и года ее не видел. И все эти три года
она бегала с волками.
   - Это не волк, а собака, и ей не раз приходилось есть рыбу из рук че-
ловека. Ты попал в самую точку, Билл.
   - Если мне только удастся, я ее уложу, и она будет не волк и не соба-
ка, а просто падаль, - заявил Билл. - Нам больше нельзя собак терять.
   - Да ведь у тебя только три патрона, - возразил ему Генри.
   - А я буду целиться наверняка, - последовал ответ.
   Утром Генри снова разжег костер и занялся приготовлением завтрака под
храп товарища.
   - Уж больно ты хорошо спал, - сказал он, поднимая его ото сна. -  Бу-
дить тебя не хотелось.
   Еще не проснувшись как следует, Билл принялся за  еду.  Заметив,  что
его кружка пуста, он потянулся за кофейником. Но кофейник стоял  далеко,
возле Генри.
   - Слушай, Генри, - сказал он с мягким упреком, - ты ничего не забыл?
   Генри внимательно огляделся по сторонам и покачал головой. Билл  про-
тянул ему пустую кружку.
   - Не будет тебе кофе, - объявил Генри.
   - Неужели весь вышел? - испуганно спросил Билл.
   - Нет, не вышел.
   - Боишься, что у меня желудок испортится?
   - Нет, не боюсь.
   Краска гнева залила лицо Билла.
   - Так в чем же тогда дело, объясни, не томи меня, - сказал он.
   - Спэнкер убежал, - ответил Генри.
   Медленно, с видом полнейшей покорности судьбе, Билл  повернул  голову
и, не сходя с места, пересчитал собак.
   - Как это случилось? - безучастно спросил он.
   Генри пожал плечами.
   - Не знаю. Должно быть. Одноухий перегрыз ему ремень. Сам-то он,  ко-
нечно, не мог это сделать.
   - Проклятая тварь! - медленно проговорил Билл, ничем не  выдавая  ки-
певшего в нем гнева. - У себя ремень перегрызть не мог, так  у  Спэнкера
перегрыз.
   - Ну, для Спэнкера теперь все жизненные тревоги кончились. Волки, на-
верно, уже переварили его, и теперь он у них в кишках. - Такую  эпитафию
прочел Генри третьей собаке. - Выпей кофе, Билл.
   Но Билл покачал головой.
   - Ну, выпей, - настаивал Генри, подняв кофейник.
   Билл отодвинул свою кружку.
   - Будь я проклят, если выпью! Сказал, что не буду, если собака пропа-
дет, - значит, не буду.
   - Прекрасный кофе! - соблазнял его Генри.
   Но Билл не сдался и позавтракал всухомятку, сдабривая еду нечленораз-
дельными проклятиями по адресу Одноухого, сыгравшего с ними такую сквер-
ную шутку.
   - Сегодня на ночь привяжу их всех поодиночке, -  сказал  Билл,  когда
они тронулись в путь.
   Пройдя не больше ста шагов. Генри, шедший впереди, нагнулся и  поднял
какой-то предмет, попавший ему под лыжи. В темноте он не мог разглядеть,
что это такое, но узнал на ощупь и швырнул эту вещь назад, так  что  она
стукнулась о сани и отскочила прямо к лыжам Билла.
   - Может быть, тебе это еще понадобится, - сказал Генри.
   Билл ахнул. Вот все, что осталось от Спэнкера, - палка, которая  была
привязана ему к шее.
   - Начисто сожрали, - сказал Билл. - И даже ремней на палке не остави-
ли. Здорово же они проголодались, Генри... Чего доброго, еще и до нас  с
тобой доберутся.
   Генри вызывающе рассмеялся.
   - Правда, волки никогда за мной не гонялись, но мне приходилось и ху-
же этого, а все-таки жив остался. Десятка назойливых тварей еще недоста-
точно, чтобы доконать твоего покорного слугу, Билл!
   - Посмотрим, посмотрим... - зловеще пробормотал его товарищ.
   - Ну вот, когда будем подъезжать к Мак-Гэрри, тогда и посмотришь.
   - Не очень-то я на это надеюсь, - стоял на своем Билл.
   - Ты просто не в духе, и больше ничего, - решительно заявил Генри.  -
Тебе надо хины принять. Вот дай только до Мак-Гэрри  добраться,  я  тебе
вкачу хорошую дозу.
   Билл проворчал что-то, выражая свое несогласие с таким  диагнозом,  и
погрузился в молчание.
   День прошел, как и все предыдущие.
   Рассвело в девять часов. В двенадцать горизонт на  юге  порозовел  от
невидимого солнца, и наступил хмурый день, который через три часа должна
была поглотить ночь.
   Как раз в ту минуту, когда солнце сделало  слабую  попытку  выглянуть
из-за горизонта, Билл вынул из саней ружье и сказал:
   - Ты не останавливайся. Генри. Я пойду взглянуть, что там делается.
   - Не отходи от саней! - крикнул ему Генри. - Ведь у  тебя  всего  три
патрона. Кто его знает, что может случиться...
   - Ага! Теперь ты заскулил? - торжествующе спросил Билл.
   Генри промолчал и пошел дальше один, то и дело беспокойно оглядываясь
назад в пустынную мглу, где исчез его товарищ.
   Час спустя Билл догнал сани, сократив расстояние напрямик.
   - Широко разбрелись, - сказал он, - повсюду рыщут, но  и  от  нас  не
отстают. Видно, уверены, что мы от них не уйдем. Решили потерпеть немно-
го, не хотят упускать ничего съедобного.
   - То есть им кажется, что мы не уйдем от них, - подчеркнул Генри.
   Но Билл оставил эти слова без внимания.
   - Я некоторых видел - тощие! Наверно, давно им ничего не  перепадало,
если не считать Фэтти, Фрога и Спэнкера. А стая большая, съели и не  по-
чувствовали. Здорово отощали. Ребра, как стиральная доска, и животы сов-
сем подвело. Одним словом, дошли до крайности. Того и гляди всякий страх
забудут, а тогда держи ухо востро!
   Через несколько минут Генри, который шел теперь за санями, издал  ти-
хий предостерегающий свист.
   Билл оглянулся и спокойно остановил собак. За поворотом, который  они
только что прошли, по их свежим следам бежал  поджарый  пушистый  зверь.
Принюхиваясь к снегу, он бежал легкой, скользящей рысцой. Когда люди ос-
тановились, остановился и он, вытянув морду  и  втягивая  вздрагивающими
ноздрями доносившиеся до него запахи.
   - Она. Волчица, - сказал Билл.
   Собаки лежали на снегу. Он прошел мимо них к товарищу, стоявшему око-
ло саней. Оба стали разглядывать странного зверя, который уже  несколько
дней преследовал их и уничтожил половину упряжки.
   Выждав и осмотревшись, зверь сделал несколько шагов вперед. Он повто-
рял этот маневр до тех пор, пока не подошел к саням ярдов на сто,  потом
остановился около елей, поднял морду и, поводя носом,  стал  внимательно
следить за наблюдавшими за ним людьми. В этом взгляде было что-то  тоск-
ливое, напоминавшее взгляд собаки, но без тени собачьей преданности. Это
была тоска, рожденная голодом, жестоким, как волчьи клыки, безжалостным,
как стужа.
   Для волка зверь был велик, и, несмотря на его худобу, видно было, что
он принадлежит к самым крупным представителям своей породы.
   - Ростом фута два с половиной, - определил Генри. - И  от  головы  до
хвоста наверняка около пяти будет.
   - Не совсем обычная масть для волка, - сказал Билл. - Я никогда рыжих
не видал. А этот какой-то красновато-коричневый.
   Билл ошибался. Шерсть у зверя была настоящая волчья. Преобладал в ней
серый волос, но легкий красноватый оттенок, то исчезающий,  то  появляю-
щийся снова, создавал обманчивое впечатление - шерсть казалась то серой,
то вдруг отливала рыжинкой.
   - Самая настоящая ездовая лайка, только покрупнее, - сказал  Билл.  -
Того и гляди хвостом завиляет.
   - Эй ты, лайка! - крикнул он. - Подойди-ка сюда... Как там  тебя  зо-
вут!
   - Да она ни капельки не боится, - засмеялся Генри.
   Его товарищ крикнул громче и погрозил зверю кулаком,  однако  тот  не
проявил ни малейшего страха и только еще больше насторожился. Он продол-
жал смотреть на них все с той же беспощадной голодной тоской. Перед  ним
было мясо, а он голодал. И если бы у него только  хватило  смелости,  он
кинулся бы на людей и сожрал их.
   - Слушай, Генри, - сказал Билл, бессознательно понизив голос до шепо-
та. - У нас три патрона. Но ведь ее можно убить наповал. Тут не  промах-
нешься. Трех собак как не бывало, надо же положить этому конец.  Что  ты
скажешь?
   Генри кивнул головой в знак согласия.
   Билл осторожно вытащил ружье из саней, поднял было его, но так  и  не
донес до плеча. Волчица прыгнула с тропы  в  сторону  и  скрылась  среди
елей. Друзья посмотрели друг на друга. Генри многозначительно засвистал.
   - Эх, не сообразил я! - воскликнул Билл, кладя ружье на место. -  Как
же такой волчице не знать ружья, когда она знает время  кормежки  собак!
Говорю тебе, Генри, во всех наших несчастьях виновата она.  Если  бы  не
эта тварь, у нас сейчас было бы шесть собак, а не три. Нет, Генри, я  до
нее доберусь. На открытом месте ее не убьешь, слишком умна. Но я ее выс-
лежу. Я подстрелю эту тварь из засады.
   - Только далеко не отходи, - предупредил его Генри. - Если они на те-
бя всей стаей набросятся, три патрона тебе помогут, как мертвому припар-
ки. Уж очень это зверье проголодалось. Смотри, Билл, попадешься им!
   В эту ночь остановка была сделана рано. Три собаки не могли везти са-
ни так быстро и так подолгу, как это делали шесть; они заметно  выбились
из сил. Билл привязал их подальше друг от друга, чтобы они не перегрызли
ремней, и оба путника сразу легли спать. Но волки осмелели  и  ночью  не
раз будили их. Они подходили так близко, что собаки начинали бесноваться
от страха, и, для того чтобы удерживать осмелевших хищников на  расстоя-
нии, приходилось то и дело подкладывать сучья в костер.
   - Моряки рассказывают, будто акулы любят плавать за кораблями, - ска-
зал Билл, забираясь под одеяло после одной из таких прогулок к костру. -
Так вот, волки - это сухопутные акулы. Они свое дело получше нас с тобой
знают и бегут за нами вовсе не для моциона. Попадемся мы им, Генри.  Вот
увидишь, попадемся.
   - Ты, можно считать, уже попался, если столько говоришь  об  этом,  -
отрезал его товарищ. - Кто боится порки, тот все равно что выпорот, а ты
все равно что у волков на зубах.
   - Они приканчивали людей и получше нас с тобой, - ответил Билл.
   - Да перестань ты скулить! Сил моих больше нет! Генри  сердито  пере-
вернулся на другой бок, удивляясь тому, что Билл промолчал. Это на  него
не было похоже, потому что резкие слова легко выводили его из себя. Ген-
ри долго думал об этом, прежде чем заснуть, но в конце концов  веки  его
начали слипаться, и он погрузился в сон с такой мыслью:  "Хандрит  Билл.
Надо будет растормошить его завтра".


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ПЕСНЬ ГОЛОДА

   Поначалу день сулил удачу. За ночь не пропало ни одной собаки, и Ген-
ри с Биллом бодро двинулись в путь среди окружающего их безмолвия, мрака
и холода. Билл как будто не вспоминал о мрачных предчувствиях, тревожив-
ших его прошлой ночью, и даже изволил подшутить над собаками,  когда  на
одном из поворотов они опрокинули сани. Все смешалось в  кучу.  Перевер-
нувшись, сани застряли между деревом и громадным валуном, и,  чтобы  ра-
зобраться во всей этой путанице, пришлось распрягать собак. Путники наг-
нулись над санями, стараясь поднять их, как вдруг Генри увидел, что  Од-
ноухий убегает в сторону.
   - Назад, Одноухий! - крикнул он,  вставая  с  колен  и  глядя  собаке
вслед.
   Но Одноухий припустил еще быстрее, волоча по снегу постромки. А  там,
на только что пройденном ими пути, его  поджидала  волчица.  Подбегая  к
ней. Одноухий навострил уши, перешел на легкий мелкий шаг, потом остано-
вился. Он глядел на нее внимательно, недоверчиво, но с жадностью. А  она
скалила зубы, как будто улыбаясь ему вкрадчивой улыбкой,  потом  сделала
несколько игривых прыжков и остановилась. Одноухий пошел к ней все еще с
опаской, задрав хвост, навострив уши и высоко подняв голову.
   Он хотел было обнюхать ее, но волчица подалась назад, лукаво  заигры-
вая с ним. Каждый раз, как он делал шаг вперед, она отступала  назад.  И
так, шаг за шагом, волчица увлекала Одноухого за собой,  все  дальше  от
его надежных защитников - людей. Вдруг как будто неясное опасение  оста-
новило Одноухого. Он повернул голову и посмотрел на опрокинутые сани, на
своих товарищей по упряжке и на подзывающих его хозяев. Но если  что-ни-
будь подобное и мелькнуло в голове у пса, волчица вмиг рассеяла всю  его
нерешительность: она подошла к нему, на мгновение коснулась его носом, а
потом снова начала, играя, отходить все дальше и дальше.
   Тем временем Билл вспомнил о ружье. Но оно лежало  под  перевернутыми
санями, и, пока Генри помог ему разобрать поклажу.  Одноухий  и  волчица
так близко подошли друг к другу, что стрелять на таком  расстоянии  было
рискованно.
   Слишком поздно понял Одноухий свою ошибку. Еще не догадываясь, в  чем
дело, Билл и Генри увидели, как он повернулся и бросился бежать назад, к
ним. А потом они увидели штук двенадцать  тощих  серых  волков,  которые
мчались под прямым углом к дороге, наперерез Одноухому. В одно мгновение
волчица оставила всю свою игривость и лукавство -  с  рычанием  кинулась
она на Одноухого. Тот отбросил ее плечом, убедился,  что  обратный  путь
отрезан, и, все еще надеясь добежать до саней, бросился к ним по  кругу.
С каждой минутой волков становилось все больше и больше. Волчица неслась
за собакой, держась на расстоянии одного прыжка от нее.
   - Куда ты? - вдруг крикнул Генри, схватив товарища за плечо.
   Билл стряхнул его руку.
   - Довольно! - сказал он. - Больше они ни одной собаки не получат!
   С ружьем наперевес он бросился в кустарник, окаймлявший речное русло.
Его намерения были совершенно ясны: приняв сани за центр круга, по кото-
рому бежала собака, Билл рассчитывал перерезать этот круг в  той  точке,
куда погоня еще не достигла. Среди бела дня, имея в руках  ружье,  отог-
нать волков и спасти собаку было вполне возможно.
   - Осторожнее, Билл! - крикнул ему вдогонку Генри. - Не рискуй зря!
   Генри сел на сани и стал ждать, что будет дальше. Ничего другого  ему
не оставалось. Билл уже скрылся из виду, но в кустах  и  среди  растущих
кучками елей то появлялся, то снова исчезал Одноухий. Генри  понял,  что
положение собаки безнадежно. Она прекрасно сознавала  опасность,  но  ей
приходилось бежать по внешнему кругу, тогда как стая волков  мчалась  по
внутреннему, более узкому. Нечего было и  думать,  что  Одноухий  сможет
настолько опередить своих преследователей, чтобы пересечь их путь и доб-
раться до саней. Обе линии каждую минуту могли сомкнуться.  Генри  знал,
что где-то там, в снегах, заслоненные от него деревьями и кустарником, в
одной точке должны сойтись стая волков, Одноухий и Билл.
   Все произошло быстро, гораздо быстрее, чем он ожидал. Раздался  выст-
рел, потом еще два - один за другим, и Генри понял, что заряды  у  Билла
вышли. Вслед за тем послышались визги и громкое рычание. Генри  различил
голос Одноухого, взвывшего от боли и ужаса, и  вой  раненого,  очевидно,
волка.
   И все. Рычание смолкло. Визг прекратился. Над безлюдным  краем  снова
нависла тишина.
   Генри долго сидел на санях. Ему незачем было идти туда: все было  яс-
но, как будто встреча Билла со стаей произошла у него на глазах.  Только
один раз он вскочил с места и быстро вытащил из саней  топор,  но  потом
снова опустился на сани и хмуро уставился прямо перед собой, а две  уце-
левшие собаки жались к его ногам и дрожали от страха.
   Наконец он поднялся - так устало, как будто мускулы его потеряли вся-
кую упругость, - и стал запрягать. Одну постромку он надел себе на плечи
и вместе с собаками потащил сани. Но шел он недолго и, как только  стало
темнеть, сделал остановку и заготовил как можно больше  хвороста;  потом
накормил собак, поужинал и постелил себе около самого костра.
   Но ему не суждено было насладиться сном. Не успел он  закрыть  глаза,
как волки подошли чуть ли не вплотную к огню. Чтобы разглядеть  их,  уже
не нужно было напрягать зрение. Тесным кольцом окружили  они  костер,  и
Генри совершенно ясно видел, как одни  из  них  лежали,  другие  сидели,
третьи подползали на брюхе поближе к огню или бродили вокруг него. Неко-
торые даже спали. Они свертывались на  снегу  клубочком,  по-собачьи,  и
спали крепким сном, а он сам не мог теперь сомкнуть глаз.
   Генри развел большой костер, так как он знал, что только огонь служит
преградой между его телом и клыками голодных волков. Обе собаки сидели у
ног своего хозяина - одна справа, другая слева - в надежде, что он защи-
тит их; они выли, взвизгивали и принимались исступленно лаять, если  ка-
кой-нибудь волк подбирался к костру ближе остальных. Заслышав лай,  весь
круг приходил в движение, волки вскакивали со своих  мест  и  порывались
вперед, нетерпеливо воя и рыча, потом снова укладывались на снегу и один
за другим погружались в сон.
   Круг сжимался все теснее и теснее. Мало-помалу, дюйм  за  дюймом,  то
один, то другой волк ползком подвигался вперед, пока все они не оказыва-
лись на расстоянии почти одного прыжка от Генри. Тогда он выхватывал  из
костра головни и швырял ими в стаю. Это вызывало поспешное  отступление,
сопровождаемое разъяренным воем и  испуганным  рычанием,  если  пущенная
меткой рукой головня попадала в какого-нибудь слишком смелого волка.
   К утру Генри осунулся, глаза у него запали от бессонницы.  В  темноте
он сварил себе завтрак, а в девять часов, когда  дневной  свет  разогнал
волков, принялся за дело, которое обдумал в долгие ночные часы. Он  сру-
бил несколько молодых елей и, привязав их высоко к деревьям, устроил по-
мост, затем, перекинув через него веревки от саней, с помощью собак под-
нял гроб и установил его там, наверху.
   - До Билла добрались и до меня, может, доберутся, но вас-то,  молодой
человек, им не достать, - сказал он, обращаясь к мертвецу,  погребенному
высоко на деревьях.
   Покончив с этим, Генри пустился в путь. Порожние сани легко подпрыги-
вали за собаками, которые прибавили ходу, зная, как и человек, что опас-
ность минует их только тогда, когда они доберутся до форта Мак-Гэрри.
   Теперь волки совсем осмелели: спокойной рысцой бежали они позади  са-
ней и рядом, высунув языки, поводя тощими боками. Волки были до того ху-
ды - кожа да кости, только мускулы проступали, точно веревки, - что Ген-
ри удивлялся, как они держатся на ногах и не валятся в снег.
   Он боялся, что темнота застанет его в пути.
   В полдень солнце не только согрело южную часть неба, но даже  бледным
золотистым краешком показалось над горизонтом. Генри увидел в этом  доб-
рое предзнаменование. Дни становились длиннее. Солнце возвращалось в эти
края. Но как только приветливые лучи его померкли, Генри сделал  привал.
До полной темноты оставалось еще несколько часов серого дневного света и
мрачных сумерек, и он употребил их на то, чтобы запасти как можно больше
хвороста.
   Вместе с темнотой к нему пришел ужас. Волки осмелели, да и  проведен-
ная без сна ночь давала себя знать. Закутавшись в одеяло, положив  топор
между ног, он сидел около костра и никак не мог преодолеть дремоту.  Обе
собаки жались вплотную к нему. Среди ночи он проснулся и в  каких-нибудь
двенадцати футах от себя увидел большого серого волка, одного  из  самых
крупных во всей стае. Зверь медленно потянулся, точно разленившийся пес,
и всей пастью зевнул Генри прямо в лицо, поглядывая на него, как на свою
собственность, как на добычу, которая рано или поздно достанется ему.
   Такая уверенность чувствовалась в поведении всей стаи. Генри насчитал
штук двадцать волков, смотревших на него голодными глазами или  спокойно
спавших на снегу. Они напоминали ему  детей,  которые  собрались  вокруг
накрытого стола и ждут  только  разрешения,  чтобы  наброситься  на  ла-
комство. И этим лакомством суждено стать ему!  "Когда  же  волки  начнут
свой пир?" - думал он.
   Подкладывая хворост в костер. Генри заметил, что теперь он совершенно
по-новому относится к собственному телу. Он наблюдал  за  работой  своих
мускулов и с интересом разглядывал хитрый механизм  пальцев.  При  свете
костра он несколько раз подряд сгибал их, то поодиночке, то  все  сразу,
то растопыривал, то быстро сжимал в кулак. Он приглядывался  к  строению
ногтей, пощипывал кончики  пальцев,  то  сильнее,  то  мягче,  испытывая
чувствительность своей нервной системы. Все это восхищало  Генри,  и  он
внезапно проникся нежностью к своему телу, которое работало  так  легко,
так точно и совершенно. Потом он бросал боязливый взгляд на волков, смы-
кавшихся вокр