а  Ястребова,  с  надеждой
произнесла матушка Зинаида.  Ей  показалось,  что  Ястребов  с  вежливой
улыбкой пожмет плечами и скажет: "Сочувствую.., но я чем могу помочь?"
   Однако он сказал:
   - Знаю.
   Затем немного помолчал и продолжил:
   - Гриша, иди погуляй.
   Водитель попятился,  развернулся  и  покинул  двор,  ощущая  на  себе
тяжелый взгляд Ястребова.
   - Он на рассвете ушел, еще солнце не поднялось. Петух прокричал, он и
проснулся.
   - Погодите. Присаживайтесь вот здесь.
   Прямо у дома под навесом стояла скамеечка на чугунных лапах -  как  в
городских парках, Женщина села на  краешек,  Ястребов  устроился  рядом.
Положил ладонь себе на глаза  и  принялся  что-то  шептать,  непонятное,
чужое для попадьи.
   Ощущение было такое, словно Зинаида включила приемник, настроенный на
далекую  случайную  волну,  и  из  динамика  сквозь  треск   и   шипение
прорываются непонятные гортанные слова.
   Ястребов убрал ладонь с глаз:
   - Я видел, как он шел, с ведром и удочкой.
   Он босой, у него над бровью родинка.
   - Вы.., его тогда видели? - вырвалось у матушки.
   - Нет. Я сейчас видел, - мягко ответил Ястребов. - Он  прошел  совсем
близко, я даже родинку рассмотрел. Илья? Ведь так его зовут?  -  матушка
кивнула. - Он заглянул во двор через щель, вот  эту,  -  рука  Ястребова
взметнулась, и палец указал на чуть заметную щель  между  досками.  -  А
потом он ушел.
   - Куда?
   - По дороге пошел, по песчаной дороге.
   - Куда? - еще раз воскликнула жена священника.
   - Не вижу, не знаю. Ложбина, поле, навстречу  едет  машина,  а  потом
пусто.
   - Скажите, он жив? - с трудом проговорила попадья.
   - Не знаю, не вижу.
   - Так он жив или нет? Скажите!
   - Не вижу,  -  после  долгой  паузы  смуглые  пальцы  сжались.  -  Он
найдется. А больше я вам ничего сказать не могу.
   Женщина кивала, понимая, что не узнала ничего  нового,  что  все  это
только слова.
   - У вас сильно болит голова, - произнес  Ястребов  и  положил  ладонь
Зинаиды на затылок.
   Женщина  ощутила,  как  исходит  тепло  от  чужой  руки.  Его   волна
нарастала. Тепло прокатилось по всему ее телу  до  самых  пят.  Ястребов
резко отдернул руку, и  боль  мгновенно  ушла  вслед  за  рукой.  Голова
кружилась, веки сами собой слипались. Ястребов  взмахнул  рукой,  словно
сбрасывал прилипший к пальцам песок.
   - Боль вас больше не будет беспокоить, - добавил он уже  буднично.  -
Идите и поспите.
   Женщина, покачиваясь, добралась до калитки. Ястребов шел рядом с ней,
готовый в любой момент подхватить под локоть.
   - Вас проводить?
   - Я сама доберусь, недалеко. Гриша проводит.
   - Если что увижу, я вас найду, - напомнил Ястребов, закрывая калитку.
   Григорий заглянул в глаза Зинаиде:
   - Ну, что он сказал?
   - Он его видел. Никому не рассказывай, что мы к нему ходили.
   - Конечно! - с готовностью подтвердил Грушин. - Я - могила! -  и  тут
же осекся, словно с его губ слетело ругательство.
   Но матушка находилась мыслями далеко отсюда. Она шла не видя  дороги,
иногда спотыкалась, но не падала.  Ей  представлялась  полевая  песчаная
дорога, петляющая среди полей, и одинокий Илья,  бредущий  с  удочкой  и
белым пластиковым ведром. Он шел не оборачиваясь.
   - Илья! - вдруг вырвалось у Зинаиды.
   Гриша замер на месте, боязливо оглядываясь. Никого вокруг не было. За
высоким забором резко прокричал петух. Водитель перекрестился. И матушка
перекрестилась.

Глава 5

   - Антон Петрович, вас спрашивают из  пожарной  инспекции,  -  шепотом
произнесла секретарша Нина, заглянув в кабинет босса.
   В  памяти  Антона  Полуянова  тут  же  возник  худощавый  розовощекий
инспектор с редким именем Руслан,  любитель  портить  нервы  и  вымогать
взятки.
   - Что ты ему ответила? - тоже шепотом поинтересовался Антон.
   Громко говорить они не рисковали, снятая телефонная трубка лежала  на
столе секретарши, и пожарный инспектор мог подслушать разговор.
   - Сказала, что сейчас посмотрю, не заняты ли вы.
   Секретарша глянула на Полуянова виновато, мол, что  я  могу  сделать,
пожарная инспекция - стихийное бедствие.
   - Правильно.
   - Так что ему ответить?
   - Придется поговорить самому, не  отвяжется,  -  вздохнул  бизнесмен,
включив громкую связь. - Я слушаю, - жизнерадостно произнес он.
   - Антон Петрович, здравствуйте, - голос инспектора звучал зловеще,  -
я заехал на вашу стройку. Есть вопросы.
   Мысленно Антон прикинул, во сколько эти вопросы могут  ему  обойтись.
Прошлый раз откупился соткой, но тогда нарушений практически не нашлось.
   - Я слушаю, - напомнил бизнесмен.
   "Если предложит встретиться, значит, деньги ему нужны".
   - Я жду вас у "Паркинга" через полчаса. - Он повесил трубку, даже  не
поинтересовавшись, сможет ли приехать Полуянов в назначенное время.
   - Извините, - с сочувствием произнесла Нина.
   - При чем здесь ты?
   Антон посмотрел ей в глаза. Нина,  по  большому  счету,  была  лишней
мебелью в его строительной фирме. На  все  звонки  мог  ответить  и  сам
владелец, не так уж много их поступало, а нужные люди звонили  сразу  на
мобильный. Но положение обязывало, чтобы доступ к  его  телу  прикрывала
миловидная секретарша. Кто станет  воспринимать  всерьез  фирму,  где  в
приемной некому сварить кофе? Однако  кофе  Нина  варила  отвратительно.
Тридцатилетняя женщина  попробовала  состроить  глазки,  чтобы  сгладить
ситуацию, и от этого стала некрасива.
   - Я не хотела вас расстраивать.
   Антон сделал усилие, чтобы не рассмеяться.
   Нину "подсунула" ему  жена.  Замолвила  слово  за  двоюродную  сестру
приятельницы. Полуянова забавляло, когда секретарша  испытывала  его  на
прочность. Она была абсолютно  не  в  его  вкусе,  хотя  другие  мужчины
находили ее красивой. Не было  в  ней  изюминки.  Не  зажигала,  как  ни
старалась. Нина чувствовала свою бесполезность и  потому  комплексовала.
При этом постоянно ощущала  себя  виноватой  перед  работодателем.  Жена
Полуянова  пристроила  ее  в  фирму  мужа  с  обязательным  условием   -
докладывать о его контактах с женским полом. Когда доносишь на  хозяина,
который ничего  плохого  тебе  не  сделал,  поневоле  почувствуешь  себя
виноватой.
   - Нина, - Антон поднялся и прошелся по небольшому кабинету, - я уеду,
работы тебе до конца дня не предвидится, можешь идти домой.
   - Правда? - в глазах женщины мелькнуло разочарование.
   - Нет, обманываю, - Антон широко улыбнулся,  знал  о  чудодейственном
свойстве своей простецкой, искренней и бесшабашной улыбки.
   Женщина непроизвольно улыбнулась в ответ.
   - Спасибо. Но...
   Большего наказания для Нины придумать было трудно.  Сидя  за  столом,
поднимая трубку, она чувствовала себя хоть кому-то нужной, дома ее ждала
сварливая мать и бедно обставленная комната с односпальной кроватью.
   - ..если я останусь, вы не будете сердиться?
   - Ты кого-то ждешь? - Полуянов погрозил пальцем.
   - Зачем вы так?
   - А я-то смотрю, что мы слишком  часто  кофе  покупаем.  Значит,  еще
кто-то его пьет, кроме меня и деловых партнеров.
   Испуг и непонимание сквозили во  взгляде  женщины,  она  не  догоняла
шутки.
   -  Делай,  Нина,  что  хочешь.  Только  офис  не  сожги.  -  Полуянов
почувствовал,  что  секретарша  его  раздражает,  он  не  любил  женщин,
лишенных чувства юмора.
   Антон вытащил пачку сигарет и протянул Нине:
   - Закури.
   Когда тонкая струйка дыма потекла к потолку, Антон положил ладонь  на
дверь, показывая, что ему нужно остаться одному.
   - Поняла, - секретарша юркнула в приемную.
   "Достала! Дура! Жене моей все рассказывает, а потом сама страдает  от
этого! Патологически не умеет врать ни мне, ни супруге. Ну и черт с ней,
ее проблемы", - подумал он.
   Ехать до строящегося "Паркинга" было недалеко - минут  десять.  Антон
вытащил  бумажник,  переложил  в  пустое  отделение  четыре  бумажки  по
пятьдесят долларов.
   "Дам вначале сто, а там видно  будет.  Больше  двухсот  инспектор  не
стоит".
   Каждый человек старается держать рядом  с  собой  то,  на  чем  может
отдохнуть взгляд, когда становится муторно.  Кто-то  носит  в  бумажнике
фотографии детей, кто-то ставит на стол диковинную раковину, привезенную
из далекой поездки.
   Полуянов держал на письменном  столе  старую  черно-белую  фотографию
студенческих времен.
   Каждый раз, покидая кабинет, он клал ее лицом  вниз,  словно  боялся,
что  кто-нибудь  в  его  отсутствие  наведет  недобрым  взглядом  порчу.
Фотография простецкая, с плохо выставленной резкостью - на  ней  четверо
парней в джинсах, резиновых сапогах стоят, положив друг  другу  руки  на
плечи. У их ног ведра, полные картошки.
   "Золотые времена, - усмехнулся Полуянов, - все, что осталось от  меня
прежнего, - это улыбка, - и он запустил пальцы в  поредевшие  волосы.  -
Все ерунда. Образование, распределение. Главное - связи. Друзья.  Их  за
деньги не купишь. Хотя потерять за деньги можно и друзей".
   Ехать на встречу с инспектором не хотелось.
   После такого общения,  как  знал  по  опыту  Антон,  часа  два  будет
нестерпимо хотеться помыть руки. И сколько их ни мой, желание очиститься
не исчезнет.
   "Волга" завелась с пол-оборота. Антон, злясь  на  то,  что  в  салоне
пахнет бензином, опустил стекло. Маленькая иконка  на  приборной  панели
покорежилась от солнца, покрылась, пылью. Полуянов в Бога не  верил;  во
всяком случае, на его помощь никогда не рассчитывал. Иконку приклеил  по
случаю - жена купила в церкви на Пасху, даже не знал,  какой  святой  на
ней изображен.
   Железобетонный    каркас    недостроенного    "Паркинга"    смотрелся
монументально. Застывшая в небе  стрела  башенного  крана  указывала  на
центр Москвы. Под ней  на  ветру  раскачивались  доски,  подвешенные  на
тросах между небом и землей, чтобы не украли.
   Серебристая машина пожарного инспектора стояла у  ворот  замороженной
стройки. Руслан  Котов  коротал  время,  рассматривая  надписи,  недавно
появившиеся на заборе.
   Полуянову пришлось основательно побороться за  право  вести  стройку:
взятки, уговоры, ящики выпитой водки. А теперь и сам  был  не  рад  -  у
заказчика в одночасье исчезли деньги.
   Словно испарились. Можно  было  отказаться,  уйти  с  "Паркинга",  но
всегда хочется верить  в  лучшее.  Своих  денег  в  строительство  Антон
вложить не успел. Нанятых рабочих распустил до лучших времен. И  все  бы
ничего, но повадился пожарный инспектор.
   Пожарник демонстративно посмотрел на часы, не опоздал ли Полуянов.
   -  Придется  акт  составлять  и  штраф  оформлять,   -   меланхолично
пробормотал Руслан Котов и вяло пожал руку Антона.
   - А что такое? - бизнесмен изобразил удивление,  хотя  знал  наперед,
что пожарник найдет к чему придраться.
   - Пошли, - Котов не стал утруждать  себя,  чтобы  открыть  ворота,  а
пролез в дырку сетчатой  ограды.  -  Во-первых,  ограждение  стройки  не
обеспечено, посторонние  здесь  ходят,  -  заученно  говорил  Руслан,  -
во-вторых, мусор на площадке. Охранника нет.
   Возразить было нечего.  В  куче  строительного  мусора  рылся  вполне
опрятного вида  бомж,  выискивал  обрезки  арматуры  и  складывал  их  в
картонную коробку. Бомж даже не посчитал нужным заметить появившихся  на
стройке людей.
   - Цистерна с водой отсутствует, - продолжал вещать  пожарник,  ступая
на пандус "Паркинга". - Чем прикажете тушить возгорание?
   - Согласен.
   Можно было  спорить,  доказывать,  но  Антон  знал,  что  лучше  слов
действуют деньги, они самый весомый аргумент. Котов тащит его на верхние
ярусы  автомобильной  стоянки  лишь  для  того,  чтобы  получить  взятку
подальше от посторонних глаз. А вдруг бомж - переодетый  оперативник,  и
такое случалось с его коллегами.
   - Битум вы как загрузили на второй ярус,  так  и  бросили,  а,  между
прочим, он имеет свойство гореть, дети заберутся на стройку...
   Чем выше поднимались мужчины, тем сильней становился ветер, пиджак на
Полуянове надулся пузырем, он расстегнул его, и  полы  затрепетали,  как
флаги. Наконец Котову показалось,  что  настало  время  объясниться,  он
зашел за кирпичную стенку и расстегнул папку.
   - Акт составлять будем? Или как?
   - Или как... - Полуянов запустил руку в карман и извлек бумажник.
   Пожарник сделал вид, что не видит этого.
   Ломкие  новенькие  пятидесятки  зазеленели  в  руке  бизнесмена.  Две
бумажки.
   - Я все исправлю, - стараясь тоже не  смотреть  на  деньги,  произнес
Антон, - надо только немного времени.
   - Я понимаю ваше положение.
   Антон ткнул долларами в руку пожарника, тот пальцы пока не  разжимал,
хотя тон разговора сменил.
   -  Трудности  всегда  присутствуют,  особенно  в  таком   деле,   как
строительство. Однако и вы меня должны понять. С меня  начальство,  если
что, спросит.
   "Намекает,  что  ему  с  начальством  делиться  придется,  -  подумал
Полуянов, - наверное, так оно и есть, но мог бы поделиться и с сотки".
   - Меня заказчик подвел. Строительство заморожено, деньги на  счет  не
поступают... - Антон вновь расстегнул бумажник.
   - У каждого свои трудности.
   Еще одна пятидесятка покинула отделение.
   Сложенные пополам купюры призывно хрустнули и щекотно прикоснулись  к
руке проверяющего.
   Пожарник сломался,  пальцы  дрогнули,  и  Полуянов  буквально  всунул
деньги ему в ладонь.
   - Мне передышка нужна. Все ваши замечания учту, - произнес Антон.
   Руслан задумчиво смотрел на город с  высоты  стройки.  Сквозь  марево
проступали шпили высоток в центре столицы.
   - У вашей секретарши голос красивый, - внезапно признался  Руслан,  -
надо как-нибудь к вам в офис наведаться. Посмотреть на нее.
   Антон даже не знал, что сказать, как реагировать на его слова. Обычно
Руслан высказывал вслух пожелания, которые Антон должен  был  исполнять,
иначе на горизонте неизбежно возникали акты и сопутствующие  им  штрафы.
Желание увидеть секретаршу не укладывалось в прежние рамки их отношений.
Полуянов по-новому взглянул на пожарника. Впервые он увидел перед  собой
не безжалостного госслужащего, а одинокого молодого  мужчину,  которого,
наверное, никто в этой жизни и не любил, кроме матери.
   Огонек в глазу пожарника потух  так  же  быстро,  как  и  разгорелся.
Щелкнул замок на кожаной папке, акт так и остался незаполненным.
   Руслан тряхнул головой.
   - Вы остаетесь? - спросил он официально.
   - Делать мне тут пока  нечего.  Придется  рабочих  прислать.  Порядок
навести.
   Руслан сделал несколько шагов и замер с занесенной ногой, взгляд  его
был устремлен за край кирпичной перегородки.  Пожарник  остановился  так
внезапно, что Полуянову даже захотелось бежать. На мгновение подумалось,
что Руслан увидел нацеленный на него пистолет.
   - Гляньте, - почти беззвучно прошептал Котов.
   Полуянов заглянул за перегородку и тут  же  отшатнулся.  На  бетонной
балке висел, покачиваясь, мужчина в ватнике, в грязных кирзовых  сапогах
и ярко-оранжевой строительной каске.
   Под ногами лежал опрокинутый пластиковый ящик из-под пивных бутылок.
   - Ваш? - спросил пожарник, преодолев спазм в горле.
   Руслан уже был не рад, что забрался так  высоко,  деньги  он  мог  бы
получить и ярусом пониже.
   - Не знаю, - язык у Полуянова мгновенно пересох и царапал небо.
   Строители у него менялись часто, набирал он  в  основном  молдаван  и
украинцев, часто без регистрации, без прописки. Вполне могло  оказаться,
что один из них решил свести счеты с жизнью.
   Когда  стройка  закрылась,  остались   без   работы   и   средств   к
существованию сорок человек.
   - В милицию звонить придется, - напомнил пожарник и нервно закурил.
   Подходить к повешенному желания не появилось.
   - Я вчера вечером тут был, - промолвил Антон.
   -  Ранним  утром,  наверно,  повесился.  Большинство  самоубийств  на
рассвете происходит.
   Думает человек ночь, а наутро...
   Полуянов отстегнул с брючного ремня "мобильник".
   - Первый раз в  жизни  приходится  милицию  вызывать,  до  этого  Бог
миловал, - признался он.
   Под  очередным   порывом   ветра   повешенный   "ожил",   неторопливо
повернулся. Антон даже глаза закрыл, не  желая  встречаться  взглядом  с
мертвецом. И тут же услышал нервный смех.
   Первой мыслью было, что пожарник спятил.
   - Вот же, черт.
   Антон открыл глаза: на балке раскачивалась бесхитростно изготовленная
из грязного строительного комбинезона кукла. То,  что  казалось  ему  до
этого всклокоченными, спутанными волосами, оказалось паклей, засунутой в
каску. Лица у "повешенного" не было.
   - Вы специально меня сюда привели? - продолжал смеяться пожарник.
   - И как мы сразу не рассмотрели? Дети балуются. Я сам в детстве любил
такие штуки вытворять. У нас в деревне дом мельника  заброшенный  стоял.
Полное запустение. Кирпичные  стены,  балки,  стропила.  Мы  с  друзьями
залезли через крышу и соломенное чучело сделали, тряпки какие-то  нашли.
А потом, вечером уже, когда темнело, девчонок туда привели. На  мельницу
они и днем ходить боялись. Визгу было. Одна как побежала, так догнать не
смогли. Прилетела в деревню и кричит:
   "Повешенный, повешенный!" Мне отец потом так ввалил, что я сидеть  не
мог.
   Пожарник помог Полуянову раскрутить кабель, на котором висела кукла.
   - Да, наверное, точно,  дети.  Вы  откуда  родом?  Мне  казалось,  вы
москвич.
   - Из-под Твери.
   - Я тоже  в  Москву  только  после  училища  попал,  -  Руслан  Котов
расстегнул ватовку и, пачкаясь, принялся вытаскивать туго набитую паклю,
- но в детстве мы таких шуток не делали. Хорошо  хоть  мы  не  успели  в
милицию позвонить.
   Полуянов ногой сбросил в лестничный пролет остатки повешенной  куклы.
И в этот момент в его руке разразился громкой трелью телефон.
   - Я пошел, - пожарник торопливо подал бизнесмену руку, -  дорогу  сам
найду, не заблужусь. Вы бы забор у стройки поправили.
   Антон резко поднес трубку к уху.
   - Привет, - услышал он. Казалось, что женщина дышит ему прямо в  ухо,
чувственно и горячо, вот-вот коснется мочки влажным языком.
   - Привет, - выдохнул Полуянов.
   - Ты один? Говорить можешь?
   - Я хочу, чтобы мы с тобой сейчас были одни.
   - Мы и так одни. Что это так шипит в трубке?
   - Это ветер. Ветер свистит.
   Полуянов смотрел на город, расстилавшийся перед ним, пытался отыскать
взглядом дом, откуда ему звонили, и не  мог,  тот  таял,  растворялся  в
мареве. Ладонь прикрывала трубку, но ему казалось, что он прикрывает  от
ветра ту, которая ему звонила.
   - Ты почему молчишь?
   - Я слушаю. Слушаю твое дыхание.
   - У тебя странный голое. Что-то случилось?
   - Испугался. Ерунда. Дурацкий розыгрыш.
   Мне показалось, что на стройке я наткнулся на покойника.
   - Глупо. Если мы увидимся, то ты мне расскажешь. До вечера еще  много
времени. Вы же с Сергеем договорились встретиться сегодня вечером?
   - Да. Как всегда.
   - Ты не отменишь встречу, даже если я попрошу?
   - Но ты не попросишь.
   - Как знать? Подъезжай, я увижу тебя в окно.
   Этого звонка Полуянов давно ждал и боялся.
   Иногда человек  не  в  силах  перебороть  себя.  Антон  понимал,  что
встречаться ему с Мариной нельзя ни сейчас, ни раньше, и тем не менее ни
разу не отказался от встречи. Десятки  раз  он  давал  себе  зарок,  что
больше никогда не обнимет, не поцелует эту женщину, не  ляжет  с  ней  в
постель. Но вспоминал об этом лишь тогда, когда нарушал запрет. Он  даже
не мог с точностью сказать, любит Марину или нет. Его к ней влекло,  это
точно. А потом, когда они оказывались наедине,  все  происходило  словно
помимо их воли. Или ему хотелось так думать?
   Их связь тянулась уже полгода...

***

   "Волга" остановилась на середине внутридворового проезда.  Свободного
места для парковки не нашлось. Полуянов из машины не  выходил,  даже  не
глушил двигатель. Он смотрел  в  узкий  разрыв  между  двумя  домами  на
переливавшееся радугой окно, боясь пропустить тот короткий момент, когда
в нем мелькнет женский силуэт.  Качнулась  занавеска,  на  мгновение  он
увидел пятно лица и