не  обернулся,  не
уступил дорогу. Пришлось остановиться.
   - Эй, приятель! - окликнул Холмогоров юного  рыбака.  -  Ты  что  это
размечтался и старшим дорогу не уступаешь!
   Мальчишка вздрогнул и медленно обернулся.
   Он смотрел на Андрея Холмогорова широко раскрытыми глазами, на  губах
застыло подобие виноватой улыбки.
   - Я тебе сигналю, а ты не слышишь?
   - Слышу, - пожал плечами мальчик, сходя в сторону. - Проезжайте.
   - Ты, наверное, из Погоста?
   - Да, - односложно ответил мальчишка.
   - Садись, подвезу, мне тоже туда.
   Мальчик задумался, посмотрел на длинную удочку и спросил:
   - А ее как? Она же в машину не влезет.
   - Пристроим, - Холмогоров  опустил  стекло  в  задней  дверце  и  сам
примостил удочку. - Здесь поле, никого не зацепим.
   В  глазах  деревенского  мальчишки  не  читалось  обычных  радости  и
удивления. Юный рыбак  старательно  обтер  ноги  от  налипшего  песка  и
пристроил на полу машины ведерко,  до  половины  налитое  водой.  В  нем
плавали две рыбы - небольшой язь и окунь.
   - У тебя удачный улов? -  Холмогоров  тронул  машину  с  места.  Вода
плеснулась, мальчишка прикрыл ведро ладонями. - А зовут тебя как?
   - Илья, - бесстрастно ответил мальчишка, словно учителю в школе.
   - Меня Андрей Алексеевич.  Будем  знакомы.  Где  дом  священника,  не
подскажешь?  Отца   Павла?   -   уже   когда   подъезжали   к   деревне,
поинтересовался Холмогоров.
   - Я покажу, - как-то отрешенно проговорил Илья.
   - Илья, о чем ты так сильно думал?  Словно  стихотворение  вспоминал,
которое тебе в школе задали?
   - Не знаю. Шел себе и шел. Здесь остановитесь, вот дом священника.
   Холмогоров съехал с деревенской улицы на траву и остановил  машину  у
ворот.
   Илья, бережно придерживая ведерко, боясь расплескать  воду,  выбрался
из машины, закинул  удочку  на  плечо  и,  бросив  "спасибо",  шагнул  в
открытую калитку.
   "Странный какой-то", - подумал Холмогоров, глядя в спину мальчику.
   Он ступил на траву,  захлопнул  дверцу  и  вздрогнул  от  отчаянного,
пронзительного женского крика:
   - Сынок!!! Сынок!!! - неслось со двора по деревенской улице.
   Крик был настолько отча