отянул к себе. Серый Бобр велел дать  Бе-
лому Клыку мяса и, пока он ел, не подпускал к нему других собак.  Благо-
дарный и довольный. Белый Клык улегся у ног  своего  хозяина,  глядя  на
жаркое пламя костра и сонно щурясь. Он знал, что утро застанет его не  в
мрачном лесу, а на привале, среди богов, которым он отдавал всего себя и
от воли которых теперь зависел.


   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ДОГОВОР

   В середине декабря Серый Бобр  отправился  вверх  по  реке  Маккензи.
Мит-Са и Клу-Куч поехали вместе с ним. Сани Серого Бобра  везли  собаки,
которых он выменял или взял взаймы у соседей. Во вторые сани,  поменьше,
были впряжены молодые собаки, и ими правил Мит-Са. Упряжка и сани больше
походили на игрушечные, но Мит-Са был в восторге: он чувствовал, что ис-
полняет настоящую мужскую работу. Кроме того, он учился управлять  соба-
ками и натаскивать их, и щенки тоже привыкали к упряжи. Сани Мит-Са  шли
не пустые, а везли около двухсот фунтов всякого скарба и провизии.
   Белому Клыку приходилось и раньше видеть ездовых собак, и, когда  его
самого в первый раз запрягли в сани, он не противился этому. На шею  ему
надели набитый мохом ошейник, от которого шли две лямки к ремню, переки-
нутому поперек груди и через спину; к этому ремню была привязана длинная
веревка, соединявшая его с санями.
   Упряжка состояла из семи собак. Всем им исполнилось по  девять-десять
месяцев, и только одному Белому Клыку было восемь. Каждая собака шла  на
отдельной веревке. Все веревки были разной длины, и разница  между  ними
измерялась длиной корпуса собаки. Соединялись они в  кольце  на  передке
саней. Передок был загнут кверху, чтобы сани - берестяные, без  полозьев
- не зарывались в мягкий, пушистый снег. Благодаря такому устройству тя-
жесть самих саней и поклажи распределялась на большую поверхность. С той
же целью - как можно более равномерного распределения  тяжести  -  собак
привязывали к передку саней веером, и ни одна из них  не  шла  по  следу
другой.
   У веерообразной упряжки было еще одно преимущество: разная длина  ве-
ревок мешала собакам, бегущим сзади, кидаться на  передних,  а  затевать
драку можно было только с той соседкой, которая шла  на  более  короткой
веревке. Однако тогда нападающий оказывался нос к носу со  своим  врагом
и, кроме того, подставлял  себя  под  удары  бича  погонщика.  Но  самое
большое преимущество этой упряжки заключалось в том, что,  стараясь  на-
пасть на передних собак, задние налегали на постромки, а чем быстрее ка-
тились сани, тем быстрее бежала и преследуемая  собака.  Таким  образом,
задняя никогда не могла догнать переднюю. Чем быстрее бежала  одна,  тем
быстрее удирала от нее другая и тем быстрее бежали все остальные собаки.
В результате всего этого быстрее катились и  сани.  Вот  такими  хитрыми
уловками человек и укреплял свою власть над животными.
   Мит-Са, очень похожий на отца, унаследовал от  него  и  мудрость.  Он
давно уже заметил, что Лип-Лип не дает прохода Белому Клыку; но тогда  у
Лип-Липа были свои хозяева, и Мит-Са осмеливался только исподтишка  бро-
сать в него камнем. - А теперь  Лип-Лип  принадлежал  Мит-Са,  и,  решив
отомстить ему за прошлое, Мит-Са привязал его на самую длинную  веревку.
Таким образом, Лип-Лип стал  вожаком,  ему  как  будто  оказали  большую
честь, - но на самом деле чести в этом было мало, потому что  забияку  и
главаря всей стаи Лип-Липа ненавидели и преследовали теперь все собаки.
   Так как Лип-Лип был привязан на самую длинную веревку, собакам  каза-
лось, что он удирает от них. Им были видны только его задние ноги и  пу-
шистый хвост, а это далеко не так страшно, как вставшая дыбом  шерсть  и
сверкающие клыки. Кроме того, зрелище бегущей собаки вызывает  в  других
собаках уверенность, что она убегает именно от них и что ее надо во  что
бы то ни стало догнать.
   Как только сани тронулись, вся упряжка погналась за Лип-Липом, и  эта
погоня продолжалась весь день. На первых порах оскорбленный Лип-Лип то и
дело порывался кинуться на своих преследователей, но Мит-Са  каждый  раз
хлестал его по голове тридцатифутовым бичом, свитым из  вяленых  оленьих
кишок, и заставлял вернуться на место. Лип-Лип не побоялся бы схватиться
со всей упряжкой, однако бич был куда страшнее, - и  ему  не  оставалось
ничего другого, как натягивать веревку и уносить свои бока от зубов  то-
варищей.
   Ум индейца неистощим на хитрости. Чтобы усилить вражду всей упряжки к
Лип-Липу, Мит-Са стал отличать его перед другими собаками,  возбуждая  в
них ревность и ненависть к вожаку. Мит-Са кормил его мясом в присутствии
всей своры и никому другому мяса не давал. Собаки  приходили  в  ярость.
Они метались вокруг Лип-Лила, пока он ел, но близко подходить не осмели-
вались, так как Мит-Са стоял возле него с бичом в руке. А когда мяса  не
было, Мит-Са отгонял упряжку подальше и делал вид, что кормит Лип-Липа.
   Белый Клык принялся за работу охотно. Покорившись богам,  он  в  свое
время проделал гораздо более длинный путь, чем остальные собаки,  и  го-
раздо глубже, чем они, постиг всю тщетность  сопротивления  воле  богов.
Кроме того, ненависть, которую питали к нему все  собаки,  уменьшала  их
значение в его глазах и увеличивала значение человека. Он не нуждался  в
обществе своих собратьев: Кичи была  почти  забыта,  и  верность  богам,
власть которых признал над собой Белый Клык,  служила  ему  чуть  ли  не
единственным способом выражать свои чувства. И Белый Клык усердно  рабо-
тал, слушался приказаний и подчинялся дисциплине. Он трудился  честно  и
охотно. Честность в труде присуща всем прирученным волкам и  прирученным
собакам, а Белый Клык был наделен этим качеством в полной мере.
   Белый Клык общался и с собаками, но это общение выражалось во  вражде
и ненависти. Он никогда не играл с ними. Он умел  драться  -  и  дрался,
воздавая сторицей за все укусы и притеснения, которые ему  пришлось  вы-
нести в те дни, когда Лип-Лип был главарем  стаи.  Теперь  Лип-Лип  гла-
венствовал над ней лишь тогда, когда бежал на конце длинной веревки впе-
реди своих товарищей  и  подскакивающих  по  снегу  саней.  На  стоянках
Лип-Лип держался поближе к Мит-Са, Серому Бобру и  Клу-Куч,  не  решаясь
отойти от богов, потому что теперь клыки всех собак были направлены про-
тив него и он испытал на себе всю  горечь  вражды,  которая  приходилась
раньше на долю Белого Клыка.
   После падения Лип-Липа Белый Клык мог бы сделаться вожаком  стаи,  но
он был слишком угрюм и замкнут для этого. Товарищи по  упряжке  получали
от него только одни укусы, в остальном он  словно  не  замечал  их.  При
встречах с ним они сворачивали в сторону, и ни одна, даже самая  смелая,
собака не решалась отнять у Белого Клыка его долю  мяса.  Напротив,  они
старались как можно скорее проглотить свою долю, боясь, как бы он не от-
нял ее. Белый Клык хорошо усвоил закон: притесняй слабого  и  подчиняйся
сильному. Он торопливо съедал брошенный хозяином кусок, и тогда  -  горе
той собаке, которая еще не кончила  есть.  Грозное  рычание,  оскаленные
клыки - и ей оставалось только  изливать  свое  негодование  равнодушным
звездам, пока Белый Клык доканчивал ее долю.
   Время от времени то одна, то другая собака поднимала бунт против  Бе-
лого Клыка, но он быстро усмирял их. Он ревниво оберегал свое обособлен-
ное положение в стае и нередко брал его-с бою. Но такие  схватки  бывали
непродолжительны. Собаки не могли тягаться с ним. Он наносил  раны  про-
тивнику, не дав ему опомниться, и собака истекала кровью, еще  не  успев
как следует начать драку.
   Белый Клык так же, как и боги, поддерживал среди своих собратьев  су-
ровую дисциплину. Он не давал им никаких поблажек и требовал  безгранич-
ного уважения к себе. Между собой собаки могли делать  все  что  угодно.
Это его не касалось. Белый Клык следил только за тем,  чтобы  собаки  не
посягали на его обособленность, уступали ему дорогу, когда он  появлялся
среди стаи, и признавали его господство над собой.  Стоило  какомунибудь
смельчаку принять воинственный вид, оскалить зубы или  ощетиниться,  как
Белый Клык кидался на него и без всякой жалости  доказывал  ему  ошибоч-
ность его поведения.
   Он был свирепым тираном, он правил с железной непреклонностью. Слабые
не знали пощады от него. Жестокая борьба за существование,  которую  ему
пришлось вести с раннего детства, когда вдвоем с матерью, одни, без вся-
кой помощи, они бились за жизнь, преодолевая враждебность Северной  глу-
ши, не прошла бесследно. При встречах  с  сильнейшим  противником  Белый
Клык вел себя смирно. Он угнетал слабого, но  зато  уважал  сильного.  И
когда Серый Бобр встречал на своем долгом пути стоянки других людей. Бе-
лый Клык ходил между чужими взрослыми собаками тихо и осторожно.
   Прошло несколько месяцев, а путешествие Серого Бобра все еще  продол-
жалось. Долгая дорога и усердная работа в упряжке укрепили  силы  Белого
Клыка, и умственное развитие его, видимо,  завершилось.  Окружающий  мир
был познан им до конца. И он смотрел на него мрачно, не питая по отноше-
нию к нему никаких иллюзий. Мир этот был суров и жесток, в  нем  не  су-
ществовало ни тепла, ни ласки, ни привязанностей.
   Белый Клык не чувствовал привязанности даже к Серому  Бобру.  Правда,
Серый Бобр был богом, но богом жестоким. Белый Клык охотно признавал его
власть над собой, хотя власть эта  основывалась  на  умственном  превос-
ходстве и на грубой силе. В натуре Белого Клыка было  нечто  такое,  что
шло навстречу этому господству, иначе он не вернулся бы из Северной глу-
ши и не доказал бы этим своей верности богам. В нем таились еще никем не
исследованные глубины. Добрым словом или ласковым  прикосновением  Серый
Бобр мог бы проникнуть в эти глубины, но Серый Бобр  никогда  не  ласкал
Белого Клыка, не сказал ему ни одного доброго слова. Это было не  в  его
обычае. Превосходство Серого Бобра основывалось на жестокости, и с такой
же жестокостью он повелевал, отправляя правосудие при помощи палки,  на-
казуя преступление физической болью и воздавая по заслугам не лаской,  а
тем, что воздерживался от удара.
   И Белый Клык не подозревал о том блаженстве, которым может  наградить
рука человека. Да он и не любил человеческих рук: в них было что-то  по-
дозрительное. Правда, иногда эти руки давали мясо,  но  чаще  всего  они
причиняли боль. От них надо было держаться подальше, они швыряли  камни,
размахивали палками, дубинками, бичами, они могли бить и толкать, а если
и прикасались, то лишь затем,  чтобы  ущипнуть,  дернуть,  вырвать  клок
шерсти. В чужих поселках он узнал, что детские руки тоже умеют причинять
боль. Какой-то малыш однажды чуть не выколол ему глаз. После этого Белый
Клык стал относиться к детям с большой подозрительностью. Он  просто  не
выносил их. Когда те подходили и протягивали к нему свои руки, не сулив-
шие добра, он вставал и уходил.
   В одном из поселков на берегу  Большого  Невольничьего  озера  Белому
Клыку довелось уточнить преподанный ему Серым Бобром закон, согласно ко-
торому нападение на богов считается непростительным  грехом.  По  обычаю
всех собак во всех поселках. Белый Клык отправился на  поиски  пищи.  Он
увидел мальчика, который разрубал топором мерзлую тушу лося. Кусочки мя-
са разлетались в разные стороны. Белый Клык остановился и стал подбирать
их. Мальчик бросил топор и схватил увесистую дубинку. Белый Клык  отско-
чил назад, еле успев увернуться от удара. Мальчик побежал за ним, и  он,
незнакомый с поселком, кинулся в проход между вигвамами и очутился в ту-
пике перед высоким земляным валом.
   Деваться было некуда. Мальчик загораживал единственный выход из тупи-
ка. Подняв дубинку, он сделал шаг вперед. Белый  Клык  рассвирепел.  Его
чувство справедливости было возмущено, он  весь  ощетинился  и  встретил
мальчика грозным рычанием. Белый Клык хорошо знал закон: все остатки мя-
са, например, кусочки мерзлой туши лося, принадлежат собаке, которая  их
находит; он не сделал ничего дурного,  не  нарушил  никакого  закона,  и
все-таки мальчик собирался побить его. Белый Клык сам не знал,  как  это
случилось. Он сделал это в припадке бешенства, и все произошло так быст-
ро, что его противник тоже ничего не успел понять. Мальчик вдруг  растя-
нулся на снегу, а зубы Белого Клыка прокусили ему руку, державшую дубин-
ку.
   Но Белый Клык знал, что закон, установленный богами, нарушен. Вонзив-
ший зубы в священное тело одного из богов должен ждать самого  страшного
наказания. Он убежал под защиту Серого Бобра и сидел, съежившись, у  его
ног, когда укушенный мальчик и вся его семья явились  требовать  возмез-
дия. Но они ушли ни с чем; Серый Бобр стал на защиту Белого Клыка. То же
сделали Мит-Са и Клу-Куч. Прислушиваясь к перебранке людей и наблюдая за
тем, как они гневно машут руками. Белый Клык начинал понимать,  что  для
его проступка есть оправдание. И таким образом он узнал, что боги бывают
разные: они делятся на его богов и на богов чужих; и это далеко не  одно
и то же. От своих богов следует принимать все - и справедливость и несп-
раведливость. Но он не обязан сносить несправедливость чужих  богов,  он
вправе мстить за нее зубами. И это также было законом.
   В тот же день Белый Клык познакомился с новым законом еще ближе.  Со-
бирая хворост в лесу, Мит-Са натолкнулся на  компанию  мальчиков,  среди
которых был и потерпевший.  Произошла  ссора.  Мальчики  набросились  на
Мит-Са. Ему приходилось плохо. Удары сыпались на него  со  всех  сторон.
Белый Клык сначала просто наблюдал за дракой - это дело богов,  это  его
не касается. Но потом он сообразил, что ведь бьют Мит-Са, одного из  его
собственных богов. И то, что он сделал вслед за этим, он сделал не  рас-
суждая. Порыв бешеной ярости бросил его в самую  середину  свалки.  Пять
минут спустя мальчики разбежались с поля битвы, и многие из них оставили
на снегу кровавые следы, говорившие о том, что зубы Белого Клыка не без-
действовали. Когда Мит-Са рассказал в поселке о случившемся. Серый  Бобр
велел дать Белому Клыку мяса. Он велел дать  ему  много  мяса.  И  Белый
Клык, насытившись, лег у костра и заснул, твердо уверенный  в  том,  что
понял закон правильно.
   Вслед за этим  Белый  Клык  усвоил  закон  собственности  и  то,  что
собственность хозяина надо охранять. От защиты тела бога до  защиты  его
имущества был один шаг, и Белый Клык этот шаг сделал. То, что  принадле-
жало богу, следовало защищать от всего мира, не останавливаясь даже  пе-
ред нападением на других богов. Но поступок этот,  святотатственный  сам
по себе, всегда сопряжен с большой опасностью. Боги всемогущи, и  собаке
трудно тягаться с ними; и все-таки Белый Клык научился безбоязненно  да-
вать им отпор. Чувство долга побеждало в нем страх, и в конце концов во-
роватые боги решили оставить имущество Серого Бобра в покое.
   Белый Клык скоро понял, что вороватые боги трусливы и, заслышав  тре-
вогу, сейчас же убегают. Кроме того (как он убедился на опыте), промежу-
ток времени между поднятой тревогой  и  появлением  Серого  Бобра  бывал
обычно очень короткий. И он понял также, что вор убегает не потому,  что
боится его. Белого Клыка, а потому, что боится Серого Бобра. Учуяв вора.
Белый Клык не поднимал лая - да он и не умел лаять, - он кидался на неп-
рошеного гостя и, если удавалось, впивался в него  зубами.  Угрюмость  и
необщительность помогли Белому Клыку стать надежным сторожем при хозяйс-
ком добре, и Серый Бобр всячески поощрял его в этом. И  в  конце  концов
Белый Клык стал еще злее, еще неукротимее и окончательно замкнулся в се-
бе.
   Месяцы шли один за другим, и время все больше и больше скрепляло  до-
говор между собакой и человеком. Этот договор еще в незапамятные времена
был заключен первым волком, пришедшим из Северной глуши к  человеку.  И,
подобно всем своим предшественникам - волкам и диким собакам. Белый Клык
сам выработал условия этого договора. Они были очень просты. За поклоне-
ние божеству он отдал свою свободу. От бога Белый Клык получил общение с
ним, покровительство, корм и тепло. Взамен он  сторожил  его  имущество,
защищал его тело, работал на него и покорялся ему.
   Если у тебя есть бог, ему надо служить. И Белый  Клык  служил  своему
богу, повинуясь чувству долга и благоговейного страха. Но  он  не  любил
его. Он не знал, что такое любовь, и никогда не испытывал этого чувства.
Кичи стала далеким воспоминанием. Кроме того, отдавшись человеку.  Белый
Клык не только порвал с Северной глушью и со своими сородичами, но  под-
чинился и такому условию договора, которое не позволило бы ему  покинуть
бога и пойти за Кичи, даже если бы он встретил ее. Преданность  человеку
стала законом для Белого Клыка, и закон этот был сильнее любви к  свобо-
де, сильнее кровных уз.


   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   ГОЛОД

   Весна была уже не за горами, когда длинное путешествие  Серого  Бобра
кончилось. В один из апрельских дней Белый Клык, которому к этому време-
ни исполнился год, снова вернулся в старый поселок, и там Мит-Са снял  с
него упряжь. Хотя Белый Клык еще не достиг полной зрелости, все же после
Лип-Липа он был самым крупным из годовалых щенков. Унаследовав свой рост
и силу от отца-волка и от Кичи, он почти сравнялся со взрослыми  собака-
ми, но уступал им в крепости сложения.  Тело  у  него  было  поджарое  и
стройное; в драках он брал скорее увертливостью, чем силой; шкура серая,
как у волка. И по виду он казался самым настоящим волком. Кровь  собаки,
перешедшая к нему от Кичи, не оставила следов на его внешнем облике,  но
характер его складывался не без ее участия.
   Белый Клык бродил по поселку, с  чувством  спокойного  удовлетворения
узнавая богов, знакомых ему еще до путешествия. Встречал он здесь и  ще-
нят, тоже подросших за это время, и взрослых собак, которые  теперь  уже
не казались ему такими большими и страшными. Белый Клык  почти  перестал
бояться их и прогуливался среди своры с непринужденностью,  доставлявшей
ему на первых порах большое удовольствие.
   Был здесь и старый седой Бэсик, которому  раньше  требовалось  только
оскалить зубы, чтобы прогнать Белого Клыка за тридевять земель. В  преж-
ние дни Бэсик не раз заставлял Белого  Клыка  убеждаться  в  собственном
ничтожестве, но теперь тот же Бэсик помог ему оценить происшедшие в  нем
самом перемены. Бэсик старел, дряхлел, а Белый Клык был молод, и  сил  у
него прибывало с каждым днем.
   Перемена во взаимоотношениях с собаками стала ясна Белому Клыку вско-
ре после возвращения в поселок. Люди разделывали тушу только что убитого
лося. Он получил копыто с частью берцовой кости,  на  которой  было  до-
вольно много мяса. Убежав от дерущихся собак подальше в лес,  чтобы  его
никто не видел. Белый Клык принялся за свою добычу. И вдруг на него  на-
летел Бэсик. Еще не успев как следует сообразить, в чем дело, Белый Клык
дважды полоснул старого пса зубами и отскочил в сторону.  Остолбенев  от
такой дерзкой и стремительной атаки, Бэсик бессмысленно уставился на Бе-
лого Клыка, а кость со свежим мясом лежала между ними.
   Бэсик был стар и уже испытал на себе отвагу той самой молодежи, кото-
рую раньше ему ничего не стоило припугнуть. Как это ни было  горько,  но
волей-неволей обиды приходилось глотать, призывая  на  помощь  всю  свою
мудрость, чтобы не сплоховать перед молодыми  собаками.  В  прежние  дни
справедливый гнев заставил бы его кинуться на дерзновенного юнца, но те-
перь убывающие силы не позволяли отважиться на такой поступок. Весь още-
тинившись, он грозно поглядывал на Белого Клыка, а  тот,  вспомнив  свой
былой страх, съежился, словно маленький щенок, и уже прикидывал  мыслен-
но, как бы ему отступить с возможно меньшим позором.
   Тут-то Бэсик и совершил ошибку. Удовольствуйся он грозным и  свирепым
видом - все сошло бы хорошо. Приготовившийся к бегству Белый Клык отсту-
пил бы, оставив кость ему. Но Бэсик не захотел ждать. Решив, что  победа
осталась за ним, он сделал шаг вперед и понюхал кость. Белый Клык