у и говорит: "Мистер Бешеный просит оказать ему честь". Что тут
делать? Мне только и остается улыбнуться Бешеному, и мы, конечно,
помиримся, и он будет считать, что это ничуть не дорого, даже если яйца
обойдутся ему десять долларов штука.
   - А что дальше? - спросил Смок. - На какой же станции я влезу в этот
экспресс и у какой водокачки меня потом ссадят?
   - Вот глупый! Никто вас не ссадит. Вы приведете свой яичный поезд
прямо к станции назначения. Вы-то и скупите эти яйца. Принимайтесь за дело
немедленно, сегодня же. Вы можете купить все яйца, сколько их есть в
Доусоне, по три доллара за штуку, а с Бешеного возьмете, сколько вам
вздумается. И потом мы всем расскажем, в чем дело. Бешеного поднимут на
смех. Он немного утихомирится. Мы с вами выйдем победителями. Вы
заработаете кучу денег. А Доусон проснется от спячки и будет хохотать до
упаду. Разумеется, если... если это, по-вашему, чересчур рискованная
спекуляция, я дам вам золотого песку.
   Это было уже слишком. Смок был обыкновенный смертный родом с запада,
с весьма своеобразными взглядами на женщин и на деньги. Разве мог он
принять от нее золото?



                                    2

   - Эй, Малыш! - окликнул Смок своего компаньона; тот вразвалку шагал
по другой стороне улицы, неся под мышкой бутыль, в которой замерзла
какая-то жидкость. Смок перешел к нему через дорогу. - Где ты пропадал все
утро? Я тебя всюду ищу.
   - К доктору ходил, - ответил Малыш, показывая бутылку. - С нашей
Салли что-то неладно. Вчера вечером, когда я их кормил, я увидал, что у
нее хвост и бока облезают. Доктор говорит...
   - Это все ерунда, - нетерпеливо прервал Смок. - Я хочу...
   - Что с тобой? - возмутился Малыш. - А если у Салли вся шерсть
вылезет в такой мороз? Говорят тебе, собака больна! Доктор сказал...
   - Салли подождет. Послушай...
   - Говорят тебе, она не может ждать. Нет, это уже пахнет истязанием
животных. Ты, видимо, заморозить ее хочешь. И какая муха тебя укусила?
Может, на Монте-Кристо и впрямь нашли золото?
   - Не знаю, Малыш. Но у меня к тебе просьба.
   - Пожалуйста, - любезно согласился Малыш, сразу успокаиваясь. - Что
там у тебя? Выкладывай. Я весь к твоим услугам.
   - Купи для меня яиц...
   - Может, еще пудры и духов? А бедная Салли пусть облезет начисто?
Нет, знаешь, Смок, если ты хочешь вести роскошную жизнь, можешь сам
покупать себе яйца, а с меня хватит бобов с салом.
   - Я и сам буду покупать, но ты мне поможешь. А теперь помолчи, Малыш.
Говорить буду я. Сейчас ты пойдешь к Славовичу. Плати хоть по три доллара
за яйцо, но купи все, что у него есть.
   - По три доллара! - охнул Малыш. - А я только вчера слыхал, что у
него в запасе целых семьсот яиц. Две тысячи сто долларов за куриное яичко!
Знаешь, что я тебе скажу? Беги покажись доктору. Он тобой займется. И
возьмет с тебя не больше унции песку за совет. До скорого! Мне пора.
   Он шагнул было прочь, но Смок взял его за плечо и силой повернул к
себе.
   - Слушай, Смок, я все для тебя сделаю, - горячо сказал Малыш. - Если
ты схватишь насморк и будешь лежать с переломанными руками, я день и ночь
буду сидеть подле тебя и утирать тебе нос. Но будь я проклят вовеки, если
ради тебя или ради кого-нибудь другого выложу две тысячи сто полновесных
долларов за какие-то там куриные яйца.
   - Да ведь доллары не твои, а мои. Я затеял одно дело. Хочу скупить
все яйца в Доусоне, в Клондайке, по всему Юкону. Ты должен мне помочь. Мне
некогда рассказывать, в чем тут суть. Потом объясню и, если захочешь,
приму тебя в долю. Но прежде всего надо скупить яйца. А теперь беги к
Славовичу и забирай все, что у него есть.
   - Но что я ему скажу? Уж, конечно, он поймет, что я не собираюсь сам
все уплести.
   - Ничего ему не говори. Деньги скажут. Он берет за вареное яйцо два
доллара. Предложи ему по три доллара за сырое. Если он начнет приставать с
расспросами, скажи, что хочешь разводить цыплят. Мне все равно, были бы
яйца. И потом продолжай в том же духе, обшарь весь Доусон и скупи все
яйца. Понял? Покупай все подряд! В ресторанчике напротив Славовича есть
немного - купи их. Я пойду в Клондайк-сити. Там живет один разорившийся
старик, хромоногий; у него есть шесть дюжин. Он продержал их всю зиму,
надеялся продать подороже, чтоб хватило на дорогу до Сиэтла. Я ему оплачу
дорогу и получу яйца. Ну, поторапливайся. И еще, говорят, у той женщины,
что живет за лесопилкой и шьет мокасины, найдется дюжина-другая.
   - Ладно, будь по-твоему. Но самая большая партия - у Славовича. Я с
ним заключу такой контракт, что комар носа не подточит. А сейчас пойду
соберу по мелочам, что у кого есть.
   - Ладно. Только поскорей. Вечером я тебе расскажу, какой у меня план.
   Но Малыш помахал бутылкой.
   - Сперва я займусь лечением Салли. Уж столько-то времени яйца
подождут. Если их до сих пор не съели, так не съедят, если я позабочусь о
несчастной собаке, - она столько раз спасала нам жизнь.



                                    3

   Еще никогда ни один товар не скупали так быстро. За три дня Смок с
Малышом прибрали к рукам все яйца, сколько их было в Доусоне, кроме
нескольких дюжин. Смок не стоял за ценой. Он, не краснея, признавался, что
купил у старика из Клондайка семьдесят два яйца по пять долларов штука. Но
большую часть купил Малыш, и при том отчаянно торговался. Женщине, которая
занималась шитьем мокасин, он заплатил всего по два доллара и очень
гордился, что так удачно поладил со Славовичем - купил семьсот пятнадцать
яиц по два с полтиной на круг. И как он ворчал, когда в ресторанчике
напротив, где всего было каких-то сто тридцать четыре яйца, с него содрали
по два семьдесят пять за штуку!
   Но несколько дюжин оставалось еще у двух владельцев. Малыш вел
переговоры с индианкой, которая жила в лачуге на холме, за больницей.
   - Сегодня мы с ней покончим, - объявил назавтра Малыш. - Ты вымой
посуду. Я мигом обернусь, если только удастся уйти от нее живым. Куда
легче вести дела с мужчинами. С бабами прямо беда, они из покупателя прямо
всю душу вымотают. Еще продать им кое-что можно, а уж купить... Прямо как
будто она не яйцами торгует, а золотыми слитками.
   Когда под вечер Смок вернулся домой, Малыш сидел на корточках и с
подозрительно бесстрастным видом натирал лекарством хвост Салли. Несколько
минут прошло в молчании.
   - Что хорошего? - небрежно спросил наконец Малыш.
   - Да ничего, - ответил Смок. - Сторговался ты со своей скво?
   Малыш победоносно кивнул на стол, где стояло ведерко с яйцами, и
продолжал молча втирать снадобье. Потом признался:
   - Пришлось отдать по семь долларов за штуку.
   - А я под конец предлагал по десять, - сказал Смок. - И вдруг этот
тип заявил, что уже продал яйца. Плохо наше дело, Малыш. У нас появился
конкурент. Эти двадцать восемь яиц доставят нам немало хлопот. Понимаешь,
весь секрет в том, чтобы у нас оказались все яйца до единого, иначе...
   Он не договорил и уставился на своего компаньона. Малыш внезапно
изменился в лице - что-то взволновало его, но он всячески старался этого
не показать. Он отставил лекарство, тщательно, не торопясь, вытер руки об
шкуру Салли, поднялся, прошел в угол, посмотрел на термометр, потом
повернул обратно. И наконец заговорил тихим, ровным голосом и притом
чрезвычайно вежливо:
   - Будь так добр, повтори, пожалуйста, сколько яиц ты торговал у этого
типа?
   - Двадцать восемь.
   - Гм... - пробурчал Малыш и легким кивком поблагодарил Смока. Потом
раздумчиво и недоброжелательно посмотрел на печь. - Надо поставить новую
печку. А то у этой топка прогорела, получаются не лепешки, а уголь.
   - При чем тут печка? - не выдержал Смок. - Скажи толком, в чем дело?
   - В чем дело? Ты желаешь знать, в чем дело? Тогда будь так любезен,
обрати свои прекрасные глаза на ведро, вон там, на столе. Видишь?
   Смок кивнул.
   - Так вот что я хочу тебе сказать. Здесь, в этом самом ведре, ровным
счетом двадцать восемь яиц, и каждое из них, черт бы их побрал, стоит
ровным счетом семь добрых полновесных монет. Если ты очень жаждешь еще
что-нибудь узнать, пожалуйста, я в твоем распоряжении.
   - Ну-ну, дальше, - потребовал Смок.
   - Скажи, ты у кого торговал яйца? У высокого старого индейца, верно?
   Смок кивнул, и потом ему пришлось кивать на каждый следующий вопрос
Малыша.
   - Ему щеку ободрал медведь - верно? Он торгует собаками? Его зовут
Джим Рваная Щека? Все сходится? Понимаешь, о ком я?
   - Ты думаешь, мы с тобой перебивали...
   - Друг у друга. Ясное дело. Эта скво - его жена, они живут на холме
за больницей. Я бы мог купить эти два яйца по два доллара штука, если б ты
не сунулся.
   - То же самое и я, - засмеялся Смок, - если б ты не впутался, чтоб
тебе пусто было! Но это не имеет значения. Зато мы скупили все без
остатка. Это главное.
   И потом целый час Малыш пыхтел, выводя огрызком карандаша какие-то
закорючки на полях газеты трехлетней давности, и чем длинней и загадочней
становились колонки цифр, тем веселее становился он сам.
   - Вот оно! - сказал он наконец. - Здорово, а? Очень даже мило,
по-моему. Смотри, я все подсчитал. В нашем распоряжении ровно девятьсот
семьдесят три яйца. Они нам стоили ровно две тысячи семьсот шестьдесят
долларов, считая песок по шестнадцать долларов унция и не принимая в
расчет наше с тобой время. А теперь слушай. Если мы выжмем из Бешеного по
десять долларов за штуку, мы получим ровным счетом шесть тысяч девятьсот
семьдесят долларов чистого барыша. Вот это куш, скажу я тебе! И половина
моя! Так и запиши, Смок, - я тебе до того благодарен, прямо выразить не
могу. Плевать я хотел на всяких букмекеров, я теперь всю жизнь буду
ставить на кур, а не на лошадей.



                                    4

   В тот вечер в одиннадцать часов, когда Смок спал крепким сном, его
разбудил Малыш; от его меховой парки веяло стужей, а рука, которой он
дотронулся до щеки Смока, была ледяная.
   - Что там еще? - проворчал Смок. - У Салли последняя шерсть вылезла?
   - Да нет. У меня хорошие новости. Я говорил со Славовичем. Вернее,
Славович говорил со мной, это он начал первый. "Малыш, - сказал он, - я
хочу поговорить с тобой насчет этих самых яиц. Я никому и словом не
обмолвился. Никто не знает, что я продал их тебе. Но если ты хочешь
сделать выгодное дельце, могу дать тебе хороший совет". И он мне
посоветовал одну вещь - просто находка! Угадай, что?
   - Ну, ну, говори.
   - Хочешь верь, хочешь не верь, а находка - Чарли Бешеный. Он хочет
купить яйца. Он заявился к Славовичу, предлагал сперва по пять долларов за
штуку, а под конец - по восемь. А у Славовича ничего не осталось.
Напоследок Бешеный сказал Славовичу, что разобьет ему башку, если узнает,
что он где-нибудь припрятал яйца. И пришлось Славовичу сказать, что яйца
он продал и обещал не называть покупателя. Славович просит, чтоб я
разрешил сказать Бешеному, кто купил яйца. "Малыш, - говорит мне Славович,
- Бешеный сейчас же к тебе прибежит. Ты можешь вытянуть из него по восемь
долларов за штуку". А я говорю - черта с два по восемь, я из него и десять
выжму. В общем, я сказал Славовичу, что подумаю и утром дам ему ответ.
Пусть он скажет Бешеному, что это мы все скупили. Верно я говорю?
   - Ну, конечно, Малыш. Утром сразу шепни словечко Славовичу. Пусть
скажет Бешеному, что мы с тобой в этом деле компаньоны.
   Минут через пять Малыш снова разбудил друга.
   - Послушай, Смок! Эй, Смок!
   - Ну?
   - По десять долларов штука - и ни цента меньше. Правильно я говорю?
   - Ну, ясно... - пробормотал Смок, засыпая.
   Наутро в магазине Аляскинской торговой компании Смок снова встретил у
галантерейного прилавка Люсиль Эрол.
   - Дело на мази! - весело объявил он. - Дело на мази. Бешеный приходил
к Славовичу насчет яиц, давал большие деньги, и просил, и грозил. А сейчас
Славович уже, наверно, ему сказал, что яйца скупили мы с Малышом.
   Глаза Люсиль Эрол вспыхнули радостью.
   - Сейчас пойду завтракать! - воскликнула она. - Закажу яйца, а когда
их не окажется, сделаю такое жалобное лицо, что и каменное сердце
смягчится. Уж, конечно, Бешеный наседал на Славовича! Он постарается
перекупить всю партию, хотя бы ему для этого пришлось распроститься с
одним из своих рудников. Я его знаю. Но только вы не уступайте. Десять
долларов, Смок, на меньшее я не согласна. Если вы продадите дешевле, я вам
никогда не прощу.
   В полдень Малыш занялся приготовлениями к обеду: поставил на стол
котелок с бобами, кофе, лепешки на сковороде, жестянку с маслом, банку
сгущенного молока, дымящуюся оленину с беконом, компот из сушеных
персиков.
   - Обед подан, - объявил он. - Только взгляни сперва, как там Салли.
   Смок отложил упряжь, которую он чинил, открыл дверь и увидел, как
Салли и Быстрый бесстрашно отгоняют свору соседских собак, сбежавшихся к
ним в надежде чем-нибудь поживиться. Но он увидел и еще нечто, заставившее
его поспешно захлопнуть дверь и кинуться к печи. Сковорода, на которой
жарилась оленина, еще не остыла - рывком он поставил ее на переднюю
конфорку, положил большой кусок масла, схватил яйцо, разбил, вылил на
шипящую сковороду и потянулся за вторым. Но тут подскочил Малыш и удержал
его за руку.
   - Эй, ты что делаешь?
   - Яичницу, - сказал Смок, стряхивая руку Малыша, и разбил второе
яйцо. - Ты что, стал плохо видеть? Может, тебе кажется, что я
причесываюсь?
   - Да ты не заболел ли? - тревожно спросил Малыш, когда Смок, ловко
оттолкнув его локтем, разбил над сковородой третье яйцо. - Или, может,
просто рехнулся? Ведь тут яиц уже на тридцать долларов.
   - А будет на шестьдесят, - ответил Смок, разбивая четвертое. - Не
мешай, Малыш. К нам поднимается Бешеный, через пять минут он будет здесь.
   Поняв наконец, в чем дело, Малыш с облегчением вздохнул и сел к
столу. А когда в дверь постучали, Смок уже сидел за столом, и перед каждым
стояла тарелка с дымящейся яичницей из трех яиц.
   - Войдите! - крикнул Смок.
   Вошел Чарли Бешеный, молодой великан добрых шести футов ростом,
весивший ни много ни мало сто девяносто фунтов, и пожал обоим руки.
   - Присаживайся, Бешеный, закуси с нами, - пригласил Малыш. - Смок,
поджарь-ка ему яичницу. Пари держу, что он уже давно не пробовал яичка.
   Смок вылил еще три яйца на горячую сковороду и через несколько минут
поставил яичницу перед гостем. Тот смотрел на нее во все глаза; Малыш
признавался потом, что ему страшно стало: вдруг Бешеный сунет яичницу в
карман и удерет...
   - А пожалуй, даже самые богатые тузы в Штатах не едят так, как мы, -
ликовал Малыш. - Вот мы сейчас втроем уплетаем яиц на девяносто долларов,
и хоть бы что.
   Бешеный уставился на быстро исчезающие яйца и словно окаменел.
   - Ешь, ешь, - подбадривал его Смок.
   - Они... не стоят они по десять долларов! - медленно произнес
Бешеный.
   Малыш принял вызов:
   - Всякая вещь стоит столько, сколько можно за нее получить, так? -
спросил он.
   - Да, но...
   - Какие тут "но"? Я же говорю, сколько мы можем за них взять. По
десять долларов за штуку, это как пить дать. Имей в виду, мы со Смоком -
яичный трест. Раз мы говорим - десять долларов штука, значит, так оно и
будет. - Малыш тщательно вытер свою тарелку лепешкой. - Я, кажется, мог бы
съесть еще яичко-другое, - вздохнул он и положил себе бобов.
   - Как же это вы едите так яйца, - с упреком сказал Бешеный, - это...
это просто нехорошо!
   - Уж такая у нас со Смоком слабость, страшно любим яйца, -
извиняющимся тоном объяснил Малыш.
   Бешеный без особого удовольствия доел свою яичницу и неуверенно
посмотрел на двух друзей.
   - Послушайте, ребята, вы можете мне оказать большую услугу, - начал
он, нащупывая почву. - Продайте мне, или одолжите, или подарите, что ли,
этак с дюжину яиц.
   - Сделай милость, - ответил Смок. - Мне и самому иной раз до смерти
хочется яичницы. Но не такие уж мы бедняки, чтобы брать деньги за
угощение. Ни гроша не возьмем. - Тут его под столом сильно ударили ногой,
и он понял, что спокойствие изменяет Малышу. - Так сколько тебе, Бешеный,
дюжину?
   Бешеный кивнул.
   - А ну, Малыш, поджарь ему еще дюжину, - сказал Смок. - Вполне
сочувствую. Было время, я и сам мог уплести целую дюжину зараз.
   Малыш вскочил, но Бешеный удержал его.
   - Нет, не надо жарить, - сказал он. - Мне нужны сырые яйца.
   - Ты что, хочешь взять их с собой?
   - Вот-вот.
   - Какое же это угощение? - запротестовал Малыш. - Это... это уже
купля-продажа.
   - Это совсем другое дело, Бешеный, - поддержал Малыша Смок. - Я
думал, ты просто хочешь их съесть. Понимаешь, мы затеяли одну коммерческую
операцию.
   Грозные огоньки в голубых глазах Бешеного разгорелись ярче обычного.
   - Я заплачу вам, - бросил он. - Сколько?
   - Но не за дюжину, - ответил Смок. - Дюжину мы продать не можем. Мы
не торгуем в розницу, у нас крупная операция. Не будем же мы сами себе
портить рынок. Мы скупили все яйца до единого - и продадим их только все
сразу.
   - Сколько у вас яиц и сколько вы за них хотите?
   - Сколько у нас, Малыш?
   - Сейчас скажу. - Малыш откашлялся и стал считать вслух: - Девятьсот
семьдесят три отнять девять, остается девятьсот шестьдесят два. По десять
за штуку - это получается за все вместе девять тысяч шестьсот двадцать
кругленьких долларов. Ну и, конечно, мы ведем дело по-честному: за тухлые
яйца деньги обратно, только тухлых тут нет. Вот уж чего я никогда на
Клондайке не видал, так это тухлых яиц. Самый последний дурак не повезет
сюда тухлые яйца.
   - Правильно, - поддержал Смок. - За тухлые яйца деньги обратно. Стало
быть, вот что мы предлагаем, Бешеный: плати девять тысяч шестьсот двадцать
долларов, и все яйца на Клондайке до единого - твои.
   - А потом ты продай их по двадцать за штуку - и выручишь вдвое, -
посоветовал Малыш.
   Бешеный уныло покачал головой и положил себе в тарелку бобов.
   - Это мне не по карману, Малыш. Мне ведь нужно всего несколько штук.
Я бы взял дюжину-другую по десять долларов штука. Даже по двадцать взял
бы, но только не всю партию.
   - Все или ничего, - отрезал Смок.
   - Послушайте, - в порыве откровенности сказал Бешеный, - я расскажу
вам все начистоту, только пусть это остается между нами. Вы ведь знаете,
мы с мисс Эрол были помолвлены. Ну, и теперь она со мной порвала. Это вы
тоже знаете. Это все знают. Яйца мне нужны для нее.
   - Ха! - зло усмехнулся Малыш. - Так вот зачем они тебе понадобились?
Не ожидал я от тебя!
   - Чего не ожидал?
   - Это просто низость, скажу я тебе! - воскликнул Малыш, охваченный
благородным негодованием. - Я не удивлюсь, если кто-нибудь всадит в тебя
пулю, ты этого заслуживаешь.
   Бешеный вспыхнул, готовый разразиться одним из своих знаменитых
припадков ярости. Он сжал вилку с такой силой, что она согнулась, голубые
глаза его метали молнии.
   - Слушай, это ты про что? Если ты думаешь, что у меня что-то плохое
на уме и я это скрываю...
   - Я знаю, что думаю, - упрямо возразил Малыш. - Уж, конечно, тут
ничего не скроешь. Кидают только в открытую.
   - Что кидают?
   - Яйца, сливы, мячи, да мало ли что. Только ты просчитаешься,
Бешеный. Публика этого не потерпит. Хоть она и артистка, а ты не имеешь
права закидать ее на сцене яйцами.
   Казалось, Бешеного вот-вот хватит удар. Он судорожно глотнул
горячего, как кипяток, кофе и понемногу пришел в себя.
   - Ошибаешься, Малыш, - неторопливо и холодно сказал он. - Я не
собираюсь закидать ее яйцами. Ты пойми! - с жаром выкрикнул он. - Я хочу
поднести ей яйца на тарелочке, сваренными всмятку, она их очень любит.
   - Так я и знал, что этого не может быть! - обрадовался Малыш. - Уж
кто-кто, а ты не способен на такую подлость!
   - Вот и хорошо, - сказал Бешеный, решив не обижаться, - Но перейдем к
делу. Теперь вы знаете, зачем мне нужны яйца. Они мне нужны до зарезу.
   - До того, что возьмешь их за девять тысяч шестьсот двадцать
долларов? - спросил Малыш.
   - Да ведь это просто грабеж! - возмутился Бешеный.
   - Это сделка, - отрезал Смок. - Ты что думаешь, мы их накупили, чтобы
поправить свое