росов. А вас прошу при сем присутствовать и сказать мне потом
всю правду. Пойдете вы со мной к Крэббу, прощупаете  его?  А  сделав  это,
согласны тут же все забыть? А? Согласны?
     - Да, мистер Рич... я согласен.
     - Вот как? Честный щупач? Впервые вижу. Ну что  ж,  идемте.  Быстрей,
быстрей!
     Скорчившись от боли, Рич заковылял по площади. Червил  последовал  за
ним, ошеломленный силой ярости этого человека, которая влекла его  вперед,
несмотря на лихорадку и боль. В управлении полиции  Рич,  как  разъяренный
бык, прорвался сквозь заслон дежурных и клерков и, окровавленный, грязный,
вломился  в  отделанный  серебром  и  черным  деревом  изысканный  кабинет
комиссара Крэбба.
     - Боже мой, Рич! - Крэбб помертвел от ужаса. - Это вы, это и в  самом
деле вы, Бен Рич!
     - Сядьте, Червил, - сказал  Рич.  -  Да,  я,  а  кто  же  еще?  -  Он
повернулся к Крэббу. - Вот, полюбуйтесь. Я наполовину мертвец, Крэбб.  Вот
это красное - это кровь. Все остальное  -  грязь.  Славный  у  меня  денек
сегодня. Можно сказать, выдающийся день... Хотелось бы мне знать, где  все
это время черти носили полицию? Где ошивается  ваш  ангел  во  плоти,  ваш
префект Пауэл? Где ваши...
     - Постойте, Бен, почему мертвец, о чем вы толкуете?
     - Я толкую о том, что сегодня меня  три  раза  чуть  не  убили.  Этот
юноша, - Рич показал на Червила, - этот юноша нашел меня лежащим на земле,
причем я больше походил на труп, чем на живого человека. Да  посмотрите  в
конце концов на меня, только посмотрите!
     - Вы говорите, чуть не убили?  -  Крэбб  гневно  грохнул  кулаком  по
столу. - Я так и думал. Этот  Пауэл  просто  болван.  Не  нужно  было  его
слушать. Тот самый человек, который убил де Куртнэ, сейчас пытается  убить
вас.
     Рич незаметно для комиссара сделал яростный знак Червилу.
     - Говорил же я Пауэлу, что вы невиновны. Но он и слушать не хотел,  -
продолжал Крэбб. - Даже когда этот чертов агрегат  у  окружного  прокурора
сказал ему, что вы невиновны, он и тогда не хотел слушать.
     - Значит, компьютер сказал, что я невиновен?
     - Ну конечно. Против вас нет никаких улик. Да никогда и  не  было.  И
согласно нашему священному Биллю о правах вас самого надлежит защищать  от
убийцы как любого честного гражданина. Я немедленно этим займусь. -  Крэбб
грозно направился к двери. - И, думается мне, что теперь-то уж я  заставлю
замолчать мистера Пауэла! Не уходите, Бен. Я хочу  с  вами  поговорить  по
поводу вашей поддержки на выборах в сенат солнечной системы.
     Дверь распахнулась,  потом  захлопнулась.  У  Рича  все  плыло  перед
глазами, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не  упасть  в  обморок.  Три
Червила смотрели на него.
     - Ну, - тихо пробормотал Рич. - Ну?
     - Он сказал вам правду, мистер Рич.
     - Обо мне? О Пауэле?
     -  Да  как  вам  сказать...  -  Червил  замялся,   пытаясь   поточнее
сформулировать ответ.
     - Ну чего ты тянешь, стервец? - простонал Рич. - Ты думаешь,  у  меня
нервы железные - все могут выдержать?
     - О вас он сказал правду, - быстро произнес  Червил.  -  Следственный
компьютер  отказался  санкционировать  возбуждение  против  вас  дела   по
обвинению в убийстве де Куртнэ.  Мистеру  Пауэлу  пришлось  отказаться  от
расследования, и... ну, словом, его могут даже уволить.
     - Это правда? - Рич, пошатываясь, подошел к юноше и  схватил  его  за
плечи. - Это правда, Червил? Я обелен? Я могу снова заняться делами?  Меня
больше не будут тревожить?
     - Против вас ничего нет, мистер Рич.  Вы  имеете  полную  возможность
снова заняться делами. Никто вас не потревожит.
     Рич торжествующе расхохотался. От смеха боль  в  изломанном,  избитом
теле стала такой нестерпимо острой, что он застонал и  на  глазах  у  него
выступили слезы. Но он взял себя  в  руки,  миновал  Червила  и  вышел  из
кабинета. Когда, хромая, но по-прежнему надменный, он ковылял по коридорам
управления, окровавленный, грязный, хохочущий  и  стонущий,  он  напоминал
неандертальца. Для полноты картины не хватало только оленьей туши  у  него
на плечах или торжественно влекомого позади пещерного медведя.
     "Для полноты картины мне не хватает головы префекта, -  усмехнувшись,
подумал он. - Велю набить из нее чучело и повесить на стену. А картелем де
Куртнэ набью себе карманы. Тоже для полноты картины. Дайте мне  время,  и,
клянусь богом, я для полноты картины вставлю в рамочку всю Галактику!"
     Он  миновал  стальной  портал  управления  и   немного   постоял   на
ступеньках, глядя тяжелым взглядом на залитые  дождем  улицы,  на  сияющие
светом кварталы увеселительного центра по  ту  сторону  площади,  покрытые
одним прозрачным куполом, на ярко освещенные витрины  магазинов,  где  уже
начиналась оживленная вечерняя торговля, на возвышавшиеся на заднем  плане
двухсотэтажные башни деловых зданий  и  связывавшую  эти  гигантские  кубы
кружевную сеть воздушных трасс, на мерцающие фары прыгунов,  которые,  как
красноглазые кузнечики, сновали вверх и вниз в темноте.
     - И все вы будете моими! - закричал он,  воздев  руки,  словно  желая
обхватить всю Вселенную. - Все будет моим! И тела, и страсти, и души.
     Неожиданно взгляд его упал на  высокую  зловещую  фигуру.  Незнакомец
переходил площадь, украдкой следя за ним. Рожденная из черных  теней,  эта
фигура  блестела,  осыпанная,  будто  драгоценными  каменьями,  капельками
дождя. Она приближалась к нему, безмолвная, страшная... Человек Без Лица.
     Раздался придушенный крик. Железные нервы не выдержали. Как  высохшее
дерево Рич рухнул на землю.
     Без одной минуты девять. В кабинете президента Цуна собрались  десять
из пятнадцати членов Совета Эспер Лиги.  Они  собрались  для  того,  чтобы
обсудить дело чрезвычайной важности. В одну минуту десятого  решение  было
принято и заседание объявлено закрытым.  Вот  что  произошло  за  эти  120
эспер-секунд.


     Стук председательского молотка.
     Циферблат часов.
     Часовая стрелка на 9.
     Минутная на 59.
     Секундная на 60.
     ЭКСТРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ.
     "Обсудить предложение Линкольна Пауэла  о  массовом  катексисе.  Роль
живого проводника латентной энергии при осуществлении массового  катексиса
Пауэл берет на себя".
     (Всеобщее оцепенение).
     ЦУН. "Я полагаю, вы шутите, Пауэл.  Как  вы  можете  выдвигать  такое
предложение? Что за причина заставляет вас предлагать осуществление  столь
экстраординарной и опаской для вас меры?"
     ПАУЭЛ. "Нечаянное открытие, сделанное мною в  процессе  следствия  по
делу де Куртнэ. Мне бы хотелось представить вам его на рассмотрение".
     (Члены Совета знакомятся с открытием Пауэла.)
     ПАУЭЛ.  "Все  вы  знаете,  что  Рич  наш  самый  опасный   враг.   Он
поддерживает  клеветническую  антиэсперовскую  кампанию.   Если   его   не
остановить, то нам грозит участь,  которой  не  раз  подвергалось  гонимое
меньшинство".
     ЭКИНС. "Весьма вероятно".
     ПАУЭЛ. "Кроме того, он поддерживает  Лигу  Эспер-патриотов.  Если  не
удастся  помешать  деятельности  этой  организации,  мы,  возможно,  будем
ввергнуты в гражданскую войну и навеки увязнем в трясине междоусобицы".
     ФРАНЬОН. "И это верно".
     ПАУЭЛ. "Но, как вы только что убедились, это еще не все. Рич в  самом
ближайшем будущем займет  главенствующее  положение  в  Галактике.  Станет
связующим звеном между известным  нам  прошлым  и  еще  не  определившимся
будущим. Очень скоро его личность  подвергнется  радикальной  перестройке.
Дорога каждая секунда. Если, прежде чем я  доберусь  до  него,  он  сумеет
перестроиться и все увидеть в новом свете, он станет неуязвимым  для  нас,
станет неподвластным существующей ныне реальности и смертельным врагом как
ее самой, так и всех признанных в этой реальности истин".
     ЭКИНС. "Вы, право же, преувеличиваете, Пауэл".
     ПАУЭЛ. "Вы находите? Вглядитесь вместе со мной в эту схему.  Обратите
внимание на положение Рича в пространстве и времени. Разве  его  убеждения
не станут убеждениями всего мира? Иными словами, разве мир не  примет  его
реальность?  Разве  может  он,  обладая  столь  исключительным  сочетанием
могущества, энергии и интеллекта, не привести нас к полной гибели?"
     (Собравшиеся убеждаются, что он прав).
     ЦУН.  "Это,  конечно,  так.  И  тем  не  менее  мне  не  хотелось  бы
санкционировать  проведение   массового   катексиса.   Как   вы   помните,
осуществление  этой  меры  каждый  раз  влекло  за  собой  гибель   живого
проводника энергии. Мы слишком  ценим  вас,  Пауэл,  чтобы  позволить  вам
погибнуть".
     ПАУЭЛ. "Вы должны мне разрешить пойти на риск. Ведь Рич принадлежит к
числу тех немногих,  кто  имеет  возможность  ниспровергнуть  все  мировые
основы. Он еще дитя, но очень скоро повзрослеет. И  вся  наша  реальность:
эсперы, нетелепаты, жизнь, Земля, солнечная система, сама Вселенная -  вся
наша реальность существует лишь до его пробуждения. Мы не можем  позволить
ему пробудиться для этой искаженной реальности. Я прошу  проголосовать  за
мое предложение".
     ФРАНЬОН. "Вы просите нас проголосовать за вашу гибель".
     ПАУЭЛ. "Альтернатива такова: либо моя смерть, либо гибель всего,  что
существует в настоящее время. Я прошу проголосовать за мое предложение".
     ЭКИНС. "Пусть себе Рич пробуждается когда угодно. Он не застанет  нас
врасплох. Мы сразимся с ним в любое время".
     ПАУЭЛ. "Я прошу, я требую проголосовать за мое предложение".
     Предложение принято.
     Совещание закончено.
     Циферблат часов.
     Часовая стрелка на 9.
     Минутная на 01.
     Секундная на Разрушении.


     Часом позже Пауэл пришел домой. К этому времени он написал завещание,
расплатился по счетам, подписал нужные бумаги, привел в порядок  все  свои
дела. В Лиге царило глубокое уныние. Такое же уныние встретило его и дома.
Мэри Нойес прочитала все, едва он появился в дверях.
     "Линк!"
     "Замнем. Это было необходимо".
     "Но..."
     "Я, может быть, еще останусь в живых. Да, чуть не забыл.  Лаборатории
желательно произвести вскрытие мозга сразу же после моей смерти... если  я
умру. Я подписал все, что нужно, но если возникнут какие-либо затруднения,
помоги им. Они хотели бы получить тело еще до  того,  как  оно  окоченеет.
Если труп не сохранится полностью, то хотя бы голову.  Проследи  за  этим,
ладно?"
     "Линк!"
     "Прости.  Ну  а  теперь  сложи-ка  вещи  и  отвези  нашу  малютку   в
Кингстонский госпиталь. Для нее небезопасно оставаться тут".
     "Она уже не малютка. Она..."
     Мэри повернулась и побежала вверх  по  лестнице,  оставляя  за  собой
знакомый сенсорный импульс: снег/мята/тюльпаны/тафта, смешанный  сейчас  с
ужасом и со слезами. Пауэл вздохнул, но  тут  же  улыбнулся:  наверху,  на
лестничной  площадке  появилась  девочка-подросток   и   с   восхитительно
небрежным и в то же время величественным видом начала спускаться вниз. Она
была одета в платье, на лице - отрепетированное  изумление.  На  полдороге
она остановилась, чтобы дать ему возможность оценить и туалет и позу.
     - О! Мистер Пауэл, не так ли?
     - Он самый. Доброе утро, Барбара.
     - Что привело вас  сегодня  к  нашему  скромному  очагу?  -  легонько
прикасаясь кончинами пальцев к перилам, Барбара снова двинулась  вниз,  но
на последней ступеньке споткнулась. - О-ой! - взвизгнула она. - Пим!
     Пауэл подхватил ее.
     - Пам, - сказал он.
     - Бим.
     - Бам.
     Она подняла на него глаза.
     - Стойте здесь, не двигайтесь. Я сейчас  спущусь  снова.  Спорим,  на
этот раз все будет в порядке.
     - Спорим, что нет.
     Барбара повернулась, взбежала наверх и опять  остановилась  в  важной
позе на верхней ступеньке.
     - Дорогой мистер Пауэл, вы, наверно, считаете меня ужасно ветреной. -
Барбара начала торжественно  спускаться  по  ступенькам.  -  Вам  придется
переглядеть свое мнение обо мне. Я уже не такая маленькая,  как  вчера.  Я
очень повзрослела. Теперь вы должны обращаться со мной как со взрослой.  -
Она благополучно преодолела последнюю ступеньку и вопросительно посмотрела
на Пауэла. - Переглядеть? Я правильно говорю?
     - Я бы сказал, пересмотреть.
     - Я думала, что смотреть, что глядеть - все равно.
     Она вдруг засмеялась, толкнула его  в  кресло  и  плюхнулась  ему  на
колени. Пауэл застонал.
     - Ой, Барбара! Что ты делаешь? Ты ведь теперь не такая уж маленькая и
не такая уж легонькая.
     - Слушай, - сказала она. - Что это я вдруг придумала,  будто  ты  мне
отец?
     - Чем тебе плох такой отец?
     - Нет, ты скажи честно. Совсем-совсем честно.
     - А как же еще?
     - Как ты ко мне относишься - как отец? Ведь я к тебе отношусь  совсем
не как дочка.
     - Да ну? Как же ты ко мне относишься?
     - Раньше ты ответь. Я первая спросила.
     - Я отношусь к тебе как любящий и покорный сын.
     - Да нет, по правде.
     - Я решил быть почтительным сыном для каждой женщины до тех пор, пока
Вулкан не займет надлежащего места в содружестве планет.
     Она покраснела от досады и спрыгнула с колен.
     - Я хотела, чтобы ты серьезно со мной поговорил, потому что мне нужен
совет. А ты...
     - Ну ладно, прости, Барбара. Что же такое у тебя случилось?
     Она опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку.
     - Я и сама не понимаю. Все у меня перепуталось.
     - Что перепуталось?
     С пугающей прямотой юности она посмотрела ему в глаза.
     - Ты знаешь что.
     Помолчав, он кивнул.
     - Да, знаю.
     - И у тебя все так же путано. Я знаю.
     - Да, Барбара. И у меня.
     - Это нехорошо?
     Он поднялся с кресла и, расстроенный, начал ходить по комнате.
     - Нет, Барбара, не то чтобы нехорошо, а... преждевременно.
     - Расскажи мне об этом.
     - Рассказать? Ну что же, пожалуй... Я бы  это  так  определил.  Мы  с
тобой - целых четыре человека. Два человека - ты, два - я.
     - Как это?
     - Ты заболела, милая. Чтобы вылечить тебя,  нам  пришлось  превратить
тебя в ребенка и ждать, когда ты снова вырастешь. Вот так и получились две
Барбары. Взрослая - где-то внутри, а снаружи - ребенок.
     - Ну а ты?
     - Я - двое взрослых. Один из них Пауэл, то есть я сам.  Второй  же  -
член Совета Эспер Лиги.
     - А что это такое?
     - Ну, это неважно. Важно то, что из-за этой моей половины все у нас и
спуталось. Бог знает, может быть,  из  двух  моих  "я"  это  меньше  всего
взрослое. Я не знаю.
     Она обдумала его снова и медленно произнесла:
     - А вот скажи, когда я отношусь к тебе не так, как дочь, это... какая
половина?
     - Не знаю, Барбара.
     - Нет, нет, ты знаешь. Почему же ты не  хочешь  мне  сказать?  -  Она
подошла к нему и обняла за шею - взрослая женщина и в то же время ребенок.
- Если в этом нет плохого, то почему же ты не скажешь мне?  Если  я  люблю
тебя...
     - Новое дело, теперь мы вдруг заговорили о любви.
     - Да ведь мы о ней и говорили. Все время. Разве нет? Я люблю тебя,  а
ты меня. Ведь правда?
     "Ну вот, дождался!" - в отчаянии подумал  Пауэл.  -  "Что  же  теперь
делать? Признать правду?"
     - Да. - Ответ донесся с лестницы. Сверху спускалась Мэри с  саквояжем
в руке. - "Да, признать правду, Линк".
     "Но она же не щупачка!"
     "Забудь об этом! Она женщина и любит тебя. А ты любишь ее.  Линк,  ты
будешь горько каяться, если упустишь..."
     "Что я упущу? Возможность завести  роман,  если  останусь  жив?  Ведь
другое невозможно. Ты знаешь, что Лига не разрешает нам вступать в брак  с
нетелепатами".
     "Она пойдет на это. Она с радостью пойдет на это. Уж кто-кто, а  я-то
могу это предсказать".
     "Ну а если я умру? Что ей останется? Полувоспоминание полулюбви?"
     - Нет, Барбара, - сказал он. - Ты ошиблась. Это совсем не то.
     - Нет, - твердо ответила она. - Я не ошиблась. Нет.
     - Ошиблась, Барбара. В тебе говорит  твоя  ребяческая  половина.  Это
ребенок вообразил себя влюбленным, ребенок, а не женщина.
     - Ребенок вырастет и станет женщиной.
     - И к тому времени меня забудет.
     - Ты не позволишь ей забыть.
     - Почему?
     - Потому что ты чувствуешь то же, что я. Я это знаю.
     Пауэл рассмеялся.
     - Ох, дитя, дитя! Отчего ты вообразила себе,  будто  я  люблю  именно
тебя? Да вовсе нет. Нет этого и не было.
     - Есть!
     - Открой же глаза, Барбара. Посмотри повнимательней на меня. На Мэри.
Ты ведь так повзрослела. Как же ты не поймешь? Неужели я должен  объяснять
тебе то, что и так очевидно?
     "Линк, господь с тобой!"
     "Прости  меня,  Мэри.  Как  видишь,   пришлось   все-таки   за   тебя
зацепиться".
     "Мы с тобой прощаемся... может быть, навсегда... и в такой момент мне
еще это нужно вынести? Разве мало я намучилась?"
     "Ну-ну, не надо, милая, не надо".
     Барбара внимательно посмотрела на Мэри, потом на  Пауэла  и  медленно
покачала головой.
     - Ты лжешь.
     - Вот как? Ну-на взгляни на меня. - Он положил руки  ей  на  плечи  и
посмотрел ей в глаза. Нечестивый Эйб пришел ему на выручку. Он смотрел  на
Барбару с отцовской снисходительностью, чуть насмешливо  и  добродушно.  -
Взгляни же на меня.
     - Нет! - крикнула она. - Твое лицо лжет. Оно... оно противное. Я  его
ненавижу! - Она расплакалась и, всхлипывая, проговорила: - Раз так, уходи.
Чего же ты не уходишь?
     - Мы с тобой уходим, Барбара, - сказала Мэри. Она подошла к  девушке,
взяла ее за руку и повела к дверям.
     "Мэри, вас ждет прыгун".
     "А я жду тебя. Жду всегда. И я, и Червилы, и Экинс, и  Джордан,  и...
и... и... и... и... и... и... и..."
     "Я знаю. Знаю. Я всех вас люблю. Всех вас целую. Да хранит вас..."


     Образ четырехлистного клевера, кроличьих лап, лошадиных подков.
     Непристойный ответный образ Пауэла,  который  вылезает  из  нечистот,
усыпанный бриллиантами.
     Слабый смех.
     Последнее прощание.


     Он  стоял  на  пороге,  насвистывая  какой-то  жалобный  замысловатый
мотивчик и глядя вслед прыгуну, который уходил в стальную голубизну  неба,
на север, к Кингстонскому госпиталю. Он  чувствовал  себя  словно  выжатый
лимон. И немного гордился собой из-за того,  что  решил  принести  себя  в
жертву. И жгуче стыдился этой гордости.  Им  овладела  легкая,  прозрачная
печаль. Может быть, взять крупинку никотинового калия и взвинтить себя  до
психоза? Впрочем, на кой черт ему все это нужно? Вот он  раскинулся  перед
ним,  этот  огромный  сволочной  город,  где  из  семнадцати  с  половиной
миллионов душ нет ни одной, которая болела бы за него. Вот он...
     Пришел первый импульс. Тонкая струйка латентной энергии. Он отчетливо
ощутил ее и взглянул на  часы.  Двадцать  минут  одиннадцатого.  Уже?  Так
скоро? Отлично. Значит, пора готовиться.
     Он вернулся в  дом,  взбежал  вверх  по  лестнице  в  свою  туалетную
комнату. Импульсы прилетали как первые редкие  капли  дождя  перед  бурей.
Впитывая эти крохотные капельки  латентной  энергии,  он  чувствовал,  как
набухает, пополняясь, его запас душевных сил. Он сменил  костюм,  одевшись
для любой погоды, и...
     Импульсы уже не сыпались отдельными  капельками,  они  моросили,  как
частый  дождик,  обмывая  его,  наполняя  сознание  лихорадочным  ознобом,
который неожиданно  перемежался  эмоциональными  вспышками.  И...  Ах  да,
питательные капсулы. Вот о  чем  надо  думать.  Питательные.  Питательные.
Питательные! Он сбегал вниз, в кухню. Нашел пластмассовый  футляр,  вскрыл
его и проглотил дюжину капсул.
     Энергия прибывала  теперь  потоками.  Струйки  латентной  энергии  от
каждого эспера в городе сливались в ручейки, ручейки - в реку, в  бушующий
водоворотом   океан   массового   катексиса,   направленного   к   Пауэлу,
настроенного на Пауэла. Он снял все  блоки  и  впитывал  этот  поток.  Его
нервная система супергетеродировала и свистела, и турбина,  с  невыносимым
воем вращавшаяся в его сознании, крутилась все быстрей и быстрей.
     Он уже не дома, он бродит по улицам, слепой,  глухой,  б