инного
создания  вызывает  иногда  неописуемое  замешательство,  выводит  жизнь  из
обычной колеи, сеет тревогу. Не стоящие внимания события вырастают иногда до
гигантских размеров.  Вот  пример:  в  деревне появилась обыкновенная змея и
вызвала две бури - одну в человеческой душе, а другую, настоящую, в природе.
     Тото,  туземец из соседней деревни на другом берегу реки,  принес живую
змею, которую он поймал в лесу. Тото храбрец и ничего не боится. Он высокого
роста,  но тварь еще больше. Тото держит змею за шею в поднятой высоко руке;
ее  мощное  тело  свисает  книзу,   а  длинный  хвост  волочится  по  земле.
Великолепный экземпляр, его едва можно обхватить обеими руками.
     Такую  змею  называют  здесь  анкома.  Принадлежит она  к  благородному
семейству боа. Жертву свою они душат, а не отравляют ядом. И победителя Тото
распирает гордость.  Он  затевает с  пленницей опасную игру:  спускает ее на
землю  между  хижиной старосты Раяоны  и  моей.  Змея  тотчас  величественно
поползла к зарослям.  Вокруг поднялся невероятный шум.  Лает испуганный пес,
детвора в  страхе бросается наутек.  Но Тото невозмутим.  Тото играет,  Тото
забавляется, Тото властвует.
     Такой же величественный,  как и  змея,  он в  нужный момент срывается с
места,  точно дикий зверь фосса,  догоняет анкому,  веткой,  наподобие вилы,
прижимает шею,  связывает змею и бодро тащит к моим ногам. Получает солидное
вознаграждение и возвращается в свою деревню.  Он уходит, как герой, с гордо
поднятой головой, вызывая восхищение всех женщин.
     Змея  стального цвета,  но  искусная рука лесного демона разукрасила ее
бока темными таинственными знаками,  всевозможными геометрическими фигурами.
Зачем они,  кто их разгадает?  Люди?  Коричневые люди приходят посмотреть на
нее.  Они задумчивы,  их  тревожит какое-то предчувствие.  Влюбленный в  лес
старик  Джинаривело  приветствует  анкому,   лесного  посланника,  но  вдруг
становится серьезным и, показывая на змею, говорит:
     - Будет буря!
     Я смотрю на него с улыбкой: тоже пророк! Сейчас период дождей, и еще не
одна буря навестит нас!
     - Сегодня в полночь будет буря, - настаивает Джинаривело.
     Старик  -   мой  друг,   неудобно  высмеивать  его.   Смотрю  на  небо.
Послеполуденное солнце светит как обычно, и ничто не предвещает ненастья.
     Потом приходит макоа Берандро, обладающий магическим свойством исцелять
болезни,  внимательно  смотрит  на  змею,  кивает  головой  и  заявляет  без
обиняков:
     - Тото подлец!
     - Потому что принес мне красивую змею? - спрашиваю вызывающим тоном.
     - Да, потому что принес именно эту змею, анкому...
     - Преувеличиваешь, Берандро!
     Но Берандро настаивает на своем и,  очевидно,  знает, что говорит. Речь
идет об очень важных, о важнейших делах.
     - Каких? - задаю вопрос.
     - Убей анкому, пока не поздно! - настаивает Берандро.
     С  меня  довольно мальгашских чудес  и  капризов,  я  больше  не  желаю
поддаваться.
     - Змею убивать не стану! - заявляю резко и категорически.
     Настолько резко,  что  потом  становится жаль  хорошего человека,  и  я
приглашаю его на стаканчик рома. Второй стакан раскрывает Берандро рот.
     Лет  пятьдесят назад в  Рантабе жил  один  почтенный старик из  племени
цияндру.  Однажды старик пошел в  лес,  там  напала на  него  громадная змея
анкома и задушила. С тех пор анкома стала врагом всего рода цияндру, и какой
бы  цияндру ни  увидел анкому,  он  обязан немедленно убить ее  под  страхом
самого тяжкого проклятия.  Теперь глава этого рода - Безаза, наш сотский, он
и обязан убить мою анкому.
     Я  никак не  ожидал,  что  придется так быстро и  при таких неожиданных
обстоятельствах столкнуться с Безазой.  Все знают,  что его хижина -  тайная
кузница враждебных актов против меня,  а  его сын Зарабе лунными ночами поет
омерзительную клевету.
     - Анкома будет жить! - непреклонно заявляю еще раз.
     Берандро взволнован.  Анкома и  ром вывели его из равновесия,  обильный
пот катится по  его лицу.  Он  говорит,  что вся долина уважает великое фади
Безазы,  все знают отношение сотского к анкоме.  И Тото тоже знает.  Поэтому
Тото  законченный негодяй.  Он  знал,  что  вся  деревня  всполошится,  если
появится анкома. Вертопрах мстит Безазе, с которым вся его семья в ссоре.
     - Все же Тото смелый юноша! - упрямлюсь я и, чтобы поставить на своем и
взять быка за рога, приглашаю Безазу к себе.
     Всегда надменный,  сотский сегодня неузнаваем. Он болен и едва держится
на ногах.  Лицо почернело,  как уголь,  а отвисшая челюсть дрожит, когда его
взгляд встречается со взглядом змеи. Странно, могущественно влияние животных
на  здешних людей!  Но  я  знаю,  Безаза не бросится на анкому,  как некогда
обезумевший  Бетрара  напустился  на  моего  хамелеона.  Безаза  солидный  и
ответственный представитель общины. Со всей серьезностью заявляю:
     - Я  гость твоей деревни,  и  это моя змея!  Она имеет для меня большое
значение.
     Сегодня вечер опускается на долину не так,  как обычно. Закат багровее,
чем  всегда;  лягушки разорались на  час  раньше;  из  лесу  доносятся крики
незнакомых нам зверей,  и деревня,  обычно такая шумная в этот час,  сегодня
замирает в зловещей тишине. Не слышно даже смеха женщин, и на фоне замолкших
хижин далекий плач ребенка кажется грозным криком.
     Перед  ужином  ко  мне  заходит Раяона и  рассказывает,  что  у  Безазы
лихорадка и  в  бреду он бормочет что-то непонятное.  Люди толкуют,  что это
демоны высказывают свои пожелания.
     Позже,  когда наступила ночь, я заглянул к змее и проверил путы. Анкома
лежала на веранде,  свернувшись в клубок;  глаза ее закрыты,  и кажется, что
она спит.  Электрическим фонариком освещаю ее голову: спит, воплощение силы,
спокойствия  и  достоинства.   Я  дотронулся  до  ее  пасти.  Змея  медленно
приоткрыла глаза.  Они очень малы для такой огромной туши.  Сквозь щелки век
змея вперила в меня холодный, упорный взгляд. И я вдруг почувствовал, как по
спине у  меня  поползли мурашки.  Неужели и  меня мальгаши заразили чувством
страха? Нервы!
     Ночь еще  душнее,  чем  обычно.  Сверчки стрекочут еще  пронзительнее и
громче.  Тревожит  отсутствие привычных  ночных  голосов:  молодежь  сегодня
молчит,  не  слышно пения и  танцев.  Но что это:  луны на небе нет,  а  над
восточной цепью  гор  клубится  черный,  густой  вал.  Медленно  надвигается
страшная туча.  Лежу в  постели и  не  сплю.  Решил этой ночью бодрствовать.
Однако  неожиданно  меня  сморил  непреодолимый сон.  Остатками  сознания  я
подумал о поваре Марово;  вероятно,  он подсыпал в пищу какое-то снотворное.
Хочу вскочить и  мчаться к Богдану,  живущему в другой хижине.  Не могу!  Не
могу  оторвать тяжелой головы от  подушки.  Глаза  плотно закрываются,  и  я
погружаюсь в сон.
     Разбудил меня  грохот и  треск.  Где-то  близко ударил гром.  По  крыше
хижины  барабанит ливень.  Началась  страшная  буря.  Раздаются беспрерывные
раскаты грома.  Я зажигаю свет.  Два часа.  Значит, предсказание Джинаривело
сбылось, правда с опозданием на два часа.
     А змея?  Одного взгляда достаточно:  дурные предчувствия подтвердились.
Анкома вытянулась в  неестественной позе во всю длину веранды.  Так и есть -
мертва,  горло  перерезано  ножом.  Фади  Безазы  оказалось  сильнее  всего.
Прекрасный экземпляр змеи погиб.  Для меня это действительно большая потеря,
но  вместе  с  тем  лишний  козырь  против деревни,  нарушившей святой закон
гостеприимства.
     Утром  после  бури  приходят с  официальным визитом  староста Раяона  и
сотский Безаза.  Безаза снова здоров.  Он  хочет загладить вину  и  приносит
подарок,  который, он считает, заменит мне утрату анкомы: две змеи поменьше,
другой разновидности,  красивой светло-коричневой окраски.  К тому же Безаза
добавляет:
     - Зарабе больше не  будет петь...  В  деревне его больше не будет...  Я
удалил его...
     Вот первые плоды победы. Хорошая, очень хорошая новость.


        "ГОРЕ ПОБЕДИТЕЛЮ"

     Капризы  жителей  Амбинанитело и  раздражающая сложность их  характеров
измучили нас  и  все настоятельней требуют развязки,  какой бы  то  ни  было
развязки.  Где-то в  тайниках первобытной души бьется источник вражды к двум
чужим,  пришельцам. Но как обнаружить его и как до него добраться? Мы знаем,
что местные жители считают себя магически связанными с лесными зверями.
     Инстинкт исследователя, а также инстинкт самозащиты все сильнее толкают
меня к  грозным насекомым -  богомолам.  Богдан Кречмер приносит их  из леса
живыми, мальчишки тоже таскают.
     На руку мне забрался большой богомол тисма.  Пальцем другой руки я вожу
вокруг  него,   и  он  поворачивает  голову  вслед  за  пальцем;  богомол  -
единственное насекомое с  подвижной шеей.  Не  раз он выбрасывал хищные лапы
вверх и хватал меня за палец. Хватка так сильна, что освободиться от хищника
невозможно,  разве только разодрать его на куски.  Хватка не на живот,  а на
смерть. Некоторое время небольшое насекомое какой-то колдовской силой держит
в  плену  взрослого человека.  Наконец мне  удается освободить палец.  Капли
крови брызжут из проколотых шипами мест.  Я  слизываю кровь и  чувствую себя
разбитым. Точно ранил меня враждебный дух долины.
     Я  хочу узнать,  до  какого же предела дойдет хищничество богомолов,  и
помещаю  их  в  небольшие коробки.  Туда  же  впускаю  на  съедение  пауков,
медведок,  кузнечиков.  Никто из  них  не  может совладать с  богомолами,  и
интересно:  ядовитые пауки,  даже большие экземпляры, мрут как мухи. Богомол
на ограниченном пространстве сражается,  как росомаха,  осажденная собаками;
он  ложится  на  бок  и  беспрерывно  выбрасывает  все  шесть  длинных  лап.
Пробраться сквозь такое заграждение немыслимо.  Зато ему самому очень удобно
после  на  редкость короткой борьбы зацепить шипами передних лап  паука -  и
жертве конец.
     Медведки в  долине Амбинанитело большие,  толстые,  вооружены огромными
когтями для неутомимой работы в земле.  Такими когтями они могли бы в клочья
разодрать любого богомола,  если бы знали об этом.  Увы,  не знают. Погибают
все.  Зло  иногда берет,  когда видишь,  как громадную,  но  мирную медведку
побеждает   организованное  хищничество   богомола.   Медведки,   схваченные
стальными клещами богомола,  смешно  болтают в  воздухе тяжелыми когтями.  И
кончается это всегда смертью жертвы.
     И  вот,  когда сравниваешь грубоватых медведок с  богомолом,  замечаешь
удивительное явление -  богомолы нелепо красивы. Очень хороши самочки, самцы
- много  хуже.   К  тому  же  они  трусы.  Я  невольно  начинаю  восхищаться
богомолами.  Ничего  не  поделаешь:  преклонение  перед  красотой.  Длинные,
стройные  ноги,   изящное  туловище,  раскрытые  крылья  напоминают  кружева
балерины.  Но  самое замечательное -  движения:  гордые,  изысканные,  почти
театральные.  Все  это  однажды бросилось мне в  глаза,  и  я  с  удивлением
замечаю, что мое первоначальное впечатление ужаса исчезает и я смотрю на них
по-иному:   богомолы-самки  -   амазонки.   Бессердечные,  но  великолепные;
жестокие, но очаровательные; кровожадные, но привлекательные.
     Самые интересные бои происходят у богомолов между собой. Они никогда не
кончаются вничью, результат всегда одинаков: победа одного и смерть другого.
Правила    жестокого   сражения   необычны   и    соблюдаются   в    строгой
последовательности. Это в буквальном смысле состязание. Борцы не кусаются, а
стремятся обхватить друг друга. Побеждает тот, кто первый захватит передними
лапами  голову  или  шею  противника.  Попавший в  объятия  теряет  силы,  и
победитель пожирает его живьем.
     Когда  борьба  ведется  между  богомолами  одинаковой величины,  трудно
предвидеть, кто победит; решает случай. Но если только один чуточку больше -
борьба  становится неравной.  Преимущество всегда  на  стороне  большего,  и
больший всегда побеждает.  Здесь  нет  исключений,  случайностей не  бывает.
Тисма -  самый большой из  всех богомолов в  Амбинанитело.  Властвует он  на
вершине  хищнической  иерархии,  удерживает  первенство  жестокости,  всегда
пожирает других  богомолов.  Всегда?  Я  долго  наблюдал за  ними  и  открыл
удивительную   особенность,    управляющую   миром   ужасов.    Оказывается,
хищник-победитель должен сам  погибнуть.  Даже больше:  он  должен погибнуть
именно потому,  что  стал победителем.  Вот  уже  несколько дней я  слежу за
насекомыми,  забыв о деревне и обо всем на свете.  Исследую,  проверяю и сам
себе не верю.  Но как не верить опытам? А все они точно доказывают, что даже
в  этом  пекле  хищных инстинктов существует своя  закономерность.  Богомолы
обладают особенным свойством: победив врага, они должны сожрать его целиком,
без   остатка.   Это   биологическое,   деспотическое  насилие  впоследствии
оказывается гибельным для них же самих.
     Вот  идет  бой.  Мощная тисма  с  крыльями рыжеватого цвета сражается с
богомолом  поменьше,  зеленого  цвета.  Судьба  зеленого  предрешена.  После
короткой  разведки тисма  крепко  обхватывает шею  своего  противника и,  не
обращая внимания на резкие движения лап,  разделывается с ним. Пожирает, как
обычно,  все по очереди:  голову,  туловище, брюшко. Проделывает это быстро,
злобно,  точно  борьба все  еще  продолжается.  Никакой силой не  остановить
богомола, пока от жертвы не останутся только рожки да ножки.
     Богомол жесток,  но еще более жесток закон, заставляющий глотать добычу
за  один  раз.  Несчастный  триумфатор  не  в  силах  прервать  трапезу,  он
обжирается до отвала, ужасно раздувается и, обессиленный, падает. Я пускаю в
коробку  другого богомола,  зеленого.  Зеленый боится  рыжего  чудовища.  Но
сейчас чудовище странно ведет  себя:  не  наступает,  не  защищается и  даже
больше -  он неподвижен.  Зеленый осмелел,  ринулся в  бой и  сразил рыжего.
Тисма,  несколько минут назад непобедимое страшилище,  позорно погибает.  Ее
тоже  сжирают дотла.  Вот  так  погибают хищные  тисмы,  жертвы собственного
обжорства.
     Я  искал у  богомолов законы,  которые помогли бы  мне лучше распознать
извилистые тропинки жизни в  Амбинанитело,  а осознал великий закон природы,
дерзкий,   потрясающий,  радостный  и  окрыляющий  самой  большой  надеждой:
жестокий хищник должен погибнуть!


        "ВЕЛИКОЕ КАБАРИ"

     Свершилось:    я,    наконец,   взбунтовал!   Надоели   хитрые,   якобы
доброжелательные нашептывания, обманчивые, скользящие взгляды и предсказания
всяческих бед.  Я  хочу  идти  прямым  путем:  прижму к  стенке недружелюбно
настроенных жителей Амбинанитело и  заставлю их  посмотреть прямо  в  глаза.
Деревня разделилась на  два лагеря,  которые относятся к  нам,  белым людям,
по-разному.  В одном -  несколько верных и искренних друзей: учитель Рамасо,
степенный Джинаривело,  Берандро,  Тамасу  и  Манахицара,  знаток  старинных
легенд.  В  другом -  по-прежнему недоброжелательный сотский Безаза и многие
его  сородичи племени цияндру.  Правда,  Безаза сдержал обещание и  отправил
своего сына Зарабе на отдаленные рисовые поля, но война из-за угла нисколько
не утихла.  Иногда нам кажется, что злобная волна захлестывает всю деревню и
проникает даже в семьи преданных друзей, вызывая недоверие в сердцах их жен,
детей и внуков.
     В  течение нескольких дней  я  одурманивал себя  жестокостью богомолов.
Вероятно,  опыты пошли на пользу:  я стал зол,  как оса, и готов перевернуть
небо и землю, а прежде всего Амбинанитело. Решаю поставить вопрос ребром.
     Китайскому булочнику в  Мароанцетре велю приготовить два  мешка сладких
сухарей,  у  другого китайца заказываю несколько бутылок отменного рома и  в
один  прекрасный день  собираю  у  себя  великое  кабари.  Кабари  -  значит
общественное собрание.  Слежу,  чтобы пришли не только друзья,  но и сотский
Безаза и другие важные лица из рода цияндру, молодые и старые.
     Приглашаю,  разумеется,  старосту Раяону.  Раяона  хочет  показать себя
хитрым дипломатом и рядится в шкуру лисы. Собственно, относится он ко мне не
плохо,  но я все время чувствую себя с ним как-то неуверенно.  Жаль,  что не
будет врача Ранакомбе -  он  уже уехал.  Смелый и  искренний хова,  наверно,
поддержал бы меня.
     Раяона,  заметив  серьезные приготовления,  старается выведать,  что  я
затеваю.
     - Хочу со всей остротой поставить вопрос об отношении деревни к нам!  -
раскрываю свои намерения.
     - И вы готовите большую речь?
     - Да.
     - Я с удовольствием буду вашим переводчиком.
     - Благодарю,  охотно воспользуюсь вашей помощью... Правда, я уже просил
об этом Рамасо, но двое еще лучше.
     Деревня  догадывается  о  надвигающейся  грозе.  На  меня  смотрят  еще
подозрительнее.  Жители Амбинанитело решают обезоружить меня.  В назначенный
день кабари ко  мне  с  утра стали приносить дары природы:  кокосовые орехи,
рис,  плоды хлебного дерева,  бананы,  овощи,  кур, яйца, сахарный тростник.
Громадная гора снеди высится на веранде моей хижины,  но я не даю сбить себя
с толку. Хочу довести дело до конца.
     Гости  стали  собираться тотчас  после  обеда.  Первыми пришли  учитель
Рамасо и староста Раяона. Вскоре уже не хватало скамеек и табуреток, и вновь
прибывшие стали располагаться где попало,  прямо на циновках. Повар Марово с
помощью  Богдана  ловко  обслуживает гостей,  каждому подает  рюмку  рома  и
несколько сухарей.  Всем очень интересно, что произойдет; слегка обеспокоены
ожиданием, почти не разговаривают.
     Приход сотского Безазы вносит оживление.  Кабари еще не открываем, ждем
нескольких запоздавших,  а  пока  Безаза  рассказывает последние новости:  в
приморском районе  Анталахе на  ванильных плантациях произошли стычки  между
мальгашскими рабочими и белыми хозяевами, многих туземцев арестовали.
     - А  правда,   что  моего  внука  Разафы  тоже  забрали?  -  спрашивает
Джинаривело.
     Разафы уже несколько месяцев работал на побережье.
     - Да, я слыхал об этом, - отвечает Безаза.
     При этом сотский взглянул на  старика с  глубоким уважением,  и  в  его
взгляде мелькнуло сочувствие.  Помедлив,  Безаза протянул руку Джинаривело и
сказал:
     - В нашей семье тоже есть пострадавшие.
     Рукопожатие взволновало присутствующих.  Все удивленно смотрят на  них,
словно протянутые руки прекращают давнишнюю вражду между родами заникавуку и
цияндру.
     - Говорят, одного из наших убили, - восклицает кто-то, сидящий у стены.
     - Нет, это болтовня! - заверяет староста Раяона.
     - Но ведь стреляли!..
     - Правильно, стреляли, но в воздух, для устрашения.
     Воспользовавшись  молчанием,  спрашиваю,  что,  собственно,  случилось.
Рамасо объясняет вполголоса.
     Километрах в ста к северо-востоку от Амбинанитело,  на восточном берегу
острова,  расположен порт  Анталаха.  Там  на  прибрежных склонах  прекрасно
созревает ваниль.  Благородное и  ценное  растение  из  семейства гиацинтов,
напоминающее  лианы,   очень  прибыльно,  но  требует  тщательного  ухода  -
искусственного опыления  цветов  и  сложной  обработки созревающих стручков.
Богатые  французские компании и  отдельные белые  предприниматели владеют  в
Анталахе плантациями,  на  которых  трудится много  местных  рабочих.  Права
рабочих защищают трудовые договоры и  уставы колоний.  Они хороши на бумаге,
но на каждом шагу беспощадно попираются эксплуататорами.
     Несколько месяцев назад  плантаторы самовольно снизили заработную плату
и наполовину уменьшили дневную порцию риса, предусмотренную договором. Когда
пострадавшие взбунтовались и  прекратили  работу,  местные  власти,  вопреки
существующим законам, объявили всех мобилизованными на принудительные работы
на плантациях, и теперь уже за сущие гроши.
     - Но ведь к принудительному труду относятся только общественно полезные
работы, а не частные плантации, не правда ли? - говорю я.
     - Конечно...  по закону.  Но власти в  Анталахе дудят с  плантаторами в
одну дуд