авно  прошел,  подбежала  к
разбитому им окошку, остановилась там по приказу Фернандо, стала по  его
воле ждать, смотрела через окно, слышала разговор  молодого  человека  с
пленниками и поняла, что произошло между Фернандо и доньей Флорой.
   Хинеста была бледна, сердце ее то колотилось, то замирало  от  ужаса.
Она прыгнула в комнату и сообщила  Фернандо  о  приближении  королевской
рати.
   Сальтеадор выбежал из харчевни с криком: "К оружию!"
   Он думал, что все собрались в кухне, но там было пусто. Во дворе тоже
никого не было. В два прыжка он очутился у входа в харчевню.
   У дверей он обнаружил аркебузу,  валявшуюся  на  земле,  и  старинный
патронташ с зарядами. Он схватил аркебузу,  повесил  патронташ  на  шею,
выпрямился во весь рост и стал искать  глазами  сообщников,  недоумевая,
куда они подевались.
   Выстрелы прекратились - значит, те, против кого они были  направлены,
перестали сопротивляться.
   И тут Сальтеадор увидел на вершине холма авангард отряда  королевских
солдат.
   Он оглянулся - да, все его бросили, предали.  Только  Хинеста  стояла
позади него, бледная, с судорожно сжатыми руками. Дрожа  от  ужаса,  она
умоляла его бежать, бежать скорее.
   - Что ж, придется так и сделать, - пробормотал он. - Презренные твари
изменили!
   - А может быть, они присоединятся к  тебе  там,  в  горах?!  -  робко
предположила Хинеста.
   Ее слова вселили в Фернандо надежду.
   - Пожалуй, так оно и будет.
   Они бросились во двор, и Фернандо  закрыл  тяжелые  ворота,  задвинув
железный засов.
   Затем вместе с Хинестой он вошел в кухню, потом в чулан и,  приподняв
подъемную дверь, пропустил девушку вперед. Потом он запер дверь на замок
и, освещая путь фитилем аркебузы, вместе со своей спутницей спустился по
лестнице в подземелье - именно туда собирались  бандиты  поместить  дона
Иниго, чтобы предотвратить его побег.
   Минут через пять Сальтеадор и цыганка уже оказались на  другом  конце
подземелья. Сальтеадор поднял своими могучими  плечами  вторую  потайную
дверь, заложенную снаружи землей, поросшей мхом.
   И вот беглецы очутились в горном ущелье. Сальтеадор  вздохнул  полной
грудью.
   - Теперь мы на свободе! - воскликнул он.
   - Да, конечно, но времени терять нельзя, - ответила Хинеста.
   - Куда же мы пойдем?
   - К дубу святой Мерседес.
   Фернандо вздрогнул.
   - Тогда скорее вперед, - сказал он. - Быть может,  святая  дева,  моя
покровительница, принесет мне счастье.
   Вдвоем, а вернее втроем,  ибо  за  ними  бежала  козочка,  они  пошли
дальше, в заросли кустарника, по тропам, протоптанным зверями.
   Только двигаясь по этим дорогам, они должны были, как  это  делают  и
дикие  звери,  опускать  голову  почти  до  земли,  иногда   ползти   на
четвереньках, особенно в тех местах, где сплетались ветки кустов  и  под
ногами лежали скользкие  камни;  но  чем  труднее  была  дорога  в  этой
естественной крепости, тем надежнее она была для атамана и цыганки.
   Так продолжалось почти час. Они шагали все медленнее и прошли  меньше
полулье.
   Людям,  не  знакомым  с  горами,  с  тропами,  проложенными  оленями,
медведями и кабанами, пришлось бы потратить целый день, чтобы  проделать
этот путь.
   Чем  дальше  продвигались  беглецы,  тем   непроходимее   становились
заросли. Однако ни Фернандо, ни Хинеста не проявляли признаков  тревоги.
Они шли вперед, намеченная цель была скрыта в зарослях ежевики, вереска,
исполинских мирт; им было труднее, чем мореплавателям: те плывут в своих
утлых суденышках по бескрайним морям, зато у них есть верные  проводники
- компас и небесные светила.
   Но вот они пробились через буковые заросли, казалось, непроходимые  и
непроглядные, и очутились на полянке шагов в двадцать  шириной;  посреди
высился  дуб  -  к  его  стволу  в  позолоченной  деревянной  раме  была
прикреплена статуэтка святой Мерседес, покровительницы матери  Фернандо,
чье имя она носила.
   Дерево посадил Фернандо; он  часто  приходил  сюда  и,  сидя  в  тени
ветвей,  дремал  или  размышлял.  Это  место  он  называл  своим  летним
пристанищем, считая, что здесь он в безопасности, под защитой святой его
матери, а вернее - самой матери, которую он любил и уважал  больше,  чем
ее покровительницу.
   Беглецы дошли до заветной цели, и было ясно, что здесь,  если  только
их не предадут, им ничто не угрожает.
   Мы сказали "если только их не предадут", ибо  бандитам  был  известен
любимый уголок атамана, хотя сами они никогда не приходили сюда без  его
приказа. Тут был приют  для  Фернандо,  тут  он  в  часы  печали,  часто
одолевавшей его, вспоминал прошлое и,  лежа  на  земле,  смотрел  ввысь,
видел сквозь листву дуба кусочки синего неба, легкого,  как  крылья  его
надежды; и грезил о своем беззаботном детстве, и эти воспоминания являли
собой разительный контраст  с  теми  кровавыми  и  страшными  видениями,
которые молодой человек уготовил себе к старости.
   Когда он хотел дать приказание или получить какие-нибудь сведения, он
вынимал из дупла серебряный рожок с  чудесным  мавританским  орнаментом,
прикладывал к губам, и раздавался резкий, пронзительный свист, если  ему
нужен был один из его сотоварищей; созывая десять  человек,  он  свистел
два раза, и три - когда собирал всю свою вольницу.
   Сейчас, добравшись до поляны, он подошел к  дубу  и  припал  к  ногам
статуи святой  Мерседес,  потом  встал  на  колени  и  шепотом  произнес
короткую молитву, а Хинеста, полуязычница, словно  застыв,  смотрела  на
него; поднявшись с колен, он обошел дерево и вынул из  дупла  серебряный
рожок, о котором мы только  что  рассказали.  Прижав  его  к  губам,  он
свистнул резко и Пронзительно. Такие  звуки,  вероятно,  раздавались  из
долины Ронсеваля, и, услышав их, Карл Великий, который вел свои  войска,
вздрогнул, остановился и произнес: "Господи, да это мой племянник Роланд
призывает меня на помощь".
   Свист повторился три раза, но втуне - никто не явился.
   Вряд ли разбойники не слышали - звуки рожка эхом отозвались далеко  в
горах.
   Может быть, бандитов захватили в плен,  а  может  быть,  они  предали
атамана  или,  сочтя,  что  нападающих  так  много,  что   сопротивление
бесполезно, решили, что благоразумнее исчезнуть, и разбежались в  разные
стороны.
   Около четверти часа Фернандо стоял и ждал, опершись о ствол дуба,  но
вокруг по-прежнему царила тишина, все было спокойно, и он,  бросив  плащ
на землю, лег на него.
   Подошла Хинеста и присела рядом.
   Фернандо смотрел на нее с бесконечной  нежностью,  ведь  только  она,
цыганка, осталась верна ему. Хинеста кротко улыбалась,  и  в  ее  улыбке
таилось обещание вечной преданности.
   Фернандо протянул руки, обхватил голову девушки и поцеловал ее в лоб.
И когда губы Сальтеадора  прикоснулись  ко  лбу  Хинесты,  она  негромко
вскрикнула - в этом крике звучали и радость, и печаль: Фернандо  впервые
приласкал ее.
   На миг она замерла, смежив веки, закинув голову,  потом  прильнула  к
стволу дерева,  полуоткрыв  губы.  Казалось,  она  не  дышит,  словно  в
обмороке. Молодой человек посмотрел на нее сначала с  удивлением,  затем
взгляд его выразил тревогу. Он тихонько окликнул ее:
   - Хинеста!
   Цыганка  вскинула  голову  -  так  ребенок,  услышав  голос   матери,
просыпается и открывает глаза. Она взглянула на Сальтеадора  и  негромко
сказала:
   - Боже мой!
   - Что с тобой, душа моя? - спросил он.
   - Право, сама не знаю, - отвечала девушка, - только  мне  показалось,
будто я умираю...
   Она  поднялась,  медленно,  неверной  походкой  отошла  от   дуба   и
спряталась в кустарнике, закрыв лицо руками,  -  казалось,  она  вот-вот
разрыдается, хотя  еще  никогда  не  испытывала  такой  радости,  такого
счастья.
   Сальтеадор следил за ней глазами, пока она не  исчезла  из  виду;  но
козочка спокойно лежала близ него, не побежала за своей хозяйкой,  и  он
рассудил, что девушка не уйдет далеко.
   Он  вздохнул,  завернулся  в  плащ  и  прилег  с  закрытыми  глазами,
намереваясь заснуть. Он спал, вернее, дремал около часа и вдруг услышал,
что его зовут, - голос звучал ласково, но тревожно.
   Уже спустились сумерки, около него стояла цыганка, указывая рукой  на
заходящее солнце.
   - Что случилось? - спросил Фернандо.
   - Взгляни, - ответила она.
   - О да, сегодня закат багрово-красный, - заметил беглец, стремительно
вскочив. - Он предвещает нам завтра кровавую схватку.
   - Ты ошибаешься, - возразила Хинеста, - это  не  отблески  солнца,  а
зарево пожара в горах.
   - Вот оно что, - произнес он, вдыхая запах  гари  и  прислушиваясь  к
отдаленному потрескиванию огня.
   И тут мимо них молнией пронесся испуганный олень, а за  ним  самка  с
детенышем: они мчались с запада на восток.
   - Пойдем скорее, Фернандо, - молвила девушка. - Чутье животных вернее
подсказывает выход, чем разум человека. И оно указывает нам,  куда  надо
бежать, и призывает нас не терять ни мгновения.
   Фернандо согласился с ней и, повесив рожок через плечо, завернулся  в
плащ, взял аркебузу, и они отправились в путь в том же направлении, куда
умчались олень с самкой и детенышем. Хинеста и козочка шли впереди.

X

ОГОНЬ В ГОРАХ

   Сальтеадор, Хинеста и козочка прошли шагов пятьсот, как вдруг козочка
остановилась, попятилась назад и, понюхав воздух, застыла на месте.
   - Что с тобой, Маза? - спросил молодой человек.
   Козочка замотала головой, затихла, словно прислушиваясь к чему-то,  а
потом заблеяла, будто отвечая.
   Сальтеадор молчал, вдыхая ночной воздух, насыщенный запахом смолы.
   Царил непроглядный мрак - такой мрак опускается на Испанию  в  летние
ночи.
   -  Мне  кажется,  -  произнес  Сальтеадор,   -   до   нас   доносится
потрескивание огня и запах дыма. Мы ошиблись, мы не бежим от  пожара,  а
идем прямо на него.
   - Пожар вспыхнул там, - возразила Хинеста, указывая  рукой  прямо  на
запад.
   - Ты уверена?
   - Вот смотри, звезда Альдебаран была справа, как сейчас. Может  быть,
огонь идет с двух сторон.
   - Пожар разгорелся там,  где  подожгли  лес,  -  пробормотал  молодой
человек, начиная подозревать истину.
   - Постой-ка, - проговорила Хинеста, - сейчас  я  все  узнаю  и  скажу
тебе.
   Скалы и ущелья, пики и чащи, ложбины и пещеры  были  так  же  знакомы
этой дочери гор, как ребенку парк возле замка, и  она  побежала  вперед,
мигом добралась до подножия  высокой  горы  и,  взбираясь  по  гранитной
круче, остановилась на верхушке скалы, словно статуя на пьедестале.
   Она поднялась за пять секунд, а спустилась за секунду.
   - Ну, что же там? - спросил Фернандо.
   - Ты прав, - ответила она.
   - Пожар?
   - Пожар, - подтвердила она, указывая на юг. -  Нам  нужно  пробраться
туда, и надо успеть, пока очаги пламени не соединились.
   Чем дальше двигались они на юг, тем гуще становилась  растительность,
стеной вставали заросли колючего кустарника, где обычно водятся  кабаны,
волки, вепри; звери послабее - лани, козули - не  осмеливаются  заходить
на землю, занятую их грозными врагами, однако сейчас то и дело,  подобно
молнии, мелькали стайки этих животных, - пожар застал их врасплох, и они
бежали, ища выхода, в ту сторону, куда их влекло чутье.
   - Сюда, сюда, - твердила Хинеста, - не бойся, Фернандо. Вот  он,  наш
вожатый. - И она указала на яркую звезду, сверяя по ней путь:
   - Видишь, теперь звезда слева от нас.
   Если она будет оставаться слева - сначала она была от нас  справа,  -
значит, мы идем правильно.
   Минут через десять звезда затуманилась.
   - О, да сейчас разразится гроза, - воскликнул Фернандо, - и мы увидим
великолепное зрелище - борьбу огня с водой в горах.
   Но Хинеста остановилась и, схватив Фернандо за руку, промолвила:
   - Нет, заволокло звезду не облако, а...
   - Что?
   - Дым.
   - Быть не может, ведь ветер дует с юга.
   И тут, рыча и сверкая глазами в темноте, мимо них промчался волк;  не
заметив ни людей, ни козочки, он стремглав бежал на север. Козочка  тоже
не обратила внимания на волка - ее страшила другая опасность.
   - Всюду огонь, всюду огонь! - крикнул Фернандо. - Мы опоздали - перед
нами стена пламени. Подожди-ка, сейчас мы все увидим.
   И он стал взбираться на сосну, цепляясь за ее ветки.
   Но тут над его головой раздалось грозное рычание.
   Хинеста с ужасом потянула его к себе и показала рукой вверх - футах в
пятнадцати, выделяясь на фоне неба, темнела какая-то огромная туша.
   - Да ты  напрасно  рычишь,  старый  медведь  с  Муласена,  -  заметил
Фернандо, - пожар перед тобой не отступит, а я тем более;  будь  у  меня
время...
   - На север! На север! - твердила Хинеста. - Иного пути нет.
   И в самом деле, все обитатели  гор:  олени,  козули,  лани,  вепри  -
вихрем мчались туда, где еще не было огня. Стаи  тетеревов  и  куропаток
летели торопливо, натыкались на ветки  и,  оглушенные,  падали  к  ногам
беглецов, а ночные птицы - властелины  тьмы,  зловещими  и  недоуменными
криками встречали необычайное наступление дня,  восход  солнца,  которое
поднималось из земли, а не из-за горизонта.
   - Идем скорее, Фернандо! - кричала Хинеста.
   - Но куда, в какую сторону? - все  спрашивал  Фернандо,  страшась  не
столько за  себя,  сколько  за  молодую  девушку,  не  бросавшую  его  и
разделившую с ним опасность, которой  она  могла  бы  избежать,  если  б
осталась в харчевне.
   - Сюда! Сюда! Вот она, путеводная звезда, перед нами.
   Знаешь, пойдем за козочкой - ее чутье выведет нас на верный путь.
   И они бросились бежать в том направлении, которое им будто  указывала
козочка, и не только она, но и дикие звери, что мчались, словно  гонимые
знойным дыханием сирокко.
   И вдруг козочка остановилась.
   - Все кончено, - проговорил Фернандо. - Мы попали в огненное кольцо.
   И он опустился на выступ скалы,  очевидно,  поняв,  что  дальше  идти
бесполезно.
   Девушка сделала еще шагов сто, пока не убедилась, что Фернандо  прав,
да и козочка отстала; Хинеста вернулась,  подошла  к  Фернандо,  который
сидел, опустив голову, и,  казалось,  решил  ждать  ужасного  конца,  не
трогаясь с места.
   Надежды на спасение не  оставалось  -  вокруг,  сквозь  облако  дыма,
вздымавшегося на расстоянии одного лье, виднелось кроваво-красное небо.
   Слышался жуткий гул, он все нарастал, значит, пожар ширился.
   Девушка постояла около Сальтеадора, не  сводя  с  него  глаз,  полных
любви. Если бы кто-нибудь мог постичь ее сокровенные думы, то понял  бы,
что хотя страх, внушенный безысходностью, и владел ее душой, но в то  же
время она втайне мечтала обнять молодого человека  и  умереть  вместе  с
ним, вот тут, на этом месте, даже не помышляя о своем спасении.
   Однако, казалось, она поборола искушение и, вздохнув, тихо  окликнула
спутника:
   - Фернандо!
   Сальтеадор поднял голову.
   - Бедняжка Хинеста, - проговорил он, - ты так  молода,  так  красива,
так добра - и погибнешь по моей вине... Да, поистине надо мной  тяготеет
проклятие!
   - Тебе жаль расстаться с жизнью, Фернандо? - спросила девушка,  тоном
своим давая понять, что сама она этого не боится.
   - О да, да, - воскликнул молодой человек, - да, признаюсь, жаль!
   - Почему? - молвила она. .И только тут Фернандо понял, что происходит
в душе девушки.
   - Я люблю матушку, - отвечал он.
   У Хинесты вырвался крик радости.
   - Благодарю тебя, Фернандо! Иди же, иди за мной...
   - Куда?
   - Иди за мной! - повторила она.
   - Да разве ты не видишь, что мы погибли? - произнес Фернандо, пожимая
плечами.
   - Мы спасены, Фернандо, ручаюсь тебе, - проговорила цыганка.
   Он поднялся, полный сомнения.
   - Иди, иди, - все  повторяла  она.  -  Раз  ты  жалеешь  только  свою
матушку, я не допущу, чтобы она оплакивала тебя.
   И, сжав руку молодого человека, Хинеста потянула его за собой и пошла
в новом направлении. Фернандо безумно двинулся за ней: им  владело  одно
желание - сохранить жизнь.
   Козочка, увидев, что  беглецы  тронулись  в  путь,  побежала  вперед,
словно в ней тоже проснулась надежда на  спасение  и  она  решила  стать
проводником, меж тем как другие  звери,  попав  в  кольцо  огня,  словно
потерянные, кружили на месте.
   Пожар надвигался на  них,  воздух  раскалился.  Вдруг  шум  стал  еще
сильнее, казалось, он стремительно приближается.
   Фернандо остановил девушку.
   - Да ведь огонь там, впереди,  или  ты  не  слышишь?  Не  слышишь?  -
говорил он, указывая рукой туда, откуда раздавался гул.
   - Да неужели же, Фернандо, - засмеялась цыганка, - ты еще  так  плохо
разбираешься в горных звуках, что шум водопада принял за гул пожара?
   - Ах, вот оно что! - воскликнул Фернандо. - Так  и  есть,  ты  права.
Пожалуй, мы избежим огня, если пойдем вдоль берега, между двумя  стенами
пламени. Но ты думаешь, что водопад не охраняется?
   - Идем же, идем! - настаивала девушка. - Ведь я сказала, что  ручаюсь
за все.
   И она снова потянула его за руку  и  вывела  на  плоскогорье,  оттуда
прозрачным покрывалом, будто  наброшенным  на  склон  горы,  низвергался
могучий водопад: днем он переливался радугой, а ночью сверкал под лучами
луны. Он бился о скалы, и этот грохот напоминал раскаты  грома;  взбивая
тучи пены, он срывался в пропасть с огромной высоты, превращаясь  на  ее
дне в ревущий поток, что,  пробежав  три  лье,  впадал  в  Хениль  между
Армиллой и Санта-Фе.
   Прошло еще несколько минут, и беглецы добрались до края скалы, откуда
поток устремлялся в бездну.
   Хинеста  немедля  хотела  начать  спуск,  но  Фернандо  задержал  ее.
Уверовав, что его жизнь и жизнь его спутницы спасены, он,  как  истинный
поэт, не мог устоять перед желанием оценить ту  опасность,  которой  они
только что избежали.
   Некоторые  люди  испытывают  непостижимое  наслаждение  от   подобных
ощущений.
   Правда,  надо  согласиться,  зрелище  было   поистине   великолепным.
Пламенеющий круг то сжимался, то раздавался вширь. Бесконечная  огненная
лента обвивала горы, и чудилось, что  она  стремительно  приближается  к
беглецам.
   Кое-где огонь лизал подножие огромной сосны, змеился  вокруг  ствола,
пробегал по веткам, освещая  ее,  -  казалось,  это  высокая  подставка,
увешанная светящимися плошками  и  приспособленная  для  иллюминации  на
королевских праздниках. Искры сверкали в воздухе, и вдруг огненный столб
рушился, исполинский костер вздымал  клубы  до  самого  неба,  напоминая
извержение вулкана.
   Местами  пламя  охватывало  фисташковые  деревья  и  летело,  образуя
огненную дорожку, словно прокладывая ее пылающим мечом по темно-зеленому
ковру,  покрывавшему  склоны  гор.  Или  внезапно  на  скале  вспыхивали
пробковые  деревья,  и  казалось,  вниз  низвергался  огненный  водопад,
останавливаясь в ущелье, сжигая все  живое,  и  тогда  то  тут,  то  там
появлялись новые очаги пожара.
   Молодой человек стоял в каком-то исступлении восторга, глядя на  море
огня, пожиравшего зеленые островки, наблюдая за пламенем, которое  скоро
должно было поглотить все вокруг.
   Со склонов, еще не тронутых  пламенем,  несся  разноголосый  звериный
крик - трубили олени, выли волки, визжали дикие  кошки,  ревели  кабаны,
лаяли лисицы, и если б все  происходило  днем,  то,  вероятно,  было  бы
видно, как животные, забыв  о  вражде,  объединенные  общей  опасностью,
сгрудились на узкой прогалине среди зарослей, а по  земле  уже  стелился
горячий пар, предвестник наступающего на них пожара.
   Но вот Хинеста, словно страшась за Фернандо больше, чем он  страшился
за нее, напомнила ему о том, что им  угрожает,  и,  когда  самозабвенная
отрешенность,  владевшая  им,  прошла,  девушка  знаком  пригласила  его
следовать за ней и первая решительно начала спускаться в бездну.

XI

ГНЕЗДО ГОРЛИНКИ

   Спуск, казавшийся Хинесте спасением, был опасен даже для Фернандо,  а
для любого другого просто невозможен.
   Белый пар, гонимый ветром, вился по склонам гор, и чудилось,  что  он
легок и воздушен, как цыганка, которая ступала босиком по едва  заметным
выступам почти отвесной скалы.