хую стену неверия и безысходности.
   Но Коринта был достаточно настойчив и красноречив, а Кожин был еще
слишком молод и слишком крепко привязан к жизни. Борьба завершилась именно
так, как и должна была завершиться: Кожин в конце концов поверил Коринте,
а поверив, отдался его делу со всем жаром и пылом юности. Правда, он
увлекся не научной идеей, а лишь возможностью снять с себя подозрение и
остаться в отряде, но это обстоятельство не отражалось на их совместной
работе.
   И вот пошли бесконечные беседы и разговоры. Постепенно доктор Коринта
узнал о своем пациенте все, что можно узнать о человеке с его собственных
слов. Перебрав все мельчайшие обстоятельства короткой жизни Кожина, они
добрались наконец до области подсознания.
   Однажды, к немалому удивлению Кожина, врач спросил, видит ли он сны.
Уже привыкший к полной откровенности со своим спасителем, Кожин с
готовностью ответил, что да, и притом каждую ночь.
   - Какие же сны вы видите? - допрашивал Коринта.
   - Разные:
   - Ну, а все-таки: Или лучше поставим вопрос так: какие сны вы любите
больше всего?
   - Какие?.. - Кожин задумался, и вдруг глаза его загорелись. - А знаете,
доктор, ведь это получается просто здорово!
   - Что именно?
   - А этот ваш вопрос. Мне часто снятся сны о полетах - как я свободно
поднимаюсь в воздух, взлетаю к самому небу и не чувствую тяжести
собственного тела. Это очень приятные сны! Я бы сказал, что они и есть мои
самые любимые.
   - Сны о полетах?!
   Коринта насторожился, как боевой конь при звуке военной трубы. Он
интуитивно почувствовал, что наконец-то нащупал ту путеводную нить,
которая приведет его к заветной тайне. Еще не представляя себе, как за эту
нить ухватиться и как использовать ее, он уже понимал, что она настоящая.
   С изумлением глядя на Кожина, доктор повторил:
   - Сны о полетах!.. В самом деле: Странно, что мне это ни разу не пришло
в голову!.. И часто вы их видите, пан Кожин?
   - Они стали появляться после того случая в детстве, того прыжка, о
котором я вам рассказывал. И снятся до сих пор.
   - Даже теперь?
   - Даже теперь.
   - И во сне у вас бывают такие же приятные ощущения легкости и свободы,
как в детстве или как во время вашего недавнего ночного полета?
   - Да, доктор, да!
   - Друг мой, вы просто молодец! Я готов вас расцеловать! Клянусь, теперь
мы быстро разберемся в этом деле! - Коринта вскочил и решительно пошел к
люку.
   - Доктор, куда вы? - взволнованно спросил Кожин. Коринта обернулся:
   - Не сердитесь, дорогой, но я должен вас на некоторое время оставить. Я
буду внизу. Мне надо многое обдумать и записать. Если что-нибудь
понадобится, крикните, и я приду. А люк я оставлю открытым.
   - Спасибо, доктор. Мне ничего не надо:
 
 
   28
 
 
   Несколько часов Кожин пролежал на чердаке в полном одиночестве. Но он
не сетовал за это на своего врача - понимал, что, быть может, именно в эти
часы решается его участь. Впрочем, ему и без того было о чем подумать.
   Когда Коринта вернулся наконец на чердак, Кожин по его довольному,
улыбающемуся лицу угадал: удача! С нетерпением спросил:
   - Ну что, доктор, помогут вам мои сны?
   - Помогут. Очень даже помогут. Присев на постель к Кожину, доктор
потрепал его по плечу:
   - Молодец, Иван Кожин!.. Знаете, что мы сделаем с вашим сном о полете?
Мы взвесим его!
   - Что?!
   - Не поняли? Взвесим ваш сон о полете. Вернее, взвесим вас во время
этого сна.
   - Все равно не понимаю. Наверно, это слишком для меня сложно:
   - Глупости! Никакой сложности тут нет. Слушайте внимательно. Вы
говорите, что ваши ощущения во время сна о полете похожи на те, которые
вам довелось пережить в действительности. Возьмем это за основу. Ощущения,
как известно, неотделимы от своей материальной основы. Они могут быть
вызваны только тем или иным состоянием организма. Допустим, вы видите во
сне пиршественный стол, полный ваших любимых блюд. Вы начинаете их есть и
в этот момент просыпаетесь. И что же? Ваш желудок уже выделил соки и
просит пищи, ваш рот полон слюны. Как видите, организму все равно, реальна
данная ситуация или фиктивна. Мираж, галлюцинация и особенно сновидение
воспринимаются человеческим мозгом как реальная действительность, и, стало
быть, реагирует на них мозг тоже как на реальную действительность. Тут,
мне кажется, открывается широкое поле для самых различных исследований и
экспериментов. Но нас интересует лишь одно: какие изменения происходят в
вашем организме, когда вам снится сон о полете, и тождественны ли эти
изменения с теми, которые возникли во время вашего реального полета.
Надеюсь, вы поняли меня?
   - Да чего тут не понять? Конечно, понял. Только сомневаюсь я, доктор:
   - В чем вы сомневаетесь?
   - Как вам сказать: Ощущения мои во сне, конечно, похожи на реальные. Но
ведь это просто так, приятное впечатление, и все. Тут может и не быть этих
самых изменений в организме.
   - Э-э, пан Кожин, да вы можете вести самый настоящий научный диспут! С
вами надо ухо держать востро!.. Только тут вы все-таки напрасно
сомневаетесь. Давайте рассуждать. Если ваш полет без парашюта и ваши
полеты во сне вызывали в организме схожие ощущения и одинаково действовали
на психику, то мы имеем право считать их явлениями одного и того же
порядка. Во время падения, когда вы находились на волоске от смерти, в
вашем организме произошла какая-то гигантская революция, какой-то
грандиозный переворот. Где-то в нем молниеносно произошли резкие перемены,
совершился какой-то бурный процесс, в результате которого ваша скрытая
прежде способность развернулась во всю мощь, придала вашему организму
новое великолепное качество. Вы свернули с отвесной линии падения и
помчались по гиперболической кривой, постепенно теряя высоту и скорость.
Что это был за процесс, мы пока не знаем, но кое-что о нем можно уже и
теперь сказать с большой достоверностью. Этот процесс безусловно как-то
снимает действие гравитации, то есть избавляет вас от необходимости
подчиняться великому закону всемирного тяготения. Против этого трудно
что-либо возразить. Ведь иначе вас не было бы в живых. Теперь дальше.
Раздражитель одного и того же порядка должен вызывать в организме сходную
реакцию - реальная пища и пища, увиденная во сне, вызывают одинаково
выделение слюны и желудочных соков; бандит наяву и бандит во сне вызывают
одинаковое чувство страха, сердцебиение, испарину; свободный полет в
действительности и свободный полет во сне должны вызывать в организме один
и тот же процесс. Поскольку мы уже знаем, что в основе этого процесса
должно быть непременно сопротивление гравитации, мы имеем право
предполагать, что сон о полете вызывает в вашем организме такие изменения,
которые можно зафиксировать с помощью весов. Конечно, сопротивление
гравитации во сне происходит, по всей вероятности, в приглушенном виде,
иначе вы поднимались бы во время сна под самый потолок или, чего доброго,
вас выносило бы сквозняком в открытое окно. Но пусть в приглушенном виде!
Важно, что этот таинственный процесс происходит и что он доступен
наблюдению, изучению и измерению: Ну как, уважаемый оппонент, удалось мне
рассеять ваши сомнения?
   - Не совсем: Вы хотите сказать, доктор, что во время сна о полете я
должен потерять часть своего естественного веса?
   - Да, да, именно так! Вы выразились совершенно точно!
   - Не верится: А впрочем: Ну, а как вы собираетесь проверить это?
   - Очень просто. Для этого достаточно взять обыкновенные десятичные весы
с широкой платформой и сбить из досок настил, на котором можно будет
поместить вашу постель. Вы будете спать и смотреть сны, а я буду следить
за рычагом. Как только замечу, что рычаг опустился, тотчас же разбужу вас,
и вы мне скажете, видели сон о полете или нет. Поскольку вы говорите, что
сны о полетах вас посещают чуть ли не каждую ночь, у нас будет
неограниченное количество экспериментального материала. Ну как?
   - Здорово, доктор! И когда же вы думаете начать?
   - Немедленно, немедленно! С завтрашнего дня вы должны спать на весах!..
   В тот же день Коринта отправил Влаха в районный город, строго-настрого
приказав ему без весов в сторожку не возвращаться. Лесник пропадал двое
суток, вернулся под хмельком, но весы привез отличные.
   - Пришлось два дня спаивать одного гада: Ну, и сам, конечно, тоже: -
сказал он Коринте в объяснение своего непривычного состояния и пошел
отсыпаться.
   С этого дня Кожин стал спать на кровати-весах.
 
 
   29
 
 
   Ивета горько раскаивалась в том, что дала согласие на фиктивный брак с
доктором Манером и сама поторопила Коринту заняться решением этого дела.
Потом она, правда, отказалась от этого шага, причем отказалась не из-за
пустого каприза, а по причине серьезной и веской, но все равно было уже
поздно. Коринта к тому времени успел поговорить с Майером, а тот с таким
восторгом ухватился за возможность соединиться с Иветой хотя бы
формальными супружескими узами, что повсюду растрезвонил о предстоящей
свадьбе и даже предпринял в этом направлении несколько практических шагов.
Последовавший затем отказ Иветы не столько огорчил Майера, сколько озлобил.
   Когда Ивета вернулась в больницу, Майер тотчас же вызвал ее в кабинет
главврача, который он теперь занимал. Ивета явилась. Сначала доктор Майер
расспрашивал ее, как она провела отпуск и довольна ли, что снова
приступила к работе, а потом спросил напрямик:
   - Кстати, сестра Сатранова, почему вы отказались от своего предложения,
переданного мне доктором Коринтой? У вас что, появился другой, более
подходящий кандидат?
   Ивета смутилась. Она не ожидала, что Майер станет говорить с ней на эту
тему.
   Думала: ну отказалась, и все, Майер будет доволен, потому что вряд ли
кому-нибудь охота связывать себя фиктивным браком. Не подготовленная к
такому вопросу, она вначале ответила уклончиво:
   - Нет, пан доктор, я просто решила не обременять вас таким хлопотным
делом:
   Но Майер не удовлетворился таким ответом. Лицо его налилось кровью и
стало похоже на зрелый помидор. Едва сдерживая себя, чтобы не повышать
голос, он медленно произнес:
   - А может быть, вы изменили свои намерения в отношении обер-лейтенанта
Крафта?
   Может быть, вы больше не нуждаетесь, чтобы вас кто-то ограждал от его
ухаживаний?
   Такое подозрение больно задело Ивету.
   - Ах, что вы говорите! Как вы можете подумать такое?! Я ненавижу этого
немца и боюсь его!..
   - В чем же тогда дело? Почему вы отказались от единственной возможности
от него избавиться?
   Ивета молчала, не зная, что ответить. Майер же распалялся чем дальше,
тем больше:
   - Мне, конечно, нет никакого дела до ваших личных переживаний. Но
войдите в мое положение! Вы сами попросили меня оказать вам дружескую
услугу. Я дал согласие.
   Чтобы ни у кого не возникло подозрения, что брак фиктивный, я
позаботился оповестить своих родственников и друзей о предстоящей свадьбе.
Я рассказал о вас своей матери, и она с радостным нетерпением ждет теперь,
что я познакомлю ее с моей невестой. Наконец, у меня были на этот предмет
даже кое-какие расходы! И все это я делал не для себя, а для вас, сестра
Сатранова. Понимаете ли вы, что я окажусь теперь в крайне смешном
положении! Разве я заслужил это? Думаю, что нет.
   Если это с вашей стороны не каприз, если у вас есть уважительная
причина, то будьте добры, скажите мне о ней. Это теперь единственное, что
вы можете для меня сделать!
   Упреки Майера показались Ивете справедливыми. Она была еще слишком
молода и не искушена в житейских делах. Пылающий гневом, оскорбленный
Майер вызывал у нее жалость. Только поэтому она и решилась открыть ему
настоящую причину своего отказа.
   - Не сердитесь на меня, пан доктор, - сказала она со слезами в голосе.
- Я не думала, что все это доставит вам столько неприятностей. Но поверьте
мне, я отказалась не из-за каприза. Я - я полюбила одного человека, и
поэтому я не могу теперь вступать в фиктивный брак:
   Лицо Майера мгновенно изменило окраску. Кровь отлила от него, и оно
стало землисто-серым. Он хрипло спросил:
   - Значит, вместо фиктивного вы вступаете в настоящий брак?
   - Нет, пан доктор. О браке пока не может быть и речи. Этот человек:
этот человек не может пока жениться:
   Майера вдруг словно озарило. У него даже челюсть отвисла, настолько
сделанное им открытие было простым и вместе с тем неожиданным. Умолчать о
своей догадке он был не в силах.
   - Так вон оно что! - воскликнул он со злорадным торжеством. - Теперь
мне все понятно, сестра Сатранова! Ваш возлюбленный не может на вас
жениться, потому что он уже женат! То-то наш тихоня главврач столь
поспешно укатил в Прагу по семейным делам! Он поехал оформлять развод!.. И
вам не стыдно, сестра Сатранова?
   Ведь доктор Коринта почти на тридцать лет старше вас!
   Такого удара Ивета не ожидала. Настала ее очередь залиться краской
стыда и возмущения.
   - Это неправда! - крикнула она. - Вы не смеете так думать! Доктор
Коринта благородный человек! А вы: вы: - Она не договорила и опрометью
бросилась прочь из кабинета. Однако на этом ее неприятности не кончились.
Когда после работы Ивета собралась домой, доктор Майер навязался ей в
провожатые. Свою навязчивость он объяснил так:
   - Меня не интересует, кто ваш избранник, доктор Коринта или кто-нибудь
другой.
   Но в настоящее время вы для всего города моя невеста. Пока я не
придумаю подходящего предлога отменить объявленную свадьбу, я буду
ежедневно провожать вас до дому. Надеюсь, это не будет для вас слишком
неприятным.
   Ивета хотела было воспротивиться, но вспомнила, что у ворот больницы
ее, быть может, подстерегает обер-лейтенант Крафт, и молча согласилась.
   А Крафт действительно ждал ее. На толстяка Майера, который вел Ивету
под руку, он просто не обратил внимания. Загородив им дорогу,
обер-лейтенант стукнул каблуками, взял под козырек и с приятнейшей улыбкой
воскликнул:
   - Добрый день, фрейлейн Ивета! Я не видел вас сто лет! Разрешите мне
проводить вас до дому?
   Прежде чем Ивета успела что-либо ответить, Майер еще крепче сжал ее
руку и с важностью произнес:
   - Извините, обер-лейтенант, но барышня Сатранова моя невеста, и я прошу
вас оставить ее в покое!
   После этих слов он поспешно прошмыгнул мимо удивленного офицера,
увлекая за собой Ивету.
   За спиной у них раздался короткий смешок, а вслед за тем небрежно
брошенная фраза:
   - Я был лучшего мнения о вашем вкусе, фрейлейн Ивета! Впрочем, ничего,
я подожду!..
   После этого случая обер-лейтенант Крафт перестал преследовать Ивету, но
жизнь бедной девушки от этого лучше не стала. Доктор Майер никак не мог
придумать подходящий предлог для отмены свадьбы и упорно провожал Ивету и
на работу, и с работы. Он мало при этом говорил, ничем не досаждал ей, но
все равно его присутствие все больше и больше раздражало ее.
   "Проклятый надзиратель!" - думала она о Майере. Ведь если бы не этот
оскорбленный жених, Ивета давно бы нашла время сбегать украдкой в сторожку
Влаха, чтобы проведать Коринту: ну, и, конечно, Ивана: Как они там? Что с
ними?..
 
 
   30
 
 
   Зато Владик бегал каждую среду в лесную сторожку беспрепятственно.
Встречи с Кожиным были для него настоящим праздником. Занятия в школе
начинались по средам после обеда, так что он приходил в сторожку с самого
утра, когда доктор Коринта еще спал после ночного дежурства.
   Мальчику объяснили значение кровати-весов, и теперь он тоже с большим
нетерпением ожидал результатов необыкновенного эксперимента. Однако прошла
неделя, вторая, а Кожину все не снились и не снились полеты. Что-то
нарушилось в механизме этих удивительных снов.
   Кожин стал нервничать, страдать бессонницей. Иной раз он до глубокой
ночи смотрел из-под полуприкрытых век на Коринту, который, закутавшись в
тулуп Влаха, сидел неподалеку и при тусклом свете замаскированного фонаря
читал книгу по медицине. Кожин ни на минуту не забывал о своем задании и,
засыпая, всякий раз настойчиво приказывал себе:
   "Лети! Лети!" Но ему почему-то не леталось. По-видимому, механизм
сновидений у него не только не подчинялся руководству со стороны рассудка
и сознательной, воли, но даже действовал им вопреки.
   Когда Владик в третий раз явился в сторожку, он застал Кожина в
особенно мрачном настроении. Сердце мальчика сжалось.
   - Не вышло, да? - спросил он, чуть не плача. Кожин зашикал на него и
показал на похрапывающего в углу доктора.
   - Был сон? - шепотом повторил Владик.
   - Нет, дружок, сна не было, - зашептал в ответ Кожин. - Не приходит и
не приходит, как назло! А время мое кончается. Сегодня доктор сказал, что
можно снять гипс. Кончается мое чердачное заключение, да радости мне в
этом мало.
   Придется домой лететь, отчитываться в своем запутанном деле. А дальше
видно будет:
   - А как же мы?
   - Кто это - мы?
   - Ну, я и пан доктор: Мы же хотим узнать, как вы летали, мы хотим
научиться: А как же мы без вас?
   - Эх, дружок ты мой, разве сейчас до этого?.. - Кожин задумчиво
посмотрел на свои похудевшие руки, медленно сжал и разжал кулаки. - Вот
расколотим фашистов, тогда и осмотрим, что к чему. А пока что: пока что:
Ладно! Рассказывай лучше, что нового в городе, как сестренка поживает.
Привет мне она велела передать или нет?
   - Велела:
   Владик совсем приуныл и неохотно отвечал на вопросы Кожина. Сказал, что
нового в городе ничего нет, Ивета ходит на работу, мать тоже, о партизанах
ничего не слыхать.
   - А немцы?
   - Что немцы? Ходят по городу, ездят куда-то в машинах: Ну их, надоели!..
   Не дождавшись пробуждения Коринты, Владик убежал домой. Он не мог
примириться с мыслью, что летать его в ближайшее время никто не научит, и
уносил в сердце горькую обиду на Кожина.
   Но Кожин еще не потерял надежды на успех. Его лишь тревожило близкое
выздоровление. Ведь оно не сулило возвращения в отряд, к товарищам: Надо
спешить! Раз сон о полете не приходит, нужно придумать что-нибудь другое.
Но что?.. Собрать всю свою волю и попытаться взлететь наяву?.. Вряд ли из
этого что-нибудь получится. Вот если бы снова выброситься из самолета: Эх,
куда ни шло! Он согласился бы даже без парашюта!..
   В этот день, сразу после обеда, Коринта снял с ноги Кожина гипсовую
повязку. Оба они были чрезвычайно взволнованы. Кожин только и смог сказать:
   - Спасибо, доктор:
   А Коринта отшвырнул разрезанную гипсовую ногу в угол и молча ушел вниз.
   До самого вечера Кожин просидел на своей кровати-весах, не отрывая глаз
от слухового окна. Он видел кусок серого неба, верхушки темных сосен. Ему
казалось, стоит подойти к окну и броситься в него, как он непременно
поплывет в это серое небо, над верхушками сосен, над тучами,
высоко-высоко: В груди его теснилась какая-то щемящая радость вперемежку с
тоской.
   Вечером он едва прикоснулся к ужину и с трудом забылся беспокойным сном.
 
 
   31
 
 
   И вот случилось то, чего так долго ждали и доктор Коринта, и его
необыкновенный пациент.
   Кожину приснился сон о полете!
   Снилось ему, будто идет он по знакомой улице родного Прокопьевска и
видит стайку мальчишек, которые стоят, задрав голову, и смотрят куда-то
вверх, на деревья, растущие за оградой. Подошел к ним Кожин и спрашивает:
   "В чем дело, пацаны?"
   Мальчишки, словно только того и ждали, сейчас же к нему:
   "Дяденька, у нас змей запутался! Отцепи его! Ты ведь можешь!"
   Смотрит Кожин - действительно, за верхушку высокого, тридцатиметрового
дерева зацепился бумажный змей.
   "А вы откуда знаете, что я могу снять его?" - спрашивает он у мальчишек.
   "Да уж знаем! Мы видели, как ты летаешь!" - хором отвечают мальчишки.
   "Ну ладно, коли видели".
   Кожин начинает легонько хлопать себя ладонями по груди (во сне он
всегда летает таким способом) и тут же поднимается на воздух. Отцепив змея
с верхушки дерева, он плавно приземляется.
   "Дяденька, полетай еще!" - кричат восхищенные мальчишки.
   Кожин с удовольствием выполняет их просьбу. Он носится над улицей то
выше домов, то у самой земли, весь охваченный знакомым ч