лет сорок -- пятьдесят
назад. Долорес -- имя женщины или молодой девушки. Если нам  удастся  спасти
Джона Болла, быть может, мы узнаем эту тайну!
     На следующий день все вещи и  технические  принадлежности,  которые  не
были сейчас нужны золотоискателям, были самым тщательным образом спрятаны  в
хижине. Затем с помощью очень крепких веревок пирогу подняли на  самый  верх
ущелья и перенесли на другую сторону водопада. Что же касается Джона  Болла,
то и его с тысячью предосторожностей переправили по стволу  дерева,  которое
так часто играло в последнее время роль моста.
     За истекшие шесть-семь дней уровень воды значительно понизился, и  трое
золотоискателей, оставаясь по пояс в бассейне, до самого вечера  волокли  за
собой  березовую  лодку  с  Джоном  Боллом,  к   которому   по-прежнему   не
возвращалось сознание.
     В продолжение ночи за Джоном Боллом поочередно  ухаживали  все.  Мукоки
досталась первая очередь; его сменил Ваби, который около  полуночи  довольно
бесцеремонно растолкал Родерика и стащил его с ложа из сосновых ветвей.
     -- Ради самого неба,  вставай  поскорей!  --  закричал  дежурный.--  Он
говорит что-то. Больше всего говорит о своей Долорес,  а  также  о  каком-то
громадном звере. Послушай!
     Джон Болл, беседовавший с самим собой, очень ясно произнес следующее:
     -- Не бойся, Долорес... Говорю же я тебе: не бойся! Я убил  зверя...  Я
убил его. Будь совершенно спокойна!
     И тотчас же он закричал страшным, хриплым голосом:
     -- Где Долорес? Я спрашиваю: где Долорес? И тяжело  опустил  голову  на
грудь.
     -- Какой зверь? -- спросил Родерик.
     Но несмотря на все старания, от старика не добились больше ни слова. Он
плотно сжал губы, точно и не произносил ни звука.
     -- Послушай, Род,-- сказал Ваби.-- Для меня  лично  ясно  следующее:  в
этой пещере произошла какая-то трагедия.  Тут  кроется  большая  тайна.  Его
стычка с двумя товарищами -- французами  Анри  Ланглуа  и  Петером  Плантом,
которые прежде чем убить друг друга  пытались  убить  англичанина,  является
лишь частью  его  необыкновенных  приключений.  Не  менее  трагические  вещи
произошли между ним и этой неведомой Долорес. Сейчас мы еще ничего не  можем
выяснить. Поэтому я предлагаю тебе  снова  лечь  спать,  а  через  два  часа
сменить меня. Это будет самое разумное.
     Прошло два мучительных и крайне утомительных  дня,  в  течение  которых
наши друзья медленно продвигались к Вабинош-Хоузу. Казалось,  что  состояние
больного  ухудшилось.  Его  все  чаще  и  чаще,  трясла  лихорадка,  на  его
смертельно бледных щеках появился яркий румянец. Сумасшедший  не  переставал
твердить имя Долорес и говорить о  каких-то  чудищах,  населяющих  подземную
пещеру. Иногда он говорил уже не  о  зверях,  а  о  людях,  покрытых  густой
шерстью и мехом, у которых пламенно горели глаза и которые бросали на каждом
шагу гарпуны.
     На двенадцатый  день  отъезда  маленький  отряд  достиг  берегов  озера
Нипигон  и,  таким  образом,  находился  на  расстоянии  тридцати  миль   от
Вабинош-Хоуза.
     Ваби остался с больным, а Мукоки вместе с Родериком отправились  вперед
за помощью в факторию. Они выехали на пироге, и солнце стало выходить  из-за
соседнего  леса,  когда  они  высадились  на  берег  на  довольно  небольшом
расстоянии от Вабинош-Хоуза. Выскочив на сушу,  Родерик  тотчас  же  заметил
тонкий, стройный силуэт,  который  показался  из  лесу.  Зоркий  глаз  мигом
признал Миннетаки. Повернувшись к Мукоки, который,  в  свою  очередь,  узнал
девушку, Родерик сказал:
     -- Послушайте, Мукоки... Я хочу пройти дальше берегом, по самой  опушке
для того, чтобы захватить Миннетаки врасплох. Вы подождете меня здесь?
     Индеец гримасой выразил свое полное согласие, и  Родерик,  как  стрела,
понесся вперед и скрылся в лесу.
     Он едва дышал, когда, наконец,  остановился  на  расстоянии  пятидесяти
ярдов от девушки. Он был скрыт деревьями, и,  таким  образом,  Миннетаки  не
могла его видеть. Он издал особый свист, которому она научила его и  который
кроме них был известен еще только Ваби.
     Услышав этот звук, девушка быстро повернула голову в ту сторону, откуда
он донесся. Родерик, не показываясь, сильнее прежнего повторил свой  сигнал,
и тогда Миннетаки сделала несколько шагов  вперед.  При  третьем  свисте  он
услышал, как она произнесла пресекающимся, неуверенным голосом:
     -- Родерик... Род... это вы? Но, не отвечая  на  этот  вопрос  словами,
юноша продолжал свистеть и, таким образом,  завлекал  девушку  все  ближе  к
берегу. Он видел, как  она  вышла  из  лесу  и  каким  тоскливым  выражением
засветились чудесные черные глаза...
     Она растерялась, не знала, что думать, что делать,  как  вдруг  увидела
Родерика и бросилась к нему навстречу.
     Час спустя большая пирога,  высланная  из  фактории,  пересекала  озеро
Нипигон, направляясь к тому месту, где находились Мукоки, Ваби и больной,
     Родерик тем временем успел ответить на  тысячу  вопросов,  которые  ему
были заданы обитателями фактории.
     Вытянувшиеся черты лица, громадные синяки под глазами,  руки,  покрытые
ссадинами, а также одежда достаточно говорили  о  том,  что  он  пережил  со
времени отъезда из Вабинош-Хоуза.
     К середине следующего дня вернулась большая  пирога,  которая  привезла
остальных золотоискателей и Джона Болла.
     За обедом Родерик и Ваби снова отвечали на  бесчисленные  вопросы.  Что
касается Мукоки, принявшего  участие  в  общей  торжественной  трапезе,  то,
несмотря на всю свою молчаливость, он должен был отвечать на непрестанные  и
забавные расспросы Миннетаки. Родерик сидел за столом между своей матерью  и
девушкой и неоднократно во  время  обеда  чувствовал  легкое  и  упоительное
пожатие крохотной ручки, которая вознаграждала его  за  все  перенесенные  и
пережитые мытарства.
     Когда после обеда  молодым  посчастливилось  и  они  очутились  наконец
наедине, Миннетаки сразу заявила самым решительным и не терпящим  возражений
тоном:
     -- Родерик, это решено, не так ли? Я еду с вами!  Почему  у  вас  вдруг
сделалось такое странное лицо, когда я выразила свое желание?
     -- Но...-- пробормотал Родерик.-- Я, право, не знаю, каким образом  мне
реагировать на это... Все это так неожиданно...
     -- Позвольте, позвольте! -- загорелась девушка.-- Не  намерены  же  вы,
Мукоки и Ваби впредь оставлять меня дома,  как  маленькую  девочку,  которая
ничего не понимает и не знает. Во время нашего отсутствия я сделала все, что
надо было, и, как говорят адвокаты, выиграла процесс. Моя мать после  долгих
колебаний выразила свое согласие. Точно так же  я  добилась  согласия  вашей
матушки, с которой мы теперь самые большие друзья на  свете.  Магалла,  наша
старая  прислуга-индеанка,  будет  сопровождать  меня.  Отец  еще  не  успел
определенно высказаться по этому поводу, но мать обещала  воздействовать  на
него. Она так и заявила, что примет все необходимые и  энергичные  меры  для
того, чтобы добиться его разрешения. О дорогой  Родерик,  вы  и  представить
себе не можете, как я мечтаю об этом путешествии вместе с  вами  и  Ваби!  Я
только об этом и думаю, думаю целыми днями  и  ночами!  Это  будет  сплошной
праздник, по крайней мере, для меня!
     -- Ну о чем говорить! -- пробормотал Родерик, который от радости  почти
лишился дара речи.
     -- К тому же,-- лукаво прибавила Миннетаки,-- это будет самое настоящее
свадебное путешествие...
     -- Что такое?!
     -- Для Магаллы и Мукоки!
     -- Я не понимаю, что вы хотите этим сказать?!
     -- Я хочу сказать, что согласие, данное этой  очаровательной  женщиной,
сделало старого Мукоки самым  счастливым  человеком  на  всем  белом  свете.
Несмотря на трагедию, которую  он  пережил  в  прошлом,  несмотря  также  на
глубокий траур в душе, он издавна  поглядывал  на  Магаллу,  которая  вполне
пришлась ему по вкусу. Оба старичка одинаково морщинистые, у них один и  тот
же медный цвет кожи. По-моему, трудно найти во всем  мире  более  подходящую
парочку. В этих местах очень трудно найти человека,  который  мог  бы  стать
вашим товарищем и другом на всю жизнь, и вот почему, найдя  его,  вы  должны
всячески стараться не упускать его. Вы не находите, Родерик,  что  я  вполне
права?
     -- О, конечно, нахожу... нахожу...--  произнес  Родерик,  покраснев  до
самых ушей.-- Я так нахожу... то есть, я хочу сказать, что это так  верно...
Миннетаки, я требую, чтобы вы внимательно выслушали  меня!  Вы  способны  на
это?
     Но он не успел кончить своей речи, так как девушка разразилась смехом и
немедленно скрылась с глаз.
     В  продолжение  целой  недели  Джон  Болл  в  буквальном  смысле  слова
находился между смертью и жизнью. Но на  восьмой  день  произошло  некоторое
улучшение, и с тех пор он стал себя чувствовать с каждым часом все  лучше  и
бодрее. Он немного пополнел, на лице  появились  более  здоровые  краски,  и
время от времени в его усталых запавших глазах  мелькали  проблески  разума.
Через две недели он настолько окреп, что исчезла всякая опасность. Физически
он  выздоровел,  но  гораздо  медленнее  возвращались  к   нему   умственные
возможности. Однако и в этом отношении доктор не терял надежды.  Мало-помалу
Джон Болл начал узнавать тех, кто больше всех  ухаживал  за  ним.  Особенное
внимание он уделял Родерику, и, когда бы тот ни появлялся, он делал  попытку
улыбнуться и очень долго задерживал в своих  руках  крепкую  и  мужественную
руку юноши.
     Но наибольшее волнение он проявлял при виде Миннетаки, ее матери или же
миссис Дрюи. Как только кто-нибудь из них подходил к  его  ложу,  он  тотчас
издавал глухой, мучительный  стон  и  произносил  имя  Долорес,  с  которой,
очевидно,  у  него  ассоциировалось  представление  о  всякой  женщине.   Он
немедленно закрывал глаза  руками,  точно  не  мог  вынести  этого  зрелища,
которое одновременно доставляло ему великую радость и тяжкое горе.
     Постепенно он привык к человеческой  речи,  которую  все  время  слышал
вокруг себя. Способность говорить  возвращалась  к  нему  очень  медленно  и
постепенно. Он часто не находил самых простых слов и вот почему мог  лишь  с
большим трудом и даже напряжением рассказать обитателям  Вабинош-Хоуза  свою
печальную повесть. Отдельные отрывки  его  рассказа  настолько  были  лишены
внутренней  связи,  что  иногда  трудно  было   его   понять.   Он   подолгу
останавливался на некоторых подробностях,  представлявших,  видимо,  большой
интерес для него лично, но лишенных значения для слушателей.
     Он потерял элементарные  представления  о  времени,  безжалостно  путал
даты, и о событиях, имевших место несколько десятков лет назад,  рассказывал
так, точно они произошли вчера.
     Вот почему, несмотря на все старания Родерика  направить  его  мысли  и
воспоминания по определенному руслу, он никак не  мог  вспомнить  то  время,
когда оставил факторию Йорк, расположенную на берегах  Гудзонова  залива,  и
уехал в Монреальский колледж. Удалось лишь установить, что  Йоркский  фактор
был его отцом.
     Он ежегодно приезжал к отцу на каникулы, а затем возвращался в колледж.
Последнее путешествие он совершил в сопровождении двух  французов  по  имени
Анри Ланглуа и Петер Плант. В их обществе и при их содействии  он  обнаружил
местонахождение мощной золотоносной жилы в одном из ущельев. Он  каждый  раз
доходил до этого события и останавливался, так как  дальше  память  изменяла
ему, и он не мог сообщить ни единой детали.
     Все, что он мог сообщить, сводилось к  тому,  что  при  разделе  первой
добычи золота он получил наибольшую часть. Это объяснялось, во-первых,  тем,
что он обнаружил точное местонахождение металла, а во-вторых,-- его  близким
родством с самыми могущественными  и  влиятельными  лицами  в  фактории.  Он
смутно помнил о том, что между ним и французами произошли  недоразумения,  в
результате которых, проснувшись однажды утром, он увидел занесенные над  ним
ножи. Его хотели убить для того, чтобы...
     Но тут снова память изменяла ему, и снова начиналась хаотическая  смесь
событий, предположений, дат и т.д. Однако он помнил момент, когда  пришел  в
себя после полученных ран и очутился среди совершенно  чужого  и  неведомого
ему племени, в обществе громадных людей, которых он был ниже на целую голову
и которые носили густые меха и были вооружены гарпунами.
     Несмотря на то, что  никаких  дополнительных  деталей  он  не  сообщил,
слушатели поняли, что он попал к эскимосам, которые подымались к северу  для
охоты на лосей и карибу. Эти люди приняли в нем самое горячее участие, и  он
прожил с ними много лет, охотясь и ловя рыбу,  как  они,  и  живя  в  юртах,
сделанных из снега и льда.
     А затем Джон Болл  снова  попал  к  белым  и  благополучно  вернулся  в
факторию Йорк на Гудзоновом заливе. К тому времени его отец и мать умерли, и
другой фактор поселился на их месте. Насколько можно было понять,  он  тогда
вполне владел своим рассудком,  доказательством  чего  служило  то,  что  он
совершил несколько последовательных экспедиций за золотом. Как-то раз он был
командирован обществом Hudzon's Company в большой  цивилизованный  город  --
вероятно, в Монреаль. Там он встретился с молодой девушкой по имени Долорес,
на которой впоследствии женился. Как только он упоминал это имя,  глаза  его
немедленно увлажнялись и у него от волнения не хватало сил  продолжать  свою
печальную историю. Он начинал рыдать и безостановочно повторять это  дорогое
для него имя.
     Разум  еще  не  настолько  вернулся  к  нему,  чтобы  он  мог  подробно
рассказать о том, что случилось после свадьбы, но, тем не менее, можно  было
установить, что в силу целого  ряда  обстоятельств  он  вскоре  расстался  с
молодой женой. Однажды его заставили более детально рассказать о  дальнейших
событиях и выяснили, что после разлуки с Долорес  он  вернулся  в  Монреаль,
прожил там некоторое  время  очень  счастливо,  а  затем  уехал  с  женой  в
Нортландию. Они сели в пирогу и направились туда, где залегали мощные пласты
золота.
     Тут снова начинался  хаос  кошмарных  видений  и  полувоспоминаний,  из
которых лишь с большим трудом удалось  вывести  кое-какие  заключения.  Джон
Болл вместе с женой проникли в  обширный  подземный  мир,  где  не  было  ни
солнца, ни луны, ни звезд. Они  нашли  там  неимоверное  количество  золота,
которое собирали при трепетном свете факела.
     Однажды случилось так, что Долорес одна  зашла  несколько  дальше,  чем
следовало бы, заблудилась в страшном мире теней,  и  с  тех  пор  Джон  Болл
никогда не видел ее.
     Когда он дошел до этого события, им, казалось, опять  овладело  прежнее
безумие. В полузабытьи он стал рассказывать о том, как он  стал  разыскивать
возлюбленную жену, как попал в другую, еще более обширную пещеру и  встретил
там невиданные дотоле существа, которые были  больше  самых  больших  зверей
Пустыни. Он вступил с ними в бой и...
     Вдруг он заговорил о бешеных потоках и могучих водопадах, которыми  был
богат подземный мир, и слушатели никак не могли добиться от него продолжения
основного рассказа.
     Отец Ваби, Джордж Ньюсом, немедленно написал в Монреаль, желая  навести
самые точные справки о Джоне Болле. Через самое непродолжительное  время  он
получил ответ, что в 1877 и 1878 годах в этом городе действительно  проживал
некий Джон Болл, который  служил  в  качестве  инспектора  в  одном  крупном
меховом деле. Лет тридцать назад он оставил Монреаль и уехал в Нортландию.
     Все обитатели Вабинош-Хоуза сошлись на том предположении, что Джон Болл
потерял  рассудок  вскоре  после  трагического  исчезновения  жены  Долорес.
Потеряв любимую, он свыше  четверти  века  прожил  в  полном  одиночестве  в
Пустыне и совершенно одичал.
     Родерик выразил полную уверенность в  том,  что  при  более  тщательных
поисках они найдут в "золотой" пещере останки несчастной Долорес.
     Однако время проходило, и  Джон  Болл  медленно  поправлялся.  Короткое
северное лето подходило к концу. Дни стали короче,  и  в  воздухе  все  чаще
чувствовалось  дыхание  осени.  В  фактории  было  решено,   что   ближайшая
экспедиция за золотом состоится в самом начале будущей весны.
     Несмотря на самые горячие просьбы провести зиму в Вабинош-Хоузе, миссис
Дрюи, боясь  чрезмерных  нортландских  морозов,  решила  вернуться  домой  в
Детруа. Родерик не пожелал, чтобы мать поехала одна,  и  вызвался  проводить
ее. В один прекрасный день была подана большая пирога, которая понесла  мать
и сына по тихим водам озера Нипигон. Трогательно и нежно попрощались  Мукоки
и Ваби с Родериком, но еще грустнее было  расставание  молодого  человека  с
очаровательной Миннетаки, которая и не думала скрывать своих слез.  Впрочем,
девушка, равно как и юноша, знала, что их  разлука  будет  непродолжительна.
Прощаясь, оба возлагали все свои надежды  на  весеннюю  экспедицию,  которая
одновременно должна была стать и их свадебным путешествием.
     Ибо на семейном совете было решено, что еще  до  будущей  осени  связь,
более крепкая и нежная,  чем  дружба,  соединит  навсегда  Родерика  Дрюи  с
сестрой Ваби Ньюсома, прелестной девушкой с волосами цвета воронова крыла  и
агатовыми глазами.