еку. Он простодушно ожидал резкого  приема  и  так  же
простодушно удивился, когда волчица не показала ему зубов, - впервые  за
все это время его встретили так ласково. Она обнюхалась  с  ним  и  даже
принялась прыгать и резвиться, совсем как  щенок.  И  Одноглазый,  забыв
свой почтенный возраст и умудренность опытом, тоже превратился в  щенка,
пожалуй, даже еще более глупого, чем волчица.
   Забыты были и побежденные соперники и повесть о любви,  кровью  напи-
санная на снегу. Только раз вспомнил об этом Одноглазый,  когда  остано-
вился на минуту, чтобы зализать раны. И тогда губы его злобно задрожали,
шерсть на шее и на плечах поднялась дыбом,  когти  судорожно  впились  в
снег, тело изогнулось, приготовившись к прыжку. Но в следующую же минуту
все было забыто, и он бросился вслед за волчицей, игриво манившей его  в
лес.
   А потом они побежали рядом, как добрые друзья,  пришедшие  наконец  к
взаимному соглашению. Дни шли, а они не расставались -  вместе  гонялись
за добычей, вместе убивали ее, вместе съедали. Но потом волчицей овладе-
ло беспокойство. Казалось, она ищет что-то и никак не  может  найти.  Ее
влекли к себе укромные местечки под упавшими деревьями, и она  проводила
целые часы, обнюхивая запорошенные снегом расселины в  утесах  и  пещеры
под нависшими берегами реки. Старого волка все это нисколько не  интере-
совало, но он покорно следовал за ней, а когда эти поиски  затягивались,
ложился на снег и ждал ее.
   Не задерживаясь подолгу на одном месте, они пробежали до реки Маккен-
зи и уже не спеша отправились вдоль берега, время от времени  сворачивая
в поисках добычи на небольшие притоки, но неизменно возвращаясь к  реке.
Иногда им попадались другие волки, бродившие обычно парами; но ни та, ни
другая сторона не выказывала ни  радости  при  встрече,  ни  дружелюбных
чувств, ни желания снова собраться в стаю. Встречались на их пути и оди-
нокие волки. Это были самцы, которые охотно присоединились бы к Одногла-
зому и его подруге. Но Одноглазый не желал этого, и стоило только волчи-
це стать плечо к плечу с ним, ощетиниться и оскалить зубы, как  навязчи-
вые чужаки отступали, поворачивали вспять и снова пускались в свой  оди-
нокий путь.
   Как-то раз, когда они бежали лунной ночью по затихшему лесу. Одногла-
зый вдруг остановился. Он задрал кверху морду, напружил хвост и,  раздув
ноздри, стал нюхать воздух. Потом поднял переднюю лапу,  как  собака  на
стойке. Что-то встревожило его, и он продолжал  принюхиваться,  стараясь
разгадать несущуюся по воздуху весть. Волчица потянула носом и  побежала
дальше, подбодряя своего спутника. Все еще не успокоившись, он  последо-
вал за ней, но то и дело останавливался, чтобы вникнуть в  предостереже-
ние, которое нес ему ветер.
   Осторожно ступая, волчица вышла из-за  деревьев  на  большую  поляну.
Несколько минут она стояла там одна. Потом весь  насторожившись,  каждым
своим волоском излучая безграничное недоверие, к ней подошел Одноглазый.
Они стали рядом, продолжая прислушиваться, всматриваться,  поводить  но-
сом.
   До их слуха донеслись звуки собачьей грызни, гортанные голоса мужчин,
пронзительная перебранка женщин и даже тонкий жалобный плач  ребенка.  С
поляны им были видны только  большие,  обтянутые  кожей  вигвамы,  пламя
костров, которое поминутно заслоняли человеческие фигуры, и дым, медлен-
но поднимающийся в спокойном воздухе. Но их ноздри уловили множество за-
пахов индейского поселка, говорящих о вещах, совершенно  непонятных  Од-
ноглазому и знакомых волчице до мельчайших подробностей. Волчицу охвати-
ло странное беспокойство, и она продолжала принюхиваться все с большим и
большим наслаждением. Но Одноглазый все еще сомневался. Он  нерешительно
тронулся с места и выдал этим свои опасения. Волчица повернулась, ткнула
его носом в шею, как бы успокаивая, потом снова стала смотреть на  посе-
лок. В ее глазах светилась тоска, но это уже не  была  тоска,  рожденная
голодом. Она дрожала от охватившего ее желания бежать туда,  подкрасться
ближе к кострам, вмешаться в собачью драку, увертываться  и  отскакивать
от неосторожных шагов людей.
   Одноглазый нетерпеливо топтался возле  нее;  но  вот  прежнее  беспо-
койство вернулось к волчице, она снова почувствовала неодолимую  потреб-
ность найти то, что так долго искала. Она повернулась и, к большому  об-
легчению Одноглазого, побежала в лес, под прикрытие деревьев.
   Бесшумно, как тени, скользя в освещенном луной лесу,  они  напали  на
тропинку и сразу уткнулись носом в снег. Следы на тропинке  были  совсем
свежие. Одноглазый осторожно двигался вперед, а его подруга следовала за
ним по пятам. Их широкие лапы с толстыми подушками  мягко,  как  бархат,
ложились на снег. Но вот Одноглазый увидел что-то белое на такой же  бе-
лой снежной глади. Скользящая поступь  Одноглазого  скрадывала  быстроту
его движений, а теперь он припустил еще быстрее. Впереди  него  мелькало
какое-то неясное белое пятно.
   Они с волчицей бежали по узкой прогалине, окаймленной по обеим сторо-
нам зарослью молодых елей и выходившей на залитую луной  поляну.  Старый
волк настигал мелькавшее перед ним пятнышко. Каждый его прыжок  сокращал
расстояние между ними. Вот оно уже совсем близко. Еще один  прыжок  -  и
зубы волка вопьются в него. Но прыжка этого так и не последовало.  Белое
пятно, оказавшееся зайцем, взлетело высоко в воздух  прямо  над  головой
Одноглазого и стало подпрыгивать и раскачиваться там, наверху, не  каса-
ясь земли, точно танцуя какой-то фантастический танец. С испуганным фыр-
каньем Одноглазый отскочил назад и, припав на снег,  грозно  зарычал  на
этот страшный и непонятный предмет. Однако  волчица  преспокойно  обошла
его, примерилась к прыжку и подскочила,  стараясь  схватить  зайца.  Она
взвилась высоко, но промахнулась и только  лязгнула  зубами.  За  первым
прыжком последовали второй и третий.
   Медленно поднявшись. Одноглазый наблюдал за волчицей. Наконец ее про-
махи рассердили его, он подпрыгнул сам и, ухватив зайца зубами, опустил-
ся на землю вместе с ним. Но в ту же минуту  сбоку  послышался  какой-то
подозрительный шорох, и Одноглазый увидел склонившуюся над  ним  молодую
елку, которая готова была вот-вот ударить его. Челюсти волка  разжались;
оскалив зубы, он метну лея от этой непонятной опасности назад,  в  горле
его заклокотало рычание, шерсть встала  дыбом  от  ярости  и  страха.  А
стройное деревце выпрямилось, и заяц снова заплясал высоко в воздухе.
   Волчица рассвирепела. Она укусила Одноглазого в плечо, а он, испуган-
ный этим неожиданным наскоком, с остервенением  полоснул  ее  зубами  по
морде. Такой отпор, в свою очередь, оказался неожиданностью для волчицы,
и она накинулась на Одноглазого, рыча от негодования. Тот уже понял свою
ошибку и попытался умилостивить волчицу, но она продолжала  кусать  его.
Тогда, оставив все надежды на примирение, Одноглазый начал  увертываться
от ее укусов, пряча голову и подставляя под ее зубы то  одно  плечо,  то
другое.
   Тем временем заяц продолжал плясать в  воздухе.  Волчица  уселась  на
снегу, и Одноглазый, боясь теперь своей  подруги  еще  больше,  чем  та-
инственной елки, снова сделал прыжок. Схватив зайца и опустившись с  ним
на землю, он уставился своим единственным глазом на деревце. Как и преж-
де, оно согнулось до самой земли. Волк съежился, ожидая неминуемого уда-
ра, шерсть на нем встала дыбом, но зубы не выпускали добычи. Однако уда-
ра не последовало. Деревце так и осталось  склоненным  над  ним.  Стоило
волку двинуться, как елка тоже двигалась, и  он  ворчал  на  нее  сквозь
стиснутые челюсти; когда он стоял спокойно, деревце тоже не  шевелилось,
и волк решил, что так безопаснее. Но теплая кровь зайца была такая вкус-
ная!
   Из этого затруднительного положения Одноглазого вывела  волчица.  Она
взяла у него зайца и, пока елка угрожающе раскачивалась и колыхалась над
ней, спокойно отгрызла ему голову. Елка сейчас же выпрямилась  и  больше
не беспокоила их, заняв подобающее ей вертикальное положение, в  котором
дереву положено расти самой природой. А волчица  с  Одноглазым  поделили
между собой добычу, пойманную для них этим таинственным деревцем.
   Много попадалось им таких тропинок и прогалин, где  зайцы  раскачива-
лись высоко в воздухе, и волчья пара обследовала их все. Волчица  всегда
была первой, а Одноглазый шел за ней следом, наблюдая и учась, как  надо
обкрадывать западни. И наука  эта  впоследствии  сослужила  ему  хорошую
службу.


   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ЛОГОВИЩЕ

   Два дня и две ночи бродили волчица и Одноглазый около индейского  по-
селка. Одноглазый беспокоился и трусил, а волчицу поселок чем-то  притя-
гивал, и она никак не хотела уходить. Но однажды утром, когда в воздухе,
совсем неподалеку от них, раздался выстрел и пуля ударила в дерево всего
в нескольких дюймах от головы Одноглазого, волки уже больше  не  колеба-
лись и пустились в путь длинными  ровными  прыжками,  быстро  увеличивая
расстояние между собой и опасностью.
   Они бежали недолго - всего дня три. Волчица все с  большей  настойчи-
востью продолжала свои поиски. Она сильно отяжелела за эти дни и не мог-
ла быстро бегать. Однажды, погнавшись за зайцем, которого в обычное вре-
мя ей ничего не стоило бы поймать, она вдруг оставила погоню и  прилегла
на снег отдохнуть. Одноглазый подошел к ней, но  не  успел  он  тихонько
коснуться носом ее шеи, как она с такой яростью укусила его, что он упал
на спину и, являя собой весьма комическое зрелище, стал отбиваться от ее
зубов. Волчица сделалась еще раздражительнее, чем прежде; но  Одноглазый
был терпелив и заботлив, как никогда.
   И вот наконец волчица нашла то, что искала. Нашла в нескольких  милях
вверх по течению небольшого ручья, летом впадавшего в Маккензи;  теперь,
промерзнув до каменистого дна, ручей затих, превратившись от истоков  до
устья в сплошной лед. Волчица усталой рысцой бежала позади  Одноглазого,
ушедшего далеко вперед, и вдруг приметила, что  в  одном  месте  высокий
глинистый берег нависает над ручьем. Она свернула в сторону и  подбежала
туда. Буйные весенние ливни и тающие снега размыли узкую трещину в бере-
ге и образовали там небольшую пещеру.
   Волчица остановилась у входа в нее и  внимательно  оглядела  наружную
стену пещеры, потом обежала ее с обеих сторон до того места,  где  обрыв
переходил в пологий скат. Вернувшись назад, она вошла в пещеру через уз-
кое отверстие. Первые фута три ей пришлось ползти, потом стены раздались
вширь и ввысь, и волчица вышла на небольшую круглую площадку футов шести
в диаметре. Головой она почти касалась потолка. Внутри было сухо и  уют-
но. Волчица принялась обследовать пещеру, а Одноглазый стоял у  входа  и
терпеливо наблюдал за ней. Опустив голову и почти касаясь  носом  близко
сдвинутых лап, волчица несколько раз перевернулась вокруг себя, не то  с
усталым вздохом, не то с ворчанием подогнула ноги и растянулась на  зем-
ле, головой ко входу. Одноглазый, навострив уши, посмеивался над ней,  и
волчице было видно, как кончик его хвоста добродушно ходит взад и вперед
на фоне светлого пятна - входа в пещеру. Она прижала  свои  острые  уши,
открыла пасть и высунула язык, всем своим видом выражая полное  удовлет-
ворение и спокойствие.
   Одноглазому хотелось есть. Он заснул у входа в пещеру, но сон его был
тревожен. Он то и дело просыпался и, навострив уши, прислушивался к  то-
му, что говорил ему мир, залитый ярким апрельским солнцем,  играющим  на
снегу. Лишь только Одноглазый начинал дремать, до ушей его доносился еле
уловимый шепот невидимых ручейков,  и  он  поднимал  голову,  напряженно
вслушиваясь в эти звуки. Солнце снова появилось на небе, и пробуждающий-
ся Север слал свой призыв волку. Все вокруг оживало. В воздухе  чувство-
валась весна, под снегом зарождалась жизнь, деревья набухали соком, поч-
ки сбрасывали с себя ледяные оковы.
   Одноглазый беспокойно поглядывал на свою подругу, но она не выказыва-
ла ни малейшего желания подняться с места.  Он  посмотрел  по  сторонам,
увидел стайку пуночек, вспорхнувших неподалеку от него, приподнялся, но,
взглянув еще раз на волчицу, лег и снова задремал. До его  слуха  донес-
лось слабое жужжание. Сквозь дремоту он  несколько  раз  обмахнул  лапой
морду - потом проснулся. У кончика его носа с жужжанием вился комар. Ко-
мар был большой, - вероятно, он провел всю зиму в сухом  пне,  а  теперь
солнце вывело его из оцепенения. Волк был не в  силах  противиться  зову
окружающего мира; кроме того, ему хотелось есть.
   Одноглазый подполз к своей подруге и попробовал убедить ее подняться.
Но она только огрызнулась на него. Тогда волк решил отправиться один  и,
выйдя на яркий солнечный свет, увидел, что снег под ногами проваливается
и путешествие будет делом не легким.  Он  побежал  вверх  по  замерзшему
ручью, где снег в тени деревьев был все еще твердый. Побродив часов  во-
семь, Одноглазый вернулся затемно, еще голоднее прежнего. Он не раз  ви-
дел дичь, но не мог поймать ее. Зайцы легко скакали по таявшему насту, а
он проваливался и барахтался в снегу.
   Какое-то смутное подозрение заставило Одноглазого остановиться у вхо-
да в пещеру. Оттуда доносились странные слабые звуки. Они не были похожи
на голос волчицы, но вместе с тем в них чудилось что-то знакомое. Он ос-
торожно вполз внутрь и услышал предостерегающее рычание  своей  подруги.
Это не смутило Одноглазого, но заставило все же  держаться  в  некотором
отдалении; его интересовали другие звуки - слабое, приглушенное повизги-
вание и плач.
   Волчица сердито заворчала на него.  Одноглазый  свернулся  клубком  у
входа в пещеру и заснул. Когда наступило утро и в логовище проник  туск-
лый свет, волк снова стал искать источник этих смутно знакомых звуков. В
предостерегающем рычании волчицы появились новые нотки: в нем  слышалась
ревность, - и это заставляло волка держаться от нее подальше. И все-таки
ему удалось разглядеть, что между ногами волчицы, прильнув к  ее  брюху,
копошились пять маленьких живых клубочков; слабые, беспомощные, они тихо
повизгивали и не открывали глаз на свет. Волк удивился. Это случалось не
в первый раз в его долгой и удачливой  жизни,  это  случалось  часто,  и
все-таки каждый раз он заново удивлялся. Волчица смотрела на него с бес-
покойством. Время от времени она тихо ворчала, а когда волк, как ей  ка-
залось, подходил слишком близко, это ворчание становилось грозным.  Инс-
тинкт, опережающий у всех матерей-волчиц опыт,  смутно  подсказывал  ей,
что отцы могут съесть свое беспомощное потомство, хотя до сих пор она не
знала такой беды. И страх заставлял ее гнать Одноглазого от  порожденных
им волчат.
   Впрочем, волчатам ничто не грозило. Старый волк, в свою очередь,  по-
чувствовал веление инстинкта, перешедшего к нему от его отцов. Не  заду-
мываясь над ним, не противясь ему, он ощутил это веление всем своим  су-
ществом и, повернувшись спиной к своему новорожденному потомству, отпра-
вился на поиски пищи.
   В пяти-шести милях от логовища ручей разветвлялся, и оба  его  рукава
под прямым углом поворачивали к горам. Волк пошел вдоль левого рукава  и
вскоре наткнулся на чьи-то следы. Обнюхав их  и  убедившись,  что  следы
совсем свежие, он припал на снег и взглянул в том направлении, куда  они
вели. Потом не спеша повернулся и побежал вдоль  правого  рукава.  Следы
были гораздо крупнее его собственных, - и он знал,  что  там,  куда  они
приведут, надежды на добычу мало.
   Пробежав с полмили вдоль правого рукава,  волк  уловил  своим  чутким
ухом какой-то скрежещущий звук. Подкравшись ближе, он увидел  дикобраза,
который, встав на задние лапы, точил зубы о дерево. Одноглазый осторожно
подобрался к нему, не надеясь, впрочем, на удачу. Так далеко  на  севере
дикобразы ему не попадались, но он знал этих зверьков, хотя за всю  свою
жизнь ни разу не попробовал их мяса. Однако опыт научил волка, что быва-
ет в жизни счастье или удача, и он продолжал  подбираться  к  дикобразу.
Трудно угадать, чем кончится эта встреча, ведь исхода борьбы с живым су-
ществом никогда нельзя знать заранее.
   Дикобраз свернулся клубком, растопырив во все  стороны  свои  длинные
острые иглы, и нападение стало теперь невозможным. В молодости  Одногла-
зый ткнулся однажды мордой в такой же вот безжизненный с виду клубок игл
и неожиданно получил удар хвостом по носу. Одна игла так и осталась тор-
чать у него в носу, причиняя жгучую боль, и вышла из раны  только  через
несколько недель. Он лег, приготовившись к прыжку и держа нос на рассто-
янии целого фута от хвоста дикобраза. Замерев на  месте,  он  ждал.  Кто
знает? Все может быть. Вдруг дикобраз  развернется.  Вдруг  представится
случай ловким ударом лапы распороть нежное, ничем не защищенное брюхо.
   Но через полчаса Одноглазый поднялся, злобно зарычал  на  неподвижный
клубок и побежал дальше. Слишком часто приходилось ему в прошлом  карау-
лить дикобразов - вот так же, без всякого толка, чтобы сейчас тратить на
это время. И он побежал дальше по правому рукаву ручья. День подходил  к
концу, а его поиски все еще не увенчались успехом.
   Проснувшийся инстинкт отцовства управлял волком. Он  знал,  что  пищу
надо найти во что бы то ни стало. В полдень ему попалась белая  куропат-
ка. Он выбежал из зарослей кустарника и очутился нос к носу с этой  глу-
пой птицей. Она сидела на пне, в каком-нибудь футе  от  его  морды.  Они
увидели друг друга одновременно. Птица испуганно взмахнула крыльями,  но
волк ударил ее лапой, сшиб на землю и схватил зубами как раз в тот  миг,
когда она заметалась по снегу, пытаясь взлететь на  воздух.  Как  только
зубы Одноглазого вонзились в нежное мясо, ломая хрупкие  кости,  челюсти
его заработали. Потом он вдруг вспомнил что-то и пустился бежать к пеще-
ре, прихватив куропатку с собой.
   Пробежав еще с милю своей бесшумной поступью, скользя, словно тень, и
внимательно приглядываясь к каждому новому береговому изгибу,  он  опять
наткнулся на следы все тех же больших лап. Следы удалялись в ту сторону,
куда лежал и его путь, и он приготовился в любую минуту встретить  обла-
дателя этих лап.
   Волк осторожно высунул голову из-за скалы в том месте, где ручей кру-
то поворачивал, и его зоркий глаз заприметил нечто такое, что  заставило
его сейчас же прильнуть к земле. Это был тот самый зверь, который  оста-
вил большие следы на снегу, - крупная самка-рысь. Она лежала перед свер-
нувшимся в тугой клубок дикобразом в той же позе, в какой рано утром ле-
жал перед таким же дикобразом и сам волк. Если раньше Одноглазого  можно
было сравнить со скользящей тенью, то теперь это был призрак  той  тени,
осторожно огибающий с подветренной стороны безмолвную, неподвижную  пару
- дикобраза и рысь.
   Волк лег на снег, положив куропатку рядом с собой, и сквозь иглы низ-
корослой сосны стал пристально следить за игрой жизни,  развертывающейся
у него на глазах, - за рысью и дикобразом, которые хоть и притаились, но
были полны сил и отстаивали каждый свое существование. Смысл же этой иг-
ры заключался в том, что один из ее участников хотел съесть  другого,  а
тот не хотел быть съеденным.
   Старый волк тоже принимал участие в этой игре  из  своего  прикрытия,
надеясь, а вдруг счастье окажется на его стороне и он добудет пищу,  не-
обходимую ему, чтобы жить.
   Прошло полчаса, прошел час; все  оставалось  попрежнему.  Клубок  игл
сохранял полную неподвижность, и его легко можно было принять за камень;
рысь превратилась в мраморное изваяние; а Одноглазый  -  тот  был  точно
мертвый. Однако все трое жили такой напряженной жизнью, напряженной поч-
ти до ощущения физической боли, что вряд ли когда-нибудь им  приходилось
чувствовать в себе столько сил, сколько они  чувствовали  сейчас,  когда
тела их казались окаменелыми.
   Одноглазый подался вперед, насторожившись еще больше. Там, за сосной,
произошли какие-то перемены. Дикобраз в конце концов решил, что враг его
удалился. Медленно, осторожно стал  он  расправлять  свою