твовать  признательность  к  человеку.  Он
послушно поплелся за Серым Бобром через весь поселок к его вигваму. И  с
того дня Белый Клык запомнил, что право наказывать боги оставляют за со-
бой, а животных, подвластных им, этого права лишают.
   В ту же ночь, когда в поселке все стихло. Белый Клык вспомнил мать  и
загрустил. Но грустил он так громко, что разбудил Серого  Бобра,  и  тот
побил его. После этого в присутствии богов он тосковал молча и давал во-
лю своему горю тогда, когда выходил один на опушку леса.
   В эти дни Белый Клык мог бы внять голосу прошлого, который  звал  его
обратно к пещере и ручью, но память о матери удерживала  его  на  месте.
Может быть, она вернется в поселок, как возвращаются люди после охоты. И
Белый Клык оставался в неволе, поджидая Кичи.
   Подневольная жизнь не так уж тяготила Белого Клыка. Многое в ней  его
интересовало. События в поселке следовали одно за другим. Странным  пос-
тупкам, которые совершали боги, не было конца, а Белый Клык всегда отли-
чался любопытством. Кроме того, он научился ладить с Серым Бобром.  Пос-
лушание, строгое, неукоснительное послушание требовалось от Белого  Клы-
ка, и, усвоив это, он не вызывал гнева у людей и избегал побоев.
   А иногда случалось даже, что Серый Бобр сам швырял Белому Клыку кусок
мяса и, пока тот ел, не подпускал к нему других собак. И такому куску не
было цены. Он один был почему-то дороже, чем десяток кусков,  полученных
из рук женщин. Серый Бобр ни разу не погладил и не приласкал Белого Клы-
ка. И, может быть, его тяжелый кулак, может быть, его  справедливость  и
могущество или все это вместе влияло на Белого Клыка, но в нем  начинала
зарождаться привязанность к угрюмому хозяину.
   Какие-то предательские силы незаметно опутывали  Белого  Клыка  узами
неволи, и действовали они так же безошибочно, как палка или  удар  кула-
ком. Инстинкт, который издавна гонит волков к костру человека,  развива-
ется быстро. Развивался он и в Белом Клыке. И хотя его теперешняя  жизнь
была полна горестей, поселок становился ему все дороже и дороже. Но  сам
он не подозревал этого. Он чувствовал только тоску по Кичи, надеялся  на
ее возвращение и жадно тянулся к прежней свободной жизни.


   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ОТЩЕПЕНЕЦ

   Тип-Лип до такой степени отравлял жизнь Белому Клыку, что тот  стано-
вился злее и свирепее, чем это полагалось ему от природы. Свирепость бы-
ла свойственна его нраву, но теперь она перешла всякие границы.  Он  был
известен своей злобой даже людям. Каждый раз, когда в  поселке  слышался
лай, собачья грызня или женщины поднимали крик из-за  украденного  куска
мяса, никто не сомневался, что виновником всего этого  был  Белый  Клык.
Люди не старались разобраться в причинах такого  поведения.  Они  видели
только следствия, и следствия эти были дурные. Белый Клык слыл пронырой,
вором и зачинщиком всех драк; разгневанные индианки обзывали его волком,
предрекали ему плохой конец, а он, слушая все это, зорко следил за  ними
и каждую минуту готов был увернуться от удара палкой или камнем.
   Белый Клык чувствовал себя отщепенцем среди обитателей  поселка.  Все
молодые собаки следовали примеру Лип-Липа. Между ними и Белым Клыком бы-
ло какое-то различие. Может быть, собаки чуяли в нем другую породу и пи-
тали к нему инстинктивную вражду, которая всегда возникает между  домаш-
ней собакой и волком. Как бы то ни было, но они присоединились к Лип-Ли-
пу. И, объявив Белому Клыку войну, собаки имели достаточно поводов, что-
бы не прекращать ее. Все они до одной познакомились с его острыми  зуба-
ми, и, надо отдать ему справедливость, он воздавал своим  врагам  стори-
цей. Многих собак он мог бы одолеть один на один, но  такой  возможности
не представлялось. Начало каждой драки служило сигналом для всех молодых
собак, они сбегались со всего поселка и набрасывались на Белого Клыка.
   Вражда с собачьей сворой научила его двум  важным  вещам:  отбиваться
сразу от всей стаи и, имея дело с одним противником, наносить  ему  воз-
можно большее количество ран в кратчайший срок. Не упасть, устоять среди
осаждающих его со всех сторон врагов - значило сохранить жизнь, и  Белый
Клык постиг эту науку в совершенстве. Он умел держаться на ногах не хуже
кошки. Даже взрослые собаки могли сколько угодно теснить  его,  -  Белый
Клык подавался назад, подскакивал, ускользал в сторону, и все же ноги не
изменяли ему и твердо стояли на земле.
   Перед каждой дракой собаки обычно соблюдают некий ритуал: рычат, про-
хаживаются друг перед другом, шерсть у них встает дыбом. Белый Клык  об-
ходился без этого. Всякая  задержка  грозила  появлением  всей  собачьей
стаи. Дело надо делать быстро, а затем удирать. И Белый Клык не  показы-
вал своих намерений. Он кидался в драку без всякого предупреждения и на-
чинал кусать и рвать своего противника, не дожидаясь, пока тот  пригото-
вится. Таким образом, он научился наносить собакам тяжелые  раны.  Кроме
того. Белый Клык понял, что важно застать врага врасплох,  надо  напасть
неожиданно, распороть ему плечо, изорвать в клочья ухо,  прежде  чем  он
опомнится, - и тогда дело наполовину сделано.
   Он убедился, что собаку, застигнутую врасплох, ничего не стоит  сбить
с ног, а тогда самое уязвимое место у нее на шее будет незащищенным. Бе-
лый Клык знал, где находится это место. Знание это досталось ему по нас-
ледству от многих поколений волков. И, нападая, он  придерживался  такой
тактики: во-первых, подстерегал собаку, когда она была одна;  во-вторых,
налетал на нее неожиданно и сбивал с ног; и, в-третьих, вцеплялся  ей  в
горло.
   Белый Клык был еще молод, и его неокрепшие челюсти не могли  наносить
смертельных ударов, но все же не один щенок бегал по поселку со  следами
его зубов на шее. И как-то раз, поймав одного из своих врагов на  опушке
леса, он все же ухитрился перекусить ему горло и выпустил из него дух. В
тот вечер поселок заволновался. Его проделку заметили, весть о ней дошла
до хозяина издохшей собаки, женщины припомнили Белому Клыку все его кра-
жи, и около жилища Серого Бобра собралась толпа народу. Но он решительно
закрыл вход в вигвам, где отсиживался преступник, и отказался выдать его
своим соплеменникам.
   Белого Клыка возненавидели и люди и собаки. Он не знал ни минуты  по-
коя. Каждая собака скалила на него зубы, каждый человек на него  замахи-
вался. Сородичи встречали его рычанием, боги - проклятиями и камнями. Он
держался все время начеку, каждую минуту был готов напасть, отразить на-
падение или увернуться от удара. Он действовал стремительно  и  хладнок-
ровно: сверкнув клыками, кидался на противника или  с  грозным  рычанием
отскакивал назад.
   Что до рычания, то рычать он умел пострашнее собак - и старых и моло-
дых. Цель рычания - предостеречь или испугать врага; и надо хорошо  раз-
бираться в том, когда и при каких обстоятельствах следует пускать в  ход
такое средство. И Белый Клык знал это. В свое рычание он  вкладывал  всю
ярость и злобу, все, чем только мог устрашить врага. Вздрагивающие нозд-
ри, вставшая дыбом шерсть, язык, красной змейкой извивающийся между  зу-
бами, прижатые уши, горящие ненавистью глаза, подергивающиеся губы,  ос-
каленные клыки заставляли призадуматься многих собак. Когда Белого Клыка
застигали врасплох, ему было достаточно  секунды,  чтобы  обдумать  план
действий. Но часто пауза эта затягивалась, противник отказывался от дра-
ки, и рычание Белого Клыка сплошь и рядом давало ему возможность  отсту-
пить с почетом даже при стычках со взрослыми собаками.
   Изгнав Белого Клыка из стаи, объявив ему войну,  молодые  собаки  тем
самым поставили себя лицом к лицу с его злобой, ловкостью и силой.  Дело
обернулось так, что теперь враги Белого Клыка и сами ни на шаг не  могли
отойти от стаи. Он не допускал этого. Молодые собаки каждую минуту ждали
его нападения и не решались бегать поодиночке. Всем им,  за  исключением
Лип-Липа, приходилось держаться стаей, чтобы общими усилиями  отбиваться
от своего грозного противника. Отправляясь в одиночестве к  реке,  щенок
или шел на верную смерть, или оглашал весь поселок пронзительным визгом,
улепетывая от выскочившего из засады волчонка.
   Но Белый Клык продолжал мстить собакам даже после того, как  они  за-
помнили раз и навсегда, что им надо держаться всем вместе. Он нападал на
собак, заставая их поодиночке; они нападали на него всей сворой.  Стоило
собакам завидеть Белого Клыка, как они дружно кидались за ним в  погоню,
и в таких случаях его спасали только быстрые ноги. Но горе тому псу, ко-
торый, увлекшись, обгонял своих товарищей! Белый Клык на всем ходу пово-
рачивался к преследователю, несущемуся впереди стаи, и бросался на него.
Это случалось часто, потому что возбужденные погоней собаки забывали обо
всем на свете, а Белый Клык всегда сохранял хладнокровие. То и дело  ог-
лядываясь назад, он готов был в любую "минуту сделать на всем бегу  кру-
той поворот и кинуться на слишком рьяного преследователя,  отделившегося
от своих товарищей.
   В молодых собаках живет непреодолимая потребность играть, и враги Бе-
лого Клыка удовлетворяли эту потребность, превращая войну с ним в  увле-
кательную забаву. Охота за волчонком стала для них самым любимым развле-
чением - правда, развлечением не шуточным и подчас смертельно опасным. А
Белый Клык, с которым никто из собак не мог сравниться быстротой ног,  в
свою очередь, не останавливался перед риском. В те дни, когда надежда на
возвращение Кичи еще не покидала Белого Клыка, он  часто  заманивал  со-
бачью стаю в соседний лес. Но собакам не удавалось догнать его  там.  По
тявканью и вою Белый Клык определял, где они находятся; сам же он  бежал
молча, тенью скользя между деревьями, как это делали его  отец  и  мать.
Кроме того, связь его с Северной глушью была теснее,  чем  у  собак;  он
лучше понимал все ее тайны и хитрости. Чаще всего Белый Клык прибегал  к
такой уловке: переплывал ручей, запутывал свои следы и спокойно  отлежи-
вался где-нибудь в лесных зарослях, прислушиваясь к лаю  потерявших  его
преследователей.
   Вызывая и у своих собратьев и у людей только одну ненависть  и  вечно
враждуя со всеми. Белый Клык развивался быстро, но односторонне. При та-
кой жизни в нем не могли зародиться ни добрые чувства, ни потребность  в
ласке. Обо всем этом он не имел ни малейшего понятия. Повинуйся  сильно-
му, угнетай слабого - вот закон, который руководил им. Серый Бобр -  бо-
жество, он наделен силой, поэтому Белый Клык повиновался ему. Но  собаки
- те, которые моложе и меньше его ростом, слабы, и их надо уничтожать.
   В Белом Клыке развивались все те качества, которые помогали ему  про-
тивостоять опасности, часто грозившей его жизни. Стальные мускулы высту-
пали на его худом, гибком теле, как веревки. В проворстве и  хитрости  с
ним не мог сравниться никто; он бегал быстрее, был беспощаднее в драках,
выносливее, злее, ожесточеннее и умнее всех остальных собак. Белый  Клык
должен был стать таким, иначе он не уцелел бы в той враждебной среде,  в
которую привела его жизнь.


   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   ПОГОНЯ ЗА БОГАМИ

   Осенью, когда дни стали короче и в воздухе уже чувствовалось  прибли-
жение холодов, Белому Клыку представился случай  вырваться  на  свободу.
Уже несколько дней в поселке царила суматоха. Индейцы  разбирали  летние
вигвамы и готовились выйти на осеннюю охоту. Белый Клык зорко следил  за
этими приготовлениями, и, когда вигвамы были разобраны, а вещи погружены
в пироги, он понял все. Пироги одна за другой начали отчаливать от бере-
га, и часть их уже скрылась из виду.
   Белый Клык решил остаться и при первой же возможности улизнул из  по-
селка в лес. Переплыв ручей, который уже затягивался льдом,  он  запутал
свои следы. Потом забрался поглубже в чащу и стал ждать. Время  шло.  Он
успел несколько раз заснуть, проснуться и снова  заснуть.  Его  разбудил
голос Серого Бобра. Потом послышались и другие голоса  -  жены  хозяина,
принимавшей участие в поисках, и Мит-Са - сына Серого Бобра.
   Белый Клык задрожал от страха, услышав свою кличку, но  устоял  и  не
вышел из лесу, хотя что-то подстрекало его откликнуться на зов  хозяина.
Вскоре голоса замерли вдали, и тогда  он  выбрался  из  кустарника,  до-
вольный, что побег удался. Наступали сумерки. Белый Клык резвился  между
деревьями, радуясь свободе. И вдруг его охватило чувство одиночества. Он
сел, тревожно прислушиваясь к лесной тишине: ни  звука,  ни  движения...
Это показалось ему подозрительным, его подстерегала  какая-то  неведомая
опасность. Он всматривался в смутные очертания высоких деревьев, в  гус-
тые тени между ними, где мог притаиться любой враг.
   Потом ему стало холодно Теплой стены вигвама, около которой он всегда
грелся, здесь не было. Он сидел, поочередно поджимая то одну, то  другую
переднюю лапу, потом прикрыл их своим пушистым хвостом, и в  эту  минуту
перед ним пронеслось видение. В этом не было ничего странного: перед его
глазами встали знакомые картины. Он снова увидел поселок, вигвамы, пламя
костров. Он услышал пронзительные голоса женщин, грубый бас мужской  ре-
чи, лай собак. Белый Клык проголодался и вспомнил куски мяса и рыбы, ко-
торые ему перепадали от людей. Но сейчас его окружала  тишина,  сулившая
не еду, а опасность.
   Неволя изнежила Белого Клыка. Зависимость от людей лишила  его  части
силы. Он разучился добывать себе корм. Над ним спускалась ночь. Его зре-
ние и слух, привыкшие к шуму и движению поселка, к непрерывному  чередо-
ванию звуков и картин, не находили себе работы. Ему нечего было  делать,
нечего слушать, не на что смотреть. Он старался  уловить  хоть  малейший
шорох или движение. В этом безмолвии и неподвижности природы таилась ка-
кая-то страшная опасность.
   И вдруг Белый Клык вздрогнул. Что-то громадное и бесформенное пронес-
лось у него перед глазами. На землю легла тень дерева, освещенного  выг-
лянувшей из-за облаков луной. Успокоившись, он тихо заскулил, но, вспом-
нив, что это может  привлечь  к  нему  притаившегося  где-нибудь  врага,
смолк.
   Дерево, схваченное ночным морозом, громко скрипнуло у него над  голо-
вой. Белый Клык взвыл и, не чуя под собой ног от ужаса, опрометью кинул-
ся к поселку. Он чувствовал непреодолимую потребность в людском  общест-
ве, в защите, которую оно дает. В его ноздрях стоял запах дыма от  кост-
ров, в ушах звенели голоса и крики. Он выбежал из лесу на залитую  луной
поляну, где не было ни теней, ни мрака, но глаза его не увидели знакомо-
го поселка. Он забыл, что люди ушли оттуда.
   Белый Клык остановился как вкопанный. Бежать было некуда. Он  грустно
бродил по опустевшему становищу, обнюхивая кучи мусора и  хлама,  остав-
ленного богами. Теперь его обрадовал бы даже камень, брошенный какой-ни-
будь рассерженной женщиной, даже тяжелая рука Серого Бобра, а Лип-Липа и
всю рычащую, трусливую свору собак он встретил бы с восторгом.
   Он побрел к тому месту, где стоял прежде  вигвам  Серого  Бобра,  сел
посредине и поднял морду к луне. Спазмы сжимали ему горло; пасть у  него
раскрылась, и одиночество, страх, тоска по Кичи, все прошлые  горести  и
предчувствие грядущих невзгод и страданий - все это вылилось  в  протяж-
ном, тоскливом вое. Это был волчий вой, впервые вырвавшийся из груди Бе-
лого Клыка.
   С наступлением утра его страхи исчезли, но чувство одиночества только
усилилось. Вид заброшенного становища, в котором еще так недавно  кипела
жизнь, наводил на него тоску. Долго раздумывать ему не пришлось: он  по-
вернул в лес и побежал вдоль берега реки. Он бежал весь день,  не  давая
себе ни минуты отдыха. Казалось, он может бежать вечно. Его сильное тело
не знало утомления. И даже когда  утомление  все-таки  пришло,  выносли-
вость, доставшаяся ему от предков, продолжала гнать  его  все  дальше  и
дальше.
   Там, где река протекала между крутыми берегами, Белый  Клык  бежал  в
обход, по горам. Ручьи и речки, впадавшие в Маккензи, он переплывал  или
переходил вброд. Часто ему приходилось бежать по узкой кромке льда,  на-
мерзшей около берега; тонкий лед ломался, и, проваливаясь в ледяную  во-
ду. Белый Клык не раз бывал на волосок от гибели. И  все  это  время  он
ждал, что вот-вот нападет на след богов в том месте, где они причалят  к
берегу и направятся в глубь страны.
   По уму Белый Клык превосходил  многих  своих  собратьев,  и  все-таки
мысль о другом береге реки Маккензи не приходила ему в голову. Что, если
след богов выйдет на ту сторону? Этого он не мог  сообразить.  Вероятно,
позднее, когда Белый Клык набрался бы опыта в  странствиях,  повзрослел,
научился бы отыскивать следы вдоль речных берегов, он допустил бы и  эту
возможность. Такая зрелость ждала его в будущем. Сейчас же он бежал нау-
гад, принимая в расчет только один берег Маккензи.
   Белый Клык бежал всю ночь, натыкаясь в темноте на препятствия и прег-
рады, которые замедляли его бег, но не отбивали охоты двигаться  дальше.
К середине второго дня, через тридцать часов, его железные мускулы стали
сдавать, поддерживало только напряжение воли. Он ничего не ел почти двое
суток и совсем обессилел от голода. Сказывались на  нем  и  непрестанные
погружения в ледяную воду. Его великолепная шкура была вся в грязи,  ши-
рокие подушки на лапах кровоточили.  Он  начал  прихрамывать  -  сначала
слегка, потом все больше и больше. В довершение всего небо нахмурилось и
пошел снег - мокрый, тающий снег, который прилипал к его  разъезжавшимся
лапам, заволакивал все вокруг и скрывал неровности  почвы,  затрудняя  и
без того мучительную дорогу.
   В эту ночь Серый Бобр решил сделать привал  на  дальнем  берегу  реки
Маккензи, потому что путь к местам охоты шел в том направлении. Но неза-
долго до темноты Клу-Куч, жена Серого Бобра, приметила на ближнем берегу
лося, который подошел к реке напиться. И вот, не подойди лось к  берегу,
не сбейся Мит-Са из-за метели с правильного курса, Клу-Куч  не  заметила
бы лося. Серый Бобр не уложил бы его метким выстрелом из  ружья,  и  все
дальнейшие события сложились бы совершенно по-иному. Серый Бобр не  сде-
лал бы привала на ближнем берегу реки Маккензи, а Белый  Клык,  пробежав
мимо, или погиб бы, или попал бы к своим диким сородичам  и  остался  бы
волком до конца своих дней.
   Наступила ночь. Снег повалил сильнее, и Белый Клык, спотыкаясь, прих-
рамывая и тихо повизгивая на ходу, напал на свежий след. След  был  нас-
только свеж, что Белый Клык сразу узнал его. Заскулив от нетерпения,  он
повернул от реки и бросился в лес. До ушей его донеслись знакомые звуки.
Он увидел пламя костра, Клу-Куч, занятую стряпней. Серого Бобра, присев-
шего на корточки и жевавшего кусок сырого сала. У людей было свежее  мя-
со!
   Белый Клык ожидал расправы. При мысли о ней шерсть у  него  на  спине
встала дыбом. Потом он, крадучись, двинулся вперед. Он боялся  ненавист-
ных ему побоев и знал, что их не миновать. Но он знал также,  что  будет
греться около огня, будет пользоваться покровительством богов,  встретит
общество собак, хоть и враждебное ему, но все же общество, которое  спо-
собно удовлетворить его потребность в близости к живым существам.
   Белый Клык ползком приближался к костру. Серый Бобр увидел его и  пе-
рестал жевать сало. Белый Клык пополз еще медленнее; чувство унижения  и
покорности давило его, заставляя пресмыкаться перед человеком.  Он  полз
прямо к Серому Бобру, все замедляя и замедляя движение, как будто ползти
ему с каждым дюймом становилось труднее, и, наконец, лег у ног  хозяина,
которому предался отныне добровольно душой и телом. По собственному  же-
ланию подошел он к костру человека  и  признал  над  собой  человеческую
власть. Белый Клык дрожал, ожидая неминуемого наказания. Рука  поднялась
над ним. Он весь съежился, готовясь принять удар. Но удара не последова-
ло.
   Белый Клык украдкой взглянул вверх. Серый Бобр разорвал сало  на  две
части. Серый Бобр протягивал ему кусок сала! Осторожно и недоверчиво Бе-
лый Клык понюхал его, а потом п